Терпи меня или уходи

Шастун впал в ахуй. Он не понимал, почему Попов за него так парится. «Всем кругом на меня с атомной бомбы посрать, а ему, должно быть, тем более. Его беспокоить должно только то, что я с его девушкой кручусь.» — думает Антон. Шаст решил оставить мысли на потом и слез с кровати. Достав из шкафа ключи, он положил их на стол и снова залез на кровать. Мысли бежали как тараканы и пожирали оставшиеся полуживые мозги Антона. «Почему он? Почему я так переживаю из-за этого? Меня спрашивала Оксана, Дима, и мне было глубоко похуй на это, а тут что? Сверхчеловек? Почему? Почему ты забиваешь голову именно им и именно сейчас? Подумаешь, уделил вежливость, и что с того?» — думает Антон. Шастун за раздумьями непроизвольно потянулся за сигаретами и зажигалкой. Приставив никотиновую палочку к губам, он поджёг кончик, чувствуя, как прилипшие к лбу волосы становятся подпаленными. Согнув одну ногу, он закинул на коленку другую и слегка дёргал ступнёй. «Что-то тут не так.» — думает Антон. Давящая тишина резала слух, вот как за считанные минуты можно превратиться из расслабленного состояния в нервное? Позвать Арсения Попова и подождать полсекунды, чтобы тот что-то сказал. «Странный и непонятный для этого мира человек. Почему я должен щас мучаться? Мне блять так нравится это.» — думает Антон. Шаст инстинктивно стряхнул пепел с сигареты. Хорошо, что окно догадался открыть. «Никому нельзя ничего говорить, это только твои проблемы. Что ты так паришься? решай сам и не впутывай никого.» — думает Антон. Выдыхая колечками дым, Шастун мучал свою голову. «Не делать ничего, но мучать себя, это точно твой способ.» — думает Антон. Шастун скривил губы и снова затянулся. Ступня уже начала интенсивно дёргаться, тем самым раздражая своим мотанием перед глазами. «Это противно, Шаст, это очень противно! Дай Бог, ты к нему не привязался, у него Алёна есть. Она не заслуживает этого. Если ты его завоюешь, а ты же можешь, ты ужасный человек. Даже если пересчитывать на пальцах, сколько ты увёл девушек, их не хватит. К тому же он парень. Тебе оно надо? Конечно, гомофобия — это не про тебя, но ты не можешь.» — думает Антон. Его ужасно злило, что он ничего не может. Спрыгнув с кровати, Шастун побрёл в туалет, чтобы утолить свою злость. Включив кран на полную, Антон засунул под воду руки и молился стать тупым, ведь у тупых мыслей нет, как он считал. Шаст очень долго стоял так и глазел на свои руки, но мысли бегуном пробегали в голове. «Я ненавижу Арсения, я ненавижу Арсения, я ненавижу Арсения, я ненавижу Арсения, я ненавижу Арсения, я ненавижу себя.» — думает Антон. Шастун брызнул себе на лицо воду, и ноги подкосило. Присев на корточки, он упёрся лбом в раковину. «Я мерзкий, я ужасный, я не могу так поступить. Алёна хорошая, она не заслуживает этого, а ты, идиот, переживёшь.» — думает Антон. Шатаясь, он вышел из санузла и пошёл в свою комнату. Оказавшись там, в нос ударил стойкий запах табака. Чихнув, Антон залез на свою кровать и попробовал уснуть. «Какая же я мразь. С чего ты взял, что Арсений будет с тобой? А, точно, ты же опытно одаряешь людей своей красотой, что они уже готовы лезть в кровать. Есть одно «но» – Арсений другой. Или кажется другим.» — думает Антон. Всю ночь Шаст провёл за раскладыванием мыслей, он смирился, что он мразь, что Попов его зацепил, что он последний придурок. Да, со всем этим он смирился. Подавать знаки жизни, когда Позов и Матвиенко пошли на завтрак, он не собирался. Шастун просто лежал на кровати, уткнувшись в подушку носом. Когда в комнату заходил Попов, тот чуть не умер от ненависти к себе. «Моя задача спрятать эти ебучие чувства себе в жопу и жить дальше.» — думает