Трилогия Кисмет. Часть первая: В первый раз/The Kismet Trilogy. Part 1: The First Time Around

Март 1980 года... Когда Сириус подъехал к Клеведон Корт и увидел Юфимию Поттер, то поднял ее над землей. Он думал о ней с тех пор, как они с Джеймсом на днях говорили о ней, и немного нервничал, придя на воскресный ужин и взглянув на нее. Он должен был признать, что Джеймс был прав. Она выглядела немного поникшей. Но она рассмеялась, когда он поднял ее и ударила в плечо: — Опусти меня, глупый мальчишка! Вместо этого он поцеловал её в губы, от чего она улыбнулась. — Я скучал по тебе, Фи. — Как всегда, очаровашка, — сказала Юфимия, обнимая его, когда он снова поставил ее на ноги — Почему ты опоздал? Сириус пожал плечами: — Долго добирался сюда. Юфимия нахмурилась: — На этой смертельной штуке? — Тебе нравится мой мотоцикл, — поддразнил он. Юфимия фыркнула: — Я беспокоюсь за тебя, когда ты ездишь на нем. — И я тебя за это обожаю, — заверил ее Сириус. — Джеймс и Лили уже здесь? — Да, в гостиной с Монти, — ответила она и улыбнулась, когда он взял ее под руку и они вместе направились туда. — Бродяга! Как раз вовремя! — воскликнул Джеймс, вскакивая на ноги, чтобы обнять друга. — Мама сказала, что мы не сможем перекусить до тех пор, пока ты не придешь, а я просто умираю с голоду! Лили закатила глаза: — Он всегда голодный. Сириус наклонился, чтобы обнять ее и поцеловать в щеку: — А как ты себя чувствуешь, Эванс? — Хорошо, спасибо. Меня наконец-то перестало рвать. Сириус поморщился: — Мне не нужно было это знать, но спасибо. — Учитывая то, чем ты обычно делишься с нами, ты действительно это заслужил, — поддразнила Лили. Сириус плюхнулся на диван напротив нее, вытянув длинные ноги на подушки: — А где Лунатик и Хвост? — Здесь, — сказал Римус, входя в гостиную. — Простите, я опоздал! Юфимия вскочила на ноги: — О, ты не опоздал, дорогой. Добро пожаловать. — Эй! — запротестовал Сириус. — Почему Рим не опоздал, а я опоздал? — Вот так, дорогой, — сказала Юфимия, нежно похлопывая Сириуса по плечу. — Питер тоже опаздывает, — сказал Джеймс. — Он помогал своей маме что-то сделать. — Что? Так я вовсе не опоздал! — пожаловался Сириус. Юфимия пристально посмотрела на него и он вздохнул: — Ладно, ладно, извините, я опоздал. Лили и Джеймс обменялись удивленными взглядами, когда Юфимия поцеловала Сириуса в щеку. Флимонт передал Сириусу и Римусу по стакану виски, прежде чем улыбнулся сыну: — Ну, тебе ведь не нужно, чтобы Питер присутствовал при этом? Он уже знает? Джеймс кивнул, засунул руки в карманы и встал. Сириус поднял бровь: — Что происходит? Все в порядке? Что Пит знает такого, чего не знаю я? — Все в порядке, — быстро сказал Джеймс. — Я просто... то есть мы с Лили хотели поговорить с тобой. Сириус вопросительно переводил взгляд с Джеймса на Лили, пока Римус столкнул ноги Сириуса с подушек, чтобы тот мог сесть: — О чем? — Перестань выглядеть таким испуганным, Бродяга. Можно подумать, что ты в чем-то виноват. — Ты знаешь, в чем дело? — потребовал Сириус. — Почему Лунатик тоже знает? Что происходит? — Потому что он знает, — сказала Лили. — А теперь помолчи, чтобы мы могли тебе рассказать. Сириус надулся и скрестил руки на груди: —Ладно. Джеймс начал расхаживать перед камином: — Послушай, Сири, несмотря на все, что происходит, мы с Лили очень ценим все, что вы, ребята, для нас делаете. Помогаете нам красить детскую, помогаете нам приобретать игрушки, одежду и все такое, это очень много значит. Вы двое — мои братья и я знаю, что Лили чувствует то же самое. — Конечно, мы твои братья, приятель, — сказал