Под тенью змея

Амен

Она такая маленькая. Крошечная песчинка в этом огромном и жестоком мире, который все время пытается причинить ей боль. Ее плечи дрожат под его прикосновениями от холода или страха, и Амен выводит ее наружу, надеясь, что заходящее солнце согреет ее хоть немного. Невыносимо видеть ее столь сломленной. Эвтида будто заново пережила смерть брата. И даже хуже. Каждый новый удар кажется ей болезненнее, чем предыдущий. Она лишь по инерции следует туда, куда он ведет ее, будто сама находится не здесь. Вымотанная до предела, едва ли она способна теперь держать себя в руках. Все то, что свалилось на ее хрупкие плечи, сейчас давит и душит ее, сводя с ума. Амен даже не задумывается, когда притягивает ее ближе к себе и прижимает к груди. Плевать, кто и что подумает. Плевать, сколько человек это увидит и куда донесет. Она нуждалась в нем сейчас, и он будет с ней, какую бы цену после не пришлось заплатить за это. Это будет потом. А сейчас существует лишь она. Обхватив изящные плечи руками, он помогает Эве идти вперед, к Нилу. Он видел, сколь часто она прогуливалась там одна или с собакой, всегда приходя к одному и тому же месту. Размашистые финиковые пальмы возвышаются вдоль всего пути, шелестя кронами на ветру, приветствуя гостей, пока они добираются к нужному им месту. Берег Нила, пожалуй, самое прекрасное место во всем Египте. Нигде не было такого многообразия цветов и растений, насекомых, птиц и животных. И днем, и ночью здесь все цвело и двигалось, не замедляя своего ритма. И насколько сейчас инородно смотрелась здесь Эвтида, тихая и безжизненная. Амен надеялся, что это поможет. Что здесь она, как и всегда, сможет найти покой. Единственная ниточка, что у нее осталась, все еще связывающая ее с Исманом. Он аккуратно усаживает ее на берегу, бросив под ней свою мантию. Здесь красиво. Солнце готовится опуститься за горизонт, окрашивая мир в розовые оттенки. Песок и вовсе кажется маленькими крупинками чистейшего золота. Эва небрежно сбрасывает с себя сандали и зарывается в него босыми ступнями, не сводя глаз с горизонта. Мягкий шепот прибрежного ветра касается ее волос, в то время как последние лучи солнца пытаются приласкать ее израненную душу. А Амен стоит рядом, словно безмолвный страж, надеясь увидеть в ее золотых глазах хоть капельку жизни. Он не умел утешать. Никогда не мог найти нужных слов, которые бы облегчили чужую боль. И никогда еще так сильно не жалел об этом. Хоть и вряд ли ей сейчас нужны были слова. Вряд ли вообще хоть что-либо было нужно прямо сейчас, кроме тишины. А она сидит и даже не плачет. Амен не увидел ни единой слезинки, сорвавшейся с ее глаз за сегодня. Смерть Дии и ее связь с убийцами создали еще один непроницаемый слой брони вокруг ее сердца, и он не уверен, что теперь когда-либо сможет вновь достучаться до нее. И стоит ей поднять к нему свои глаза, полные печали, как у Амена холодеет внутри от ее взгляда, ведь он слишком хорошо знаком ему. Точно такой же, какой был у него самого много лет назад. Когда он потерял все и всех, оставшись в этом мире совершенно один. Взгляд обреченности и смирения с этим, будто теперь совсем ничего нельзя изменить. Он опускается рядом с ней на песок, садясь почти вплотную. Так, что его левый бок мог бы без труда ощутить тепло ее тела или подарить свое. Им не нужно пытаться изменить самих себя, притворяясь не теми, кем они были на самом деле. Да, Амен не был красноречив как ее лекарь, но он мог быть рядом иначе. Он легко кладет руку на ее спину. Нежно, без слов, но передавая все то, что он хотел бы сказать. А Эва тихонько подается к нему ближе, кладя голову на его плечо. И хотя кажется, что сейчас в темном мире Эвтиды трудно найти место для света, она расслабляется в его руках. — Тебе нужно поспать, — не предложение. Просто