Эва
Это был ее первый поцелуй. Хотя этот бешеный порыв и поцелуем назвать было сложно. Это не было проявлением любви, лишь потеря контроля. Над ней. Над ситуацией. Над самим собой. Амен с силой сминал ее губы под своими, будто наказывая за что-то. Жестоко. Страстно. Тяжелое дыхание обжигало кожу в том месте, где касалось ее. И больше ничего. Ведь, не считая руки, которой он удерживал ее за затылок, он совершенно к ней не притрагивался. До хруста упирался кулаком в стену, словно сдерживаясь из последних сил. Сердце готово было выскочить наружу и унестись прочь. Подальше от этих сумасшедших эмоций, что он вызывал в ней и заставлял испытывать. Было больно. Так больно, что казалось, будто она истекает кровью изнутри. Что-то ломалось в груди, осколками впиваясь в душу, оставляя за собой глубокие борозды шрамов. Это все так неправильно. Амен едва отстранился, восстанавливая дыхание, позволяя и Эве сделать судорожный вдох. Хотелось убежать вон и никогда не сходить с этого места. Чтобы время остановилось навсегда, запечатав ее саму в этом моменте. Чтобы не было прошлого, не было будущего. Лишь он и она, стоящие посреди ночи в этой хижине. Она неумело, как могла, попыталась повторить движения его губ, целуя в ответ. Но едва она ответила ему, он отпрянул от нее в ту же секунду, словно обжегшись. Замешкался на мгновение, но быстро натянул маску презрения на лицо и унесся прочь, вновь громко хлопнув за собой дверью. Вероятно, чтобы соседи наверняка проснулись и начали задавать вопросы. Он оставил Эву стоять одну в своей комнате, с горящими от поцелуя губами и пылающим огнем сердцем. — Что я наделала... Исфет, что же я натворила. Она осела на пол, зажимая рот руками, чтобы не кричать. Слезы отчаянья просились наружу, но Эва не позволила сорваться с глаз ни единой капле. Нет, ни за что. Она устала плакать. Устала от того, как Амен заставляет ее себя чувствовать. Как она могла позволить себе стать настолько от него зависимой? Почему этот мужчина имел подобную власть над ней, когда сам не давал ничего взамен? Уж лучше бы он бил и истязал ее тело, чем сводил с ума. Физическую боль она могла бы вынести. Решил, что может играть ей, когда ему вздумается? Пользоваться, как захочет, словно бездушной игрушкой? Будто у нее не существует собственных чувств. Будто она не испытывает боли вовсе. Ему мало держать ее на привязи, как ручную зверушку. Он хотел поломать ее и изнутри, вытряхнув обломки наружу. Но не обманывайся, Амен. Когда ты пытаешься разрушить меня, я становлюсь лишь сильнее. Эва рыкнула, пнув от злости ближайший сундук. Железные ножки мерзко скрипнули по каменному полу, заставив ее поежиться. Что вообще она могла в нем найти? Бесчувственный, холодный, жестокий… Она вновь со всей силы пнула мебель, пытаясь дать выход собственным эмоциям, что уже били через край. Вопль отчаяния вырвался из нее, пока она колотила несчастную мебель. Хочет распоряжаться ее жизнью? Прекрасно! Контролировать каждый шаг? Пожалуйста! Вот только сердцем ее он владеть больше не будет. Она лучше собственноручно вырежет его из своей груди, чем позволит себе и дальше что-то испытывать к нему. Эва сняла с пояса кинжал и с силой швырнула в самый дальний угол, подальше от глаз. Стянула платье и с разбега рухнула в кровать, зарываясь головой в подушки. Мысли лихорадочно носились в ее голове, лишая сна, но она изо всех сил запрещала себе думать об эпистате. Сейчас бы не помешала успокаивающая настойка. Вот только дрожь начинала бить во всем теле, едва она думала о том, что придется покинуть этот безопасный кокон. Уж лучше будет лежать здесь, пока тело не сдастся и не отключится от усталости.***
Едва она успела подняться с постели и одеться, раздался стук в дверь. Не дожидаясь ответа, в комнату зашел Тизиан, осматривая все углы. Убедившись, что они одни, он вернул внимание к озадаченной Эвтиде, что наблюдала за ним, вопросительно подняв бровь. — В месте сбора через десять минут, — и ничего больше. Кто вызывает, зачем, кто еще там будет? — Хорошо, — еле выдавила она из себя, стараясь придать голосу уверенности. Охотник кивнул и вышел, оставив девушку вариться в собственном котле безумия. В горле встал болезненный ком. Не решил же он, в самом деле, убить ее без свидетелей, лишь бы она молчала о произошедшем? Или еще хуже. Прилюдно высмеять глупую шезму, что было решила, будто Амен действительно мог поцеловать ее по-настоящему. Эва пару раз несильно приложила себя ладонями по щекам, пытаясь придать мыслям подобие порядка. Нет. Глупость. Его поступок объяснить она не в состоянии, но Амен умен и расчетлив. Не станет он убивать ее, пока Эва послушно выполняет его приказы и двигает расследование. Пусть он и не велел ей покидать