When you call me

— Знаешь, это было необязательно. — Инид недовольно кривит губы, рассматривая остатки черно-розового свитера в руках подруги. Они зашли в дом, после лёгкой (по мнению семьи Аддамс) расправы Уэнсдей над Пагсли. Хоть снаружи дом выглядит достаточно устрашающе, но внутри всё немного менее жуткое, скорее обжитое и старинное. Инид нравится. Несмотря на странные звуки из глубины дома, ей действительно нравится. Уэнсдей проводит их вверх по лестнице в свою комнату. — Это было не так плохо, я решила его пощадить исключительно из-за того, что это был добрый, — на этом слове она кривится, — жест в твою сторону. Когда чёрная дверь открывается, Инид выглядывает из-за дверного проёма и не может сдержать удивлённого вздоха. В отличии от общежития, в комнате Уэсндей дома вещей значительно больше. Тут и ещё одна виолончель на красивой подставке, и огромный стеллаж с книгами, два стола, на одном из них пустое место, отведённое под печатную машинку, а второе скорее для всяких опытов и… Более неприятных вещей. Кровать, которая ничем не отличалась от той, что была в Неверморе: одна подушка и небольшое одеяло, всё в чёрном постельном белье. — Это твоя комната?… — удивлённо спрашивает Инид. Уэнсдей только едва заметно хмыкает. — Ты можешь себе это представить? Будто не слыша насмешливого тона брюнетки, оборотень проходит глубже в комнату и оглядывается. В глаза бросается ещё пара старинных картин, совсем небольших, но так в стиле Уэнсдей. — Мы будем спать в одной комнате? — У нас день очевидных вопросов? Инид закатывает глаза и катит свой чемодан к кровати Уэнсдей. — Отвернись. — командует блондинка. — Чего? — Отвернись, ты не должна видеть подарки до завтрашнего утра. Уэнсдей тяжело вздыхает, но отворачивается. Пока Инид разбирала вещи и переодевалась, она разрешила себе обдумать всё, что произошло за последнее время. С момента разговора с Эстер, оборотень, казалось, всё ещё подавленной, но теперь лучше скрывала это. Что ж, для Уэнсдей это всё ещё было очевидно. Улыбка была чуть более натянутой и не достигала глаз, каждый раз, когда Инид улыбалась, её глаза сверкали, сейчас же всё что сверкает в голубых глазах — отголоски грусти и это, по неизвестной для готки причине, задевало чёрное сердце. Теперь, дошло и до этого… Почему счастье Инид так сильно волнует её? Она никогда не обращала внимание на отвратительные слухи или прямые оскорбления в свою сторону, но, когда дело касалось Синклер, казалось, ещё одно кривое слово в сторону её соседки, и самообладание готово разбиться на мелкие кусочки. Когда-то её отец рассказывал, что… О, нет. Когда осознание настигает, а Инид всё ещё не видит, как выражение её лица чуть вытягивается, Уэнсдей слышит голос матери. — Девочки! Заканчивайте, что бы там ни было, — готка слышит игривый смешок мамы и неосознанно закатывает глаза. — И спускайтесь вниз, ужин готов. Инид немного краснеет, когда Уэнсдей поворачивается и проходится взглядом по её наряду. Несмотря на то, что они жили вместе достаточно долгое время, домашняя Инид казалась неизведанным произведением искусства. Глаза останавливаются на чёрном элементе одежды. — Откуда у тебя моё худи? — Аддамс дёргает вопросительно бровью, но Инид видит, как чёрные глаза немного теплеют. — Знаешь, когда люди в отношениях, они могут носить вещи друг друга. Блондинка ждёт какую-то опережающую фразу или ворчание, но Уэнсдей только кивает ей и протягивает руку. *** На столе стоит столько еды, сколько Инид не видела ни на одном из праздничных столов у себя дома. — Ого, Миссис Аддамс, это просто невероятно! — восклицает Инид и обходит стол, к своему удивлению, замечая, как Уэнсдей следует за ней и отодвигает для