факт. — Я не смогу, — шепчет она в ответ еле слышно, почти не шевеля губами. — Мне снова будут сниться кошмары, я знаю это точно, а я этого просто не вынесу, — ее ладонь едва заметно перемещается ближе к нему, и Эва касается его самыми кончиками пальцев, будто желая убедиться, что он действительно реален. — Если сегодня я лягу спать, завтра я уже не проснусь. Амен нахмурил брови и засмотрелся, как их тени вытягиваются вдоль песчаного берега, встречаясь с мерцающей поверхностью Нила. Закрыв глаза, Эвтида сидит, словно погруженная в этот момент, уютно устроившись возле него. Но сердце внутри столь неспокойно, будто Амен может ощутить ее тихую боль, расползающуюся вокруг, хоть это и невозможно. Они оба смотрят за последними лучами заходящего солнца, провожая этот день, вдыхая запахи влажной земли и цветущих растений, наполняющие воздух. — Пойдем, — встает он, протягивая к ней открытую ладонь. Эва не произносит ни слова. Даже не спрашивает, куда они направляются. Не сопротивляясь, точно тряпичная кукла, послушно выполняет, что скажут. Вложив свою ладонь в его, она поднимается и берет в руки сандали, намереваясь обратно идти босиком. Больно видеть, как дикий огонек в ее глазах потух. То, что делало ее такой, какая она есть, и то, что Амен столь сильно в ней полюбил, хоть и делал вид, что раздражен ее своеволием. Она одна могла перечить ему, если считала это нужным, не задумываясь о последствиях. А сейчас молчит, точно загнанный зверек, принявший свою погибель. Амен не выпускает ее руку из своей, пока они медленно бредут по извилистому берегу Нила. Продолжает держать, когда приближаются к поселению. И не собирается отпускать, даже когда они идут в его хижину сквозь всю деревню, не таясь и не скрываясь, игнорируя любые взгляды, что могли им встретиться на пути. Да и разве посмеет кто глядеть косо на эпистата? Он открывает для нее дверь дома, пропуская перед собой внутрь и невольно вспоминает тот вечер, когда Эвтида была здесь в последний раз. Тогда он загнал ее сюда угрозами, желая держать на цепи в поле зрения, словно неразумное животное, дикое и опасное. Сейчас же пустил ее в свою жизнь добровольно, как равную, надеясь, что она останется с ним по собственной воле. — Я запомнила здесь все не таким, — раздается ее неуверенный голос, — будто бы все было иначе. — Мы все изменились. И это правда. Эвтида другая. Он сам изменился. И даже эта комната. Здесь больше нет холода и пустоты. Нет желания уйти сразу, как только входишь. С тех пор как она впервые здесь появилась, кажется, что тепло постепенно, по крупицам, наполняет это место, делая его пригодным для жизни. Эва медленно проходит вглубь комнаты и садится на край кровати, весьма скромной для эпистата, раскинув руки по обе стороны от себя. Внимательный, но неживой взгляд золотистых глаз устремлен прямо на него, провожая каждое его мельчайшее движение. Наблюдая, как Амен запирает засов на двери. И стоило ему подойти к ней ближе, как Эвтида молча потянулась к лямкам своего платья, собираясь стянуть его с себя. Сбросить одежду, предоставляя ему доступ. Думает, за этим к себе позвал? Воспользоваться телом, пока душа изнывает от боли? Он резко останавливает ее руку, сжимая пальцами маленькую ладонь, пока внутри клокочет немая ярость. — Нет. Не думай обо мне так. — Тогда зачем я здесь? — Амен был бы рад услышать в ее голосе хотя бы удивление, но его там нет. Там абсолютно ничего нет. — Чтобы лечь спать. Вместе со мной, — он добавляет прежде, чем Эва успеет возразить, и тон его не терпит отказа. — Я буду охранять твой сон, и ни один кошмар не сможет тебя здесь достать. Я обещаю. Что-то меняется. В воздухе, в обстановке, неважно. Что-то меняется в этот самый момент, когда Эвтида приоткрывает рот, не веря, что он действительно мог произнести нечто