Чего ты хочешь, Малфой?

Нынче я б не пришёл, Завтра бы всё облетело, Словно сыплется снег. Не тает он, но ужели Это вправду вишнёвый цвет? [Аривара-но Нарихира]

      Сегодня она побывала в кровавом аду. Ордену удалось прорвать блокаду и пробраться в одну из магических тюрем. Им почти удалось освободить Артура Уизли из плена. Рон уже выводил его из камеры, когда появился Воландеморт. Он убил их обоих у неё на глазах. Пустил убивающие, даже не задержав на каждом взгляд красных глаз и пары секунд. Во время боя Малфою пришлось сильно ударить её по лицу, чтобы она пришла в себя. Началась настоящая бойня, и Орден был вынужден отступить. Бежать, забрав лишь нескольких искалеченных пленников. Кого-то из недавних новобранцев. Она не помнила даже их имён.       Малфой был прав в их первую встречу — люди для неё превратились в шахматные фигуры. Пешки её/их большой игры. Игры по обе стороны войны. Ради мира. Ради общего блага. Ради жизни. Их жизни.       Она хотела жить! Он тоже. Малфой оказался прав во всём, и Грейнджер ненавидела его за это. Ненавидела и уважала. Он смог переступить всё ради того, чтобы выжить. Выжить вместе с ней… Он смог перебороть предрассудки, въевшиеся в кровь и кожу с рождения. Она смогла забыть школьную ненависть и соперничество. Вместе они переломили в своих душах и сердцах годы столкновений на поле боя. Они оба переступили через всё ради их общего будущего.       Им понадобилось полгода, чтобы научиться доверять друг другу и ещё месяц постоянных споров и ссор, чтобы составить свой подробный план игры. Но когда они уничтожили первый крестраж, Малфой впервые с той их встречи прикоснулся к ней. Он просто сжал её ладонь в своей, а затем обнял, жадно зарываясь лицом в её волосы и вдыхая их запах. Отстранившись, он тут же исчез, не сказав ни слова. А она стояла ещё целый час и не понимала, что всколыхнуло в ней больше чувства: его прикосновение или то, что они стали чуть ближе к своей цели.       После этого были новые стычки в бою, новые поиски и уничтожение крестражей. И каждодневная борьба за жизнь, подобная сегодняшней.       Помфри наскоро залатала её рёбра и залечила бадьяном особо глубокие порезы. На синяки и гематомы никто уже давно не обращал внимания. Поэтому к тому моменту, как она аппарировала к месту их встречи, её правый глаз уже начал заплывать, и она почти ничего им не видела.       Войдя в крошечную квартирку, Грейнджер тут же ощутила мерзкий запах алкоголя. Им был пропитан весь воздух. Его пары переполняли каждый её вдох и выдох.       Малфой сидел на стуле посреди комнаты. В его руке была початая бутылка огневиски. Грейнджер пыталась сосчитать, сколько ещё пустых валялось на полу вокруг него, среди разбросанных и разбитых вещей. Осколки бутылки и остатки янтарной жидкости окропили одну из обшарпанных стен.       Он заметил её присутствие не сразу, а может просто не хотел замечать. Не хотел, чтобы Грейнджер видела его боль.       — Что случилось? — спросила она и, подойдя к нему, протянула руку, чтобы дотронуться до его плеча.       Бутылка выпала из его руки, когда он поймал её запястье и грубо притянул к себе, прижимаясь лицом к её животу. Руками приподнимая край рубашки и, касаясь губами обнажённой кожи, прошептал:       — Он убил её… — она чувствовала, как слёзы текут по его щекам. — Люциус…       Малфой сильнее вжимался в тело Грейнджер. Впиваясь пальцами до синяков в женскую кожу. Недавно сросшиеся рёбра сдавливали лёгкие. Было больно, но все её чувства были настроены на него, и она не замечала физической боли.       — Мама… Мамочка… — бессвязно бормотал он, когда её руки опустились на его плечи. — Она ни в чём не виновата, а он убил её… Он решил, что она сдала Ордену место тюрьмы… Глупец… Я глупец…       Его била дрожь отвращения к самому себе. Она зарылась пальцами в платиновые волосы и попыталась приподнять его лицо, чтобы заглянуть в серую бездну. Малфой сопротивлялся, сжимая её талию и бёдра почти до хруста.       — Посмотри на меня, — мягко потребовала она.       Малфой поддался, чуть ослабляя хватку, так что дыхание перестало приносить боль. Он поднял на неё глаза. Белки были красными. Капилляры лопнули от напряжения. Ясная серость взгляда была застлана алкогольным туманом. Но он смотрел на неё, и его зрачки медленно расширялись.       — Это я виновен в её смерти… — он поднял руку и провёл кончиками пальцев по краю фиолетово-чёрной гематомы на её лице. — Я порчу всё к чему прикасаюсь…       Соприкосновение их кожи прожигало обоих тонкими раскалёнными иглами до самой кости. Больно, но так охуенно приятно. Они стали зависимы друг от друга. И каждый из них признавал это.       — Грейнджер… Останься здесь… Со мной… И пусть весь мир сгорит в этом пекле войны… Пока мы здесь… Вдвоём… Только ты и я…       — Мой…