Ох, Федора моя, Федора!

      Далеко за полночь я отправилась с некоторыми своими ястребами в Бронную слободу, где находилось мое жилище. Наворотив дел при дворе, я была довольна собой, поэтому заслужила отдых.       Агата встретила меня на пороге и радостно кинулась в объятия.       – Что с тобой? – удивилась я ее взволнованному виду.       – Я всегда так беспокоюсь, матушка, когда ты к государю в кремль ездишь, – залепетала она. – Вдруг не вернешься.       – Чушь не неси, – отмахнулась я. – С чего мне не вернуться.       – Вдруг заговор какой среди бояр?       – Ах, это… Так эти псы где угодно и кого угодно достанут. Руки длинные, глаза жадные, языки скверные.       Она помогла мне переодеться в домашнее платье – почти прозрачную сорочку, спускавшуюся до пят, коснулась моих ключиц, пока завязывала на груди ленты воротника.       – Ох, милая, – протянула я. – Сегодня я устала пуще, чем после битвы с османами за твое красивое личико, – мои пальцы скользнули по ее щеке, она замерла. – Эти интриги меня в могилу сведут.       – Не говори так, любовь моя, – прошептала она, едва приблизившись.       – Ступай, – тяжело вздохнула я.       – Позволь мне остаться, – возразила Агата.       Я окинула ее оценивающим взглядом, вспоминая о моментах, проведенных вместе.       – Чаровница… – кокетливо прозвучало это название из моих уст.       Она смущенно заулыбалась, и мы отправились в мои покои.       – Хозяйка, – голос Степана прозвучал от двери, что тихо скрипнула на рассвете. – Хозяйка! – повторил он, и я приподнялась на локтях, высвободившись из объятий своей служанки. – Сваты Федора Алексеевича Басманова прибыли. Ждут на дворе. Их кони уже все сено наше сожрали. Выйди к ним на крыльцо, матушка, покуда не разорили нас.       – А сам Басманов где? – недовольно бросила я, чувствуя, как Агата завозилась рядом, проснувшись от нашего разговора.       – Нет его. Сваты только.       – Сейчас выйду. Ястребам моим скажи, чтобы с луком да стрелами у конюшен ждали. Устроим встречу гостям.       Степан понимающе закивал и радостно выбежал из моей спальни. Это был невысокий коренастый мужичок лет сорока с недлинной бородой и небольшой залысиной среди стриженых волос. Служил он мне вот уж порядка десяти лет и многое повидал в моем тереме – оттого никакое мое очередное увеселение не удивляло его, а на связи с девицами он давно уже закрывал глаза. По должности он был дворовым, но в целом выполнял функции моего управляющего – следил за остальной чернью, докладывал мне, как обстоят дела в доме, что с запасами, отдавал приказы от моего имени. Жена его оказалась плодовита, и их семейство вынудило взять на мое обеспечение еще восьмерых нарожденных деток, которые в портках да рубахах носились по двору, гоняя гусей палками.       Я надела длинный, богато расшитый зипун поверх ночной сорочки так, что из-под накидки неприлично выглядывал край нижней одежды. На улице еще было прохладно – в феврале московские морозы давали о себе знать, поэтому пробыть на свежем воздухе я планировала недолго.       Выйдя на высокое крыльцо, я оперлась локтями на ограждение, строго глядя на нежданных гостей.       – Зачем пожаловали?! – грозно прозвучал мой вопрос.       Один из них, не спешиваясь, подъехал чуть ближе.       – Сваты мы от Федора Алексеевича Басманова. Прибыли просить руки твоей, Иоанна Романовна, – объяснил он ситуацию.       – Что ж, просите, – фыркнула я. – Только согласия все равно не дам.       – Как же так, матушка? – воскликнул мой собеседник. – Государь же приказал, и хозяину моему, и тебе…       – Так он хозяину твоему приказал, а приехал ты. Что ж мне, за тебя замуж идти? – засмеялась я, но резко остановилась и строго посмотрела на посыльного. – Пусть сам приезжает. Просит и унижается. Раз псу безродному княжна предпочтение отдала, то радоваться должен и в ногах валяться, а не отсиживаться в своем тереме, пока другие за него вопросы обсуждают. Покуда сам не явится, государю буду доносить, что Федька его распоряжение царское не выполняет! Так и передай! А теперь пошли вон, пока ястребы мои вас не перестреляли!       Я подняла руку, и из темноты конюшен выступил отряд моих разодетых в дорогие черные кафтаны воинов, державших в руках луки с натянутой тетивой и заправленными стрелами. Сваты быстро ретировались, оставив меня в покое.       – Эх, матушка, – посмеялся себе под нос Степан, – не больно шибко ты с ними?       – В самый раз, – подхватила я его веселье, возвращаясь в дом.       – Поди замерзли вы с Агафьей? – уточнил он. – Сейчас дровишек в печку подкину.       – Что бы я без тебя делала? – благодарно прозвучал мой комментарий.       – Со скуки бы померла, – хихикнул он и отправился за обещанными дровами.       На следующее утро все повторилось вновь, за исключением тех гостей, что теперь прибыли ко мне на двор.       – Кто там, Степан, на этот раз? – раздраженно уточнила я, одеваясь в точности, как накануне, чтобы встретить сватов.       – Князь Вяземский со свитой. Видать, счастье решил попытать.       – Малюта его на дыбе попытает, – удивилась я, от чего еще больше разгневалась – не любила я неожиданности.       Снова на изготовке были мои ястребы. Снова я вышла на крыльцо, сурово глядя на гостей. И снова морозное утро сковало Москву.       – Ну, а тебе чего надобно? – высокомерно бросила я Афанасию Ивановичу.       – Князь желает… – начал было один из его сватов, но он взмахом руки приказал ему замолчать, изволив сам говорить.       – Замуж тебя хочу взять, Иоанна Романовна. Слова мои на пиру государевом не шуткой были. Равные должны жениться на равных. Так выходи за меня. Не пожалеешь. Я богат, царской милостью обласкан. Воевода опричный. Что еще для девки надо? – сказав последнее, он засмеялся, оглядываясь на своих спутников, и те подхватили его грубый хохот.       Едва шум утих, я подалась немного вперед, словно нависнув над Вяземским, глядевшем на меня снизу.       – Для девки? Может и достаточно. А для княжны – маловато будет.       – Что ж тебе еще надо, матушка? – опешил он.       – Чтоб муж животным не был. А то, гляди, князь, коль замуж за тебя пойду, то в конуре будешь спать, а не в постели моей. Там тебе по чину место.       – По какому чину? – его гнев закипал, и это еще больше распаляло меня.       – По твоему. Мужицкому. Вы так гордитесь тем, что у вас в штанах палка бесхозная болтается. Бороды растите, на медведей диких похожи стали. Так ищите медведиц. Таких же неопрятных и грязных. Степан! – крикнула я своего дворового. – Приведи вяземскому суку с моей псарни. Может она ему сгодится? Да покрупнее, он у нас зверек немаленький.       – Да как ты смеешь! – завопил Афанасий.       – А ты? Князь? – последнее скорее прозвучало как издевка от меня, а не обращение. – Тебе что ль царем велено ко мне сватов засылать? Государя ослушаться решил?!       Тут в глазах Вяземского я заметила неподдельный страх, и решила чуть сильнее надавить на него.       – Так за ним дело не станет. Живо тебя в кипятке сварит за дурость твою. Или на кол посадит, тут уж как сам захочет. Я бы четвертовала, но он милостивее меня будет.       В тот самый момент ворота отворились и во двор въехала другая группа всадников во главе с Басмановым.       – Вот, князь, и конкурент твой пожаловал, – засмеялась я. – Ну, что, сражаться будете? На всякий случай. Вы же мужики, вроде.       – Иоанна Романовна, – Басманов с неким страхом в глазах, что откажу, и государь ему за это по голове настучит, остановился перед крыльцом подле Вяземского, – я прибыл засвидетельствовать свое желание жениться на тебе.       – Жениться? – весело подхватила я. – Нет, Федóра, женюсь я, а ты замуж выходишь.       Сваты обоих «женихов» судорожно переглянулись, но все поняли, о чем шла речь.       – А ты, Афанасий Иванович, ступай себе… с Богом. Поди собирался меня в ежовые рукавицы взять, главенствовать в браке надо мной… Не пойдет. Не была ни чьим ребром, и не стану. А твоим-то подавно.       – Стало быть, отказываешь?       – А могло быть иначе? – удивилась я его надеждам.       – Что ж… Сочтемся, – напоследок бросил он, поворачивая коня к воротам.       За ним последовали все его соратники, что прибыли, как сваты. Вид его спины – пожалуй вот, что радовало меня в тот миг. Спины, которая всем своим естеством говорила о своем поверженном обладателе. Ни с чем ушел князь Вяземский. Одному Богу известно, на что этот идиот рассчитывал.       – Ну, а ты что? – перевела я свое внимание на Басманова.       Мой запал уже прошел, и победа над покинувшем нас Афанасием Ивановичем изрядно меня утомила.       – Мои сваты сказали, что видеть меня хочешь, – заявил Федор Алексеевич.       – Век бы тебя не видела, – фыркнула я в ответ. – Но ты, конечно, негодяй! За себя отправил невесть кого… Соглашаться я должна что ли?       – Прости великодушно, ежели оскорбил тебя, – он приложил правую ладонь к груди, покорно склонив голову.       – А ты чего такой смиренный? – заподозрила я неладное. – Ты? И смиренный? Человек – тщеславие? Не к добру. Аль ты гнева государева боишься?       – Я и так в последнее время не в большой милости…       – От чего же? Навыки растерял? – усмехнулась я.       – Удивлен я был твоим выбором, матушка.       – Ну, коль царю девкой служишь, то и мне за девку сгодишься.       Басманов в последние дни по навету прочих опричников был заподозрен моим дядей в колдовстве и порче на царя, а посему, брак со мной мог бы стать для него спасением от клеветы и обвинений. Поэтому он такой шелковый явился. Не хотел быть казненным.       – Обвенчаемся на грядущей неделе, – заявила я, решив избавиться от лишних бесед и сразу к делу перейти. – Как с мужем с тобой жить не стану. Сам живи с кем хочешь и мне не запрещай. Вообще мне запрещать ничего не смей, коль в живых остаться хочешь. А в остальном – делай, что вздумается.       Я развернулась и ушла с крыльца. Ястребы выпроводили гостей, и все, казалось бы, порешилось.