Том

Однажды, когда Тому было семь, он очень удивился. Так сильно, что стоял, хлопая невозможными голубыми глазами, такими ледяными, прозрачными, словно из стекла, и кусал пухлые губы, пока мама, сидя за кухонным столом вместе с отцом, смотрела на него с мягким снисхождением, комкая в руках полотенце. - Ромаша, у тебя скоро будет братик или сестричка, - сказала она ласково, а Том как-то неловко переступил с ноги на ногу. В тот вечер весь его мир перевернулся. Он ещё об этом не догадывался, уже через полчаса позабыв об этой новости и вспоминая о ней лишь тогда, когда заставал маму, задумчиво поглаживающую свой живот перед зеркалом. Зато, осознание обрушилось лавиной, сметающей все на своем пути, когда он проснулся ещё затемно, встревоженный, выйдя в коридор, в котором топтались напряжённые родители, стараясь не шуметь. - Мы в роддом, - улыбнулся сонно отец. - Мам? - как-то непривычно жалобно протянул Том, уже восьмилетний, словно только сейчас понимая, что они уйдут и вернутся уже совсем другими. С новой жизнью в руках, а ему, Роме, просто придется с этим смириться. Это чувство надолго засело в его голове: досадное ощущение, что ты ничего не можешь сделать, а вынужден просто плыть по течению, изгибаясь по его плану. Не всегда в удобную для себя сторону. Том обожал сестру: Карина с рождения была совершенно очаровательным ребенком, ее невозможно было не любить, но, вот чувство, которое она вызвала тогда, не она сама, а ощущение, эмоция, все последующие годы очень пугали Тома. Первое время он просыпался в слезах, словно его держали связанным. Потом, он привык, но никогда в жизни не сказал бы, что смирился, нет, его настырный характер просто этого бы не допустил. Том всегда шел напролом, всегда вопреки, потому что этого болезненного чувства испытывать больше не желал. Сидя на кафельном полу, прижимая к себе полного отчаяния, страха и боли Ковнера, он, вдруг, поймал себя на мысли, что снова каждую его клеточку заполняет то самое ощущение скованных рук. Закрытого рта. Ослеплённых глаз. Невозможности дышать. Он на автомате гладил спину Макса, вдыхал аромат его волос, тяжело дыша и никак не в силах понять, что же делать? Как так вышло? Почему мир снова переворачивается на 180? - Я убью его, - прохрипел он, порываясь подняться с места, а Макс с такой силой впился в него пальцами, что Том невольно поморщился от боли. - Рома, нет! - вскрикнул парень, смотря на него испуганно. - Не уходи, пожалуйста, не оставляй меня одного... Том поджал губы, но остался. Они курили до самого закрытия. Сидели на подоконнике туалета, вжимаясь друг в друга, словно оставленные на произвол судьбы сироты, дымили в открытое февральское окно, не поднимая глаз. Молчали. И от этой тишины Тому хотелость разорвать себе глотку, словно что-то в ней не позволяло звуку выйти. Спустя пачку, бросив быстрый взгляд на часы, он с неохотой потянул Ковнера за собой. На улице было сыро и промозгло, летел в лицо мокрый снег, под ногами хлюпала неприятно ледяная зимняя каша. - Можно... Можно я останусь у тебя сегодня? - тихо спросил Макс, щуря глаза в свете фонаря, а Том вскинул на него внимательный взгляд и кивнул. Они ехали в метро молча: Ковнер комкал перчатки в руках, с остервенением пережевывая губы, а Том смотрел в одну точку, совершенно не понимая, что с ним. Почему в груди так жжет, а глаза щиплет от слез. Он раздувал ноздри и держался, а от воспоминаний о том, как Ковнер жался к нему в туалете, ранимый, испуганный, ему хотелось одновременно прибить кого-нибудь или застрелиться. Они молча приехали к дому Томашевского. Поднялись в квартиру, где Ковнер попросил телефон и позвонил деду, пока Том направился в комнату родителей, которые уже отдыхали, чтобы предупредить их о друге. Они столкнулись в дверях, неловко коснувшись друг друга плечом, после чего зашли. Никогда, за все время их отношений, Том не испытывал такой всепоглощающей неловкости в присутствие Макса: он упер взгляд в пол, ковыряя пальцем ладонь, тяжело дыша и не в силах поднять глаз. - Это было давно... - протянул Макс, словно уговаривая себя. - Я не позволю, - одновременно с ним прорычал Том, подняв, наконец, сверкающие молниями глаза. - Этот урод довлел тебя до... - он махнул в сторону парня рукой, не в силах произнести этого вслух. - Это не шутка, Ковнер, я его уничтожу. - Ром... - Макс жалобно посмотрел на него. - Нет, Ковнер, ты не понял... - начал было Том, а парень сделал к нему несколько шагов. - Не начинай даже! - Рома