неё стул. — О, спасибо. Мортиша поворачивается в сторону Гомеса, который тоже улавливает жест со стороны дочери, они с женой просто переглядываются и хитро улыбаются. Только Гомес собирается заговорить, как Уэнсдей его перебивает. — Я сочла бы нужным не говорить то, что ты хочешь сказать, отец. — Гомес весело смеётся и поднимает руки вверх. — Что ты, моя маленькая гадючка, я даже и не думал. И вот, еда разложена по тарелкам, но из интерьера выбивается золотой набор приборов, что заставляет Инид поднять вопросительный взгляд в сторону Мортиши. Женщина только щурит глаза, улыбаясь. — Уэнсдей просила обойтись без серебра, да и когда был бы повод, правда? Она смотрит на брюнетку, но та, как ни в чём ни бывало продолжает кушать, полностью увлечённая своей едой. Пагсли спускается на полчаса позже, пришлось долго отмываться от чёрной краски, после краткого разъяснения и поучения от Уэнсдей, почему невозможно сочетать черный и розовый. Ужин проходил весело. На удивление Инид, Мортиша и Гомес очень интересовались её жизнью и увлечениями, так что у неё едва хватало времени проглотить еду, как поступал новый вопрос. — Как так вышло, что вы начали встречаться? — интересуется Гомес и Инид давится курицей. Уэнсдей пододвигает стакан с водой чуть ближе и аккуратно постукивает блондинку по спине, когда кашель продолжается. Готка кидает осуждающий взгляд в сторону родителей, и они решают, что вопрос можно отложить на какое-то время. Пагсли смеётся с реакции девушек, но тоже замолкает, когда рядом с ладонью в стол вонзается нож. — Промазала. — дразнит парнишка, но не получает желаемой реакции. — Инид боится крови. Между ними повисает тишина и Мортиша смотрит между девушками. Уэнсдей никогда не учитывала ни чувства, ни мнение других. Должно быть Инид действительно сильно повлияла на их скорпиончика. *** — Спасибо тебе, Уэнсдей. Они уже давно лежат в кровати. Ужин закончился, а экскурсию по дому было решено провести завтра. Инид уставилась куда-то в темноту, было непривычно и, честно говоря, немного страшно без своего ночника в виде радуги, но Уэнсдей совсем рядом, так, чтобы Инид сама светилась от этого, как ночник. — Не за что меня благодарить, Инид. — её голос звучит глухо, день был выматывающим, а глаза сами закрывались. Инид немного вертится и поворачивается на бок, любуясь профилем подруги. — Ты привезла меня к себе, твоя семья приняла меня лучше, чем моя смогла бы когда-либо, — голос срывается на шёпот. — Это так много для меня значит, и я очень ценю… Нас. Уэнсдей честно пытается различать границу между сном и реальностью, но голос оборотня плохо влияет на неё. — Я виновата во многом, что произошло с тобой. Не думай, что… — Уэнсдей вздыхает, сил на плохо прикрытую ложь почти не остаётся. — Ты не плачешь, так что… Меня устраивает всё… Инид? — она слышит, как девушка откликается мычанием и чувствует прожигающий взгляд. — Прекрати пялиться на меня, заткнись и спи. Девушка хихикает, игнорируя грубость в голосе Уэнсдей и не имеет возможность контролировать счастливую улыбку от предыдущих слов Аддамс. Уэнсдей было не всё равно. *** Когда наступает утро Рождества, Инид подскакивает от взрыва где-то за окном и окончательно просыпается, слыша весёлый смех Пагсли. Когда сонная дымка рассеивается, она замечает в каком положении они с Уэнсдей спали. Оборотень практически полностью лежала на Уэнсдей, обхватывая её руками и ногами, а голова была где-то между плечом и шеей. Она пытается аккуратно высвободиться, но получается паршиво, потому что Уэнсдей просыпается. Инид застывает в исходном положении и не находит ничего лучше, чем притвориться спящей. Брюнетка сонно моргает и приподнимает голову, осматриваясь. — Инид? — она