Том

Том никогда не считал себя романтиком. Ему хотелось им казаться, особенно, когда он болтал о девчонках с Вовкой, потому что тот был немного грубым, а Роме хотелось звучать утонченно. Но, на деле, в реальности, которую знал он сам, и, возможно, немного Ковнер, Роман Томашевский был настырным, вспыльчивым, резким и настолько неотёсанным, в сравнении с Максом, что ему и самому хотелось кричать. Лишь любовь странного умника делала его мягче, побуждая к каким-то совершенно немыслимым поступкам ради этого чувства. Рома краснел, когда дарил Максу подарок. Ему было неловко, он чувствовал себя полным кретином, потому что сам, отчасти, считал свою идею полной нелепицей, но, смотря на изумлённое лицо Ковнера, он окончательно уверился в ее имбецильности. - Я передумал, - сказал он с досадой, вскинув руку по направлению к парню, а тот медленно покачал головой. - Нет, - ответил он жёстко, надевая на длинный музыкальный палец серебристое кольцо. - Мне нравится. Спасибо, - и, в следующее мгновение, Макс залился таким праведным румянцем, что Том не выдержал и набросился на него с поцелуем, шепча жарко: - Прекрати, Ковнер! Макс застонал ему в губы: - Ч-что-о? - Прекрати быть таким милым, черт тебя дери! - недовольно ворчал в ответ Том, с неохотой отрываясь от его лица. - Ты краснеешь, как католичка, а я тебя трахнуть хочу, куда это годится? - Это годится, Рома, очень даже, - хмыкнул в ответ Макс, украдкой поглядывая на свою руку. - Да, ну, хватит... - буркнул смущённо Том. - Они... - он окончательно сконфузился, вытягивая перед свою ладонь. - Они и парные ещё... Ковнер вскинул на него удивленный взгляд, после чего сладко улыбнулся, чмокнув парня в нос. - Я не мог и мечтать о таком... - сказал он совершенно искренне, а Том лишь толкнул его в плечо, зарываясь носом в его живот и обнимая за талию. - Я вообще не знаю, о чем ты мечтаешь, - буркнул он, пряча лицо. Сам он мечтал о многом. Мечтал, что проваляется в постели Макса все каникулы, предаваясь праведному греху без остановки. Мечтал, что они поедут гулять в центр, потому что хотел показать ему самые таинственные уголки любимого города. Мечтал целоваться, замёрзшими, на мосту через Москва-реку, грея руки под куртками друг друга. И мечтал, что, выйдя в универ, Макс передумает и останется с ним. Впрочем, этому не суждено было сбыться. Во-первых, Алексей Палыч совершенно наглым образом припахал внука к работе по дому, заставляя перебирать старый хлам, перемыть всю квартиру и, к чему-то, покрасить потолки. Макс безропотно подчинился. Том, сверкая глазами и проклиная в душе деда почём зря, присоединился, впрочем, улучив момент и перепачкав Ковнера белилами так, что тому пришлось идти в ванную, где парень и настиг своего любовника, целуясь, как безумный. - Рома, что ты творишь? - запротестовал вяло Макс, отвечая с пылкостью на танец языков, пока дед, ворча, инспектировал в другой комнате их работу. - Он же услышит! - Ну, так заткнись, - прошипел тогда Том, резко засовывая ему руку в штаны и принимаясь дрочить, что если силы. - Я хочу тебя, и плевал я на Палыча... Во-вторых, прогулка по Москве отменилась, потому что заболела Карина. Отец с матерью должны были повезти бабушку в дом отдыха, поэтому, Том был заточен дома безвылазно, а Макс лишь составил ему компанию пару раз за время больничного. В остальное время старший брат рубился с сестрой в приставку, к ним приходили Вова с Настей, заглядывали Амир и Наташа. С Гараевым все было сложно и просто одновременно. С Нового года он, вначале, избегал Тома, но тот был настойчив и вынудил его на разговор, ради которого парень