покачал головой. - Мне плевать, что ты сейчас скажешь, этот урод... - Рома, - Макс заглянул ему в лицо, сделавшись жалобным, словно милостыню просил. - Ромочка, пожалуйста... Том покраснел, впервые услышав от Ковнера такое обращение. Он нахмурился, посмотрев на любимого строго. - И что, ты просишь меня... Забить? А ты будешь видеть его каждый день, говорить с ним, зная, что он сделал? Помня, как он с тобой поступил? - он поморщился. - Это же мазохизм, Ковнер! Макс сжался, словно от удара. - Рома, мне очень важна эта работа... - просипел он, краснея. - Я... Повел себя инфантильно, поддавшись эмоциям... - Ты себя слышишь, Ковнер? - зарычал Том раздражённо. - Поддался эмоциям? Этот гандон тебя избил! Унизил! А ты говоришь, что поддался эмоциям, вспомнив об этом? Ты совсем с дуба рухнул? Макс покачал головой, а Том сделал шаг к нему, схватив парня за плечи и заглядыая ему в лицо. - Какая работа, скажи мне, стоит этих воспоминаний, а, Ковнер? - спросил он жестко. Макс поджал губы, отводя взгляд. - Моя, Ром, - вымолвил он печально. Том вскинул руки, резко отпуская парня, отчего тот чуть было не отлетел в сторону. - Вот, так, просто? - прохрипел он, раздраженный, напуганный, словно голый посреди Красной площади. - Просто поблевать от ужаса в сортире, чтобы, блять, потом отряхнуться и сесть за стол, как ни в чем не бывало? Макс зажмурился. - Рома, не надо так... - сказал он тихо. Том резко остановился, смотря на него с досадой и разочарованием. - Я ненавижу эту твою работу, Ковнер, она, будь уверен, разрушит, в итоге, твою жизнь, - выплюнул он зло, вцепившись руками в волосы и проходя к окну, вперив взгляд в сверкающие огоньки дома напротив. Он тяжело дышал, не в силах справиться с эмоциями, когда Макс подошёл сзади, неуверенно обняв его за талию и прижавшись лицом к плечу. - Рома, умоляю тебя, не нужно... - Ты... - Ромочка, - снова тихо простонал он, а Том почувствовал, как его футболка становится мокрой. - Блять, Ковнер, - выдохнул он, резко разворачиваясь и хватая лицо парня руками, притятивая к себе для отчаянного поцелуя. В это движение губ и языка он вложил все, что только мог: свою любовь, переливающуюся через край, страх за парня, свои бесконечные сомнения, злость, которая клокотала внутри, ощущение безграничной несправедливости и ту, крошечную, частичку сомнения, которая извивалась в нем издевательским червяком. Он целовал его до темных кругов перед глазами, цепляясь за его плечи, как утопающий, тяжело дыша ему в рот, постанывая, впервые не от наслаждения. С трудом оторвавшись от распухшего, бесконечно любимого рта, Том посмотрел в синие влажные глаза, внимательно и строго. - Я боюсь за тебя, Макс. И я не допущу, чтобы он сделал тебе больно. Снова. - Он не станет, - быстро ответил тот, краснея. - Я уже другой, Ром, не тот наивный ранимый балбес с романтикой в голове... Том горько хмыкнул. - Ошибаешься, Ковнер, ты все такой же балбес, - он ласково провел по его лицу тыльной стороной ладони, заглядывая в глаза, наклоняясь к его губам и оставляя на них лёгкий поцелуй. - Я очень по тебе скучаю, - добавил он грустно. Макс поджал губы. - Рома... Это временно... Это... - Очень важно для тебя, я помню, - вздохнул с безнадежностью Том, качая головой и отходя к кровати. - Ладно, Ковнер, ложись, тебе завтра рано вставать. Он скинул покрывало на стул, быстрым движением стягивая с себя джинсы и футболку, ныряя под одеяло. Макс вздохнул, повторил его движения, укладываясь рядом и прижимаясь к нему, словно котенок, обвивая руками талию, утыкаясь носом в изгиб шеи. - Если он хоть слово тебе скажет, я клянусь, его больше не найдут, - сказал Том тихо, но решительно. - Пусть, я сяду, но я не смогу спокойно жить, если буду знать, что он рядом. - Рома... - губы Ковнера шевельнулись на его шее, уже готовые сопротивляться, но парень лишь выдохнул: - Спасибо. ... Это было самое тяжёлое утро в жизни Тома. Когда-то давно, казалось, в прошлом, было дело, он проснулся первый раз после их ссоры, когда Макс выставил его из дома, сказав, что их отношениям не суждено сбыться. Рома думал, что это конец, что жить так больше нельзя и нет смысла. Но, то, что он чувствовал сегодня, застегивая на себе мелкие пуговички рубашки, неторопливо заправляя ее в джинсы, было сродни сборам на эшафот. Макс собирался рядом, с таким пугающим спокойствием, от которого Тому становилось только хуже. Они позавтракали в неловкой тишине, лишь изредка бросая друг на друга странные взгляды и отвечая коротко