Сириус. — Мы готовы на все ради тебя. — Абсолютно, — сказал Римус. Джеймс слегка улыбнулся им обоим, прежде чем прикусить нижнюю губу: — И я знаю, что мы с Лили хотим большую семью, и Мерлин знает, что этот ребенок не был запланирован, но мы очень счастливы. Мы не можем дождаться появления маленького Эльвендорка или Уилберфорса… — Да, но мы не будем использовать ни одно из этих имен, — перебила Лили. — …Но пока мы ждем его появления, — продолжил Джеймс, лишь подмигнув жене, — мы хотим быть уверены, что у нашего ребенка будет самая лучшая поддержка, на которую он или она может рассчитывать, и... ну, моим любимым человеком в детстве были, конечно, мама и папа, но в основном это был мой крестный отец. Дядя Ник был лучшим другом папы, он всегда был таким веселым и полным жизни. Он всегда меня смешил, именно он водил меня с папой на игры в квиддич и… крестные отцы особенные, — сказал Джеймс. — Он умер еще до того, как я поступил в Хогвартс и я все еще скучаю по нему, но я хочу, чтобы у нашего ребенка был кто-то такой же крутой. Я знаю, что мои Мародеры всегда будут рядом с нашим ребенком, но все же мы с Лили поговорили об этом и хотим, чтобы у нашего ребенка тоже был свой собственный крестный отец. Или, скорее, крестная собака. Римус ухмыльнулся: —А ему идет. Глаза Сириуса расширились от удивления: — Подожди — ты имеешь в виду... меня? — А кто еще может быть крестной собакой? — спросила Лили, улыбка тронула ее губы. — Мы сразу подружились, приятель, — начал Джеймс. — Я понял, что ты мой брат, с того самого момента, как встретил тебя. Мама и папа — такие же твои родители, как и мои, ты всегда был рядом со мной. Ты ни разу не дал мне повода не доверять тебе. Лунатик и Хвост значат для меня больше, чем я могу выразить словами, но ты, Сири, ты — мой лучший друг. Я хочу, чтобы ты стал крестным, чтобы наш ребенок мог любить тебя так же, как ты любишь меня. Я хочу, чтобы ты был рядом с ним. Чтобы ты был другом, который ему будет нужен, когда нам придется стать родителями. Я хочу, чтобы ты баловал его, учил шалостям и, черт возьми, Бродяга, я хочу, чтобы ты любил его так же сильно, как я люблю тебя. Глаза Сириуса затуманились, он удивленно смахнул слезы. Он встал и обнял Джеймса: — Я… для меня это большая честь, Сохатый. Черт, Джейми, я буду любить этого ребенка до смерти. Обещаю. Лили улыбнулась: — Наш малыш будет любить своего дядю Бродягу, дядю Лунатика и дядю Хвоста больше всего на свете. Не сделать этого будет невозможно. Джеймс поцеловал Сириуса в щеку: — Крестный отец — это большая ответственность, приятель. Если что-то случится с Лили и со мной... именно ты будешь заботиться о нем. Или о ней. Сириус сглотнул: — Что? Воспитывать ребенка? Черт... это чертовски большая ответственность. Лили встала, чтобы обнять Сириуса: — Я хочу, чтобы Петуния стала крестной матерью. Я знаю, что мы не близки, но я надеюсь, что это поможет преодолеть пропасть между нами. У нее самой скоро родится мальчик и я хочу быть такой хорошей тетей, чтобы она полюбила и моего ребенка. Но тебе, Бродяга, мы доверяем больше всех. А что касается ответственности, Сири, то это только в том случае, если что-то случится и со мной, и с Джейми. В противном случае ты будешь просто крутым и веселым дядюшкой. — Слава Мерлину, — сказал Сириус, покачав головой. — Я не гожусь в отцы, но в крестные? Да я с этим на раз справлюсь! Этому мальчишке понадобятся мы с Лунатиком, чтобы показать ему, как быть крутым. Если у него в качестве примера для подражания будет только Джейми, он станет полным тупицей. — Эй! Сириус поцеловал Лили в лоб: — Крестный отец... вау. Спасибо. — Не за что, — сказала Лили, обнимая его. — Лучшего выбора я и представить себе не могу. Ремус улыбнулся Сириусу, когда тот снова сел рядом с ним: — Быть Крестным псом тебе подходит, Бродяга. Сириус показал ему язык и все четверо засмеялись, а в этот момент Питер ворвался в гостиную, извиняясь за опоздание. Он вместе с друзьями подшучивал над Сириусом по поводу того, что он стал крестной собакой, и вскоре они все уже смеялись. К тому времени, как Роза и Дарби позвали их на ужин, Сириус уже присмотрелся к Монти и Фи. Он должен был признать, что Фи выглядела немного более расстроенной, чем когда он приехал. Ее щеки покраснели и ему показалось, что он заметил зеленоватый оттенок ее кожи возле шеи. — Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо, Фи? — спросил Сириус. — О, ерунда! Я в порядке, — настаивала Юфимия. После ужина она подарила Лили одеяльце, которое связала для ребенка. Сириус знал, как они рады тому, что станут бабушкой и дедушкой. Фи и Монти всегда хотели иметь полный дом детей, а вместо этого у них ничего не получалось. Джеймс стал для них благословением и мысль о том, что у них будет внук, которого они смогут баловать, была всем, о чем они мечтали. Джеймс улыбался, видя, как они счастливы, и как Фи была уверена в Лили: она была матерью там, где не могла быть ее собственная мать, и была той удивительной женщиной, какой он ее знал. Когда некоторое время спустя она встала, чтобы попрощаться с Питером и Римусом, и пошатнулась, он замер. Флимонт поймал ее прежде, чем она упала на землю, его лицо побледнело. — Фи? Фи, дорогая, с тобой всё в порядке? Юфимия моргнула, глядя на мужа: — Ну, мир немного изменился, не так ли, Монти? Лили протестовала, но позволила Римусу и Питеру отвезти ее домой, поскольку Джеймс и Сириус настаивали на том, чтобы отвезти Юфимию в больницу. Они проигнорировали ее протесты так же, как и протесты Лили, и почти сразу же после их прибытия к ней пришла целительница и начала проводить анализы. Через тридцать минут она вышла к ним с мрачным лицом: — Боюсь, что леди Сомерсет заболела серьезной формой драконьей оспы. — Драконья оспа? — воскликнул Джеймс, его глаза расширились. — Насколько это серьезно? — Очень серьезно, — ответила целительница. — Мы дали ей зелья, чтобы попытаться убрать опухоль, но чешуя и фурункулы уже покрыли ее ноги и туловище. Как вы знаете, чешуя и фурункулы не обязательно появляются сразу, а когда они появляются, то могут обсыпать в течение шести часов. Это очень заразно, но поддается лечению. Нам придется посмотреть, как она отреагирует на зелья. Я собираюсь порекомендовать противооспенные зелья всем, кто контактировал с ней за последние двадцать четыре часа. — Моя жена беременна, — начал Джеймс. — Это совершенно безопасно для нее и вашего ребенка, — заверила его целительница. Они договорились о приеме противооспенных зелий, но через двадцать четыре часа Флимонт уже лежал в постели рядом со своей женой, и, к ужасу Сириуса, Фи не реагировала на зелья. Он вполуха слушал, как целительница объясняет, что иногда драконья оспа сильнее поражает тех, кому за шестьдесят пять. — Она наступает быстро, почти без предупреждения. Мы должны надеяться, что зелья помогут, но иногда болезнь распространяется слишком стремительно, и некоторые люди не могут ее побороть. Самым молодым и тем, чей возраст старше шестидесяти пяти лет, труднее всего бороться с инфекцией. Обещаю, мы сделаем все возможное. И они делали. Юфимии давали зелье за зельем. Ей давали мази и делали