Том

В Москву пришел июнь. Открытые форточки. Жар солнечных лучей. Сухой асфальт и уставшая трава вдоль заполненных машинами трасс. Улыбки расслабленных после сданных экзаменов учеников и студентов. Разговоры до глубокой ночи в скверах Москвы, где, сидя на краях мраморных фонтанов решаются вопросы куда более сложные, чем ментальная казуальность или гильотина Юма. Том обожал Крымскую набережную, ее длинные деревянные скамьи, выходящие лицом на реку и Пречистенскую, ее такие будоражащие фантазию архитекторов строения, где, стоит повернуть голову направо - вот она стрелка, памятник Петру, Храм Христа спасителя и бывшая фабрика Красный Октябрь. Можно пройти дальше, до Якиманской, поглазеть на один из самых любимых Томашевским домов, в котором уютно расположился ресторан, а после, вдыхать до головокружения воздух вокруг Государственной Третьяковской галереи. Сидя на скамейке с сигаретой в зубах, Том, щурясь от солнечного света, натянул на нос кепку, длинным пальцем прокручивая сразу несколько песен на плеере, когда рядом с ним приземлился, как всегда с улыбкой, Амир. Рома вытащил из уха наушник, улыбнувшись парню, игриво взъерошив его кудри. - Давно ждёшь? - спросил он добродушно, а Том неопределенно пожал плечами. - Я не ждал, просто сидел, люблю тут бывать, - сказал он спокойно, убирая наушники и плеер в карман джинсов. Амир кивнул сам себе, усаживаясь поудобнее и подставляя смугловатое лицо солнцу. - Ты сказал, что хочешь поговорить, мне начать волноваться? - спросил Гараев с плохо скрываемым разочарованием. Том вздохнул. - Мир... - Когда ты так начинаешь, зай, хочется рыдать, честное слово, - заметил он с досадливой усмешкой. - Может, не будем? - Амир, - голос Тома сделался серьезным. Тот застонал, откинув голову на спинку скамейки. - Бли-ин, значит, все таки пора волноваться, - протянул он разочарованно. Том посмотрел на парня с усталой улыбкой, покачав головой и притянув его к себе, обнимая за шею. Амир улыбнулся, обнимая Рому в ответ, с наслаждением зарываясь носом ему в плечо и стискивая пальцами футболку. - Палыч уехал на той неделе, - сказал Том медленно. Амир промычал что-то, сильнее прижимаясь к его телу. - Макс, он... Совсем один там... - его голос внезапно охрип. - Вы виделись после всего? - спросил Амир тихо. Том качнул головой. - Мельком. Он подписал документы, взял академ, как его просили, сказал его не трогать и свалил в закат. Я звонил Палычу, тот наорал на меня, назвал скотобазой, потом вызвал на разговор, где чуть глаз мне не выбил, - Том хмыкнул от своих воспоминаний. "Он с такой надеждой летел в сторону двенадцатиэтажки, что, почти у самого подъезда, от неожиданности, что Алексей Павлович сидит на скамейке в растянутых домашних трениках, чуть не пропахал носом асфальт. - Чего хотел? - спросил бодро Том, а Палыч встал, размахнувшись и зарядил ему мощную оплеуху, задев массивным серебряным перстнем на пальце бровь. - Блин, дед, ты что? - Рома пригнулся, прикрывая голово руками и отступая на шаг назад. - Это тебе за херню всякую, которую вы с Максимом творили... - сказал он хмуро, закуривая, а Том с подозрением покосился на старика. - Ты о чем? - Все понимаю, молодое дело не хитрое, но, кто ж вам, молокососы, эту дурь в башку засунул? - Палыч смотрел на него строго, а Том, вдруг, покраснел, а потом побледнел, представляя, как Макс раскрывает ему тайну их отношений. Отчего-то ему вздумалось, что Ковнер, непременно, сделал это во всех грязных подробностях, описывая деду, как Том пялил его в зад, и как сам внук Роме отсасывал. - Ч-чего? - запнулся он, доставая дрожащими пальцами сигарету и прикуривая