на вежливые вопросы мамы. Она, впрочем, заметила напряжение между парнями и тактично не стала выяснять обстоятельства. В том же гнетущем сосредоточении они, куря, дошли до метро, проехали нужное количество станций, стоя по разным сторонам вагона, после чего вышли на улицу, морщась от мокрого, летящего в лицо снега. Маршрутка, набитая такими же сонными студентами, потом прямая, как стрела, дорога в универ, скользкая от наледи, знакомое до боли крыльцо и мягкая улыбка Амира, которая лишь на мгновние дрогнула на губах, словно сомневаясь в собственной уместности. - Привет, ребят, погода дрянь невероятная! - сказал он, морща нос от настырно снега. - Точно, - ответил куда-то в пространство Том, сунув в рот сигарету и посмотрев на Макса с подозрением. - Провожу? Тот вскинул на него серьезный взгляд. - Не нужно, Рома, встретимся вечером, - ответил он сухо. - Ой-ли? - хмыкнул без радости Том, отворачиваясь и выпуская в воздух дым. Макс лишь с досадой поджал губы, кивнул коротко Амиру и скрылся в универе. Гараев насупился. - То-ом, - он проводил Ковнера тревожными глазами, после чего перевел взгляд на друга. - В чем дело? Что-то случилось? Том цыкнул сквозь зубы, с неприязнью сплюнув на землю. - Двинем, где потише, ладно? - спросил он хмуро, потянув Амира за рукав дубленки прочь с крыльца, а тот лишь коротко кивнул, послушно следуя за парнем. Они зашли в холл, с наслаждением погружаясь в теплоту его стен, разделись, забрав, однако, куртки с собой, после чего направились по широкому коридору слева, в сторону столовой, где, у каждого окна стояли скамейки. С утра здесь было немноголюдно: студенты старались накуриться всласть, позавтракать или уже готовились к началу пар, поэтому, парни заняли одно из самых укромных сидений: Амир уселся на скамью, положив дублёнку на колени, а Том залез на подоконник, замолчав. - Я не буду настаивать, если ты не хочешь, - подал голос Амир. - Просто, зай, на тебе лица нет, я волнуюсь... Том втянул носом воздух, сжимая губы. - У Ковнера есть бывший, - сказал он сквозь зубы, а Амир затих, сверкая глазами-вишнями. - Сука редкостная, морочил ему голову, пока тот был молодой зеленый, а потом поступил с ним гадко. Избил, - Гараев затаил дыхание, испуганно смотря на друга. - Блядина последняя... В общем... Вчера выяснилось, что он в той же лаборатории, что и Макс. - Вот черт! - выдохнул, наконец, Амир. - Как он? Боже, это же просто... Ужасно... Том перевел на него болезненный взгляд. - Это не просто ужасно, Мир, это полный пиздец, - сказал он горько. - Но самое хуевое знаешь, что? - М? - Амир наморщил лоб. - Что Ковнер делает вид, будто все, блять, прекрасно, - он скривился от неприязни. - Ром, забей, я уже другой! - передразнил он язвительно. - Ром, не бери в голову, работа важнее! Тьфу, блять! - он покачал головой, вскинув на Амира полный горечи взгляд. - Мир, он после встречи с ним выглядел так, словно смерть увидел. Его рвало в сортире, он... - Том сжался. - Он рыдал, как маленький, а мне было пиздец страшно. Амир дернулся, роняя дублёнку и ласково обнимая Тома за плечи, прижимаясь носом к его шее и лаская ее кудрями. - То-ом, соберись! - пробормотал он встревоженно. - Ты сейчас должен быть сильным, а не он... - Я вообще нихера не понимаю, Мир, я бы отпиздил его в тот же момент, что увидел, места б живого на нем не оставил, а этот придурок делает вид, что все нормально... Нахуя, вот скажи мне? - он отстранился, заглядывая в глаза парня с раздражением. Амир вздохнул, посмотрев на друга внимательно. - Он очень ответственный, - сказал он медленно. - И упрямый, - с горьким смешком сказал Том, вспомнив слова Палыча про отца Макса. - Черт бы его побрал. Амир примирительно улыбнулся. - Может быть, все не так ужасно? - спросил он с надеждой, а Том покосился на него, как на умалишённого, отчего Гараев невно засмеялся. - Постой-постой! Я к тому, что, может быть, они поговорят и закроют эту тему раз и навсегда? Макс вытащит занозу из сердца и станет свободным от этих воспоминаний? Останется лишь опыт... Том наклонил голову, медленно улыбнувшись. - Знаешь, за что я тебя люблю, Гараев? - спросил он мягко, а тот покраснел и замотал головой. - Ты всегда найдешь во всем позитив. Меня от твоего оптимизма, порой, воротит, но, блин, как же он, иногда, нужен, - он с силой притянул парня к себе, прижимая его голову к груди и с чувством поцеловав кудри. - Хренов хиппи. Амир хрипло засмеялся, выпутываясь из объятий: - Это я везде ищу позитив? - улыбнулся