Трилогия Кисмет. Часть первая: В первый раз/The Kismet Trilogy. Part 1: The First Time Around

8 октября 1971 года... Сириус стоял у кровати в одних брюках и искал свою пижаму. Он стоял спиной к двери и прокричал «входи» тому, кто в нее стучал. Он услышал, как дверь открылась, после чего раздался резкий вздох. Обернувшись, он увидел, что Лили смотрит на светло-белые шрамы на его спине. — Лили, что ты здесь делаешь? — удивленно спросил он, натягивая через голову пижаму. Она бросилась к нему со слезами на глазах и крепко обняла его. Сириус неловко обхватил ее руками и крепко прижал к себе: — Мы снова обнимаемся, я не против, — сказал он ей. — Но я думаю, что сейчас это достаточно долго. Долгие объятия меня нервируют. Джеймс вышел из ванной и удивленно посмотрел на Лили и Сириуса: — Привет, Эванс, что ты здесь делаешь? Сириус пожал плечами, большим пальцем вытирая слезы с ее глаз. — Эванс, правда, что происходит? Ты в порядке? Почему ты размазываешь по мне слезы? Лили нахмурилась. — Я не рыдаю! Я просто... Я просто хотела сказать, что ты самый храбрый человек, которого я знаю. Сириус нахмурил брови в замешательстве. — Ты ударилась головой или что-то в этом роде? Я не сделал ничего такого, чтобы заслужить этот комплимент! Джеймс хлопнул друга по плечу: — Принимай любой комплимент, Блэк. Они тебе нужны. Лили отпустила Сириуса и посмотрела на Джеймса: — Поттер, можно мне побыть с Сириусом наедине? Джеймс кивнул, с минуту наблюдая за ними двумя: — Да, конечно. Я все равно собирался принять душ. Он взял свои туалетные принадлежности и направился в ванную, а Лили снова повернулась к Сириусу: — То, что ты мне сегодня рассказал о своей матери и о том, каким она хочет тебя видеть. Ты совсем не похож на нее, Сириус Блэк. Он улыбнулся ей, сел на кровать и провел руками по волосам. — Ну, хорошо. — Я бы никогда не предала твоего доверия, Сириус, в том, что ты мне сегодня рассказал. Джеймс или кто-то еще знают об этом? — Когда он покачал головой в ответ, она кивнула. — Я знаю, что означает слово «Круцио». — Слезы снова наполнили ее глаза. — Твоя мама... она... она ведь не применяет его к тебе? Сириус заколебался. Она снова заплакала. — Лили, перестань плакать. С тобой все в порядке? — О, Сириус, — сказала она и снова крепко обняла его. Он хотел протестовать, но, как ему показалось, это было очень приятно. — Заклятие пыток. Пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь. Это ведь не оно, правда? Сириус только кивнул, осторожно высвобождаясь из её объятий: — Это оно. — И она использует его на тебе? — с недоверием ответила Лили. — Лили, это наказание, когда я плохо себя веду. Во всех семьях так делают. Ты просто не понимаешь, потому что ты из маглов. Лили покачала головой, взяв его руку в свою и прижав ее к сердцу: — Нет, я не понимаю этого и отказываюсь верить, что все магические семьи так поступают! Готова поспорить, если ты расскажешь об этом Джеймсу, Римусу и Питеру, они тоже не поймут. — Джеймс из чистокровной семьи — поверь мне, Эванс — его родители применяли это к нему, когда он плохо себя вёл. Уверен, это происходило множество раз. Это называется дисциплина. — А шрамы на спине — это тоже дисциплина? Сириус пожал плечами, высвобождая свою руку из ее: — У моего отца тяжелая рука с ремнем — и что? Когда ты плохо себя ведешь — тебя наказывают. Это нормально. — А ты спроси Джеймса прямо сейчас, нормально ли это! — воскликнула она, ее голос дрожал от гнева. — Он в душе. — Прямо сейчас, Сириус, или я не уйду, — настаивала она, скрестив руки перед грудью, ее зеленые глаза пылали. — Может быть, я и из магловской семьи, но я говорю тебе, что ты ошибаешься! Он вздохнул и закатил глаза. Он не был уверен, что именно было в этой рыжей девушке, но она сводила его с ума, и в то же время он был необычайно тронут ею. — Хорошо, но это ты будешь выглядеть глупо. Он направился в ванную и позвал Джеймса. Джеймс вышел через несколько минут в пижамных штанах, вытирая волосы полотенцем: — В чем дело? Неужели человек не может спокойно принять душ? — Он схватил рубашку и натянул ее на себя. Лили положила руки на бедра и уставилась на Сириуса. — Спроси Поттера — сейчас. Сириус закатил глаза и с ухмылкой посмотрел на Джеймса. — Она убеждена, что я ее обманываю, но я сказал ей, что она просто не понимает, потому что рождена в магловской семье. — Чего не понимает? — спросил Джеймс, плюхаясь на свою кровать. — Наказание, когда ты плохо себя ведешь. Джеймс усмехнулся на это и почесал подбородок: — По словам моей мамы, я всегда непослушный. Сириус фыркнул: — Я в это верю. Джеймс бросил полотенце на кровать: — Что ты имеешь в виду, говоря о наказании? — Если ты попадаешь в неприятности, что делают твои родители, чтобы наказать тебя? — спросил Сириус, бросив на Лили взгляд «я же тебе говорил». Он чувствовал, что это бессмысленный разговор, но если Лили от него отстанет, то он это сделает. Джеймс сморщил нос и на мгновение задумался: — Давай посмотрим... Этим летом меня лишили возможности летать и запретили ходить к Зонко, а потом папа забрал у меня Нимбус-1000 на целых