Антон. Когда в пансионе не осталось не единой души, Шастун слез с кровати, взял вещи и пошёл в душ. Хотелось забыться, хотелось быть чёрствым, как всегда. Хотелось умереть от неправильности всего. Включив кипяток, Антон долго стоял, запрокинув голову назад и прикрыв глаза. Разум начал туго соображать, так как он уже смог свариться. Шаст стоял и наслаждался моментом, пока кипяток льётся по нему. Помывшись через такую приложенную силу, Антон хотел этот шланг засунуть себе в рот и совать, пока не задохнётся, чтобы всё промылось от себя самого. Чтобы смыть всю неприязнь по отношению к себе. «Мразь, тебе то, да сё, а тебе нахуй это не надо.» — думает Антон. Шастун, то зажимая, то разжимая пальцы, пошёл обратно в комнату. Хотелось выть, что ему никто не может помочь, и он сам должен выкарабкаться из этого состояния. Плакать хочется, но он не может, слёзы дальше глаз не льются, они будто застревают в слизистой. «Несправедливо в этом мире всё, что ты ожидаешь? Он приебётся сюда на коне, с розой в зубах и будет клясться тебе в любви? Этого? Ты нытик ёбанный, и никак по-другому.» — думает Антон. Вынув из пачки сигарету, Шаст поджёг кончик и затянулся. Руки изредка подрагивали. Сев с ногами на стол, Шастун думал, когда же это всё, наконец, закончится. «Ты недостоин ничего. Ни еды, ни воды, ни жизни, ни друзей. Совершенно ничего ты недостоин!» — думает Антон. Вздрагивая от каждого порыва ветра, Шастун снова и снова тянулся за новой сигаретой. Когда в голове начали кружиться ужасные мысли, он со всей силы стукнул её в стену, после чего из носа потекла кровь. — Ёбанный рот, — зашипел Антон, слизывая с губ струйку крови. Отчётливо ощущался привкус железа, но он был даже приятным. «Я ахуеть везучий, может с разбегу из окна вылететь? Так, заткни свой бессмысленный поток мыслей, Шаст.» — думает Антон. Шастун, не обращая ни малейшего внимания на кровь, просто продолжал курить, как ни в чем не бывало, при этом смотря на вид из окна. Зелёные глаза были непривычно тусклыми и совсем бесцветными. Они с каждым часом становились всё серее и серее. Больше не было того зелёного огонька. «Успокойся, прошу тебя.» — думает Антон. Пачка сигарет опустела, и там осталась только травка. Выкинув её в мусорку, Шастун закрыл лицо ладошками и просил кого угодно, просто чтобы у него всё было нормально. День прошёл сидя на столе и с моральной пыткой, глаза не смыкались, они бегали из одного места в другое. Ночь была бессонной, Шастун даже задумывался нарвать травы с газона, завернуть в бумагу и закурить. Уж слишком всё пугало. Ближе к пяти вечера в комнату завалился Матвиенко и кинул в Шаста куртку, поставив пакет с книгами на пол. — Антон, вешай куртку и пойдём к Алёне, — парой слов Серёжа смог угробить только появившуюся гармонию в парне. «Ну зачем? Мне стыдно смотреть в глаза ей.» — думает Антон. Шаст благодарно кивнул, повесил куртку в шкаф, туда же убрал сигареты, которые Матвиенко отдал ему и они пошли в комнату девочек. — Поз уже там? — спросил Антон, чтобы как-то нарушить давящее на него молчание. А Серёжа, наоборот, был расслабленным, весёлым. — Да, мы там хотим поболтать, — ответил Матвиенко, забегая в комнату и впуская Шаста. — Привет, Шаст, — в один голос поздоровались все находящиеся, но Антон уцепился только за один голос и вздрогнул. «Он тут, она тут, я не смогу.» — думает Антон. — Антон, всё хорошо? Чего побледнел? — взволнованно спрашивала Алёна, оглядывая парня сверху донизу. — Всё хорошо, — сказал, как отрезал, Шастун и присел к Фроловой. — Вы чего-то хотели? — Кто хочет повыбрасывать шутки перед выступлением на Новый год? — поинтересовалась Кузнецова. — Антон, не хочешь? Шастун