следом. - Того, Ромка, мне внук рассказал, чего его из университета попросили, про фотографии там, всякие... Порнографические... - Дед покачал головой разочарованно. - Это ж где видано-то? Краска снова прилила к лицу Тома, оно вятянулось, и он посмотрел на старика нервно, резко выдыхая дым в сторону. - А ты что? - спросил он напряжённо. Алексей Павлович махнул обреченно рукой. - Да, ну, что, я, Ромк? - протянул он разочарованно. - Не моя она жизнь, я свою пожил. И голова не моя, хоть и светлая, етить его за ногу, аж досада берет! Такие вы дураки, ну, ей Богу, что вот он, теперь, делать будет? Том поджал губы. - С собой его в деревню заберу, пусть там делом занят бу... - Не нужно! - выпалил Том и покраснел ещё больше, откашлявшись. - Палыч... Ну, куда ему в деревню? Он у нас философ, а ты его в навоз... Дай ты ему раскрыться. Дед посмотрел на него снизу вверх. - Ага, его оставь, он вон как раскроется, что из университета попрут, - буркнул он. - Ну, сам посуди, тебя когда не было, он и школу закончил, и в ВУЗ поступил, и работу на кафедре получил! - сказал умоляюще Том. - Ага, и просрал все, балбес эдакий, - хмыкнул печально старик. Том замотал головой. - Не просрал! Он сейчас полгодика посидит и восстановится! Я с нашей Маришей говорил, она его ждёт, несмотря ни на что! Да, работу уже не вернет, зато выучится, диплом получит и станет самым крутым специалистом из всех! - его глаза загорелись праведным огнем. - Не увози его, Палыч, ну, пожалуйста... Дед Алексей вздохнул, затушив бычок об урну и выбросив в нее окурок. - Нет вам веры, Ромка, нет веры... - покачал он головой. - Палыч! Я мамой клянусь, сестрой, здоровьем, я больше такой херни не допущу! - застонал Том, а дед снова дал ему подзатыльник. - Ай! А это за что? - За матюки твои, думаешь, я забыл, как ты в тот день ругался? - мужчина покачал головой. - Негоже, Ромка, ты ж приличный малый, а как рот откроешь... - Я зассал тогда, - признался Том. - Думал, если он узнал, что фотки слили, психанет и сделает с собой что-нибудь, я уже вообще ничего не соображал, только найти его мечтал... - он посмотрел на пожилого человека в отчаянии. - Палыч, ну... - Что ты заладил, Палыч, Палыч... - проворчал дед, почесав нос тыльной стороной ладони и смачно сплюнув в клумбу позади себя. - Ладно. Но в августе приедете ко мне, оба, отчитаетесь, кто, что, куда, понял меня, Рома? - он посмотрел на парня строго, а тот закивал. - Это мой единственный внук, у меня, кроме него, нет никого. - А как же я? - улыбнулся радостно Том, а Палыч покачал головой, похлопав его по плечу. - И ты ещё, оболтус, - согласился он миролюбиво". Амир захохотал, поднимая светящееся радостью лицо. - А дальше что? - А дальше, дед собрал вещи и уехал, - ответил Том спокойно. - А Макс? - Амир наклонил голову. - Остался, - неопределенно пожал плечами Том, прикусив губу и отводя взгляд в сторону. Гараев вздохнул. - Том, ты позвал меня для того, чтобы я из тебя клещами слова вытаскивал? - спросил он с грустной улыбкой. - Просто, не знаю я, как к теме подступиться, стыдно и погано, - ответил честно Том. - Свинство это, после всего, что ты для меня сделал. Амир посмотрел на него внимательно. - Не нужно подступаться, я и так знаю все, что ты мне хочешь сказать, я же не глупый, Том. И не слепой, - он мягко улыбнулся, проведя рукой по щеке Ромы. - Не бойся. Говори. И Том говорил. Говорил сбивчиво, много, размахивая руками, блестя глазами, о том, как все вокруг него неправильно и правильно одновременно. Ему было сложно объяснить все коротко, в душе горели нестерпимо чувства, которые сбивали с толку, путали и заставляли его