Под тенью змея

Амен

Свобода. Такое странное слово. Сложно в полной мере познать его, если ты никогда не был свободен. От долга, ожиданий, возложенных на него обязанностей. Но она могла быть. Ей он мог хотя бы попытаться подарить немного свободы, пусть и разрывая самого себя на части. Сложно сказать, сколько дней он провел без должного сна. Засиживался за работой до поздней ночи, тренировался до ломоты во всем теле, силился загрузить себя как можно больше. Чтобы не было сил и возможности думать о лишнем. Чтобы, возвращаясь в хижину, он камнем падал в свою холодную постель, стремясь отключиться хотя бы на несколько часов. Погрузиться в безмолвное ничто и избавиться от снов. Потому что во снах приходила она. Эвтида. Она приходит каждую ночь, словно призрак его желаний и надежд, которым никогда не стать реальностью. Стоит, молчаливая и печальная, а Амен не способен даже приблизиться к ней. Как сильно он желал вновь услышать ее голос. Почувствовать жар дыхания на своей коже, проскользить пальцами по ее шелковистым волосам. Но он знает, что даже это мимолетное прикосновение будет отобрано у него с первыми лучами солнца, как наказание за собственные грехи. Смотреть на нее, не имея возможности прикоснуться, мнилось ему худшим из наказаний, что могли бы наслать на него Боги. Но изо дня в день он сам себя уговаривал отпустить ее. Доводил себя до предела, как будто самоуничтожение способно стереть ее образ из памяти. До хруста в пальцах, до боли в зубах. Он отводил глаза и отключал мысли. Пытался остаться в стороне. Эва не заслужила подобной участи. Не в его власти изменить собственный приговор, вынесенный Фараоном. И не ему дано разорвать цепи, что связывали его всю жизнь. Он лишь может не затащить Эвтиду за собой в беспросветную тьму, позволив ей освободиться от него и его сумасшествия. Самое драгоценное сокровище, которое ему было суждено познать, но не удержать. Эва заслуживала счастья и свободы, хоть это счастье и не могло прийти от его рук. Так что увидев их сегодня вместе, когда лекарь тянул к ней свои грязные руки и невинно целовал в лоб, Амен отворачивается вместо того, чтобы силой оттащить его. Ливий попросил разрешения увезти Эвтиду в город, ведь сама она не желала обмолвиться с эпистатом ни единым словом. Хранила молчание, наказывая его. И была хороша в своих истязаниях. Стоило им покинуть поселение, как окружающий мир замер. Наполнился тьмой и мраком, обнажая свои самые отвратительные грани. Амен и раньше не видел ярких красок, но без ее присутствия рядом он казался поистине пепельно-серым. За весь день работа не сдвинулась ни на джеб. Собственный разум стал клеткой без выхода. Мысли — пожар, сжигающий органы изнутри. Амен бесцельно перекладывал бумаги на столе, бездумно просматривал старые записи. Голубые глаза невидяще скользили по тексту в попытке занять время. Он мерил шагами комнату, где еще витал запах ее волос. Нужно было хоть чем-то отвлечь тело, что желало оседлать лошадь и броситься вдогонку. Точно пес, брошенный на цепи, Амен ждал ее возвращения. Заглядывал в каждую проезжающую повозку, пугая возчиков, но их там не было. Эва оставалась далеко. Лекарь обещал, клялся вернуть ее до отбоя, а солнце уже неуклонно тянется к горизонту, собираясь зарыться в бесконечные пески. Хоть будет повод отвести душу, спросив с него за это. Лишь ближе к ночи он слышит подъезжающих лошадей и знакомый звонкий смех. Эвтида улыбается, спрыгивая с повозки в подставленные руки лекаря. Злости нет, лишь облегчение, разлившееся теплой волной по телу. Он просто рад вновь видеть ее здесь, возле себя. Ступая рядом, оба следуют в сторону, противоположную от дома Эвы. На мгновение его даже посещает мысль, что лекарь тащит ее к себе. Собственными руками роет свою могилу, даже не подозревая об этом. Но и эту тропу они минуют, направляясь к концу поселения. Амен движется незаметно и бесшумно, несмотря на собственные размеры. Годы выучки сделали