он. - Не ты ли, господин Томашевский, предложил найти мне трахаля почти сразу после того, как кандидата с лестницы спустил? Том захохотал. - Я теперь не уверен, что хочу тебя с кем-то делить, бриллиантовый мой, - сказал он, сверкая глазами. Амир подмигнул. - Я, пока, тоже не готов, - он смущённо отвёл взгляд, после чего вздохнул. - Не волнуйся за Макса, у него есть ты. С тобой он справится с любой проблемой, я в этом уверен! Ты же солнце, как может быть иначе? - он прищурил глаза, улыбаясь. - А ты - подхалим, - хмыкнул Том, подхватывая с пола его дублёнку. - И душка. Пойдем на пару, а то опоздаем! ... Разговор с Амиром придал Тому сил. Он редко мог подолгу предаваться унынию, слишком настырным был, предпочитая депрессии действие. Гараев и остальные ребята, чувствуя состояние Тома, делали все, чтобы поднять ему настроение и отвлечь от рваных нервных мыслей, улыбаясь, шутя и не давая ему ни на секунду остаться одному, за что Рома был им искренне благодарен. Он мельком видел Ковнера в коридоре, но тот проходил мимо с непроницаемым лицом, лишь по касательной задевая его синеглазый взглядом. Тому мгновенно делалось от этого паршиво, но тут же появлялся Амир или Нина, улыбаясь ему в лицо и подхватывая под локоть. - Ты уже курил? - Пойдем перекусим? - Выпить хочешь? - Я тебя везде ищу! И в этих простых фразах было столько тепла, участия и нежности, что Том, невольно, отвлекался. А потом натыкался на Макса вновь, и все повторялось с самого начала. Вечера Том ждал, как заведённый. Нервно трепал лямку рюкзака, поднимаясь на третий этаж, кусал губы, стоя у двери кафедры, никак не решаясь зайти. - Вы кого-то ждёте? - послышался приятный мужской голос, а Том вскинул голубые глаза, впиваясь взглядом в того самого парня. Сглотнул, чудом удержавшись, чтобы не врезать ему. - За Максом пришел, - ответил он холодно, а парень улыбнулся, качнув головой. - А, я вас помню, вы его товарищ... - протянул он задумчиво. - Я его парень, - ответил так невозмутимо Том, подняв бровь, что Евгений, невольно, смутился. - П-парень? - спросил он, а скулы его едва покраснели. - О. Вот как. - Ага, - хмыкнул задиристо Том. - Вот так. - Что ж, - Евгений торопливо схватился за ручку двери, распахивая ее и заходя в помещение. - Проходите. - Спасибо, - Том смерил его оценивающим взглядом, после чего зашёл и так обворожительно улыбнулся, что дамы в кабинете снова поплыли. - Миледи, как ваше ничего? Вздохи, радостное и предвкушающее: "Ох, Томашевский!", словно он одним взглядом залез им под юбкуи довел до оргазма. Причем, всех сразу. - Томашевский, приходи к нам на факультет! - позвала его Вика, бойкая, хоть и пунцовая от смущения, студентка третьего курса. - Нам такие нужны! - Какие? - улыбнулся Том, облокачиваясь на ее рабочий стол. - Симпатичные! - заметила Ирина Петровна, приспустив на кончик носа очки. - Ой, Ирин Петровна, только что ради вас! - Том наклонил голову и еле заметно облизнулся, отчего и женщина, и Вика рядом снова заалели. - Рома, не мог бы ты подождать меня в коридоре? - спросил с нажимом Макс, выглянув из-за заваленного бумагами стола, а Том обернулся, посмотрев на него нахально. - Не-а, - отозвался он, сделав губами "чпок" и снова поворачиваясь к девушке. - Вик, а у тебя парень есть? Та резко замотала головой. - Странно, - протянул он, наклоняясь к ее уху и прошептав интимно: - У такой красавицы их должно быть не меньше пяти... - Рома! - Макс нервно подскочил со стула, краснея от раздражения, а Евгений, стоящий совсем рядом с его столом, подпрыгнул на месте. - Пожалуйста. - Ой, ну, если ты только очень просишь, - протянул, словно кот, Том, подмигнув Ирине Петровне и направляясь к выходу, бросая через плечо. - Не задерживайся, сладкий, я скучаю! Ковнер тихо выругался себе под нос, садясь обратно за стол, а Том с насмешливой улыбкой вышел, облокачиваясь о стену рядом с дверью. Она распахнулась спустя пятнадцать минут, являя в коридоре злого Макса, сверкающего синими глазами. - Ты что устроил? - прошипел он, кидаясь к тому и смотря на него раздражённо. Том в изумлении поднял брови. - Я? Ковнер, прости, тебе, может не видно из-за гор мукулатуры, но я так с ними всегда общаюсь! Иначе, меня бы на порог к тебе не пускали! - он отмахнулся, а Макс насупился. - Я... Раньше ты так не делал, - отрезал он нерешительно. Том поднял бровь. - На той неделе мы со Светланой Сергеевной обсуждали, водит ли ее муж на свидания, а ещё днём ранее, с Тасей, присутствует ли в ее интимной