витиевато изъясняться, а Амир все смотрел, не отрываясь. И улыбался. С каждом новым словом. С каждым "прости". С каждым "я так не могу", об которые Том через раз спотыкался, его улыбка становилась все радостнее, а взгляд делался все теплее, хоть Томашевский этого и не замечал. - ... и я пропал, Мир, правда... Я знаю, что он скажет. Он имеет на это полное право, но, я не могу больше тебя обманывать, прости, - "Которое уже, двадцатое?" - Я обожаю тебя, совершенно точно! Я люблю тебя так, как никогда не любил! Но, Мир, это вообще другое. И мне больно, что это так, потому что, в этих обстоятельствах, я хотел бы быть безумным от тебя, а не от него. Потому что я очень устал от этой бесконечной боли, а, ведь, с ним ее будет ещё достаточно, я уверен. Даже, если не вместе. Но, я так не могу, - "Ну, вот, опять!", - Мир, если ты сольешь меня, я пойму... Амир смотрел на него пристально, а потом, к полной растерянности Тома, громко засмеялся. Рома так и продолжал в недоумении смотреть, как парень медленно утирает слезы с длинных ресниц, как лукаво подглядывает за ним вишнями глаз, после чего неловко откашлялся. - Мир, все нормально? - уточнил он напряжённо. Парень снова прыснул, прикрыв рот кулаком. - Да, прости... - ответил он, успокаиваясь. - Дело в том... Зай, ты был таким... Страстным, а я, вдруг, подумал, что ты обещал найти мне трахаля... Выходит, сам ты с этой задачей не справился. Так не вяжется с образом Казановы, что мне стало очень смешно. - Дурак ты, Гараев, я тебе тут про чувства, а ты про секс! - отмахнулся, надув губы, Том. Амир улыбнулся заразительно и покраснел. - Ну, запретный плод... - сказал он смущённо. Том поднял бровь. - Постой-ка... - он прищурился, схватив отворачивающегося Амира за подбородок. - Ты что..? Ты никогда не..? Ну... Ты девственник что-ли, Мир? Тот покраснел ещё сильнее и коротко кивнул, смотря на него так наивно, что Тому стало стыдно. - Так, ну, ты же целовался, верно? - сказал он с уверенностью, смотря, как красные пятна расползаются по щекам Гараева, а вишнёвые глаза темнеют. - Да, конечно, - сказал он поспешно и добавил стеснительно. - С тобой. - Бля-я, да, ты гонишь? - Том отпустил его подбородок, обняв за плечо и смотря, как по реке потянулись прогулочные кораблики. - Ты чего не сказал-то? Амир невольно пожал плечами. - А как ты себе это представляешь? - улыбнулся он в ответ. - Знаешь, Том, я на вписке другу брата дрочил, но, никогда и ни с кем не целовался... Звучит ужасно, не находишь? Том поднял бровь. - Если бы ты сказал, я бы не стал вот так тебя засасывать при всех, был бы романтичнее, что ли... - сказал он сконфуженно. Амир заигрывающе подмигнул. - А мне понравилось. Это был совершенно спонтанный, но очень сладкий первый поцелуй, - сказал он добродушно. Том повернулся, посмотрев на него внимательно. - Знаешь что? Давай-ка это исправим... - Амир широко распахнул шоколадные глаза, не успев ответить, как Том подцепил его подбородок пальцем, наклоняясь к губам и касаясь их своими. Он старался быть очень нежным, сдерживаясь, потому что Амир тут же так отчаянно и отзывчиво застонал, что Том успел лишь выдохнуть, лаская влажным языком его губы с привкусом колы. Он медленно проник его кончиком в рот парня, пробежав по зубам, Амир улыбнулся в поцелуй, а их языки так мучительно сладко сплелись, что захотелось петь от восторга. Несмотря на неопытность, целовался Амир просто потрясающе. Солнце припекало, мимо пробегали лишь редкие спортсмены, с подозрением и отвращением косящиеся в их сторону, но Тому было так бесконечно плевать, что он зажмурился от удовольствия. С неохотой отрываясь от губ парня, он посмотрел на него ласково, прогладив по любимым кудрям и чмокнув в нос. Амир улыбнулся, закрывая глаза. - Это был совершенно восхитительный второй поцелуй, и, знаешь что, зай? - спросил он хрипло. - Я рад, что оба они были с тобой. - Согласен, я классный, - хмыкнул Том, а Амир открыл глаза, с притворным возмущением шлепнув его по плечу. - Ай! Ты чего? - Ничего! - Гараев показал ему язык. Они на некоторое время замолчали, думая каждый о своем. Том смотрел перед собой, на блестящую в свете солнца водную гладь, видя в ней отражение неба, которое придавало мелким волнам такую глубокую синеву, какую можно было встретить разве что в море. Или в одних знакомых глазах, которые снились ему каждую ночь. - И что ты будешь делать? - подал голос Амир, вытягивая ноги в смешных красных кедах. Том пожал плечами. - А, что я могу сделать? - спросил он с досадой. - Он не желает меня видеть, избегает, как может, я послал ему тысячу и одну смс, с извинениями, угрозами, мольбами и признаниями... - он вздохнул. - Полагаю, пора принять, что положение провальное и жить дальше, зная, что я сам все просрал, - он хило улыбнулся. - Ну, и, что подарил, все же, пару первых поцелуев одному очаровательному ангелу. Амир засмеялся. - Ты жутко настырный, Том, и совершенно неунывающий, - сказал он просто. - А, ещё, однозначно потрясающий, именно поэтому сейчас ты соберёшь волю в кулак и поедешь к нему, чтобы объяснится. Можно на языке, на котором вы друг друга лучше всего понимаете... - Его дед за матюки мне подзатыльник зарядил, - хмыкнул саркастично Том. Амир покачал головой. - Хочешь дружеский совет? - спросил он мягко. - Меньше говори, зай, больше делай. У тебя это лично получается, поверь. - Наташа всегда утверждала обратное, - заметил Рома с сомнением. Амир сверкнул глазами. - Насколько мне известно, ты с Наташей так, как со мной, не целовался, - сказал он решительно. Том хмыкнул. - И не говорил ей, что любишь ее. Твой язык тела умеет куда больше языка... - он кивнул в сторону парня. - Ты очень чувственный, Том, правда, и Макс это знает. Поэтому он тебя не подпускает, потому что, если увидит, уже не сможет отказать. Как у Ника тогда... Том воодушевленно втянул носом воздух, выпрямляя спину. - И за что ты мне такой достался, а, Гараев? - спросил он насмешливо. - В наказание, - улыбнулся Амир. - Чтобы ты нашел мне трахаля и кусал локти. Том звонко засмеялся. - Будь уверен, я найду тебе самого лучшего человека в мире! - сказал он победоносно, поднимаясь со скамейки. - Либо, заберу с собой третьим, Ковнер, я уверен, тоже тебя полюбит. Амир с улыбкой покачал головой. - Поверь, Том, Макс в этой жизни любит только тебя, - он сказал это одновременно уверенно, печально и так решительно, что Том, невольно замолчал, лишь коротко кивнув и коснувшись плеча друга пальцами. - Действуй, мой дорогой, я позвоню тебе вечером! Если бы у любви были крылья, то Роман Томашевский летел бы из центра до юго-запада на них. Воодушевленный разговором с Амиром и его выводами, он не замечал ничего вокруг: ни хмурых лиц офисного планктона в метро, ни долгой дороги, ни пыльных обочин, по которым шел навстречу своей судьбе. Нажав на кнопку в лифте, он в нетерпении пританцовывал, еле удержавшись, чтобы не проломить железные створки, когда они медленно открывались на этаже. Сделав решительный шаг к дермантиновой двери, Том поднял руку, по привычке решив позвонить, когда увидел, что она не заперта. Он нахмурился всего на мгновние, после чего толкнул ее рукой. Петли заскрипели тихо, и он вошёл, сразу заметив на полу несколько капель крови. - Макс... - его голос звучал