может поклясться, что притворяться спящей, уже не придётся, потому что просто свалится в обморок от того, насколько привлекательно звучит утренний осипший голос Уэнсдей. Инид ждёт, что Аддамс просто скинет её с себя, потому что оборотень нагло нарушила все личные границы брюнетки. Она надеется на маленькую расплату и не сильно жестокую месть, ведь они уже обнимались и всё такое, верно? Но Уэнсдей просто опускает голову обратно на подушку и закрывает глаза, Инид готова задохнуться от ощущения руки на её спине, которая прижимает её ближе. Уэнсдей-я-убью-тебя-за-любое-прикосновение-Аддамс обнимает её. Она прижимает Инид ближе и зарывается носом в блондинистую копну волос практически незаметно вдыхая запах шампуня. И если Инид насильно успокаивает себя и заставляет подольше полежать в таком положении, тогда никто об это всё равно не узнает. *** Когда она открывает глаза Уэнсдей рядом уже нет. Её сторона холодная, а дом погружён в густую тишину, и Инид осторожно поднимается, чтобы посмотреть в окно, но во дворе тоже никого. Она думает принять ванну и сделать все утренние процедуры, может тогда кто-то да появится. Примерно так и происходит, когда другая чёрная толстовка оказывается на ней, а волосы частично заплетены, Инид слышит, как тяжёлые двери в дом открываются и среди общего шума, чувствительные уши улавливают смех Гомеса и Мортиши, а также едва заметное бурчание Уэнсдей. Вскоре брюнетка появляется в комнате и Инид хочет верить, что ей не чудится, когда взгляд Уэнсдей теплеет на ней. — Ты долго спишь, Синклер. — она отряхивает куртку от снега и удивлённо отшатывается, когда Инид бежит её обнять. Это немного разочаровывает, но ожидаемо, так что Инид отступает на шаг назад. — Прости! Уэнсдей косит на неё взгляд и снимает куртку. Она пожимает плечами. — Просто я холодная. На улице ужаснейший холод. — оправдывается. Но оборотень дальше не особо слушает и снова движется, чтобы обнять готку, к своему великому удивлению, не встречая сопротивления. Уэнсдей просто стоит и ждёт, не решаясь ответить на объятия. Касания Инид обжигают, а после холодной улицы её объятия приятно согревают. Аддамс неосознанно кладёт руку на спину отвечая на объятия в тот момент, когда блондинка думает уже отстраниться, но получая ответные объятия, Инид только смущённо улыбается, пока Уэнсдей не видит и позволяет себе задержаться в таком положении. Спустя время они неловко отстраняются. Уэнсдей прокашливается. — Все ждут внизу. Блондинка недоумённо хмурится. — Ужасного Рождества, Инид. Её глаза расширяются. — Рождество! — она счастливо улыбается и бежит к чемодану, захватывая аккуратно сложенные пакеты с подарками и видит, как Уэнсдей делает то же самое. —Боже, мне так не терпится! Давай быстрее! — Инид хватает в одну руку все свои пакеты и за локоть тянет Уэнсдей к выходу. Брюнетка недовольно бурчит, когда они спускаются вниз, но замолкает, когда видит чистый восторг в глазах Синклер, когда та замечает украшенную ель в чёрно белом стиле. — О мой Бог! Это так красиво! Мортиша довольно улыбается, завидев девушек, а Гомес с Пагсли удивлённо присвистывают, когда видят пакеты в руках Уэнсдей. — Моё грозовое облако, ты приготовила нам подарки! — семья удивлённо косятся на неё, но больше ничего не говорят, когда девушка кидает на них убийственный взгляд. Уэнсдей и Инид устраиваются на одном из черных диванов, Мортиша с Гомесом напротив, а Паглси сидит в кресле, полностью предвкушая обмен подарками, особенно, если в этом году Уэнсдей тоже участвует. Он не может усидеть на месте, пока родители дарят ему огромный набор самодельной взрывчатки и пару ядов. Уэнсдей протягивает ему пакет и мальчик подпрыгивает