жизни петтинг, - он посмотрел на покрасневшего парня с насмешкой. - Я уже трижды дарил каждой из них по коробке конфет, а Вику водил выпить кофе. Макс насупился. - Зачем? - спросил он сипло. - Потому что, ты, блять, молчишь и игноришь меня, а вот она, славная милая девочка, рассказала, чем ты занят, что ты делаешь и сколько раз в день ешь, - Том посмотрел на него строго. - И, поверь, для такой махины, как ты, один бутер в день, это как зайцу стоп-сигнал. Макс ещё сильнее покраснел, а дверь позади него открылась, выпуская в коридор Евгения. Том сразу подобрался, выпятив вперёд подбородок, а Ковнер затих, опуская глаза в пол. - Максим, мы можем поговорить, раз ты ещё не ушел? - спросил он вежливо. - Уже ушел, - Том схватил парня за шею, притягивая к себе и разворачиваясь и добавляя насмешливо. - В следующий раз поболтаете, Женёк, я сил нет, как соскучился, хочу поскорее ему вставить! Уши Ковнера вспыхнули, Евгений остался стоять с дверной ручкой в руках и раскрытым от удивления ртом, а Том так стремительно утащил любимого на лестницу, пока тот не начал вырываться. - Рома, ты что творишь? - его голос звучал надрывно. Том поднял бровь. - А что? - Зачем и для чего этот концерт? - Ковнер смотрел на него угрюмо. - А ты хотел поболтать? Вспомнить былое? Ох, прости, что так беспардонно тебя утащил, вернёмся? - голос Тома невольно сочился раздражением, а Макс лишь обреченно опустил голову, качая ей из стороны в сторону. - Не нужно, идём... Но, пожалуйста, Рома, не нужно делать так больше. - Почему? - Том посмотрел на него с вызовом. - Он отказался тебя трахать, а вот я, напротив, получаю от этого несравнимое удовольствие, так что плохого в том, что я об этом открыто говорю? - он сощурился. - Или мы уже не пара? В следующее же мгновение Том похолодел от ужаса. Раньше, Макс всегда вскидывал на него свой синеглазый взгляд, мотал головой, раздувал ноздри, и отчаянно переубеждал: "Рома, ты что такое говоришь? Рома, будь тише, пожалуйста! Рома, само собой, мы пара, прекрати...", и Томашевский был спокоен. Однако, Макс лишь продолжил буравить взглядом бетонные ступени, стоя молча. Том поджал губы, подцепив его подбородок и поднимая лицо на себя. - Посмотри на меня. Макс настырно отвёл глаза, лица, впрочем, не отстранив. - Я сказал: посмотри на меня, - повторил жёстче Том, а Ковнер, наконец, поднял на него полный боли взгляд. - Мы все ещё пара? Или, я зря прихожу? Ноздри Макса раздулись, натягивая серебристое кольцо, и он торопливо помотал головой. - Нет, Ром, не зря, - сказал он тихо. Том поджал губы, наклоняясь к его лицу. - Я хочу, чтобы этот подонок знал, что ты не один. Что ты, блять, я надеюсь, счастлив, мать твою, а не помираешь от любви по воспоминаниям, ясно? Макс коротко кивнул. - Так что, если ты не хочешь прославиться на весь универ, как уникум, которого трахнули на глазах у всей лаборатории Сергеева, - Том дёрнул бровью. - То заткнись и воспринимай это все правильно, - он втянул нервно воздух, после чего припечатал Ковнера решительным, злым поцелуем, с силой прикусив его губу. Тот застонал, его руки дернулись к талии Тома, но тот отстранился. - Не здесь, - ответил он сухо, схватив Макса на тонкие пальцы и волоча за собой по лестнице. - Идём. Он с такой силой вышиб дверь туалета на втором этаже, что та, скрепя жалобно петлями, стукнулась о стену. Схватив краснеющего Макса за ворот свитера, он потянул его на себя, впиваясь губами в его губы, сминая их с силой и отчаянием, а тот застонал ему в рот. Том решительно подтолкнул парня к кабинке, одной рукой распахивая дверь, а второй цепляясь за его ширинку. - Рома... - простонал ему в губы Макс, а Том лишь переметнулся губами к его шее. - Заткнись, - буркнул он недовольно, толкая парня к стене. - Я заколебался тебя ждать, месяц, Ковнер! Я тебе что, монахиня, блять? - Рома, я... - Я сказал тебе, заткнись, - Том резко поднялся, втягивая нижнюю губу парня в рот и принимаясь с силой ее сосать, двумя руками с остервенением стягивая с него штаны. - Я хочу тебя, но я очень-преочень, блять, зол. Просто пиздец, как. - Р-ро... - Сука, какой же ты непонятливый... - зарычал раздражённо Том, сунув Максу два пальца в рот и прижимаясь к его уху губами. - Соси. Тот послушно принялся охаживать фаланги языком, втягивая их во влажные недра, а вторая рука Тома обхватила его член, вырывая из уст Макса протяжный стон. - Блять, ты такой твердый... - захрипел Том, прикусывая мочку. - Были бы мы дома, я бы умолял тебя мне засадить... Макс