задумался. Нахмурив брови, он взвесил за и против, а потом согласился: — Хорошо, а кто там ещё будет? — Щербак, Поз, Серёжа, но он там чисто для разогрева, Арс, ещё кто-то, но я не вспомню уже, — ответила Ира, пересчитывая людей на пальцах. — Вика и Илья, — вспомнил Попов, перебирая волосы своей девушки. — Точно, — согласно кивнула Кузнецова и, выпрямившись, потянулась за кружкой с чаем. — А что там делать надо? Просто шутить? — Шаста это правда напрягало, если он будет шутить без темы, то проще сказать: «Прикиньте, говно в унитазе танцует вальс.» и всё, больше он не сможет. — Смотри, сначала даётся тема, кто-то выкрикивает из зала, ты пытаешься что-то рассказать, а вот тот самый Серёжа для разогрева тебя перебивает. Потом, если ты всё рассказал, ты выбираешь человека, он тебе что-то говорит, и ты должен пошутить. Понял? — объяснила Оксана, смотря в потускневшие зелёные глаза. — Понял, но мне нужно потренироваться. Я не могу быстро сориентироваться, а так хоть подготовлюсь и смогу сообразить, — сказал Шастун, облокачиваясь об стену. — Тошкен, ты о чём? Ты думаешь, что мы на ходу шутками плюём? Конечно, дадим тебе подготовиться. Посадим Серёжу и Арса в кресла, и они будут тебе помогать, — успокаивала Фролова, поправляя чёлку Шаста. — Тогда сойдёт, когда начинаем? — спросил Антон, мягко убирая руки Оксаны со своей головы. — Завтра в восемь вечера, — задумавшись, ответила Фролова, на что Шастун кивнул. Они ещё пару часов просидели, обсуждая предстоящий праздник, а после разошлись по комнатам. Благодаря Диме и Серёже Антон смог сомкнуть глаза и уснуть, уверяя себя, что он находится в безопасности и всё нормально, раз он ничего не сделал. Арсения беспокоила дёрганность парня, ведь тот то волосы поправлял, то вздрагивал от прикосновений, от слов, от шума, от ветра. И это только в комнате у девочек. Сейчас же Антон, находясь во сне, то дёргал ногой, то вздрагивал, то тихо бубнил что-то себе под нос. Попов накрыл Шаста. Тот чуть не подскочил, но глаза не открыл. Убрав волосы с глаз блондина, он вышел из комнаты. Утро выдалось для Шастуна бодрым. Он вылетел из комнаты в тот же момент, как только брюнету стоило появиться в дверях. — Антон, ты куда такой шустрый? — спросил Арсений, удивившись такому, так как для того, чтобы Антона поднять, нужно как минимум сдёрнуть его с кровати. — На свою могилу, — прошипел Шастун и забежал в санузел. День пролетел очень быстро. В голове Антона постоянно крутилась беглая строчка, которая пугала его: «Сегодня надо придумывать шутки.», а сразу за ней: «Там будет Арсений.». Собравшись духом, Шастун пошёл в актовый зал, где его уже ждали и запрыгнул на сцену. — Чего делать? — спросил Антон, оглядывая Серёжу, Арсения и Оксану, которая удивила его своим появлением. — Будешь разогреваться? - спросила девушка. Получив отрицательное кивание, она задумалась. — Тогда щас музыку включу, чтобы было не так тухло, — сказала Фролова и поплелась к ноутбуку. Пощёлкав мышкой, из колонок пошла поднимающая настроение музыка. — Теперь давай историю рассказывай на тему: «Ревность.», а ты, — она посмотрела в глаза Матвиенко и похлопала по плечу. — Серёг, будешь перебивать, это у тебя лучше всего на свете получается. — Давай уже, — умирая от скукоты, поторапливал Матвиенко. «История, ахуенно.» — думает Антон. — Вот знаете, ревность это такая ерунда, — начал Шастун, перекидывая из руки в руку скомканную бумажку. — Один мой малознакомый товарищ… — Твой кто? — перебил Матвиенко. — Друг? — выгибал бровь, спросил Антон. — Ты у меня спрашиваешь? — Мой друг… — В смысле друг? Какой друг? — не унимался Серёжа, продолжая перебивать, Антона аж передёрнуло. — Да, блять, левый