строго. - Макс! Четыре осторожных шага до его комнаты, из-за которой слышался приглушённый голос, от звука которого у Тома все внутри оборвалось. - ... ведь ты сломал жизнь мне, а я, мой дорогой, сломаю ее тебе. - Ты уже это сделал, Женя, не бери на себя больше ответственности, чем сможешь унести... - хриплый, полный досады, Том слышал, как Макс напуган. - Неужели? - яд, не иначе. - Это ты про те милые насечки, которые сделал в честь своей безобразной любви? - он усмехнулся. - Максим, неужели, ты и правда думал, что это хотя бы на мгновение может... Том толкнул дверь, входя в комнату с таким выражением лица, от которого дохли крысы. - Женек, дружище, я как-то не так выразился? - на лице Евгения промелькнул страх, когда Томашевский подхватил его за грудки, раздувая ноздри, почти вжимаясь полным ярости лицом в его лицо. - Ты, сука, полетать хочешь? - спросил он в бешенстве. - Седьмой этаж, если тебя потом соскребут, мешок с говном тебе обеспечен! - он с силой потащил парня к единственному окну, обходя застывшего в шоке Ковнера. - Ты совсем сдурел? - завпопил Женя, впиваясь в запястья Тома руками и со злостью толкая его коленом в живот, отчего тот согнулся, но лишь на мгновние, снова выпрямляясь. - Вы оба полные психи! - Я тебе, сука, сказал, - повторил Том хмуро, размахиваясь и совершенно откровенно и не скрываясь обрушивая на голову Евгения удар за ударом. - Я тебе что, сука, блять, сказал?!? - ему казалось, что голос гремит повсюду, когда Женя, отчаянно пинась и размахивая кулаками в ответ, несколько раз с силой приложил Тома по лицу. Тот лишь сплюнул в ярости кровь, проведя ладонью по губам и улыбаясь красными зубами, а Евгений метнулся к двери, вылетая в коридор. - Отвали от меня, кретин! - зло выкрикивал он, спотыкаясь у порога, а Том с таким удовольствием дал ему крепкого пинка под зад, что тот вылетел головой вперёд, со всего размаху врезаясь в дверь напротив. - Блять! Отвяжись! Том схватил его за плечи, прижимая коленом к грязному кафелю на лестничной клетке. - Значит так, Женёк, - тот попытался снова что-то закричать, но Том с силой вдавил ладонь в его щеку, отчего он сложил нелепо губы трубочкой, пуская на пол слюни. - Я уже просек, что ты не семи пядей, так что, давай сделаем вот что, - он цокнул языком. - Я сейчас сломаю тебе руку, так и быть, по старой дружбе сам решишь, какую, и ты пиздуешь отсюда максимально далеко и надолго, окей? А я делаю вид, что ты сюда не приходил, потому что, иначе, спускаться будешь не на лифте, а по воздуху. Евгений начал истерически извиваться. Том знал этот взгляд, эти движения помнил, ведь делал это уже такое бесчисленное количество раз, потому что это было отличным уроком тем, кто плохо слушал. Кто не понимал по-русски. Кто отказывался принимать его правила игры. По отношению к придуркам у Тома никогда не было жалости. Именно поэтому, с силой заломив Евгению руку, он схватил его за пальцы, выкручивая их под неестественным углом, а тот, задыхаясь, начал причитать: - Пожалуйста! Роман, пожалуйста, не надо, пожалуйста! Пожалуйста! - Ты когда сюда заявился, правда думал, что помашешь членом, крикнешь пару громких фраз и дело в шляпе? - процедил сквозь зубы Том. - Так не работает, Женёк. Работает только грубо и больно, я проверял. - Нет! Умоляю, не надо! - заверещал вновь Евгений, в ужасе тараща глаза и чувствуя, как боль прошивает левую руку. - Пожалуйста, прошу тебя... - Ром, - послышался за спиной напряжённый голос Ковнера. - Рома, не нужно. Том сплюнул недовольно. - Макс, свали нахуй, папочка занят делом, - ответил он сухо, надавливая сильнее, чувствуя, как напрягается под его