подобное. Холодный и жестокий Амен. Использовавший ее для своих личных целей. Поклявшийся убить ее, как только представится возможность. Нет, он не мог. Но он только что это сделал. Эва поднимается с постели, нетвердо стоя на ногах, и замирает перед ним, глядя прямо в глаза. — Прикоснись ко мне, — ее голос дрожит, раздирая Амену внутренности. — Дай мне почувствовать, что я еще дышу. Чувствовать, что я все еще человек. Слабый стон облегчения вырывается из нее, когда он обхватывает руками ее талию, притягивая ближе. Прижимает всю ее к себе, обнимая столь крепко, как только может, чтобы не навредить ей, и зарывается носом в ее волосы, что пахнут слаще самых сахарных фиников. Первые тихие слезы, скатившиеся по ее щеке, капают ему на грудь, прожигая кожу. — Я чувствую себя нереальной, — бормочет она быстро-быстро, боясь передумать. А Амен обнимает ее, пока та отчаянно хватается за его предплечья, словно боясь, что он уйдет или растворится в воздухе прямо перед ней, — будто бы моя жизнь совершенно ничего не значит, и есть лишь то, что я должна совершить. Важно лишь то, ради чего я была выбрана, и всем плевать, что будет со мной после. Сделав два шага, Амен укладывает ее на мягкую постель. Затушив свет и сбросив одежду, оставив позади весь мир, он приближается к ней, притягивая к себе. Согревая своим теплом не только ее тело. Надеясь согреть и душу, как и она когда-то прикоснулась к его холодному сердцу, растопив многолетний лед. Эва ворочается под боком, вновь пытаясь снять с себя платье, и он помогает, отбросив его куда-то в темноту. Мог ли подумать, что лежа в кровати с обнаженной женщиной, он не будет даже мысли допускать о том, чтобы овладеть ей? Что будет аккуратно гладить ее по растрепанным волосам, наслаждаясь лишь тем, что она лежит рядом, целая и невредимая? Амен не устает удивляться, насколько эта женщина с легкостью проникает в самые темные уголки его души, оставляя там свой отпечаток света. Подарок судьбы, призванный показать ему любовь. Они долго лежат так, на боку, смотря друг другу в глаза столь неотрывно, будто каждый из них пытается отыскать какой-то ответ во взгляде другого. Эва протягивает руку к его лицу нерешительно, будто боится, что он отбросит ее, не позволив к себе прикоснуться. Пальцами неторопливо проводит по щеке, по шраму на ней, опускается к губам. Ее движения столь ласковы и неторопливы, что Амену нестерпимо хочется закрыть глаза, отдаваясь этим незнакомым ощущениям полностью. Эвтида, если бы только захотела, смогла бы вить из него веревки, не приложив к этому никаких усилий. Он мягко обхватывает ее ладонь и притягивает еще ближе, прижимая к губам. — Не отвергай меня. Не отталкивай. Я так нуждаюсь в том, чтобы быть кому-то нужной. — Не стану, — обещает Амен и точно знает, что сделает что угодно, чтобы выполнить обещанное. — Ты нужна мне, Эва. Не то, что ты можешь мне дать. Не то, ради чего была рождена. Мне нужна ты. Это больше не тихие слезы. Нет. Эва задыхается в его руках, прижимаясь к нему всем своим маленьким, дрожащим телом. Она плачет не переставая, не сдерживаясь, ища поддержки в его сильных руках. Доверяется, позволяя видеть себя такую. Потерянную и надломленную, и он будет с ней рядом. Столько, сколько ей будет нужно. Потому что они были одним целым. Двумя кусками разбитой души, нашедших смысл и спасение в объятиях друг друга. И не было никакой иной судьбы. Жизнь просто не могла бы сложиться иначе. Ведь из раза в раз он выбирал бы именно тот путь, что приведет его к ней. Обнимая ее плечи, он тихонько поглаживает их большим пальцем, лаская кожу, наблюдая за тем, как она засыпает. За тем, как подрагивают все еще сырые от слез ресницы и спокойно бьется ее сердце, прижатое к его собственному. Неважно, что будет завтра. Сейчас это мгновение принадлежало лишь им.