и приехал в гости к Томашевскому. "- Привет! - знакомая улыбка. Том хмыкнул, делая шаг назад и пропуская гостя в квартиру. - Только потише, мелкая отрубилась, у нее ещё температура, - сказал он, кивнув в сторону коридора. - Прямо и направо, я пойду, возьму чай. Амир коротко кивнул, торопливо разделся и направился по указанному маршруту, а Том подхватил с кухни две чашки с душистым чаем, идя следом и плотно прикрыв за собой дверь. Кудрявый постоял некоторое время в растерянности, после чего сел на край кровати с нервной улыбкой на устах. Том протянул ему кружку с чаем, садясь напротив, за письменный стол и молча смотря на друга, пока тот неловко жевал губы. - Я... Наверное, я недостаточно, поблагодарил тебя тогда, - сказал он с досадой. - Дима, он, вообще, не такой, не знаю, что на него нашло. Том хмыкнул. - Ну, видимо, он думал, что дрочить другому парню бухим - это не пидарство, - пожал он плечами, а Амир вспыхнул, краснея с головы до ног. - Все совсем не так... - запротестовал он, а Том взглянул на него прямо. - Слушай, Гараев, хочешь мое мнение? - спросил он, а Амир лишь коротко кивнул, спрятав нос в чашке с чаем. - Ты классный. Крутой, весёлый, умный, красивый, да, от тебя половина универа без ума, найдешь ты себе ещё достойного человека, а этот придурок пусть идёт лесом, - Том вздохнул. - Он тебя просто недостоин. Амир покраснел ещё сильнее, нервно улыбаясь и тряся головой, отчего кудряшки разметались по лбу. - Ты так говоришь, потому что ты мой друг, да, и потом, я полагаю, ты знаешь, что это не так просто, встретить своего человека... - слабо запротестовал он. Том поднял бровь. - А ты пытался? - спросил он. Амир взглянул на него неуверенно. - Это сложно, - покачал он головой. - Для большинства, я тот самый милый парень, а мои предпочтения совсем не вяжутся с этим образом... - он покачал головой. - И что же за предпочтения? - Том цокнул языком, а Амир насупился, что делал не часто. - Мне нравятся парни, - ответил он с неохотой. - И что? - Рома заупрямился. - Что сложного? Амир дёрнул головой, отбрасывая волосы назад, после чего вздохнул и мягко улыбнулся. - Я тоже думал, что если кто-то добровольно мне подрочил, то, скорее всего, никаких сложностей. А, если, он ещё и симпатичный... - парень почесал за ухом, смутившись. - Но, видишь, в реальности, все иначе. - Ну, каждому встречному поперечному, конечно, я бы встречаться не предлагал, но, все же, неужели нет каких-то сообществ? - Том поднял бровь. - Не поверю, что, кроме этого кретина, тебе никто больше не нравится! - он усмехнулся, а Амир наклонил голову. - Мне нравишься ты, - сказал он просто, а Том посмотрел на него прямо. - Ты мне тоже нравишься, - ответил он совершенно искренне. Амир улыбнулся, но улыбка эта оказалась печальной. - Боюсь, что мы о разном, Том, - сказал он мягко, а Рома настырно покрутил головой. - Слушай, Гараев, - сказал он строго. - Ты, правда, крутой. И ты, правда, мне нравишься, даже очень, но, есть человек, которого я люблю. И это не поменяется, каким бы классным ты не был. Но, ты мой друг, и я хочу, чтобы ты был счастлив, поэтому, - он торжественно выпрямил спину, посмотрев на Амира открыто. - Давай найдем тебе трахаля! Тот так звонко захохотал, впервые с Нового года, что Том невольно заулыбался в ответ, довольный тем, что ему удалось рассмешить Амира. - Боже, когда ты об этом говоришь, я начинаю верить в чудеса! - сказал он, утирая слезы и улыбаясь. - Я... Я тебе очень признателен, Том, правда, но, пожалуй, откажусь, а то, мало ли, он тоже окажется кретином, и ты спустишь его с одиннадцатого этажа. Том задиристо