поселение, поездка не прошла бессмысленно. Ей есть что предложить ему, и это знания, что были сокрыты на страницах книг. Они с Ливием переведут текст и, быть может, это поможет им найти ответы на свои вопросы. Не теряя настроя, Эва быстро покинула хижину, уверенным шагом направляясь к нужному зданию. Мороз пробежал по ее спине, едва она задумалась о дне, когда была здесь в последний раз. Вот ради чего ей нужно оставаться стойкой. Ради чего она готова вытерпеть все и даже больше, наступив на горло своим принципам. Виновные ответят за все, что совершили, затеяв свои жестокие игры. Эвтида толкнула входную дверь, решительно входя в помещение. Охотники и Ливий уже ждали ее там, и она рада, что не придется оставаться с эпистатом наедине. — Наконец-то, — незамедлительно начал Амен, не удостаивая ее своего взгляда. — Господин Ливий Пеллийский уже успел посвятить нас, почему Эвтида вчера сбежала из поселения. — Я еще вчера объяснила причину своего отсутствия, — возмутилась она. — Мы искали информацию о шезму. — И, как я наслышан, нашли один очень интересный экземпляр? — Амен отвечал на ее слова, но обращался к Ливию, очевидно не желая вести диалог с девушкой. — Да, нашли, — подтвердил лекарь, не понимая, почему обращаются к нему. — Мы только начали переводить записи, но даже сейчас можно сказать, что эта книга может быть весьма занятна. — Замечательно. Я хочу сам с ней ознакомиться. Раз вам так нравится проводить время вместе, думаю, вы сможете управиться с этим и до конца недели? Эву ужасно злил этот самодовольный тон. Вот же заносчивый мерзавец. И прежде, чем она успевает прикусить свой язык, у нее вырывается. — Вы, как всегда, правы, эпистат. Мы успеем. И, чтобы избежать лишних глаз, мы будем работать прямо здесь, чтобы вы всегда знали, где нас найти. Ей еле удается удержать довольную улыбку из-за того, что Амен впервые за все время взглянул на нее, и она даже с такого расстояния может отличить все оттенки злобы, окрашивающие его глаза. Должно быть, она больна, ведь этот взгляд вызывает у Эвы тянущее чувство в животе. Все внутри нее трепещет от восторга, одержав эту маленькую победу, но она отводит собственный взгляд, пытаясь угомонить колотящееся сердце и наверняка проступивший румянец. Я могу желать тебя, но тебе об этом знать вовсе не обязательно. Эва вручает в руки Ливия книгу, что принесла с собой в качестве доказательства, и устраивается за самым большим столом в комнате, стремясь, чтобы их было видно из любого угла. Садится, а сама исходит от злости на саму себя. Идиотка, что сорвалась и собственными руками привязала себя к Амену на это время. Поклялась ведь себе этого не делать, не реагировать на любые его слова, как бы они не задевали ее. Но сложно контролировать себя, когда он рядом. Когда всем видом показывает, насколько ничтожной она является для него. Словно пыль под ногами. Одна отрада, что Ливий будет действовать ему на нервы всю эту неделю. Хихикнув, Эва берет в руки новый пергамент. Следующие несколько часов они дотошно сидят над книгой, стремясь успеть в срок. Ливий читает вслух, а Эва, сидя рядом, записывает перевод на свитках, делая собственные заметки. Всего за несколько первых глав она узнает многое, о чем наверняка не знает даже Реммао. Амен все это время то уходит, то возвращается, занимая меньший стол и выписывает что-то в собственных бумагах. Тизиан изредка появляется, чаще всего шепчась с ним о чем-то за их спинами. — Тебе нужно поблагодарить эпистата. Его наказания в библиотеке отлично работают. Еще немного практики, и ты сможешь догнать Фиванских детишек. Вместо ответа Эва ущипнула его за шею и отвернулась, закрывая ему обзор на свои записи. — Нет, я абсолютно серьезен, — Ливий придвинулся к ней вплотную, пытаясь заглянуть через ее плечо. — Ты только посмотри на эти линии. Грохот за их спинами заставляет обоих буквально подпрыгнуть на месте. Так, что у Эвы падает перо, пачкая пергамент. Амен стоит возле своего стола, а перед ним — увесистая книга, которая, очевидно, и наделала столько шума. — Не хотел вас потревожить, — улыбается он. — Выскользнула из рук. Эва фыркает себе под нос, разворачиваясь обратно. Ну конечно. Будто существует вещь, которую он не способен удержать своими лапищами. — Все в порядке, — уверяет лекарь. — Думаю мы уже засиделись. Ты голодна? Можем сходить пообедать, я слышал сегодня дают рыбу. — Я бы не хотела уходить и отвлекаться от задания, ведь тогда мы не успеем в срок и нам придется работать и по ночам, — мурлычет она, глядя на Ливия. — Может быть, принесем немного еды сюда? Ливий кивает, откладывая книгу, и отправляется за обедом. Эва не видит, но буквально ощущает кожей, как Амен пронизывает ее взглядом насквозь. Она