пальцами чужая плоть. - Рома, - выдохнул Макс в отчаянии, а Том цыкнул с такой досадой, словно был в одном шаге от выигрыша в лотерею. - Да, блять! - он рывком поставил скулящего Евгения на ноги, тот покачнулся, не видя ничего от слез, а Том лишь резко отпихнул парня в сторону лестницы, спуская его со ступеней. - Пошел нахуй, падла! Женя кубарем скатился на пол этажа ниже, разбив нос, вскакивая на дрожащие ноги и, перепрыгивая через две ступени, скрылся, заливая свой путь отступления кровью. - Ром... - Макс сделал шаг навстречу парню, а тот выставил в его сторону дрожащую ладонь. - Погоди минуту, меня всего колбасит, боюсь, всеку тебе, почем зря, - сказал Том хрипло, чувствуя, как его колотит. Дрожь проходила волнами по телу, тряся плечи, живот, пальцы и ноги, Том никак не мог взять себя в руки, когда почувствовал, как Макс с силой прижимает его к себе. - Рома... - выдохнул он жалобно ему в шею, касаясь ее губами, а Том дернулся, зажмурив глаза. - Ромочка... От звука своего имени, такого наивно ласкового, зефирного, Томашевскому вдруг, стало нехорошо, его повело, а Макс с тревогой заглянул ему в лицо, с силой притягивая к себе и утаскивая в квартиру. - Ром? Ты меня слышишь? - в его голосе сквозила паника. - У... Угу... - промычал Том, вваливаясь в коридор и цепляясь ослабевшими пальцами за стену. - Черт... - выругался тихо Макс, закидывая себе на шею его руку, обхватывая за талию и волоча в сторону кухни, усаживая там на стул. - Подожди немного, ладно? - он кивнул сам себе, а Том откинул голову назад, упираясь затылком в стену. "Ромочка, блять". Так его бабушка звала, когда он маленький был, самые теплые воспоминания из детства. Когда ты ничего и никому не должен, когда ты можешь быть самим собой, плакать, смеяться, а тебя все равно будут любить. Просто так. Настоящего. Ковнер словно знал это уже давно, раскрыл, как самый страшный секрет. Ромочка. Никому и никогда Томашевский не позволил бы такой дерзости, как назвать его этим священным именем. Никому, кроме бабушки и темноволосого демона. Макс распахнул старый холодильник, вытаскивая из него пузатую бутылку и вновь возвращаясь к парню, откупоривая ее на ходу. - Пей, - он приставил горлышко к губам Тома, а тот поморщился, но сделал приличный голоток. - Это Палыча самогон, что-ли? - спросил он хрипло, а Макс настырно прижал бутылку снова. - Ещё, - его голос звучал решительно. Том поднял бровь, открывая голубые глаза. - Напоишь меня, а потом опять будешь возмущаться, что я в трусах? - хмыкнул он с досадой. Макс покачал головой. - Нет, но могу так же жёстко трахнуть, - сказал он, не моргнув глазом, а Том непонимающе уставился на него. - Чего? Ковнер раздражённо потёр лоб, а Том только сейчас увидел разбитую скулу и нос, на ноздрях которого запеклась кровь. Он нахмурился, протянув руку и коснулся подбородка парня, разворачивая его лицо к себе. - Надо было ему все же руку сломать за такие дела... - сказал он мрачно. Макс покачал головой, мягко отстраняясь. - Его отчислили за год до окончания, - сказал он с таким всепрощающим пониманием, что Том в бешенстве подскочил на стуле, сверкая глазами. - Ты его оправдываешь? Что, реально, блять, Ковнер, ты этого мудака пытаешься сейчас пожалеть? Макс посмотрел на него с тоской. - Может быть, - сказал он медленно. - Ты охуел, - выдохнул Том в ярости. - Ты просто охуел, Ковнер, я не могу понять, что... - Так, попытайся, Ром, хотя бы на мгновение! - отчаянно воскликнул Макс. - Меня это мучает с того дня, как он зашёл в этот чертов кабинет! - его глаза огорченно засверкали, как сапфиры, а Том с досадой прикусил губу. - С того часа, я