усмехнулся. - Я мог сделать что и похуже, ведь эта сука тебя ударила, - сказал он просто, а Амир, невольно, коснулся рукой скулы, посмотрев на Рому прямо. - За меня никогда никто так не заступался, - сказал он, покраснев. Том повел плечом. - Я никогда не дам в обиду дорогих мне людей, - сказал он решительно и добавил с игривой улыбкой: - Особенно, таких милашек, как ты! - Ой, иди нафиг, Томашевский, - заулыбался, румянясь, Амир. - Я не могу влюбиться в тебя больше. Том поднял бровь, посмотрев на парня задумчиво, но ничего не ответил". ... Рождество отметили с родителями и близкими: Макс с Палычем уехали в деревню, навестить родителей на кладбище, а Тома мама и папа потащили на службу в Храм Христа спасителя, где он переминался с ноги на ногу, слушая проповеди и строча из кармана горестные смс Амиру, в которых просил позвонить в службу спасения и заявить, что в соборе бомба. Или Дьявол. Тот отвечал, что нет в мире той цены, которая бы окупила такой неоправданный риск, разве что Том сходит с ним на свидание, а тот писал, что, увы, это грех, и на такое он пойти не может. Тем более, в церкви. Их отношения после признания Гараева стали совершенно другими: в них появилась дерзкая лёгкость, которой им не хватало, откровенная и открытая. Они совершенно бесстыдно позволяли себе заигрывать друг с другом, впрочем, абсолютно не выходя за рамки приличия, оставаясь друзьями, которым можно чуть больше. Тому нравилась эта появившаяся лёгкость, она напоминала ему дружбу с Вовой, где не было секретов, не было стыда, и не было тайн, все было прямо, просто и приятно. Где можно было назвать друга "сладкий", а он не придумает себе ничего личного. Амир, казалось, тоже расцвел, в ответах Тома он находил утешение, а их совершенно нежные отношения были ему настолько по душе, что он был готов отказаться от чего угодно, лишь бы Томашевский и дальше обнимал его за шею, неряшливо ерошил кудри и сладко называл "мой Амирчик". Максу о разговоре с Гараевым Том рассказал на следующий же день. Тот хмурил брови, дулся, обижался, вздыхал, но, ничего не мог поделать. Каждый раз слыша нежности в сторону Амира, он сжимал зубы, закатывал глаза, а потом жаловался, после чего Том всегда был с ним ласковей обычного, стараясь загладить свою вину. Которой, по сути, и не было вовсе, потому что Ковнеру он был безоговорочно верен, а, к Амиру не испытывал ровным счетом ничего, дальше чем дружеская симпатия. ... - Провожу? - спросил с напускной беспечностью Том, натягивая лямку рюкзака на плечо. Ковнер, сам не свой от нервов, уже изнасиловал свои губы зубами, смотря в одну точку и нервно кивнув. Том покачал головой, протянув руку, большим пальцем касаясь рта парня, отчего тот вздрогнул, но не отстранился, лишь перевел внимательный синеглазый взгляд на Рому. - Кровь пойдет, прекрати уже, - сказал Томашевский спокойно, выпуская нижнюю губу Макса из плена и легко мазнув по ней подушечкой. - Нервничаешь? Ковнер сглотнул. - Очень, - признался он тихо. - Степан Степанович уважаемый в определенных кругах человек, огромная честь и ответственность быть в его команде... - он порывисто вздохнул. - Я единственный первокурсник среди его лаборантов. Том улыбнулся, интимно прогладив его по подбородку и наклоняясь к уху: - И это чертовски возбуждает, - сказал он игриво, чиркнув губами по мочке. Макс бросил на него быстрый взгляд, улыбнулся одними уголками губ, после чего выпрямил спину. - Ладно, пойду, чем дольше буду тянуть, тем сильнее стану в себе сомневаться... Том похлопал его по плечу, чуть подталкивая к двери и сказав проникновенно, когда парень схватился дрожащими