закатил глаза, выдыхая хрипло и невольно подаваясь навстречу ласкающей его ладони. Том зашипел, рывком разворачивая его лицом к стенке кабинки, вжимая в нее щекой и вытаскивая изо рта пальцы. - Хватит, - сказал он порочно, опуская руку ниже и с силой вставляя мокрые от слюны любовника фаланги ему меж ягодиц, отчего Макс рвано и хрипло вскрикнул. - Молчи. - Р-р-р... - попытался произнести он, но Том лишь сильнее протолкнул пальцы глубже, заставляя Ковнера выгибаться навстречу наслаждению. - М-м-мг-м... - Я знаю, - просипел Том ему в шею. - Мне самому нравится... - Я... Я хочу... - застонал Макс, прикусивая нижнюю губу и жмурясь, а Том лишь хмыкнул. - Меня? - Мгм... - замычал в полубеспамятстве Макс, подаваясь бедрами навстречу порочным пальцам. Том медленно вытащил их, перед самым выходом с наслаждением растягивая парня в стороны, после чего направил в него свой сочащийся возбуждением член, вгоняя его сразу во всю длину. Макс вздохнул, готовый закричать, но Том решительно вернул два пальца ему в рот, заглушая стоны. Вторая его рука вновь опустилась к члену парня, которым он, в поиске удовлетворения, бесстыдно терся о стенку кабинки, принимаясь водить по нему туда-сюда. От ощущения обладания любимым Тому казалось, что он потеряет сознание: долгое воздержание, переживания, все смешалось в дикий коктейль страсти, в котором он лишь рычал, хрипел и вколачивал член в обожаемую задницу с таким рвением, что готов был кончить в любое мгновение. - Я тебя люблю... - Том прикусил Макса за шею, тут же зализывая след. - Блять, как же я тебя люблю... Ковнер был в силах лишь стонать и выть в ответ, заблудившись в ощущениях, почти теряя рассудок от того всепоглощающего наслаждения, в которое, наконец, попал. Это был быстрый, дикий, резкий и отчаянный секс. Злой, но такой отчаянно нужный им обоим, что, когда они кончили, вокруг была лишь звенящая тишина. Та, что отдается в ушах одной чистой нотой, устрашающая и потрясающая одновременно. Они не сказали друг другу ни слова. Оделись, вышли, словно ничего не было, лишь сплелись пальцами, сжимая их в ответ. - Ты не ответил, - заметил Том с досадой. Макс вздохнул. - И я тебя... - отозвался он обреченно. - Звучит паршиво, - сказал Том, отпуская его руку и спускаясь по ступеням вперёд. - Прямо, как расставание. - Рома, - протянул жалобно Макс, но Том не обернулся. ... - Девочек хотим поздравить, - улыбнулся Амир. - У нас такой большой женский коллектив, ну, как можно без этого? Том покачал головой. - Ой, ну, вот, вообще, конечно, не до того... - Ну, зай, не ломайся! Я без тебя не справлюсь! - Гараев нежно провел рукой по его плечу, а Рома лишь вздохнул, стукнувшись лбом о стол в столовой. - Ладно, поручик, так и быть, говори, что нужно делать. Концерт решено было устроить в актовом зале университета. Каждому факультету было наказано подготовить номер художественной самодеятельности в качестве поздравления для милых дам. - Ты что-нибудь делать умеешь? Только хорошо, - Амир закусил нижнюю губу. - Я вот, совершенно бездарен, Том, милый, спасай! Рома поднял бровь. - А социалка что делает? - спросил он невозмутимо. Гараев поднял на него внимательный взгляд. - А тебе Макс не рассказывал? - уточнил он осторожно. Том с досадой хмыкнул. - Мы с ним после того не разговаривали, - ответил он сухо. Амир нахмурился. - Том, ну, это же неправильно. Недопонимаение рождает хаос, вам надо... - Мир, душка, завали ебало, пожалуйста, - Том звучал грустно. - Давай о концерте. Если ты не знаешь, то... - Они будут петь, - ответил Амир послушно, примирительно потрепав Тома по плечу. - Максим, вроде как, и ещё несколько ребят. Том повел бровью. - Ну, что ж... Петь, так петь, - ответил он устало, окинув Амира с ног до головы внимательным взглядом. - Страстное танго, конечно, мы вряд ли с тобой станцуем, но есть у меня идея... В Томе не было поэзии. Ни на грамм. Он нежно и отчаянно любил ее, писал втайне ото всех стихи, но никогда не позволял себе даже подумать о том, что он может кому-то об этом рассказать. Свое увлечение он ревностно оберегал от постороннего внимания, лишь вскользь позволив себе упомянуть о нем Максу однажды, когда эмоции взяли верх. Амир Гараев был олицетворением поэзии: среднего роста, но настолько ладный, словно созданный для любви, с удивительными глазами цвета вишнёвого коньяка, с чувственной улыбкой на мягких губах, высокими скулами и обворожительным кудрями, словно сошедший с картинки. Смотря на него, на то, как нежно