парень с Антарктиды приплыл и на хуй сел, сойдёт? — Матвиенко довольно улыбнулся и замолчал. — Так вот, он же тут главный и должен оберегать свою собственность… — Какую собственность? — видимо, Шастун сегодня не договорит. — Девушку, — спокойно ответил парень. — А чего не парня? — Э, я, блять, хуй его знает. Чего приебался? Ой, блять, нахуя я согласился, — ворчал Антон. — Я напутал, у него парень… — Да ты определись, парень у него или девушка, — всё говорил и говорил Матвиенко. — Э, в трусы не заглядывал, матушка говорила, что это некрасиво. Поэтому считайте, что у него есть любимый человек… — Да мы уже это поняли, а ты чего припёрся без своей половинки? Ротик откроешь, а туда уже членик залетит, — выкрикнул Серёжа. — А, вот такие люди морду разукрашивают, — закончил историю Антон, так как заебался слушать Серёжу, который его затыкает. Тот лишь тихо говорит гласные буквы в ответ. — Антон, не обращай внимание на Матвиенко. Ты должен отвечать спокойно, без наездов, — говорила Оксана, всматриваясь в лист бумаги. — Этому надо рот заклеить, — фыркнул Шастун и, сев на сцену, свесил ноги, ожидая, пока ему дадут тему для шуток. — Давай, на тему: «Люди из этого поколения оказались на Великой Отечественной Войне.»,— приказала Оксана, а Антон глазками захлопал. — Парень ходит по полю и спрашивает: «У тебя мин нет?». Второй парень застыл и спросил: «Чего? Минет? А! Мин нет!», — это единственное, что пришло в голову. — Едет танк по кочкам, а впереди фашисты стоят колодой. ходу. ужик из танка крикнул: «Рассоситесь, я — коллектор, мне везде можно.», люди сразу испарились с глаз, — Шастун ахуел, как это не смешно и как он это придумал на ходу. — Так, — Фролова задумалась. В принципе, ей понравилось. — Давай теперь на тему: «Громкий секс.», а что? — спросила она, увидев широко распахнутые глаза Антона. — Они тебе не шмакодявки, в прошлом году такую тему сказали. — Жена и муж занимаются любовь. Вдруг по батарее сильно застучали, а следом крикнули: «Хватит собаку мучать!». — тут до Шастуна дошло, что он рассказывает что-то наподобие анекдотов. — Мы анекдоты щас рассказываем? — Удивлена, что ты только щас это понял. Планы изменились, поэтому щас анекдоты, а потом шутки, — ответила Оксана. — Девушка и парень стонали. Кругом свечи, цветы, а откуда-то выкрикнули: «Мы, конечно, пришли в театр, чтобы посмотреть выступление, как в книге, но это было лишним.», — придумал Антон. Самому ему было не смешно, зато Серёжа улыбался во все зубы. — Теперь время шуток! — голосисто сказала Оксана. «Я сам должен выбрать тему?» — думает Антон. — Баскетбол! — выкрикнул Арсений, чтобы помочь парню. Ведь тот теребил браслеты на руке, и закусив губу, смотрел жалостливыми глазами в потолок. — Для таких карликов, как ты, нужен ручной баскетбол. — плохо. Шастун это понимает. — Поешь морковки, может, рост прибавится. — Плохо, — констатировал факт Попов. — Бигуди. — Заворачивайте волосы на всю ночь и просыпайте овцой, — ответил Антон, но шутки на языке не вязались. — Миша, — уже по именам пошёл Арсений. — Миша, Миша, у тебя не мигрень, а грыжа, — забавляющим голосом сказал Шаст. — Столб, — капельку улыбаясь, предложил Попов. — Пометил территорию. Теперь этот столб никто не обоссыт, — брюнет замотал головой. Шастун понимал, что это никуда не годится, и думал. — Давай свой столб, а я светофор? — Фиг с тобой, будет по твоему, Надя, — предложил имя Арсений. — Надя плачет. Одного хуя ей мало, а два не лезет, вот попала. — Витамин? — уже предложила Оксана. — Антонин? Витя и Амин сидели на диване, считая витамины. Проглотил я витамин, поперхнулся и упал. Не пейте витамины, они силы отбирают, — сразу три варианта