две недели — и это была настоящая пытка! По крайней мере, когда я был отстранен только от полетов, я все еще мог хотя бы чистить метлу, полировать ее и все такое, понимаешь? Лили ухмыльнулась, скрестив руки перед собой. — О, правда? Он отобрал у тебя метлу? Как интересно! Я же говорила тебе, что это ненормально, Сириус Блэк! Сириус в замешательстве посмотрел на Джеймса: — Так вот как твои родители наказывают тебя? Да ладно, приятель, не надо приукрашивать! Что, если ты сделаешь что-то, что они совершенно не одобрят? Джеймс пожал плечами: — Ну, несколько лет назад я поменял весь сахар на соль и наоборот, а мой дедушка пришел и положил соль в чай, — сказал он со смехом. — О, Мерлин, он был в такой ярости! Взял меня за шиворот, бросил в спальню и запер там на два часа; угрожал, что заставит меня есть пирог с патокой, который был моим любимым лакомством, но сделанный с солью вместо сахара. Бабушка сказала ему, что он перегибает палку, и выпустила меня через два часа. Дедушка очень серьезно относится к чаю. Сириус побледнел и медленно опустился на кровать. — Но, но... это самое страшное наказание, которое ты когда-либо получал? — В основном, да, — сказал Джеймс, обдумывая сказанное. — Когда мне было шесть лет, мы с папой были в Глазго и я заблудился. Когда он нашел меня, то был так зол, что лицо его стало багровым, он схватил меня и тряс так сильно, что болела шея, потом он отхлестал меня по заднице, а потом он, знаешь, прижал меня - он так боялся, что меня похитят и убьют — в общем, вся эта родительская паника в стиле «я так рад, что с тобой все в порядке». Почему? Почему Эванс так расстроилась и заплакала? Сириус посмотрел на свои руки, с удивлением обнаружив, что они дрожат: — Твои родители никогда... не заставляли тебя признаваться? — Заставляли меня признаться в чем? Я единственный ребенок и я могу сваливать все только на собаку, — со смехом сказал Джеймс. — Через некоторое время мама просто начинала разговор со слов: «Джейми, мы оба знаем, что Герцогиня была со мной все утро, так кто же в этом виноват?» — Она знала, как я себя веду, приятель. — Твою собаку зовут Герцогиня? Джеймс нахмурился. — Ее так назвала моя мама. Она завела ее еще до моего рождения. Это спаниель породы кинг-чарльз. Сириус хотел поддразнить его, но Лили тронула его за руку. — Ты должен ему рассказать, — сказала Лили. Он был удивлен, когда она наклонилась и поцеловала его в щеку. — Увидимся утром. Сириус смотрел, как она уходит, а Джеймс подошел и сел на кровать своего друга. — Дружище, правда, о чем говорила Эванс? Все в порядке? Сириус колебался, все еще глядя на свои руки, с удивлением отмечая, что они дрожат: — Помнишь, ты... в ту первую ночь спросил меня о спине? — На кивок Джеймса он закрыл глаза. — Я надел любимое мамино жемчужное ожерелье на голову одного из домовых эльфов в семейном холле, папа отхлестал меня за это. Из его палочки появился длинный кожаный ремень и он ударил меня так сильно, что... с меня слетели куски кожи. Меня вырвало. Это был не единственный раз. Джеймс обнял друга за плечи, но ничего не сказал. — Сегодня я рассказывал Лили, что мама заставила меня пообещать, что я перестану дружить с вами, потому что вы недостойны фамилии Блэк; и как моя кузина Нарцисса помогла мне понять, что я сам избрал Гриффиндор, чтобы я мог сам выбирать себе друзей, и что мама не сможет мне в этом помешать», - сказал он, украдкой взглянув на Джеймса, который смотрел на него полными грусти глазами цвета фундука. "Мой папа может быть плохим, когда злится, но моя мама — на самом деле... Когда она пришла в школу, чтобы потребовать от Дамблдора отчислить меня с Гриффиндора, она разозлилась ещё больше, когда я отбился от Империуса. Уже почти год мне удается сбрасывать его влияние и ее бесит, что она не может меня контролировать, поэтому она..., — он закрыл глаза, замявшись. — Она использовала Круциатус. Джеймс задохнулся, но промолчал. — Я случайно упомянул об этом Лили, а потом она узнала, что это такое, и, ну, вот как это... Моя мама сказала мне, что все используют его на своих детях. Что... что это знак истинного Блэка, если я не кричу, — признался Сириус. —Твои родители никогда...? — Нет, — тихо сказал Джеймс, осторожно поглаживая плечо друга. — Нет, дружище, они никогда бы не стали. Мне так жаль. Он пожал плечами. — Не о чем сожалеть, приятель. Как я уже сказал, я думал, что это нормально. Джеймс слегка сжал плечо Сириуса. Он молчал несколько минут, а когда заговорил, его голос был тихим, едва превышающим шепот: — Я рад, что Эванс была рядом, чтобы выслушать, но ты всегда можешь поговорить со мной. Всегда. Он одарил его яркой улыбкой и схватил свою палочку, порезав себе всю ладонь. — Этим я объявляю нас братьями по крови. Мы всегда будем рядом друг с другом, несмотря ни на что. Он протянул руку и Сириус уставился на него. Затем Сириус своей палочкой порезал себе руку и они хлопнули по ладоням, их кровь смешалась: — Всегда. Сириус улыбнулся Джеймсу: его кровь смешалась с его кровью и впервые за одиннадцать лет он почувствовал, что действительно находится дома.