***
За партой уже сидел Минхо, несмотря на раннее утро. Ещё сорок пять минут до начала занятий. Бета всегда приходил намного раньше положенного, потому что ему было скучно оставаться дома одному. С января — то есть уже через несколько месяцев — ему исполнится восемнадцать и он наконец-то будет жить без родителей в своей квартире законно. Сейчас же никто, кроме Джисона, об этом не знал. Ли не слишком распространялся на эту тему. Младший узнал об этом благодаря тому, что ходил к однокласснику в гости, и помимо огромной кучи книг, стопками расположенных прямо на полу от прихожей до единственной спальни-гостиной, и одного чемодана нераспакованных вещей, не видел признаков существования других людей. Вопрос всплыл сам по себе, хоть Хан прекрасно и осознавал, что не имеет никаких прав задавать его, поскольку исключение статуса отношений и обозначений степени их близости, так же исключало и возможность претендовать на такие вот диалоги. Как будто они могли только хорошо проводить время и не выходить из зоны комфорта кого-либо, что в свою очередь, конечно, создавало дискомфорт, но Джисон предпочитал закрывать глаза на свою тревожную часть привязанности. И, тем не менее, на свой страх и риск, вопрос задал. Мама старшего жила загородом вместе со своим новым мужем. Отца Ли помнит очень смутно. По его словам, такая жизнь устраивала Минхо, он совсем не скучал ни по матери, ни по истеричной бабушке, что вырастила его, пока родители путешествовали по миру в поисках себя и работы, ни по папе. После недолгих странствий, родители развелись и разъехались по разным городам, а маленький Минхо как был, так и остался у нелюбимой старушки, что вечно хаяла его за любое проявление себя. И теперь в жизни юноши путешествия это не радость, хобби и способ познать мир, нет, лишь крайняя необходимость. Он менял как города, так и страны, никогда не задерживался в школе дольше двух лет, перестал в какой-то момент заводить друзей, потому что не видел смысла привязываться. Всё равно ненадолго, всё равно перестанут общаться. Так и стал белой вороной. Лица вокруг менялись, пейзажи тоже, а разницу не видел, потому что всё, на что обращал внимание — он сам. Внутри Джисона после прокручиваний этих слов возникало два вопроса: «Чем же я смог так зацепить этого парня?» и «Я тоже временный, да?» И, конечно, он тут же злился на себя за это. Какая ему разница, ведь у них и правда ничего нет. Джисон больше не нуждался в новых людях, на старых бы время найти, на себя тоже желательно когда-нибудь. Поступление впереди, отметки желали лучшего, школа скоро закончится, все разъедутся, а он тут вздумал на последнем году обучения дружбу заводить. Да еще и с кем? С человеком, который ясно давал понять, что не нуждался в этом. Зачем? Непонятно. Его же устраивало всё то, что у них есть. Наверно, он просто привык сливаться с людьми, от этого же и устал, поэтому с Минхо вот так вот всё странно получалось. С одной стороны, нет душащей привязанности и каких-то обязательств, а с другой, он абсолютно не привык играть по таким правилам. Но это не значило, что его не устраивало. Джисон научится, он уверен. — Ты какой-то бледный. Не выспался? — Ага, — и больше никаких подробностей, потому что с Минхо так можно.***
— Откуда эти книги? — входя в квартиру, ремонт в которой в последний раз был, наверно, при постройке, спрашивал Джисон, складывая обувь возле старого пуфика. Несмотря на обветшалость, здесь было довольно уютно. Даже разрисованные мелками обои не портили вид. Тапочек в доме не было, но и, как ни странно, пыли на полу тоже, поэтому младший без лишних мук брезгливости потопал на кухню, где Ли уже разогревал еду. Без лишних вопросов или просьб, он просто понимал, что они только пришли со школы и оба не против поесть. Так и делал. По привычке доставая две уже последних упаковки горячего шоколада. — Да они в этой квартире уже были, — водя лопаткой по сковороде с кривым дном, ответил Минхо, добавляя немного кипячённой воды. Джисон поморщился, но не стал ничего говорить, полностью доверяя кулинарным навыкам человека, который полжизни жил один. — А я-то уже гением тебя окрестил, очень жаль, Ли Минхо. Очень жаль. — Но это не значит, что я их не читал или не читаю, — с ухмылкой повернулся старший, встречаясь