из него идеального хищника, способного бесшумно преследовать свою жертву. Подойдя к нужному месту, Эва мягко касается пальцев Ливия на прощание и разворачивается, заходя в их рабочую хижину. Одна. Он не желает причинить ей боль или вновь обвинить в вещах, в которых никогда не было ее вины, когда следует за ней внутрь. Лишь жаждет услышать голос, что мерещится ему даже при свете дня. Избегать друг друга больше нет сил, потому что чувство вины сжирает его изнутри. Амен нуждается в ней, как путник в пустыне жаждет спасительной влаги. И готов пойти за миражом на верную смерть. Холодный лунный свет проникает в комнату через окна, едва рассеивая мрак. Войдя внутрь, он запирает за собой. Эвтида испуганно дергается в темноте, всем телом поворачиваясь на звук. Едва завидев его, расслабленное лицо сменяется маской отвращения. — Отойди от двери, — быстро и жестко, точно приказ. — Выслушай меня, — он делает шаг к ней, но девушка резко выставляет руку вперед. — Нет, это ты меня послушай, — шипит, вцепившись в подол собственного платья. — Сейчас я заберу свои книги, а ты сделаешь шаг вправо, освобождая проход и дашь мне уйти отсюда. Ты можешь оставаться здесь хоть всю ночь, я же вернусь в свою хижину и продолжу работать над проклятием. До тех пор, пока еще могу. — Говоришь так, будто собралась умирать. — Я готова к смерти, — усмехается столь обреченно, что у Амена по позвоночнику пробегает ледяная дрожь. — Что тебе стоит прямо сейчас перерезать мне глотку, чтобы скрыть собственный промах? Окропить клинок поганой кровью черномага и неудавшейся любовницы разом. Одним движением решить все свои проблемы. Амен делает несколько шагов ближе к ней, несмотря на возражения. Хочется притянуть ее к себе и заставить замолчать, но он глубоко вдыхает в попытке успокоить сердце. Прикрыв глаза на секунду, возвращает внимание ей. — Прекрати, Эва. Клянусь, я никогда не причиню тебе вред. Неужели ты не видишь этого, раз до сих пор жива? — Ты лжец! — хоть и старалась вначале сохранять спокойствие, теперь срывается почти что на крик. — Не знаю, что за план ты задумал, вот только мне в нем нет места. Ты врал мне всегда, с самого начала. — Я соврал лишь тогда, когда пообещал убить тебя собственными руками, — вырывается у Амена, но время не отмотать вспять. Он продолжает, признаваясь в собственной слабости. — Я не сделаю этого. Не сделал бы тогда и не сделаю теперь. Не хочет говорить об этом, но понимает, что должен. Если не хочет потерять ее здесь и сейчас. Она имеет право знать. Эва чуть приоткрывает рот от удивления. Не думала, что хоть когда-то услышит от него нечто подобное. Но быстро берет себя в руки, возвращая лицу хмурое выражение. — Это уже не важно. Я собираюсь забыть обо всем этом, как о страшном сне. Так, словно тебя никогда и не было в моей жизни. Буду жить дальше и делать вид, будто ничего не было. — Со своим лекарем? — он презрительно фыркает. — Не смеши. Ты не любишь его. Если бы любила, не бегала бы ко мне. Эва возмущенно втягивает носом воздух. Ее пальцы буквально подрагивают от зарождающейся внутри ярости. Амен уверен, что всего шаг отделяет девушку от того, чтобы вцепиться в него ногтями. Она хищно улыбается, намереваясь нанести удар. — Лучше бы подумал о своей жене. — Замолчи! Я не желаю даже слышать о ней, тем более от тебя, — Эва попадает точно в цель в попытке вывести его из себя. — Мерит не жена мне, а лишь досадная ошибка. И я сделаю все, чтобы этого не допустить. — Мне все равно, — она равнодушно пожимает плечами, стараясь изобразить безразличие. — Ты полюбишь свою Мерит, а я полюблю Ливия. Все будут счастливы. — Вот уж не думаю. Вечно таскаешься с ним, но я до сих пор ни разу не видел, чтобы ты хотя бы раз поцеловала его. — Знаешь, эпистат, такими вещами обычно занимаются в более уединенных местах. В тихом переулке у рынка, например. Гнев разгорается внутри, питаемый ревностью и голодом. Горит с такой силой, что Эвтида пугается