пальцами за ручку: - Эй, Макс, - тот обернулся через плечо, подняв брови. - Я тобой очень горжусь, - Ковнер покраснел с головы до ног, хотел уже броситься обратно в объятия Ромы, но тот лишь улыбнулся криво, махнул рукой и заторопился прочь, кинув не оборачиваясь. - Встретимся потом, я за тобой зайду! Он, и правда, очень гордился Максом, тем, с какой непрошибаемой уверенностью он шел к цели, несмотря на обстоятельства; тем, каким сосредоточенным он был, каким способным и увлечённым студентом оказался. Втайне от любовника, Том прочёл все его работы на форуме университета и был удивлен, какими глубокими они оказались. Это были мысли чуть выше философии, чуть сложнее психологии первого курса. Это были свежие, оригинальные идеи, такие простые в своей формулировке, что Том, читая, изумился, как Макс смог обличить то, что крутилось у многих на языке, в понятную форму. Самому Тому учеба давалась легко: он быстро схватывал, находя время повеселиться с Амиром, особенно после того, как Макс перевелся, времени у Ромы стало в два раза больше. С Гараевым они проводили почти дни напролет: Том приезжал к нему в гости, они запирались в комнате, лежали на кровати, задумчиво глядя в потолок и рассуждая обо всем на свете. "- Когда ты понял, ну, что, по мальчикам? - спросил однажды Том, зачарованно перебирая кудрявые волосы на голове друга. - Мне кажется, в школе, - с мягкой улыбкой отозвался Амир. - Все друзья начали влюбляться в девочек, ой, смотри, а у Тани грудь выросла, ах, погляди какая сладкая у Иры попка, а я смотрел на Таню, на Иру и все думал, а чем их попки слаще, к примеру, задницы Вадима? Или Ильдара? Вот уж, у кого, попка была реально сладкая... - он хрипло засмеялся, прикрыв глаза. Том хмыкнул. - А я всегда до девочкам был, - сказал он тихо. - А потом встретил Ковнера и все, как отрезало. Видел его и сердце в горле, голова кругом, сам не свой... - Влюбился сразу? - с лёгкой завистью протянул Амир. - Ага. И злился очень, потому что стыдно было, капец, - кивнул Том. - А потом я напился на последний звонок, а он был таким... Бля, я даже не знаю, я вел себя тогда, как последняя конча, а Ковнер и звука не произнес. Заботливый, внимательный. И я его поцеловал. Подумал, ну, что, теперь-то, все, я однозначно пропал, думать ни о чем не могу больше, кроме него. - Это звучит очень романтично, - улыбнулся Амир. - А это и было, черт возьми, романтично, он, я, все эти вздохи... И, знаешь, когда я поплыл? - Амир только промычал вопросительно, жмурясь от удовольствия от прикосновений, как кот. - Когда он меня Ромой назвал, - Том хмыкнул. - Я с пятого класса своего имени не слышал, Том, Томашевский, ну, родители только и семья. Близкие, короче. А тут, чужой человек, и так он это "Рома" тянул, бля, до сих пор в дрожь бросает... - Тебе плохо без него? - спросил, вдруг, с грустью Амир. Том вздохнул. - Очень, - сказал он после паузы. - Представить себе не можешь, как. Знаешь, говорят, когда влюбляются, что, мол, ты мой наркотик... Я на тебя подсел... - Том огорченно хмыкнул. - Это хуже. Без наркоты ломка, хреново тебя, а у меня без него пустота. Ничего нет. Вот есть я, оболочка, а внутри - был он. А теперь, его нет. Амир поднялся на локте, заглянув Тому в глаза внимательным вишнёвым взглядом. - Я могу чем-то тебе помочь? - спросил он проникновенно, но с таким отчаянным участием, что Тому стало неловко. Он смущённо покраснел, обняв порывисто парня и уткнувшись ему в грудь носом. - Просто... Просто будь рядом, окей? - пробормотал он. - С тобой мне хотя бы не одиноко. Амир наклонился, мягко поцеловав Тома в макушку. - Я всегда