глазами с сидящим на табуретке парнем. Увидев озадаченное лицо Джисона, который, видимо, проводил в голове расчёты о количестве книг и мозговитости Ли, он усмехнулся, вновь принявшись готовить. — Надо будет как-то вместе приготовить поесть. Скинемся на продукты и намутим шедевр кулинарии, — придвинув ближе кружку с шоколадом, произнес Джисон, бегая глазами по кухне, будто в первый раз её увидел. — Ну да, идея хорошая. Почему бы и нет? — Минхо расположил дощечку в центр стола, а следом водрузил на неё горячую сковороду. Пар, осевший на стеклянной крышке, оставлял тайной её содержимое, но младший по опыту знал, что это что-то вкусное, поэтому не боясь показаться нетерпеливым — потому что опять-таки это Ли Минхо — человек, который не умеет осуждать — взял палочки в руки. Джисон сам не знал, почему всегда удивлялся этой вседозволенности старшего. То ли потому что сам был окружён запретами, то ли потому все люди вокруг тоже были ими окружены. Ли выбивался из этой картины мира, он не умел ни осуждать, ни запрещать, ни узко мыслить. Ну, так казалось, по крайней мере, младшему. Потому что из всех людей, которых знал Хан, Минхо был самым свободным и в плане взглядов на мир, и по жизни. О чём ещё говорить, если в свои семнадцать он не терпел ежедневно ненавистных родителей, которые делали ему мозги и мечтали о том дне, когда незадавшееся чадо наконец-то сделает ноги. Ли буквально подросток, который жил один в собственной квартире и даже не оплачивал её из своего кармана. Мама присылала ему деньги на жилье и пропитание. Никто не контролировал учёбу, пищу, что он ел, во сколько приходил домой, с кем водил дружбу и как часто матерился. Так ещё и ко всему этому он бета. Минхо бета. Буквально жил жизнью мечты Джисона, в теле-мечты, с родителями, которые уважали его личное пространство настолько, что даже не лезли в его жизнь. В то время как Хан не спал ночью из-за трахающейся с каким-то альфой пьяной сестры. Наверно, старший видел, что что-то пошло не так, понял по лицу Джисона, который резко потерял аппетит после всех этих воспоминаний. О его реальной жизни, той, что за этим пузырём спокойствия и тишины, в которой и обитал годами Минхо. В пузыре с его квартиру, да и не только. Такое ощущение, будто Ли сам в себе носил это чувство, в нём было столько этой желанной Ханом свободы. Свободы в собственном доме, свободы в проявлении себя, свободы в отношениях, свободы в мнении. Джисон толкал в рот пропаренный рис, не чувствуя его вкуса, и старался избавиться от ощущения липкого всезнающего молчания.***
С учёбой не задалось уже точно. Хан честно не понимал, что делает в выпускном классе, когда мог свинтить в колледж ещё два года назад. Нет, он знал по чьей вине тут. Маменька не могла допустить того, чтобы её горячо любимый сыночек дал хоть один повод сплетням в их дворе, да и омеге лучше быть образованным, чтобы отхватил альфу побогаче. Неважно, проработает ли он хотя бы денек, будет ли хоть что-то знать из пройденных четырех курсов. Главное, получить диплом, статус, чтобы матери не стало стыдно смотреть людям в глаза и было о чём похвастаться на работе. Именно поэтому сейчас, в окружении талмудов классической литературы, Джисон пачкал страницы солёными слезами, прекрасно осознавая, что ничегошеньки не мог вбить себе в голову из-за мучащей тревожности. Из кухни доносился аппетитный запах жареной курицы — мама в коем-то веке была дома, зато отсутствовала сестра. Миссис Хан, казалось, не замечала этого, предпочитая не обращать внимание на разгульную дочь. И Джисон правда не понимал, как она могла с таким спокойствием относится к тому, что сестра не появлялась уже больше суток дома. Иногда он действительно убеждался в том, что матери было плевать на всех, кто не соответствовал её идеалам. А ведь Джисон не соответствовал. Да, он был абсолютно податливой марионеткой, который, хоть и сопротивлялся, но всё равно делал то, что от него хотела мама. Однако если брать по существу, не соответствовал. В нём были все задатки нужные и такие желанные родителем, и одновременно с этим, он не собирался их развивать. Не собирался встречаться с альфами, и тем более посвятить себя дому, мужу и семье. Не собирался поступать на высшее, прекрасно осознавая, что с такой