того, что сама сотворила. Она делает шаг в сторону, но Амен хватает ее руку. — Что он сделал, Эва? — он сжимает в тиски ее запястье, отчего она тихо шипит, но молчит, презрительно сверля его взглядом. — Не хочешь говорить ты, значит узнаю у него. Но не думай, что я стану просить вежливо. — Не смей его трогать! — не выдерживает она. — Он ничего не сделал против моей воли, я сама позволила ему поцеловать себя. Так что наказывай меня, если так хочется. Закрывая глаза, он вновь глубоко вдыхает всей грудью, проветривая легкие. Нужно вывести эту злобу изнутри. Ей и так слишком часто доставалось от него без повода. Он сам виновен во всем, что произошло. Но желание единолично обладать ей никуда не пропадает. — Сказал же не трону, — Амен разжимает хватку, но не выпускает ее из рук. — Лекарю передай, чтобы не смел больше прикасаться к тебе. Никогда. Если конечно не желаешь, чтобы я отсек ему его руки. Думаю, ему будет сложно продолжать работу без них. Жар опалил левую щеку, когда Эва со звонким шлепком приложила его по лицу свободной ладонью. Амен хватает ее за горло, хрипло рыча. Не больно, лишь чтобы она прекратила дергаться, стараясь вырваться и вновь его ударить. Злость совершенно туманит ее разум, что Эвтида теряет всякий страх, даже рядом с ним. Сколько еще граней раскроется в ней в будущем? — Не смей поднимать на меня руку, — с трудом сохраняет спокойный голос, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. — Ты зла на меня. Я заслужил и потому я закрою на это глаза, но больше не смей. Никогда. — Пусти. Отбивается, показывает характер. Старается казаться больше, чем она есть. А в глазах уже разгорается похоть. Невыносимая. Едва взглянув в ее лицо, на ее приоткрытый рот, Амен чувствует как член пульсирует и наливается кровью. Дыхание перехватывает, будто перед прыжком в пропасть. Не нужно. Нельзя этого делать. Амен толкает ее к стене, придавливая своим телом. Словно пытается скрыть от всего мира, растворив внутри себя. — Видишь, что ты натворила? — он утыкается носом в ее висок, втягивая глубже аромат ее волос. Столь дурманящий, что на мгновение у него темнеет перед глазами. — Вот что происходит, когда ты шляешься со своим лекарем. Эва хочет возразить и уже открывает рот, чтобы накричать на него, но мигом замолкает. С улицы раздаются мужские голоса. Охотники. Она замирает всем телом и поднимает испуганный взгляд к эпистату. Такие огромные, манящие глаза. Амен ощущает еще одну пульсацию в пахе. Он слышит голос, принадлежащий Тизиану. Отлично. Охотники не сунутся сюда, он им не позволит. Это место было их особым штабом, где посторонним было приказано даже не появляться. Но ошиваться снаружи, обсуждая девиц самым недостойным образом, им никто не воспрещал. Казармы рядом, и мужчины вышли посудачить вдали от всех. Амен ухмыляется, ощущая под собой дрожь Эвтиды. Он опьянен. Совершенно спятил. Но это безумие кажется самым правильным выбором в его жизни. Амен накрывает ее рот ладонью, заглушая все звуки. Опускается к шее, целуя и оттягивая зубами нежную кожу. Свободная рука собственнически скользит по ее телу, сжимая грудь, живот, бедра и ягодицы. Словно не может насытиться после столь долгой разлуки. Ему мало. Эва изо всех сил старается не стонать, лишь тихо мычит в его ладонь, зажмурившись. — Тише, маленькая шезму. Ты ведь не хочешь, чтобы охотники услышали тебя? Он наслаждается этой сумасшедшей игрой. Амен вжимает Эвтиду в стену всем своим весом. Его рука вновь забирается под ее платье. Увы, не то черное, которое она надела после их первого раза. Вид ее обнаженных ног еще долго маячил у него перед глазами, заставляя сердце быстрее нести кровь по телу. Взглянув на нее в том платье хотелось разложить ее прямо там, на столе. Взять так, чтобы она кричала столь громко, что услышал бы весь дворец в Мемфисе во главе с Фараоном. Опороченный Верховный Эпистат уже не казался бы столь подходящей кандидатурой в мужья его дочери. Проскользив