предложил Шастун. — Так, потренируйся на Серёже, что ты можешь ему сказать? — спросил Попов. — Сергей, я думаю, твои родители ещё тогда решили с твоей ориентацией, — начал заливать Антон. — На печи лежит, валяется, жопой колыхается. Про чурбана твоего сказал, а теперь перейдём к твоим устам. — с озорством Шастун начал придумывать что-то. — Твои глаза так выделяются, будто говно на сене белом раскаляется. Про верблюда не забыл, а говно тебе бы подарил, чтобы на всю жизнь запомнил и с Димоном ты не спорил, — что парень несёт, он сам не знал. — Стройный, статный, а характер всемогущий. Позвал девицу под крыльцо, нащебетал ей хуй с лицо, — Шастун потеребил кольцо на пальце и громко выдохнул. — Не, ребят, я только говно поливать умею. Попов согласно кивнул, а Фролова отвесила ему подзатыльник, при этом говоря: — У тебя с рифмами хорошо, можешь с Арсом попробовать. Брюнет тяжело вздохнул. Посмотрев на опечалившегося парня, он поднялся на сцену и протянул ему руку. — Давай, ещё не всё потеряно, — говорил Арсений, а Антон взглянул на него, как на последнего идиота, и поднялся. — Чего замолчали? Придумывайте что-нибудь, — торопит Оксана. — Вот, чисто логически, если тебя воздушными шариками обмотать, ты полетишь? — это даже не шутка была, а просто вопрос, так как Антон чуть не навернулись из-за того, что Арсений его резко дёрнул на себя. — Я тебя слон на шарике, что ли? — Нет, скорее шпала на шарике. — Твой рот не мешало бы прошлифовать, заебал ерунду нести. — Ой, какие мы грозные. Смотри, мозги напрягутся и потекут, если ты так и будешь продолжать долго думать над ответом, — усмехаясь, сказал Попов. — Заебал, нет у меня настроения шутить. — А оно вообще было когда-то? Ходишь, как в морге, слова никогда не скажешь, ты уже дьявола вызываешь. — Щас разорвусь от смеха, подожди, не шути на полную, мне надо лицо как у трупа сделать, а то темы для шуток закончатся, —Антон сделал самое сосредоточенно лицо и слушал. — Ты так не напрягайся, у тебя глаза задёргался, — рассматривая подрагивающее веко, сказал Попов. — Отстань. — Недотрога, — Попов посмотрел Шасту под ноги, ведь тот скрипел ботинком. — Не, если ты щас пробуешь устроить себе профессию скрипача, то есть маленький нюанс, ноги там содействуют. — Блин, а я так хотел играть, — с сарказмом ответил Антон. — Думаю, пение тебе больше пойдёт, чтобы люди мечтали быть глухими. — Хотя бы не слепыми. — Это они захотят, когда ты будешь выходить на сцену. Увидя твою худобу, они подумаю, что это скелет ожил. — Арс, не цепляйся к этому, — попросила Фролова, Попов кивнул. — Смотри, — Арсений показал пальцем в окно, а Антон посмотрел туда. — Вот так вот нынче маньяки жертв крадут. Шастун нахмурился и ответил: — Ты ещё не дорос до маньяка. Пока что ты мальчик с пальчик, а в кармане конфетка, если не соска. — Оксана, ну хватит его пытать, не в настроении мальчик, — заскулил Арсений. — Ладно, завтра попробуем снова, — согласилась Фролова и они разошлись по комнатам. «Мой юмор ахуенный, ничего нормального в нём нет, даже его самого нет.» — думает Антон. Залезая на кровать, Шастун подобрал со стола карандаш и листок, начиная что-то чиркать, а иногда смотреть поверх листа, закусив кончик карандаша. «Кто делал с отцом домашнее задание? Так вот, как-то у меня получилось пол собаки и больше я никогда не делал с отцом домашнее задание.» — думает Антон. Немного изменив слова, он вписал это в лист и снова начал думать, вот где ему мозги реально нужны. «Трахнуть — это древнее слово, ударить голову, так что не мешайте, чтобы я вас не трахнул. Хуйня, надо ещё подумать. Сука — это литературное слово, так что слушайте, суки. Скорее всего, я не один по матам