Всё сложно

Когда Гарри возвращается в офис, Джулия проводит совещание в его переговорной. Два лояльных министерству журналиста, его заместитель Деннис Криви, пара человек из аврората, с которыми Гарри был дружен во время своей работы там, и Джастин Финч-Флетчли с, как всегда, надменным видом. Финч-Флетчли руководит пресс-службой министерства. Во всяком случае, в те дни, когда не разгуливает по всем светским раутам магической Англии в магловских костюмах. Он не входит в предвыборную команду Гарри и останется пресс-секретарем и при другом министре. «Я буду представлять интересы Кларкса, если он… Прошу прощения, когда он победит. Мы все взрослые люди и все это понимаем, так?» — любит говорить Джастин. Но Джулия продолжает уверять Гарри, что Джастин полезен. Она так трогательно убеждена в способностях Гарри, что ей кажется, что все остальные тоже желают ему победы. Они проводят послеобеденное время за работой. — То, что ты делаешь, правильно, — говорит Деннис. — Вопрос в том, как им это объяснить? Он жестом показывает на стопку газет на столе. Им — надо понимать, электорату. — То, что он делает — ужасно консервативно, — возражает Джастин. — То, что я делаю, — Гарри повышает тон, — поддерживает Визенгамот. Ни один из новых законов не прошёл мимо голосования в Визенгамоте, вам всем это не ясно? — Людям плевать на Визенгамот, Гарри, — Джастин говорит уверенно, он считает себя серым кардиналом всего министерства. — Простые люди видят не Визенгамот, а тебя с твоими занудными законами: «увеличить список лицензируемых зелий», «поднять финансирование аврората». Господи! Джастин издевательски вскидывает руки. — В аврорате-то что плохого? — вскидывается Джо из аврората, волшебник с большим диагональным шрамом во всё лицо. — Да то, что у всех уже эти воспоминания о войне вот здесь сидят, — Джастин показывает куда-то в область шеи. — А Гарри — главное об этом напоминание. Он как бельмо в глазу, а люди хотят двигаться дальше! Деннис слегка кивает, но спохватывается, когда замечает на себе взгляд Гарри. — Слава богу, ты хоть женат на звезде квиддича, — добавляет Джастин. Гарри видит, как Джулия опускает глаза. На столе лежит вечерний номер «Пророка», где уже на главной странице новость о том, что английская волшебница тренирует сборную Испании. — Ничего, после того, как пройдёт презентация квинтума на саммите магических наций, всё ещё может поменяться, — говорит Джулия. Все в комнате слегка вздыхают. Джастин пожимает плечами: — Одна надежда на этот чёртов квинтум-камень. Который даже не камень, а какая-то жижа на самом деле. Будем давить на безопасность, улучшение секретности перед маглами... Все дела. — Какого чёрта они задают все эти вопросы? — говорит Гарри, имея в виду журналистов с пресс-конференции. Мысль о том, что его завалят неудобными вопросами и на презентации квинтума, заранее сильно его пугает. — Мы можем как-то контролировать вопросы в следующий раз? — Ну, Гарри… — даже Джо смущается от этой идеи. Лояльные журналисты из «Пророка» пожимают плечами. Они и так согласовывают всё с Джулией. — Мы пока ещё свободное государство со свободной прессой, — фыркает Финч-Флетчли. — В следующий раз я попробую выслать рекомендованные вопросы, — говорит Джулия, уверенно кивая. Джастин бросает на неё смешливый взгляд и закатывает глаза. — Статистика насчёт слизеринцев и гриффиндорцев абсолютно верная, к сожалению, — подмечает Деннис Криви. — Ну и что теперь, специально нанять кучу слизеринцев? Это же бред. Я... я им не доверяю, — сбивается Гарри. Джастин то ли смеётся, то ли кашляет куда-то в кулак: “Ну, я же говорил”. — И я не понимаю, — продолжает кипятиться Гарри, чувствуя жгучую волну обиды, — я что, первый министр, который уволил главу аврората? Они постоянно меняются! — Ты первый, кто подрался с главой аврората через месяц после того, как принял свой пост, Гарри. Вот почему они спрашивают, — говорит Джастин, вздыхая. — Тебе надо сделать что-то новое, понимаешь? Ты застрял, чувак. Гарри чувствует себя уязвлённым, но не подаёт виду. Джулия теребит в руках перо. — Освежи причёску, что ли, не знаю, —продолжается Джастин. — Тем более саммит магических наций скоро. Кто знает, может, твой последний. — Джастин, что за чёрт? — морщится Джулия. Но Джастин прав. Иногда Гарри чувствует себя огромным валуном, который под откос катится вниз со скалы. Невозможно зацепиться, как он ни старается. За свою должность; за детей, которые выросли так быстро и ускользнули сквозь пальцы; за Джинни… Мысль о её отъезде отзывается болью. Она машет ему с обложки «Пророка».