каждый Божий день пытался себе объяснить, что он не виноват! Что дело во мне, ведь всем вокруг меня плохо, просто потому, что я есть! Не в нем дело, пойми же ты, а во мне! Это я все испортил... - он с силой сжал губы. - Я все разрушил, ровно так, как ты и сказал! Том вздрогнул. - Какую же херню ты несёшь, Ковнер, как ты только экзамены-то сдал? - буркнул он, поднимаясь со стула. - Твой Женёк - урод, который решил нажиться на твоей наивности. Трусливая задница, которой похер на тебя. Твоя работа из-за него стала нашей проблемой, - он горько хмыкнул. - Ну, и из-за тебя, разве что немного, потому что ты не рассказал мне о шантаже, иначе, он бы уже давно свалил в туман, - Макс смутился, отводя взгляд в сторону. - Это все уже не важно, Ром... У тебя новые отношения, - сказал он сипло. - Амир... Он действительно замечательный человек... - Ты сам-то веришь в то, что мелешь, а, Ковнер? - спросил Том насмешливо, сделав шаг в его сторону. - Наташа была весьма убедительна, - Макс нахмурился. Том прикрыл глаза, устало выдохнув, после чего, как и тогда, год назад, схватил его за щеки, притягивая к своим губам решительным поцелуем. Макс не сопротивлялся. Застонал ему в рот так отчаянно сладко, что у Тома мгновенно закружилась голова. Он неловко пошатнулся, а Ковнер тут же схватил его за талию, прижимая бедрами к себе. - Значит, Наташа нихуя не понимает, - прошептал Том ему в рот, задевая зубами губы. - Я люблю только тебя. Макс тяжело задышал, рвано охаживая спину Тома холодными пальцами. Рома подхватил его за бедра, подняв в воздух и, шокированого, усадил на стол, уютно примостившись между его ног, решительно стягивая с парня футболку. - Бля-ять, Макс, я так по тебе скучал, - протянул он жалобно, приникая горячими губами к его шее, отчего Ковнер с наслаждением запрокинул голову, подставляясь под ласки. - Я... Я тоже, - ответил он хрипло, когда ищущий язык Тома коснулся его ключицы, а, следом, соска. - Р-ром! Томашевский улыбнулся сам себе, обхватывая его зубами и слегка потянув, отчего Макс с силой выгнулся, громко застонав. - Обожаю твой голос, - прохрипел Том, подушечкой пальца цепляя второй сосок. Макс с силой запустил руку ему в волосы, притягивая ближе к себе, а Том с наслаждением коснулся мышц живота, охаживая их влажным мягким языком, медленно усаживаясь рядом со столом на колени. - Ро-ома, Боже... - снова выкрикнул Ковнер, извиваясь под его искусными ласками, а Том в этот момент припомнил слова Амира о том, что о любви он лучше говорит на языке тела, чем на русском. Он усмехнулся, подцепляя пальцами резинку спортивных штанов, стягивая их вместе с трусами и побуждая Макса приподнять бедра. Он был такой возмутительно возбуждённый, прекрасный, открытый, что Том, совершенно обезумев от нахлынувшей на него страсти, накрыл его член губами, вырывая из груди парня очередной задушенный стон. Макс тяжело дышал, комкал и тянул его за волосы, невольно насаживая на себя сильнее, однако, Том не чувствовал ничего, кроме бесконечного восторга. Его язык совершенно бесстыдно коснулся впадины на головке, кончиком приникая в нее, вырывая из горла Макса все новые и новые стоны. Со смачным "чмок" он, наконец, выпустил его член изо рта, поднимаясь с затекших колен, решительно подхватывая Ковнера под бедра, стаскивая со стола и разворачивая к себе спиной. - Нагнись, - прохрипел он, положив руку Максу на поясницу, а тот, заскулив, покорно прижался животом к столешнице. - Блять, Ковнер, ты потрясающий... - Том в исступлении провел языком между его лопаток, опускаясь поцелуями ниже, доходя, наконец, до ягодиц, отчего Макс дернулся, но уверенная рука