Не угашен

Подозрения на биполярное расстройство. Просто ебанистический пиздец.

15:23

Киса спит в своей кровати у стены, укрытый двумя пледами, а Боря сидит и места себе найти не может. Ночь у Вани была тяжелая, из больницы его привезли только под утро. Вымотанный, он уснул ещё в такси, на коленях у матери. Хэнк не мог сомкнуть глаз. Кровать у Кисы двуспальная, но лечь рядом совесть не позволяет, что ли. Вдруг, он его случайно разбудит? Вдруг, Ваня проснётся, а Хэнк спит? А если он захочет поговорить? Если ему что-нибудь понадобится? Боря развалился на Кисином игровом кресле с чашкой кофе, стараясь просто не думать, отключить мозг, но сон всё равно не идёт. Слишком он стрессует. Послышался шорох простыней, и Хэнк перевёл взгляд на кровать — Ваня жмурился от слепящего глаза солнца, пытаясь скрыться в одеялах. Хэнк сразу встал и задвинул шторы. Киса разлепил глаза, под которыми залегли синеватые мешки, да и в целом лицо его слегка осунулось. — Добр-рое утр… — послышался до жути хриплый и низкий голос. — Доброе утро, Кис… — Хэнк вновь сел на кресло и повернулся, переводя взгляд на парня. — Как спалось? — Нормально. — Киса сел в кровати, ёжась. — А тебе? — всё ещё не до конца проснувшись спросил тот, вяло моргая. — Да, тоже неплохо. Чай будешь? Или, может, завтрак, там, сделать? Киса потупил взгляд: — Да-авай чай. — Хорошо, ща сгоняю. Через пару минут Хэнк вернулся с большой кружкой тёплого чая. — Чёрный, три сахара. Что-то к чаю принести, может? Ваня посмотрел на него так замученно и тяжело, что у Бори, кажется, внутри что-то неприятно сжалось. — Не надо. — он принял кружку и немного отпил. — Где мама? — Она не смогла взять ещё один выходной. До вечера я буду тут. — Ясно. — хрипло ответил Киса, ставя почти полную кружку на подоконник, и лёг обратно в кровать. — Спать будешь? — Не знаю. Киса подавленный. По словам тёти Ларисы, его психолог сказал, что это нормально и даже ожидаемо, но наблюдать за тем, как он безжизненно тупит в одну точку — тяжело. Тяжело и неправильно. — Как ты себя чувствуешь? — аккуратно спросил Хэнк. — Всё болит. — всё также вяло отвечал Кислов. — Я могу как-то помочь? — в ответ Ваня лишь отрицательно помотал головой. Боря чувствует собственную беспомощность. Хочется вернуться назад, в то время, когда всё было у них хорошо, но сейчас эти воспоминания кажутся такими далёкими, будто и вовсе были сном. Хэнк теперь вообще не уверен, что делать и как себя вести. Главное сильно не давить на Кису. Смотреть на него такого больно. Хочется крепко к себе прижать, да по головке погладить. Хочется, чтобы он хотя-бы улыбнулся. — Не против, я с тобой лягу? — спрашивает, на что в ответ Киса одобрительно кивает. Боря аккуратно ложится на свободную часть кровати, поворачиваясь к тому лицом, и кладёт руки где-то около груди. Ваня же лежит на спине, смотря в потолок. — Всё в порядке, Кис? — Да. — Можем фильм какой глянуть. Хочешь? — Не особо. Прости. — Да ничего, ладно… — тяжелый вдох.— Что снилось? — Я не хочу разговаривать. Ладно. Помолчим, так помолчим. Честно, так Хэнк переживает только больше. А ещё он переживает, что Киса, может, не хочет разговаривать именно с ним, что, может, Хэнк делает только хуже, делаёт всё неправильно. Он и не думал, что настолько странно видеть обычно шумного и гиперактивного Кису в таком состоянии, и самое страшное, что Хэнк никак не может помочь ему. Это давит сильнее всего. Видеть Ваню таким не хочется, и он бы многое отдал, чтобы тот вёл себя как обычно, но, к сожалению, здесь Хэнк абсолютно бессилен. — Я не хочу, чтобы ты тут был. — выдаёт Киса. Режет больнее ножа. Пожалуйста, прострелите Боре череп, чтобы он никогда больше не мог вспомнить эти слова. — Почему? — спокойно спрашивает Хэнк, но глаза всё же заметно грустнеют. — Потому что тебе это не нужно. — также спокойно отвечает Киса. — С чего ты взял? — Ты много переживаешь. И расстраиваешься. — Это не так. Киса перевернулся на бок, лицом к парню, а Хэнк продолжил: — Я мог бы уехать, Кис, но я хочу остаться с тобой. — Киса лишь недолго помолчал, рассматривая лицо напротив. Конечно же, Боря не уедет, даже если тот его попросит. Он просто не смог бы перестать думать о Ване, волноваться. Киса вздохнул: — Спасибо. Боря улыбается: — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает второй раз, но если будет нужно, он спросит и третий, и четвёртый… — Хорошо. Боря надеется, что это и правда так. Никто не заслуживает того, что сейчас приходится и придётся проживать Кисе. У него обычно глаза прямо огнём горят, а сейчас поблекли совсем. — Ты очень красивый, Кис. — Зачем ты это говоришь? — Ваню почему-то это немного смешит. — Просто говорю, что думаю. — У тебя веснушки прикольные. — уже серьёзней произнёс Киса, и Боря снова тепло улыбается: — Прикольные? Серьезно? — и мягко смеётся. — Красивые. — У Риты спрей этот для веснушек есть, помнишь, говорила? Можем тебе сделать. Киса также тепло улыбнулся, впервые за этот день так тепло. Впервые за этот день на душе Хэнкина так тепло. Боря аккуратно накрывает руку Вани своей, и медленно гладит большим пальцем, так трепетно, будто держит не его ладонь, а увядающую розу, которая вот-вот рассыпется. Хэнк так чертовски боится сделать всё только хуже. Киса устало смотрит на их руки и чуть сжимает свою. — Ты голоден? — решает спросить Хэнк. — Давай полежим. Боря окончательно расслабляется и кивает: — Давай полежим. В таком положении они оба и засыпают.