пальцами по ее малым губам, он слегка задевает клитор. Эва сдавленно стонет и отчаянно машет головой, пытаясь вырваться, но Амен крепко держит ее на месте. Прижавшись губами к ее уху, хрипло шепчет прямо в него. — Я велел тебе быть тише, Эва. Ты должна быть послушной, — произносит он, не прекращая мучительных ласк. — Ты говоришь «Да, господин» и делаешь то, что приказано. Слышишь? — убирает ладонь с ее рта, ожидая ответа. — Да, господин, — она глядит так, будто бы шагнула в огонь, прикажи он ей это. — Умница. Пробежавшись взглядом по комнате, Амен замечает свой рабочий стол. Он одной рукой обхватывает Эву за талию и оттаскивает ее туда. Зад девчонки упирается в край столешницы, стряхнув оттуда какие-то пергаменты и свитки. Плевать. Обеими руками он торопливо задирает платье вверх, открывая себе больше доступа к ее телу. Голенью разводит округлые бедра шире. Одним движением оттягивает лиф в сторону и сжимает ладонью правую грудь. Эвтида извивается в его руках, прижимаясь сильнее, когда он опускается к ней губами. Проводит по затвердевшему соску, втягивает и прикусывает тонкую кожу, вновь оставляя багровые следы. Пальцы продолжают скользить между ее ног, и он чувствует, как сильно Эва течет от его действий. Ей тоже нравится быть отмеченной им. Принадлежать ему. — Ты так старалась скрыть прошлые отметины, что я даже не смог ими полюбоваться, — он проходится вверх языком по соленой шее. — Какая же ты мокрая… Амен поднимается выше. Накрывает ее рот собственными губами, чтобы хоть немного успокоить ее, и скользит пальцами глубже. Вначале одним, медленно и плавно проникая внутрь. Эва жарко стонет ему в рот, обхватив его плечи руками, и впивается ногтями, оставляя красные полосы. Она едва контролирует себя, ощущая его внутри, и Амен одними губами шепчет ей, какая она умница. Эвтида изо всех сил старается не шуметь, утыкаясь лбом в ямочку между его ключиц, лишь бы он не остановился. К первому пальцу добавляется второй, а затем третий. Кусает губы от легкой боли, но удовольствие берет над ней верх, и она расслабляется, откидывая голову назад. Амен знает, что слишком велик для нее, поэтому ее нужно подготовить. Он не желает, чтобы ей было больно, когда он наконец-то возьмет ее. Разговоры за окном не собираются стихать. Мужчины смеются, обсуждая очередную колкость. — Амен, пожалуйста, я больше не могу, хватит, — Эва скулит от удовольствия и пытается вывернуться, не в силах продолжать сдерживаться. — Хватит? — он низко смеется, глядя на нее голодными глазами. — Ты даже понятия не имеешь, что еще я могу сделать с тобой. Подхватив за бедра он усаживает ее прямо на столе. Платье собралось на талии, открывая взгляду слишком потрясающую картину. Амен жадно целует ее в губы и отстраняется. Эва растерянно смотрит как он опускается перед ней на колени, медленно закидывая смуглые бедра себе на плечи. Она так прекрасна в своей невинности. Никто и никогда не делал с ней ничего подобного. И никогда больше не сможет сделать. Сколь безумно он выглядел сейчас? Страждущий, добравшийся до запретного. И разве имело это хоть какое-то значение? Если потеря контроля даровала обладание ей, то он всю жизнь готов быть ведомым. Когда она такая, нежная и открытая перед ним, Амен готов убить любого, кто попытается забрать это у него. Стоит Амену пройтись по ее лону языком, пробуя на вкус, как изо рта Эвы вырывается крошечный судорожный стон. Она мгновенно зажимает рот обеими руками, с паникой бросая взгляд на улицу. Он ухмыляется, глядя на нее сверху вниз. Маленькая шезму поставила охотника перед собой на колени. Член болезненно ноет в штанах, но Амен не волен остановиться. Он сжимает ее бедра и придвигает чуть ближе к себе, накрывая клитор губами. Она настолько же сладкая, какой он представлял ее долгими ночами. Его язык активно ласкает ее, скользя вверх и вниз по влажным складкам, увеличивая давление, но ровно настолько, чтобы она все время находилась на