* * *

Вечером они с Джулией пьют в «Дырявом котле». Для Гарри и его коллег здесь есть специальная кабинка. Она зачарована так, что другие волшебники просто проскальзывают мимо неё взглядом. Джулия продолжает говорить о работе, и Гарри честно пытается её слушать. — Возможно, действительно нужен другой стиль, — говорит она, критически глядя на его мантию. — Я хотела, чтобы на фоне Кларкса ты выглядел серьёзнее, менее... напыщенно. Не понимаю, кому может нравиться этот самоуверенный индюк. — Вероятно, Джули, ты единственная такая женщина в магической Англии, — усмехается Гарри. — Нужно делать упор на науку на предвыборных дебатах, — продолжает Джулия, игнорируя его слова. — Показать, как развивалась наука во время твоего правления. Этот квинтум, который придумали невыразимцы, как сильно он повлиял на усиление секретности перед маглами, правда? И как сильно его продажи подняли экономику. Она ищет поддержки своих слов, но, глядя на его уставшее лицо, наконец смиряется с тем, что ему сейчас абсолютно всё равно. — Джинни? — спрашивает она. — Нет-нет, — говорит он, хорошо осознавая, что Джулия всё равно знает правду. — Думаю о том, что сказал Финч-Флетчли. — Он говорит много ерунды, — Джулия отпивает большой глоток из своего стакана. — Всё движется вперед без меня, он прав. — Гарри качает головой, глядя куда-то в сторону, где смеётся компания молодых волшебников и ведьм, наверное, закончили Хогвартс совсем недавно. — Может, действительно, этой стране уже нужно что-то другое. Он видит, что Джулия злится. — Все в этой стране — слышишь? — все в этой стране поддерживают тебя. Но ты выбираешь окружать себя скептиками. Я вообще удивляюсь, как я оказалась в этой компании. Ты мог бы и дальше наслаждаться ненавистью к себе и слушать Денниса. Он пишет для тебя такие речи, от которых все засыпают на первой странице. Джулия очень молода. Ей не так давно исполнилось тридцать. Они отметили её юбилей пару месяцев назад прямо здесь, с парой коллег помоложе и её друзьями со школьных времён. Она много шутила, и когда смеялась, всё время смотрела на Гарри. Гарри улыбается. — Ты слишком хорошо обо мне думаешь, Джули. Она раздражённо вздыхает. Он выдвинулся на второй срок из-за Джинни. Ему казалось, если их жизнь будет продолжаться такой, какой была раньше, то, возможно, что-то наладится. Но вот продолжил — от упрямства и потерянности. Впрочем, Джулия права: если бы не она, он, возможно бы, и свернул предвыборную кампанию к чёрту. Она напоминает ему Джинни, какой та была в молодости. Такая же смелая, уверенная в себе, наивная. И немного молодую Гермиону. Гарри хорошо помнит ту Гермиону, которая была уверена, что может изменить министерство, магический мир, да что там, весь мир, стоит только захотеть и приложить достаточно усилий и смекалки. Впрочем, Гермиона, в отличие от Джулии, сделала правильную ставку, когда бросила ему на стол заявление об увольнении и уехала работать в штаб-квартиру Международной конфедерации магов в Нью-Йорк. Он очень надеется не утащить Джулию вниз за собой в этом своём свободном падении. Или, наоборот, так боится падать один, что готов зацепить единственного человека, который не перестаёт в него верить. — Не хочу возвращаться в абсолютно пустой дом, — говорит Гарри. Таким же тоном, каким иногда вещает ей через камин из своих командировок: «мне не нравится мой отель, Джули», «перенеси мою завтрашнюю встречу, Джули, я пью с американским министром торговли». И Джулия, не задавая вопросов, в короткие сроки находит отель получше и извиняется перед австралийскими учёными, которые ехали в Штаты специально на встречу с Гарри. Она берёт его за руку. Он видит её маникюр с переливающимися разноцветными звездами. — Пойдём ко мне? Они бредут по опустевшим ночным улочками Косого переулка, две выпитые пинты «Гиннеса» сказываются на его походке, но Джулия крепко держит его за руку. Когда они переступают порог её квартиры, Гарри хочет поцеловать её в шею, но она говорит, ей нужно написать письмо. Она наскоро пишет короткую записку, и сова улетает в ночное небо. Вероятно, у неё были другие планы на вечер, которые придётся отменить из-за того, что Гарри почувствовал себя одиноко. Гарри ощущает неприятный комок вины где-то глубоко в желудке. Он знает, из-за этой её нелепой привязанности к боссу она уже пожертвовала несколькими нормальными отношениями с перспективными ровесниками. Он нежно обхватывает её за талию, ласкает волосы, целует в губы. В том, чтобы целовать молодую девушку вот так, у неё дома, когда они оба пьяны, есть что-то ностальгическо-юношеское. И на секунду Гарри чувствует себя молодым, словно Волдеморт повержен вчера и всё хорошее ещё впереди. — Спасибо, Джули, — говорит он прерывисто. — Спасибо тебе. Кто знает, но эта её квартира, маленькая, состоящая из кухни, где почти никогда не готовят, и узкой спальни с вечно незаправленной постелью (она всегда спешит на работу или выполнять ещё какое-то его поручение), — единственное место, где он может быть собой. Здесь он не боится показаться уязвимым. Прямо в одежде они падают в её кровать на скомканное одеяло. Она нежно покрывает поцелуями его лицо: «Тебе не за что меня благодарить, слышишь?» Гарри крепко её обнимает и хочет только одного — провалиться в сон в её объятиях. Она с надеждой опускает руку вниз, расстёгивает его ремень, её тонкая рука пробирается внутрь... Там всё мягкое и слегка холодное. Как было в прошлый такой раз. И два раза до этого. — Извини, Джули, — говорит Гарри. — Прости меня. У него была только одна женщина за всю жизнь. Тем не менее, раньше он мог возбуждаться, думая о других, даже о Гермионе иногда. Но с тех пор, как началась Игра, что-то в нём сломалось. Теперь он чувствует себя ошибкой, посмешищем. — Ничего страшного, — говорит Джули, вздыхая и гладя его по волосам. Он поджимает ноги, принимая позу эмбриона и утыкаясь лбом в её грудь. Она целует его макушку. — Джули-Джули, — только может шептать Гарри, — Джули-Джули... Он вспоминает весь этот ужасный, ужасный день и все дни, которые ещё предстоят, и, наконец, позволяет себе расплакаться, громко и с подвываниями, как ребенок.