пошёл. Моё имя Антон, но на районе меня все зовут Гандон. Будешь ты теперь тут Гандоном. Давай, думай, еблан. Что можешь придумать со словом «столб»? От тебя у меня стоит как столб, ни поднять, ни опустить. Херня! Если снести столб, штраф точно не придёт. Ерунда! Голубь на столбе сидит, пройдёшь под ним — насрёт, обойдёшь за три пизды километров — другой насрёт. Фигня. Любовь моя как столб стоит и больше никуда, только алкаш Валера на нём висит повешенный. Ладно, хер с этим столбом, если снова спросят, говори: «Я тебе этот столб в зад запихну, через череп твой вылезет.», тогда точно вопросов не будет. Давай на слово «ясно». За ясно ебут потрясно. Ну, это я обязан знать. Слово «солнце». Ты как солнце, даже взглянуть не получается, глаза режет.» — думает Антон. Записав пару получившихся шуток или то, что ему показалось нормальным, он снова принялся думать. — Антох, ты что там делаешь? — отвлёк от мыслей Позов. — Занимаюсь повышением ума, — ответил Шаст и махнул рукой, чтобы от него отвязались. «Давай на слово «яйцо». Зазвенели бубенцы, все подохли не жильцы. А где яйца? Где? Правильно, в пизде. Яйцо долбилось, не входило, не впускали, оно от горя зарыдало. Ну, so so. Так, слово «трактор». Ну тут не подведи. Села девушка к трактористу отработать шуточку за триста. В принципе нормально.» — думает Антон. Достав сигарету, он поджёг кончик и решил сделать перерыв. — Поз, почему шутки не вяжутся? — спросил Шаст, заглядывая к Позову, который задумался. — Сначала нужно разогреться, слова покидать разные на одну букву. Потом, как в города играть, только уже говорить не города, а что-то другое, — рассказал Дима и взглянул на Антона. — а что? Совсем туго? — Совсем, — согласно кивнул Шастун. — Давай тогда как в города. Может, что-то получится, — предложил Позов, а Шастун улыбнулся и кивнул. — Крыса. — Аристократка, — первое, что пришло в голову. — Агент. — Тютчев? — Шаст подумал, что нельзя назвать фамилии или что-то в этом роде, но когда посмотрел на кивающего Позова, мозги отпали. — Водяной. — Йогурт. — Табуретка. — Азербайджан, — слова на букву «А» потихоньку заканчивались. — Нора, — вот Дима издевался, Антон это чувствовал. — Апатия. — Ярко. — Осёл. — Лемур. — Рот. — Торт. — Тюльпан. — Навигатор. — Родник. — Куни, — сказал Шаст, а Позов поперхнулся. — Интернет. — Творчество. — Олимпиада. — Адреналин. — Придумал что-то? — спросил Дима, заканчивая игру словами. — Нет, щас полежу, может, что-то да придёт, — ответил Антон, выкидывая сигарету из окна. «Дальтоник купил тоник. На кассе спрашивают: «Вам синий или красный?». О, придумал. Дальтоник едет в машине с инструктором, видит светофор и останавливается, инструктор спрашивает: «Чего остановился?», дальтоник ему и отвечает: «Щас тёмно-серый, надо подождать.». Они подождали другого цвета, а инструктор снова спрашивает: «Какой теперь цвет?», а дальтоник отвечает: «Серый». Инструктор понятно кивает и отвечает: «Хорошо, там ещё светло-серый будет, дай Бог, зелёный загорится после него.». Дальтоник закивал и согласно сказал: «Дай Бог.». Ахуеть, я набузил, теперь слово «зуб». Как-то делал я минет по нелепой случайности, член выбил мой зуб.» — думает Антон. Шастун очень устал. Его крошечный мозг взрывается, поэтому, положив листок и ручку рядом с собой, он отправляется смотреть сон. Попов зашёл, как всегда, почти в десять и сказал, подходя ближе к Шасту: — Ложитесь спать и телефоны отдавайте. Дима протянул брюнету телефоны, а тот взял и, взглянув на листок рядом с Антоном, вытащил его. Карандашом он написал на нём аккуратным почерком: «Смотри на мир другими глазами.». Засунув листок с карандашом обратно, он укрыл парня и вышел из комнаты.