примочки, чтобы справиться с чешуйками и нарывами. Ее лечили от лихорадки, но ей все равно становилось хуже. И, к ужасу Сириуса, после недели пребывания в больнице целители сказали, что им пора прощаться. Он и Джеймс сидели по обе стороны от ее кровати, держа ее за руки. — Мальчики мои, — прошептала она хриплым голосом. Драконья чешуя начала образовываться внутри ее горла, из-за чего ей было трудно говорить. — Я так горжусь своими мальчиками. — Мама... — прошептал Джеймс со слезами на глазах. — Мама, ты должна бороться. Ты должна быть здесь, чтобы встретиться со своим внуком. — Я люблю тебя, Джейми, — прошептала она. — Ты был моим чудо-ребенком. — Мама... Она сжала его руку, глядя на Сириуса: — А ты, мой милый мальчик… Я всегда любила тебя, как своего родного. Мой милый приемный ребенок. Обещай мне, что вы будете вместе, ладно? — Обещаю, — Сириус задохнулся со слезами на глазах. — Фи... Она сжала его руку вместе с рукой Джеймса: — Я люблю вас. Вас обоих. Всегда. Юфимия убеждала их пойти домой и немного отдохнуть, а также настояла, чтобы Джеймс пошел домой к своей жене и подержал ее. Они поцеловали ее на прощание и сказали, что любят ее, а когда на следующее утро вернулись в больницу, они обнаружили Флимонта, лежащего с ней в постели и прижимающего ее к своей груди, его губы плотно прижались к ее лбу. — Папа? — Ее больше нет, — сказал Монти со слезами на глазах. — Ее больше нет, Джейми. Джеймс не выдержал, встал на колени рядом с больничной койкой и схватил мать за руку, пока они с Монти плакали. Сириус просто стоял, застыв в дверном проеме, пока Монти не произнес его имя: — Сириус, иди сюда, сынок. Его нижняя губа дрожала, но он переставлял одну ногу за другой, пока Монти не взял его за руку и не потянул вниз, в свои объятия. Он, Монти и Джеймс обнимали друг друга и плакали долгое время. Он обнял Джеймса, когда тело Юфимии уносили, и чувствовал онемение, пока они с Лили говорили о планировании похорон. Флимонт скончался через три дня. Целители утверждали, что это произошло от заражения драконьей оспой, но Сириус знал, что на самом деле его убило не это. Сердце этого человека было разбито и он тихо скончался во сне. Сириус провёл ночь в Годриковой впадине вместе с Джеймсом и Лили. Фи и Монти были единственными родителями, которых он когда-либо по-настоящему знал. Он не знал, как жить в мире, где их не было. Когда адвокаты пришли вместе с Джеймсом осмотреть поместье, он тупо смотрел на них, пока они провозглашали его новым маркизом Сомерсетом. — Вы с Лили собираетесь переехать в дом? — прошептал Сириус. — Нет, — ответил Джеймс, покачав головой. — Нет. Я... я не могу. Пока не могу. Сириус кивнул: — Да, я... — Ты можешь жить там, если хочешь, Сири. Он всегда будет твоим домом. Сириус покачал головой: — Нет, я тоже не могу там жить, — настаивал он. — Пока что я буду жить в квартире, которую оставил мне дядя Альфард. — Я думал, ты ее продаешь? — Да, продаю, — сказал он ему. — Но пока так. Когда Джеймс положил руку Сириусу на плечо, он не знал, кто из них кого утешает, но был благодарен своему другу. Когда после похорон он отправился в Годрикову впадину, то опустился на колени перед Лили и крепко обнял ее, прижавшись щекой к бугорку на её животе. — Я буду самой лучшей крестной собакой, которая когда-либо будет у этого ребенка, Лили. Я обещаю, что он или она всегда будут знать, как сильно их любят. Лили с улыбкой провела пальцами по длинным волосам Сириуса: — Я знаю, Сири. Именно поэтому мы выбрали тебя. Это было обещание, за выполнение которого он знал, что готов умереть.