рядом, Том, ты же знаешь... - сказал он тихо. - И... Я правда тебя очень люблю. Том вздохнул, сильнее прижавшись к его груди, чувствуя, как колотиться испуганно под теплым свитером сердце парня. - Я слышу, - отозвался он ласково". Все чаще Ковнер засиживался в лаборатории на кафедре по вечера, а заглядывающий туда Том, ставший завсегдатаем и любимцем секретарей, методистов и миленьких лаборанток, вновь и вновь натыкался на его сосредоточенное лицо, строгий синий взгляд и короткое: - Рома, я ещё занят... Том улыбался, кивал и уходил, а потом бесился, напивался и, скуля, как подбитый пёс, приползал либо к Димону с Кристиной, либо к Амиру, либо к Наташе. "Стук в дверь и три настырных звонка, глухое "Да, иду уже, угомонись!" и взъерошенные рыжие волосы с темными злыми глазами. - Том, ты время видел? - зашипела она, выходя на лестничную клетку в тапочках и закрывая за собой дверь. - Что у тебя опять? Рома скривился в подобие улыбки, облокотившись о стену рядом с ее головой. - Что, уже к подруге зайти нельзя? - спросил он, подняв бровь. Наташа посмотрела на него строго, молча скрестив руки на груди. Том ещё какое-то время улыбался, после чего нахмурил брови, в отчаянии застонав и уронив голову девушке на плечо. - Бля, Натах, я уже не знаю... - промычал он обреченно. Тяжёлый глубокий вздох и ее нежная рука на его спине. - Том, ну, ей Богу, ты как маленький... - сказала она примирительно. - Он же учится. И работает. Включи эмпатию. Том поднял голову, смотря на нее обиженно. - Наташ, я уже, блять, все включил, что можно. Я его не отвлекаю, я его слушаю, я стараюсь, сука, понимать его, но это жесть... Мы не виделись почти месяц! Месяц, Наташ! Мне Амир стал ближе, чем он, а это, блять, вообще ни в какие ворота... - он огорченно покачал головой. Наташа посмотрела на него снизу вверх. - Ты пробовал с ним говорить? Или опять, стоит вам встретиться, ты в штаны к нему лезешь без лишних диалогов? - спросила она деловито. Том поджал губы. - Месяц, Наташ. Я успеваю сказать ему "привет" и "пока". Ещё "понял", когда захожу за ним, а он просит меня свалить, потому что, работа, - он вздохнул, впиваясь руками в волосы. - Я так радовался, что мы в одном универе, что мы всегда будем вместе, а теперь... - парень развел руками. - Мы в одном универе, блять, но такое ощущение, что он на другой планете. Наташа наморщила лоб. - Тебе нужно поговорить с ним. И все, что ты сейчас говоришь мне, не стесняясь, сказать ему, Том, потому что, он, полагаю, считает, что у тебя все отлично, - она повела плечом. - Ты улыбаешься, крутишь шашни с Амиром, отлично проводишь время, значит, все хорошо. Том насупился. - Но, он же понимает... - Он занят, Том, - отрезала Наташа строго. - Он увлечен, и ему нет дела до твоих намеков, до твоих грустных глаз и вздохов, он их просто не замечает. Либо ты скажешь ему все прямо, либо, заверни претензии в карман и заткнись. Том хмыкнул безрадостно. - Это жёстко, Наташ... - протянул он устало. - Это факт. Ты весь в чувствах, а Макс... - она покачала головой. - Он в деле. Я понимаю его, отчасти, сейчас стою тут с тобой и пытаюсь сосредоточиться на том, что ты мне говоришь, но половина меня, Том, в комнате за фортепьяно. И этой половине пофигу на твои страдания, поверь. - У меня ощущение, что у Макса не то, что половины на меня нет, у него вообще есть только кафедра. Я - все, я не нужен, - он поджал губы. Наташа закатила глаза. - Прекрати истерику, Том, - сказала она устало. - Ты ведёшь себя сейчас, как оскорблённая бытом молодая жена. Это глупо. Твой парень нашел свое призвание, а ты к нему приревновал. - Да, лучше