грани. Сгорала в изнеможении и не получала желаемого, изнывая от сладостной пытки. Эвтида под ним продолжала еле слышно стонать и хныкать, стискивая его голову бедрами. — Амен, — весь ее вид вопит о том, насколько она вымотана и мечтает о разрядке. Лицо раскраснелось от судорожного дыхания, кожа покрылась крохотными каплями пота. Множество алых пятен тянется от обнаженной груди к горлу. Только взглянув на нее, Амену кажется, что он сейчас же кончит, даже не прикасаясь к себе. — Умоляй. — Пожалуйста, господин, — она шепчет срывающимся голосом. — Я умоляю. Умоляю. Я не могу больше. Вновь вводит в нее два пальца, неторопливо растягивая ее, и Эва вцепляется в его волосы своими маленькими ручками, закатывая глаза. Жадно глотает воздух, притягивая его ближе. Не контролируя себя, она больно оттягивает белые пряди у корней, но Амена это не волнует. Какая малая цена за то, чтобы видеть ее в таком состоянии. И знать, что это он сотворил с ней. Пальцы свободно скользят внутри нее, уже не причиняя боли. Он плавно обводит подушечками вход, заставляя ее дрожать всем телом. Вновь шепчет, какая она умница, хоть та и не способна этого услышать. Эвтида не здесь. Она выгибается в наслаждении, растекаясь на его письменном столе, и кончает с его именем на губах. Внутри нее столь жарко, что Амену впору сгореть в этом пламени. Она лежит там несколько мгновений, приходя в себя, пока Амен поднимается и нежно целует ее. Так осторожно и неторопливо, как не целовал никого и никогда в этой жизни. И Эва отвечает на поцелуй столь охотно, будто ждала этого всю жизнь. Касается пальцами шеи, посылая волны мурашек вниз по широкой спине. Лишь она одна была способна вызывать в его теле такую реакцию. Амен помогает ей подняться и углубляет поцелуй, скользя в ее рот языком. Но стук в дверь вынуждает их оторваться друг от друга. Беспокойный голос Тизиана доносится с улицы громко и четко. — Эпистат? Эпистат, Вы здесь? — он вновь стучит, заставляя дверь дребезжать, не получив ответа. — Не смогли найти вас в вашей хижине, обыскали весь лагерь. Зарываясь в волосах, Амен одной рукой прижимает к себе голову Эвы, чтобы успокоить. Никто не зайдет сюда, если он не позволит. Ей нечего бояться. Он замирает так на пару секунд, словно надеясь, что им могло показаться. Грудь ее ритмично вздымается, восстанавливая сбившееся дыхание, но она не вырывается и не дрожит. Доверяет. Хочется остаться здесь с ней, но стук раздается вновь, так что он вынужден ответить. — Здесь я, что голосите? — Вы очень нужны нам, эпистат. Прямо сейчас. Чуйка у него, не иначе. Как еще он выбирает моменты, когда он менее всего желал бы его видеть? Знал ли Тизиан об их связи? Если бы и узнал, то никому не разнес бы. Слишком предан старому другу. Амен накрывает лицо ладонью и недовольно рычит, поджимая губы, но все же неохотно отстраняется от Эвы и смотрит на дверь. Служба зовет. Он обязан идти, и в ее глазах он видит горькое понимание. Долг охотника всегда будет неумолимо тянуть их друг от друга, разводя в разные стороны. — Я вернусь. Они не закончили. Он не закончил с ней. Отпустить ее сейчас — значит потерять навсегда, но этого не будет. Амен попытался, но сделал лишь хуже. Тяга к ней была нечеловеческой, невозможной. Лишь смерть смогла бы унять эту бурю. Но сейчас ему нужно идти. Он разворачивается на пятках, а Эвтида дергается, хватая его за предплечье и беспокойно заглядывает в глаза. — Не причиняй зла Ливию, — ее расширенные зрачки хаотично мечутся по его лицу, — он ни в чем не виноват. — Не трону я твоего лекаря, — ворчит себе под нос и Эва недоверчиво приподнимает бровь. — Я обещаю. Но если он еще раз посмеет прикоснуться к тебе — бороться с хворью мы продолжим без него, — она сильнее сжимает его руку, но Амен легким движением освобождается из ее хватки. — Останься здесь, дождись меня. Я вернусь, и мы поговорим. Переступив порог, он стремительно покидает помещение, уводя охотников вслед за собой.