тревожностью в этом году не вытянет точно. Не собирался жить по маминой указке, правильной и одобряемой обществом. Но с последним возникали трудности. Умом и сердцем Джисон не хотел ничего, что у него было и на что он тратил ежедневно силы. Подросток тут же вспоминал старшего, его квартиру, это спокойствие и тишину, его свободу и умиротворение на лице. Хан отдал бы многое, чтобы оказаться вновь среди этой кучи книг, за столом на кухне, попивая горячий шоколад, или в спальне-гостиной, сидя на полу и разделяя один мятный энергетик на двоих. Разговаривать обо всём и ни о чём одновременно, пялясь в потолок и делая огромные паузы на подумать. Отдыхать от всего внешнего мира, от этой суматохи, которая тут же встречала Джисона, когда он выходил из подъезда в пропахший выхлопными газами мир. Хотелось к Минхо, такому молчаливому и болтливому одновременно. С которым можно поговорить обо всём на свете и чувствовать себя дома. К Минхо, с которым они вместе прогуливали физкультуру, заедая стресс куриным бульоном и смотря третьесортное аниме, просто потому что именно оно скачано на ноутбуке тысячу лет как. Чтобы по итогу забить на сюжет и разговаривать о стерве-химичке, которая снова докопалась до домашки Ли. — Что будешь с ней делать? — Ничего. Зачем тратить силы и время на то, что мне не нужно, — продолжая играть с нитками на свитере, как ни в чём не бывало отвечал Минхо. — Но… подожди, а как же аттестат, поступление, родители там, оценки… — перечислил, вылупив глаза, младший. — Бельчонок, ну, я же не глупый. Начитанный, вроде как. Зачем мне эта химия в аттестате? Да в принципе зачем аттестат. Я сдам вступительные, если всё-таки решу идти на вышку, а если нет, то моих отметок по остальным предметам хватит на колледж. — А родители? — не унимался Джисон, у которого в голове не укладывалось, как Ли мог быть таким спокойным, и как всё могло быть так легко. Если бы всё было бы так просто, мучались бы другие? Мучался бы Джисон? — Маме всё равно, куда я поступлю и поступлю ли, отчиму тем более. Это ведь моя жизнь. Они вообще приглашают меня к ним загород, чтобы я валялся там на травке и ничего не делал годик-другой. — Поедешь? — Не хочу. Джисон честно не понимал, почему другим всё, а ему ничего.***
Судьба, видимо, решила наказать Джисона за то, что тот слишком много спал на летних каникулах, потому что этой ночью он снова остался без сна. К величайшему облегчению его тревожности, сестра возвратилась домой. Правда ненадолго. Потому что не успела девушка и перейти порог собственной комнаты, как раздался приглушённый крик матери. Нужно понимать, приглушен он был не стенами, а самой женщиной, дабы соседи не услышали ничего. И так позора хватало — дочь вернулась в час ночи домой, провонявшая альфами, о чём тут же не побрезговала сказать мать. Как и о метках, да так красочно и подробно, что даже у лежащего в кровати Джисона в голове складывалась весьма яркая картинка. Он привычно потянулся за наушниками, прекрасно зная, что в ближайшие часа два тихо точно не будет. Как заевшая пластинка, мама будет повторять о том, что не такой видела свою дочь, не такой судьбы желала; о том, какая она неблагодарная тварь, мать ведь одна растила её, отец-кобель оставил её, жену-бету, найдя истинную омегу, и как все смеялись над ней на работе за спиной. И далее по списку заслуг. Было бы жалко, если бы Хан не превратила жизнь своих же детей в собственное достижение, не кошмарила бы их за мельчайший проступок, не унижала бы, превращая в тряпки. А в конце обязательно слезы и крики сестры о том, что мать никогда не была рядом, не поддерживала, даже когда Мия звонила и рассказывала о том, как её новоиспечённый муженек-альфа бьет и изменяет. Джисон всё это слышал тысячи раз. Он так устал в этом вариться, что не чувствовал ни капельки сострадания ни к одной, ни к другой. Все дураки, и так понятно. Вместо этого он заглянул в мессенджер. Два непрочитанных диалога от лучшей подруги и друга по переписке так и остались висеть до лучших времен, Хан без оглядки и лишних раздумий тыкнул на простой арт с котиком — аву хёна, залезая в их чат, где за обсуждением самых вкусных крекеров решил провести эту ночь. Минхо не будет спрашивать, почему он не спит уже вторые сутки, ровно как и он Минхо.