он улыбается, как смущённо опускает взгляд, как прикусывает без секунды пошлости губы и манерно проводит рукой по волосам, слушая его певучий голос, Том понимал, что этот чудесный, светлый человек может и должен читать. Читать громко, со сцены, про женщин и о любви. Амир не был против. Стеснялся немного, но, как сам утверждал, не выступления на публике, а тех слов, которые Том просил его читать. - Я помогу, - нехотя ответил на это Рома, смущённо покраснев. - Ты... Ты, что, только что... - Амир радостно заулыбался, схватив Тома за щеки и разворачивая к себе. - Зай, я первый раз вижу, что ты стесняешься! - он смотрел на него так счастливо и открыто, что Томашевский стушевался ещё сильнее. ... В зале было шумно, ведь женщины не могут молчать. И не должны, Том ненавидел тишину, за это любил противоположный пол. Они всегда создавали вокруг себя звук. Макса он увидел сразу: с гитарой, хмурый, осунувшийся, он выглядел мрачно и таинственно, как в первую их встречу. Сердце Тома пропустило удар, он хотел уже было ринуться к нему, схватить за руку, сжать пальцы и заглянуть в лицо, но рядом с ним, словно из ниоткуда, вдруг, возник Евгений, от чего Тома перекосило. Яростно раздув ноздри, Рома еле сдержался, чтобы не сплюнуть на пол, тормозя в проходе у стены, завешанной плотными бордовым гардинами, пахнущими стариной и сыростью, после чего резко развернулся на пятках. - Это он? - спросил тихо Амир, кивая в сторону Ковнера. - Ага, сраный выблядок, - выплюнул ядовито Том, скалясь, как собака. Амир посмотрел на него с тоской. - Между ними что-то есть? Том, вдруг, вздрогнул, переведя на Гараева напряжённый взгляд. - С чего ты взял? Амир неопределенно пожал плечами и промолчал, а Рома почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу и заторопился отвернуться. Он знал, каким упрямым мог быть Ковнер. И знал, каким упрямым был он сам, поэтому, ссора из-за работы не казалась ему чем-то необычным. Но, услышав вопрос Амира и посмотрев на парней у входа, он, неожиданно, понял, как мог ошибаться все это время. И, что это вовсе не ссора, а нечто большее, чёрное и необратимое. Голова закружилась, и Том неловко облокотился бедром о сиденье, потерев лоб. Как же так? Он же ненавидит его? Он же боится, унижен, растоптан, уничтожен... Он вновь поднял на Макса взгляд, а тот, как раз, разговаривал со своим бывшим, смотря на него... Обычно. Как смотрел на многих вокруг, как, когда-то, смотрел и на него самого. И Тому стало так тошно и больно, что захотелось подойти и разбить лица обоим. Со сцены начали объявлять факультет социальной психологии, Максима Ковнера, Евгения Андреева и Екатерину Бушмину. Они стройным рядом направились к помосту, Макс с гитарой уселся на установленный для него стул, поправляя микрофон, девушка встала у стойки, посередине, а Евгений занял место у фортепьяно. Сраный пианист. Несколько первых его аккордов ещё тонули в стихающем гомоне зала, пока не вступила гитара. Злой, рваный в клочья, дерганный, такой, каким казался сам Макс, именно этот звук заставил всех гостей замолчать, когда девушка надрывным голосом медленно начала: - "Твои ночи темны, твой взгляд вечно в небо, Я ничего не боюсь, но с тобою так сложно мне..." Том смотрел, застывший, потрясенный, вслушиваясь в слова, но слыша их исключительно в музыке. Грянул припев, в котором Макс наклонился к своему микрофону, присоединяясь к исполнительнице, запел каким-то чужим, но совершенно поглощающим голосом, морща лоб и смотря так пронзительно в глаза Тому, что тот невольно покраснел: - "Мы сожгли все дотла, чтоб любить, Чтоб любить до конца. Поджигали и сожгли все дотла, Чтоб любить, чтоб любить до конца Поджигали..." Сердце стучало в ушах, Рома не чувствовал ни рук, ни ног, ни осторожного касания Амира к его пальцам, он ощущал только синие глаза повсюду. Они прожигали кожу насквозь, они кричали, они плакали, высверливая в его груди дыру. Ещё несколько тяжёлых слов. - "Мы искали мечты, но ломались по кругу, Укрылись от всех и забыли откуда мы..." Каждое слово било точно в цель, дробя кости, разрывая суставы, кромсая кожу, разматывая вены. Тому было физически больно слушать, от музыки, казалось, сейчас пойдет кровь из ушей, а, когда очередной припев закончился, и Макс протянул в микрофон хрипло: - "Все равно, Сон уносит нас в то место, где вдвоем, Все равно..." Том нервно вздохнул. Они встретились взглядами, он продолжил петь, она пела, а Рома смотрел на него пронзительно и понимал, что где-то здесь