б я к мужику ревновал, чем к этому! - вспылил Том. - Как с бумажками конкурировать, ты мне скажи? Наташа усмехнулась. - Для начала, перестать это делать. И понять, что это всего лишь бумажки, временный этап, пока он не вольётся в работу и не зарекомендует себя, как нужного и важного члена коллектива. Потом будет легче, наберись терпения, Томашевский, ты же не маленький ребенок..." И Том набрался. Одергивал себя каждый раз, когда слышал "я занят", улыбался коротко, но настырно продолжал приходить. "- Доброго вечера, милые дамы! Макс, готов? - Прости, Ром, ещё нет..." Проходил день, он рычал в подушку, отказывался от ужина, курил на балконе сигарету за сигаретой. "- Всем привет! Макс, идём? - Рома, ещё немного, подожди за дверью, пожалуйста..." Снова день, вой Амиру по телефону, его ласковое "То-м", в котором было столько тепла, понимания и нежности, что Роме хотелось кричать от несправедливости. "- Девчонки, - они умилялись, ведь половине было уже за пятьдесят. - Как процесс? Макс? - У-у, - качал головой он, зарываясь носом в бумаги". Терпение. Наберись терпения. Наберись, сука, терпения. Том повторял себе это каждый день, но, прошел январь, начался примерзкий февраль, обгладывающий пронизывающим ветром до костей, но ничего не менялось. "- Макс? - Прости, Ром..." Том поджимал губы. Потом улыбался через силу, проклиная свою способность притворяться. Натягивал на плечо рюкзак и шел прочь. После очередного Наташиного наставления о разговоре Том заявился к Ковнерам вечером, но, увы, Макса дома не застал. - Нет ещё? - удивился он, смотря на часы. - Уже половина десятого, Палыч, он в универе ещё? Дед устало потер лоб, пропуская Тома в квартиру и кивая в сторону кухни. - Совсем пацана потерял... - сказал он с досадой. - Садись давай, Роман, чаю выпьем, зря, что-ли, тащился в такую даль? Том послушно сел на табурет, наблюдая за неторопливыми уверенными движениями старика. - Часто он так приходит? - спросил он, наконец, крутя пальцами хрустальную креманку с вареньем. Дед вздохнул шумно. - Да, частенько... Ничего слушать не хочет, упрямый, как отец его... Том поднял бровь. - Какими они были? - спросил он, неожиданно для себя, а Палыч взглянул на парня через плечо, наливая в чашки кипяток и ставя их на стол. - Эдя, сын мой, такой же упертый. Скажет слово, ни за что не отступится, баран, чистой воды, - с теплотой в тусклых глазах начал дед. - Маруську к нам привел, только познакомились, сказал, вот, мол, мать, отец, это моя будущая жена, - он покачал головой. - Крику было. Мать рыдает, кричит, ты куда, ты только поступил, какая семья, не ломай жизнь, а Маруська наша сидит, ни жива, не мертва, бледная, как смерть, худющая, - Палыч отпил кипятка из кружки. - Оказалось, залетела. Я Эдика на разговор в тот вечер вызвал, водки налил и говорю: "Давай, сынок, рассказывай, что там у вас!", ну, он и выложил, мол, были в гостях, напился, девушка понравилась, он ее в койку и потащил, а она оказалась молодая совсем, школьница ещё. Да, он и сам дурак малолетний, только техникум закончил, поступил в вуз... Том удивлённо посмотрел на него. - А вы чего? Палыч хитро усмехнулся. - А, что мы? Дело-то нехитрое, ребёночка заделать, ты, что ж, не знаешь? Том хмыкнул. - Ну, это да, - согласился он. - Ну, - эхом отозвался Палыч. - Поженили. Хотели, чтобы с нами с матерью жили, но Эдик же.. - Упрямый, - подсказал Том, а дед улыбнулся своим мыслям. - Точно говоришь... - отозвался он. - Жили в общежитии, пока Марусенька не родила. Уже с Максимкой их с роддома забрали и к нам перевезли, а эта одурь ещё в общежитии дулся какое-то