Тома удержала его на месте. - Р-рома, пожалуйста... - застонал он, а Томашевский хрипло усмехнулся, раздвигая пальцами проход к вожделенному отверстию, приникая к нему губами. - Черт возьми, Ром, о, Боже... Том коснулся тугого кольца языком, проталкивая его вперёд, а Ковнер почти завыл от наслаждения, закатывая глаза и хрипя от восторга. От этих звуков в штанах у Тома стало так тесно, что он понял: ещё немного, и он кончит, просто лаская задницу любовника. Он отстранился, с чувством прикусив ягодицу зубами, отчего Макс дернулся, а Томашевский торопливо спустил с себя джинсы, прижимаясь каменным стояком к бедру парня. - Макс, я больше не могу... - прошептал он жарко, напирая на Ковнера всем телом, а тот так призывно выгнулся, подставляя ягодицы, что Том чуть было не лишился чувств. - Блять, что же ты творишь... - он обхватил их руками, чуть разводя в стороны, обезумев от сладострастно раскрывшегося кольца, к которому торопливо приставил сочащийся смазкой член. Его губы нашли шею парня, отставляя на ней яростный засос ровно в тот же миг, как его достоинство погрузилось в горячую тугую плоть, мгновенно кружа голову. - Блять, Макс, как же хорошо! Тот был в состоянии лишь отчаянно мычать, подмахивая так, словно от этого зависела его жизнь. - Пожалуйста....Ром... Давай помедленнее... - хрипло попросил он, чуть приподнимаясь на руках и разворачивая голову с пунцовыми щеками набок. - Я... Я хочу... - Том в очередной раз глубоко вошёл в него, отчего Макс вскинул голову. - Боже... Я... Я... Хочу... Я... Том усилием воли заставил себя притормозить, хватая Ковнера за бедра и неторопливо покидая его, чтобы вонзиться вновь. - Чего ты там хочешь? - прохрипел он, высунув кончик языка и ощущая, как по лбу стекает пот. - Хочу... Почувствовать твою... - Макс опять застонал, не в силах справиться с эмоциями. - Мне нужно тебя почувствовать... - выдохнул он, наконец. Том оскалился. - А сейчас ты меня, разве, не чувствуешь? - спросил он чуть насмешливо, после чего с силой сжал его бедра, чуть присев и загоняя член так глубоко, что Макс невольно вскрикнул, сжимаясь вокруг Тома в потрясающем оргазме, отчего тот сорвался следом, совершенно забыв о стыде, так яростно двигая бедрами, что от напряжения свело скулы. - Блять, блять, блять... - шипел он, выгибаясь, подхватывая дрожащего от страсти Макса под руки и прижимая к себе. - Люблю... Люблю невозможно, только тебя... Он с остервенением принялся покрывать поцелуями его шею, плечи, спину, все, до чего только дотягивались его порочные ненасытные губы, а Макс лишь тихо постанывал, прикрыв глаза. Не выдержав этого молчания, Том резко вытащил член, разворачивая парня к себе лицом и впиваясь в его рот умоляющим поцелуем. - Скажи, что ты тоже... Макс, я тебя прошу, скажи, что я в этом чувстве не один, - Том с силой прижался лбом к его лбу, а Ковнер медленно обвил руками его шею, повисая на ней, прикусывая нежно губы любимого и качая головой. - В этом чувстве можем быть только мы, - сказал он своим особенным баритоном, от которого у Тома счастливо закружилась голова. - Я не могу без тебя, Ром... Том улыбнулся ему в губы. - Скажи по-другому, - промурлыкал он. - Ласково, как ты умеешь. - Ромочка? - поднял на него наивные синие глаза Макс. Том зажмурился от удовольствия. - М-м-м, кайф, - сказал он с улыбкой, а Ковнер наклонился к его уху, влажно обводя раковину языком. - Мой Ромочка... - его голос звучал до того порочно, что Том неловко заерзал у него в объятиях, чувствуя нарастающее напряжение между ног. - Мой, бесконечно мой Ромочка, - Макс коснулся его виска кончиком носа. - Я навсегда тебя люблю.