они, либо, закончатся навсегда, либо будут вместе навеки. Он сглотнул. Вздрогнул, когда грянули аплодисменты. Покрутил головой, только сейчас понимая, как с силой сжимал пальцы Амира, но тот лишь понимающе улыбнулся ему. Выйдя на сцену после того, как их имена объявили в микрофон, Том посмотрел на Амира, а тот одарил его ослепляющей улыбкой в ответ. - Готов? - одними губами спросил Том, дыша прерывисто. Тот кивнул. Он выглядел потрясающе - темный костюм, черная рубашка, волосы цвета горького шоколада, эдакий порочный искуситель. И Том, его полная противоположность, в белоснежной рубашке с закатанными рукавами, пронзительно выжжжеными краской волосами и почти прозрачными глазами. Гараев встал у фортепьяно, расслабленно, смахнув с лица челку, а Том, напротив, уселся прямо на ступенях, ведущих в зал. Его голос не дрожал, хотя все внутри трепетало: - "Не отдавай в забаву суесловью Шесть этих букв, хотя к ним мир привык. Они — огонь. «Любовь» рифмует с «Кровью» Приметливый и мудрый наш язык..." Он видел, как Макс остановился у самого выхода, когда Том заговорил. Он не обернулся, сгорбился, но продолжал стоять, несмотря на то, что девушка, которая шла с ним вместе, вышла за дверь. - "«Любовь» и «Кровь», - подхватил Амир певуче. - Покуда сердце бьется И гонит в теле крови теплоту, Ты словно пьешь из вечного колодца, Преобразив в действительность мечту..." Тома трясло, он боялся, что либо забудет слова, либо хлопнется в обморок, хотя, знал это стихотворение так, словно оно было высечено у него на сердце. - "От тусклых дней в их неустанной смене, Когда порою сердцу все мертво, - его голос предательски дрогнул, а Макс, наконец, повернулся, смотря на него с горечью. - В нежданный мир чудесных превращений Тебя любви уводит торжество..." - "Вот женщина, - Амир так заразительно улыбнулся , что по залу прошел восторженный вздох. - В которой столько света, Друг в непогоду, спутница в борьбе,— И сразу сердце подсказало: эта, Да, только эта — луч в твоей судьбе!" И он продолжил, потому что Том умолял его сделать это, а Гараев, как друг, не смог отказать: - "Пускай она мечты твоей созданье, Одно воображение твое — С ней вечности горячее дыханье Уже легло в земное бытие." Том поднялся, выпрямив спину, хотя колени нещадно дрожали и сказал чуть хриплым голосом: - "Как зов, дошедший из глубин столетий, Как вспышка света за порогом тьмы, И наш огонь возьмут в наследство дети, Чтобы войти в бессмертье, как и мы". Он с силой прикусил нижнюю губу, потому что она затряслась от ужаса, когда Макс, поджав губы, опустил голову и вышел, прячась за стеной восторженных возгласов и бушующих аплодисментов. Том бросил быстрый взгляд на Амира, а тот лишь с мягкой улыбкой еле заметно кивнул, после чего Рома сорвался с места, одним махом перепрыгнув через две ступени и продираясь сквозь толпу так, словно был героем боевика про зомби. - Пожалуйста, пожалуйста... - бормотал он себе под нос, вылетая из зала, осматриваясь и обреченно понимая, что холл перед ним пуст. - Блять, ну, пожалуйста! - нервно вытянул он, впиваясь рукой в волосы, когда позади него послышался тихий кашель. Том обернулся, дрожа крупной дрожью, его колотило так, как тогда, на балконе, в подъезде у Кристины, когда он сжимал в своих объятиях чуть было не прыгнувшего Ковнера. - Макс, - выдохнул Том отчаянно, сделав несколько шагов ему навстречу. - Макс, я... - Я слышал, - ответил тот медленно. Том порывисто вздохнул, не в силах успокоится. - Макс, прости, я не хотел, я совсем не думал, что... - затараторил Рома, тараща глаза и смотря в холодные синие омуты в ужасе. - Ром, мне кажется, наши дороги... - Нет! - Том сам не понял, как заорал, схватив Макса за предплечье. - Ты с ума сошел? Ковнер посмотрел на него с тоской. - Понимаешь... - Нет, я не понимаю, - отрезал Том. - И не хочу понимать, - он сделал опасливый шаг назад, настырно мотая головой. - Тебе просто нужно время, я... Ковнер молча смотрел на него. - Это очень сложно, - наконец сказал он. Том шумно сглотнул, посмотрев на парня болезненно. - Не надо, Макс, - его голос звучал еле слышно. Ковнер вскинул на него полный отчаяния взгляд, покачал головой и молча развернулся, направляясь к лестнице. Удивительная, тонкая, но такая прочная нить между ними с силой натянулась, отчего у Тома нестерпимо зажгло в груди, а потом звенькнула отчаянно, серебристо, и лопнула: Макс спустился по ступеням на первый этаж, а Том так и остался стоять у актового зала, в оглушающей темноте.