время. Помню, по балконам к жене лазил, балбес эдакий. Гордый, - Палыч сунул в рот шоколадную конфету, медленно ее пережевывая и думая о своем. Том не отвлекал. Смотрел внимательно и видел в старике столько нежности за этой стеной строгости, сколько видел ее в глазах любимого. - А потом, мать померла, сердцем слабая была, как за ней Маруська наша ходила, до сих пор помню, мыла ее, с ложечки... - он замолчал на мгновение, снова отпив чаю. - После похорон Эдик домой вернулся, и жили уже вместе. Эдику предложили работу в Москве, он согласился, остались мы втроем, Марусенька, Макс да я. Сын приезжал на выходных, но работы много было. Машину купил, - дед поежился. - Говорил я ему, до добра это мотание не доведет, туда три часа, обратно... Том порывисто вздохнул. - Сколько Максу было, когда?.. - Не говорил он? - хмыкнул горько дед, посмотрев на него внимательно и кивнул. - Он себя винит, балбес. Том нахмурил брови. - Причем тут он? - спросил парень непонимающе. Дед повел плечом, хватая губами ещё одну конфету. - День рождения у него был. Эдик приехал накануне, почти под утро, поспал час, может, встали мы Макса поздравлять, а он начал ныть, мол, у всех ребят праздники, как праздники, аттракционы, подарки, а я, мол, который год дома с тортом и дедом, достало. Марусенька любила его, сил нет, уговорила Эдика отвезти сына. Сели, поехали, а потом звонок, - Палыч вздохнул протяжно, быстрым движением стерев одинокую слезу. - Вылетел, Эдька, на встречку. Машина по касательной, в отбойник, полыхнуло. Ребята сказали, что не мучились, ни сын, ни Маруся. А Макса еле успели вытащить, его зажало сиденьем, если б не мужики на дороге, я бы тут один жил, - он слепо осмотрелся. - С тех пор мы с ним вдвоем кукуем. Том посмотрел на мужчину с тоской. - Палыч, ты не думай... - сказал он неловко, нервно проведя рукой по волосам. - Я его никогда не обижу. И не брошу. Он... Он мне не чужой человек. Дед внимательно посмотрел на парня синими глазами, после чего криво улыбнулся, прямо как его внук. - Не мельтеши, Роман, и не давай обещаний, какие сдержать не можешь, мой тебе совет, - сказал он спокойно, а Том в запальчивости подскочил с табуретки. - А я и не даю! Я сдержу! - сказал он громко. Алексей Палыч покачал головой. - Я Марусеньке своей такое же обещание давал, - сказал он тоскливо. - И повторяю его на могилке, а она с креста смотрит, и как тогда улыбается, понимающе, все же знает, золотая моя. Том сглотнул, упав обратно на место. - Палыч... - позвал он тихо, а тот задумчиво посмотрел в окно. - Ты пей чай, Рома, а то остынет". ... Том, вынимая наушник из уха, в многотысячный раз подошёл к двери кабинета, где заседала кафедра, уже схватился за ручку, когда позади появился Степан Степанович с молодым человеком рядом. - О, Томашевский, доброго вечера! - сказал мужчина, смешно поправляя носом очки с толстыми линзами, отчего его пышные усы зашевелились, словно живые. - Доброго, Степан Степанович, - кивнул приветственно Рома, открывая преподавателю дверь и отступая на шаг назад. - Отпустите Макса пораньше, а то его дед скоро забудет, как он выглядит, - сказал он с усмешкой, а Сергеев улыбнулся. - Отчего же не отпустить? - сказал он мягко, заходя в кабинет. - Дамы, посмотрите, кого я к вам привел, соскучились, наверное? Том проскользнул следом за парнем в кабинет ровно в тот момент, когда женщины и девушки повскакивали со своих мест, кидаясь к нему с восторженными криками и чередой вопросов, а преподаватель положил ему руку на плечо. - Максим, познакомься, пожалуйста, это мой главный помощник, Евгений, правая рука проекта, так сказать... - радостно