со своего места открывая его. В нём он видит старый, но невероятно хорошо сохранившейся набор для вскрытия и почти пищит от восторга. — Ты говорил, что давно хотел погрузиться в это больше. Что ж, это было похвально. — холодно говорит брюнетка, но Инид видит, как смягчается взгляд Уэнсдей. — Как же я тебя ненавижу, спасибо! — Инид всё ещё нужно привыкнуть к их странностям. Мортиша получает в подарок от дочери шёлковую накидку, которая, наверняка, прилично стоила, а Гомес получает карманный револьвер Derringer из которого 14 апреля 1865 года Джон Уилкс Бут убил Авраама Линкольна, а сто лет спустя оружие украли. — Как ты нашла его? — Гомес вытирал слёзы гордости и Пагсли почти на коленях умолял подержать оружие в руках. Наконец-то, дело дошло до Инид, и девушка, казалось, сейчас выпрыгнет из своей кожи от предвкушения. Уэнсдей осторожно протягивает пакет в дрожащие руки блондинки и внимательно следит за её реакцией. В пакете находится сразу несколько подарков, потому что она не могла определиться, какой был из них лучше. Первое, что видит Инид, это плюшевая игрушка. Черный кот, средних размеров с жёлтыми глазами смотрел на неё. Проходит меньше двух секунд, как Синклер пищит от радости и под удивлённые вздохи кидается обнимать Уэнсдей. — Он так похож на тебя, это лучший подарок! — брюнетка, не обращая внимания на округлившиеся глаза остальных, осторожно похлопывает по спине Инид. — Это не всё. Инид не задерживаясь отстраняется и быстро открывает пакет, замечая, что в самом низу ещё одна коробка, но достаёт верхнюю, бархатистую. Открывая её, оборотень застывает в шоке. В коробке лежит подвеска с чёрным камнем, который ярко переливается радужными цветами. Блондинка смотрит на Уэнсдей, и та поясняет: — Благородный опал. Родиной черных благородных опалов, драгоценных камней второго порядка, является Австралия. Уникальное свойство камня — опалесценция, то есть радужные переливы. Если основа драгоценного камня тёмная, то вспышки будут более яркими. Чем темнее, тем ярче оно будет переливаться. Инид плачет. Она так много чувствует, что не знает, как с этим справится. Уэнсдей обеспокоено дёргает бровью, а Мортиша загребает руку Гомеса и они вместе с упирающимся Пагсли выходят из гостиной. — Тебе не понравилось? — осторожно интересуется готка, но Инид начинает только больше лить слёзы. — Знаешь, ты можешь вернуть его, ладно? Там внизу есть альбом твоей отвратительной поп-группы. Инид смотрит на то, как Уэнсдей пытается успокоить её, как осторожно она относится к её словам и чувствам, как она уступает своим принципам и жертвует личным пространством, и ей очень хочется верить, что всё это не притворство. Хочется, чтобы не чувство вины руководствовало Аддамс. От ощущения искренней любви и отчаяния, она не может перестать плакать. Уэнсдей смотрит, как слезы стекают по щекам оборотня безостановочно и пытается с этим справиться, она оглаживает её щеку пальцами, пытается стереть грусть, но слёзы всё льются и льются. — Инид, — её голос звучит мягче, чем когда-либо. — Почему ты плачешь? И Инид не может этого контролировать. Она не может справиться с тем, сколько эмоций и чувств по отношению к Уэнсдей на неё свалилось. Сначала она думала, что это пройдёт и навязчивые мысли покинут её голову спустя время, что они просто друзья и рушить то, что так долго выстраивала оборотень будет большой потерей. Она потеряет Уэнсдей. А потом, Уэнсдей стала проявлять к ней слабость и, никто этого не признавал, но Инид была единственной, кто мог увидеть другую сторону Аддамс. Но сейчас, эти страхи кажутся ничем на фоне всех чувств, которые душат её. Поэтому блондинка не выдерживает. — Я так влюблена в тебя, Уэнсдей.