была уверена, стоило ей обернуться, то она непременно увидела бы, как изогнулась в оскале его верхняя губа, обнажая клыки. Как и каждый раз, когда Амен злился. Эва улыбается, утыкаясь в записи, внутри ругая себя за очередную склоку. Пора бы перестать пытаться зацепить его, если она намеревается выбросить эпистата из своей головы. В надежде, что сердце ее сжалится и перестанет любить того, кому ее любовь не нужна. Потому что чем дальше, тем больше она ощущает, как становится зависимой от его эмоций. Хороших или плохих, неважно. Любая сильная эмоция во сто крат лучше безразличия в его глазах. Это пугает. И заставляет хотеть еще. Ливий возвращается с тарелками, наполненными жареным окунем и горячими лепешками за пазухой. Аромат еды заставляет рот Эвы наполниться слюной, и она впервые за несколько дней ест с аппетитом. Жизнь понемногу вновь наполняется красками. Они обедают, а затем и ужинают не отвлекаясь от задания. Прерываются лишь с заходом солнца и всего на несколько часов сна, чтобы восстановить силы. Перед работой Эва набирает в столовой немного груш и винограда, чтобы перекусить ими в течение дня. Она искренне рада, что может вновь насладиться сладостью фруктов и вкусом пищи. Время действительно течет незаметно, когда они дурачатся и болтают обо всем на свете, так что к концу второго дня половина книги уже переведена и записана. Эпистат не объявлялся со вчерашнего вечера, лишь иногда отправляя Тизиана проверить ход дела. Он оказался неплохим человеком, когда Амен не стоит где-то поблизости. Эва и Ливий пересказывают ему самое интересное, что они узнали, и тот не может удержаться от вопросов. Придвинув стул, он с детским интересом слушает рассказы о шезму, что могли через сон восстанавливать жизненные силы человека, находящегося на грани жизни и смерти. И также о тех, кто был способен забираться в свое собственное сознание. — Мы пропустили ужин, — Ливий убирается на столе, пока Эва прячет их записи в тайную нишу в стене. — У меня есть прекрасная идея. Вообще-то, как и все остальные мои идеи. — И что ты задумал? —Давай проберемся на кухню и вместе с остатками ужина сбежим к Нилу любоваться звездами? Эвтида на секунду теряется, но быстро берет себя в руки. Нельзя всю оставшуюся жизнь избегать реки, так что она кивает, натянув на себя улыбку. — Хорошая идея. На ужин подавали бобы с тушеными овощами, но в остатках они смогли найти лишь немного редиса, подсохший хлеб и пиво. Эва совсем не расстроилась, так как бобы она не любила. Завернув находки в небольшую тряпку, они отправились к берегу в поисках удобного места. Расположившись на согретых за день камнях, Эва зарылась ступнями в песок и принялась жевать черствую лепешку, запивая ту пивом. Ливий же устроился у нее в ногах, облокотившись на тот же камень, на котором она сидела. Было приятно сидеть с ним вот так, даже молча. Никто был не в силах заменить ей Исмана, но Ливий немного закрывал дыру в ее душе. Она улыбнулась, глядя на его макушку, и дернула ногой так, чтобы насыпать на него песка. — Не ожидал, что скажу это, но мне понравилось работать переводчиком, — мужчина отряхивается и поворачивается к ней, доедая свою половину. — Думаю, дело в правильном сопровождении. — Может, в правильном сопровождении тебе понравится и посуду мыть? Никогда не хотел попробовать себя на кухне? — Давай проверим? — он забавляется, но затем взгляд его обретает серьезность. — Эва, я не шучу. Хочешь поехать в город? Мы можем прогуляться по садам, побродить по рынку. Что захочешь. Эва задерживает дыхание, не зная, что ей ответить. Ливий хороший человек. Слишком хороший. Она честна в своих чувствах, когда смеется рядом с ним. Этот человек мог бы внести в ее жизнь немного счастья. Но может ли она позволить себе втягивать его во все беды, что валятся на ее голову? Испортить его жизнь, позволив связаться с шезму? Она даже не уверена, сколько ей еще осталось бродить на этом свете. Эва молчит слишком долго, и Ливий видит замешательство на ее лице. — Эй, ни к чему строить такие гримасы. Просто скажи нет, — смеется он, и Эвтида расслабляется. — Не отвечай сейчас. Я пойму, если тебе нужно немного времени. Он придвигается к ней, положив руки на ее бедро. Этот жест напрочь лишен пошлости, но наполнен нежностью и заботой, что он хотел ей подарить. Прикосновение длится недолго, но вызывает у Эвы волну мурашек, разбежавшихся по всему телу. Ну почему глупое сердце выбрало не его? Ей хочется ударить себя и закричать от того, что даже сейчас все ее мысли крутятся вокруг не того человека. Эва уже приоткрыла рот, чтобы согласиться, но шорох со стороны деревни вынуждает их обоих подняться с места, вглядываясь в темноту. У Эвы дурное предчувствие. Очень дурное.