представил молодого человека Сергеев, а Том бросил быстрый взгляд в сторону стола Ковнера. Тот медленно поднялся, отложив бумаги. Как в кино, повернулся, уронив челку на лоб, на лице его застыла вежливая улыбка, уже подготовленная для встречи, когда, он, наконец, поднял свои синие глаза. Том растерялся. Потому что, в следующее же мгновение лицо его любимого побледнело до оттенка зимней мёрзлой земли, губы сжались в тонкую линию, руки сильно задрожали, а в глазах колыхнулось что-то настолько сильное, что Роме на минуту показалось, что Ковнер сейчас хлопнется в обморок. Макс тяжело задышал, поспешно облокотившись рукой о стол, после чего оттолкнулся от него, стремительно выходя из кабинета, бормоча под нос: "Извините меня, пожалуйста..." каким-то мертвецким голосом и неловко зацепив Тома плечом. В помещении повисла глухая тишина, все смотрели друг на друга, Сергеев ободряюще похлопал парня по плечу, а Том лишь сейчас посмотрел на его лицо, отмечая, как фальшиво выглядит его улыбка, и как нервно дёргается щека. У него были пухлые губы, темно-зеленые, чуть раскосые глаза, почти черные волосы и такое непроницаемое выражение лица, словно он вообще никого вокруг не замечал. Высокие скулы. Крошечная родинка над верхней губой. Серебристая, еле заметная Серёжка в ухе. Он был почти с Тома ростом, только шире в плечах, на которых до зубного скрежета идеально сидело строгое пальто в мелкую клетку, а из-под него торчала черная толстовка. - Максим у нас очень... Увлечен работой, видимо, устал - заметил Степан Степанович снисходительно, а Евгений лишь покачал головой. - Я все понимаю, ничего страшного... У нас ещё будет время познакомиться, - сказал он вежливо, но так напряжённо, что Том нахмурился. - Я, пожалуй, сгоняю за ним? - пробубнил он, скорее, сам себе, после чего махнул рукой, выбегая из кабинета и смотря по сторонам: дверь туалета, который располагался на этаже, была приглашающе распахнута, и Рома ломанул туда, начиная волноваться. - Ковнер? - позвал он, заходя в узкий коридор. Из-за двери самой дальней кабинки послышались гортанные звуки рвоты, а Том, сбросив с плеча рюкзак, ринулся туда, распахивая ее и с жалостью касаясь взглядом скорчившейся на полу фигуры парня. - Макс, ну, ты чего? - спросил он нежно, приседая рядом, когда того снова сильно вырвало. Том видел, как он цепляется отчаянно холодными пальцами за ободок унитаза, как дрожит крупной дрожью его тело, и, к ужасу Ромы, как из прекрасных любимых синих глаз текут слезы. Том нахмурился. - Макс? - позвал он напряжённо, а тот с тихим стоном отстранился от толчка, упираясь затылком в деревянную стенку кабинки и прикрывая глаза. - Макс! Тот поморщился, прикрыв лицо руками, а Том, в порыве нежности, притянул его к себе, с силой прижимая к груди. Ковнер, как по команде, впился в него заледеневшими пальцами, сотрясаясь в неконтролируемых рыданиях. - Макс, ну, хватит... - Том мягко гладил его по спине, упираясь подбородком в темную макушку. - Ну, что ты, в самом деле? - Это... Это... - спотыкаясь на всхлипываниях, пытался произнести Макс, вжимаясь в парня носом. - Это... - Макс, я рядом, я с тобой, все хорошо... - Нет... Не хорошо, - Ковнер снова зашелся слезами, да такими отчаянными, что Тому, на мгновение, стало тошно от страха за парня. - Это... - Макс! - резко выкрикнул Том, поднимая его покрытое красными пятнами лицо и заглядывая в глаза. - Это он... - простонал Ковнер жалобно, всхлипывая, словно маленький испуганный ребенок. Том насупился. - Кто? - спросил он, всматриваясь в любимые синие океаны. - Человек, чье имя было у меня на груди...