Не угашен

22:01 Хэнк вставляет ключ в замочную скважину, но не проворачивается. Дверь открыта. Он тихо заходит и старается бесшумно её закрыть. Боря просто молится, чтоб отца не было дома, но звук телевизора в его комнате говорит об обратном. Остаётся надежда лишь на то, что Хэнк успеет притвориться спящим до того, как отец узнает, что тот дома. Жить хочется ещё. Боря снимает кроссовки. Куртку он забыл у Кисловых. Сука. Телевизор затихает, и из комнаты выходит Константин Анатольевич. Он спокойно облокачивается на стену у дверного проёма, скрестив руки и укоризненно смотрит на сына. С такой немой злостью, невольно ассоциируешь с бомбой, которой осталось около минуты до взрыва. — Привет, пап. — негромко говорит Хэнкин, замерев в коридоре, будто тогда отец не заметит его и пойдет искать другую жертву. — Привет. — спокойно отвечает Хэнкин-старший, хотя, глаза выдают в нём огонь чистой агрессии. У Кислова не так, у него во время агрессии глаза бегают, будто взрываются, а у отца чистым огнём полыхают. — Я у Вани ночевал. — Знаю. Мне Лариса вчера звонила. — Я должен был сам позвонить, но у Кисы проблемы были. Тётя Лариса не рассказала? — спросил Хэнк, стараясь держаться спокойно. И пошёл к своей комнате. — Стоять! — крикнул отец. Хэнк остановился прямо у двери, чуть вздрогнув, и перевёл на него взгляд. — Рассказала. Ты мне одну вещь объясни… — до взрыва осталось три… две… — Так сложно было позвонить?! Почему тётя Лариса должна отзваниваться мне?! Сообщать, где мой родной сын! — Понимаю, прости, но… Не до этого мне было, понимаешь? Не до этого! — Боря редко повышал голос на отца. Во время скандалов он всегда предпочитал отмалчиваться, чтобы батя успокоился и мозг не ебал. И чтобы лишний раз не получить. Но сейчас обстоятельства другие. Боря ужасно измотан. Боре ужасно хуёво. Все силы, моральные и физические, будто высосаны, а не больше пяти часов сна за почти два дня — ужасным образом действовали на психику. — Не до этого?! Да-а, конечно! Плевать надо на отца, у Кислова же проблемы! Мы же организация по борьбе с проблемами Ивана Кислова! Хэнк рывком заходит в свою комнату, захлопывает дверь и кидает рюкзак куда-то под стол. Вслед залетает отец: — Ты ничего не попутал? Ты в чьём доме находишься, чтобы так вести себя? — Может, ты за съем комнаты с меня деньги брать начнёшь? — Может, и начну! Тему не переводи! — Да, помогал я ему! Спасал, твою мать! Мне его бросить надо было?! Он болен, ты понять это можешь? Ты правда считаешь, что я друга своего кинуть должен был? — кричал Хэнк в лицо отцу, пока тот лишь поражался наглости сына, готовясь к ответной тираде. — Думаешь, мне в кайф было сидеть в больнице и смотреть на него полумертвого, или ждать долбанного утра, пока его домой отвезут? Думаешь, в кайф было сидеть и смотреть, как ему плохо? Бросить друга в беде — отличный поступок по твоему мнению… Да, пап? — крик почти переходил на слёзы, но глаза этих слёз не выдавали. Лишь голос. Константин Анатольевич к такому не привык. Не привык к тому, что сын вообще спорит с ним, так ещё и так, в наглую отчитывает прямо в лицо. Он даже опешил как-то. — А теперь выйдешь из комнаты, может? Я не спал почти. Выспаться хочу. — дрожащий, но не менее злым тоном сказал Хэнк. А батя так и стоял вахуе. При чём, судя по лицу, в конкретном. — Что? Что еще мне нужно сделать?! — Борь. — спокойно сказал Константин Анатольевич и тяжело выдохнул, смотря на сына, грудная клетка которого беспокойно вздымалась. Он подошёл ближе, от чего Хэнк невольно напряг плечи. Отец некрепко обнял его, похлопав по спине, а Боря стоял десять секунд в ступоре, пока отец не отстранился. — Тяжело было. Я и не думал. — сказал Хэнкин-старший, покачал головой, на что Боря лишь кивнул, поджав губы. Анатольевич вновь стал серьёзным. — В следующий раз всё равно предупреждай, понял? Хотя бы одна смс-ка. — Хорошо. — Отдыхай. — бросил тот и вышел из комнаты. Хэнк без сил рухнул на кровать. Даже осмыслять это всё сейчас не хотелось. Хочется только побыстрее уснуть. Кислый: «ты давно ушёл?» 22:31 Вы:«о, доброе утро! гдето час назад, спать вот ложусь, не выспался» 22:32 Вы:«как ты себя чувствуешь?» 22:32 Кислый: «заебааал. хорошо, правда устал пиздецово» 22:33 Кислый: «спасибо» 22:33 Кислый: «ну типо за всё ваще» 22:33 Кислый: «доброй ночи» 22:33 Хэнк улыбается, как даунёнок. Вы:«да не парься, рад что хорошо всё» 22:32 Вы:«доброй ночи, кис» 22:33

***

Первым уроком ставить физику пиздец по-долбоёбски. К сожалению, именно эти бестолочи и составляли парням расписание. Ещё в школу не успели прийти, а шкала заёбанности уже достигла пределов. После звонка Киса наконец расслабляется, уже хочет Хэнка на перекур позвать, как тот спешно сваливает куда-то из кабинета. И на звонки не отвечает. Прикольно. Поэтому сейчас Ваня сидит один на подоконнике школьного толчка, покуривая винстон. Хэнк — предатель! Дверь в туалет резко открылась, и Кислов по инерции выбросил бычок в окно. Ну да, как говорится, вспомнишь говно… — Киса! Вот ты где! Я ищу тебя, бегаю. — Телефоны придумали в тысяча восемьсот каком-то там году. Люди до… — Да завали ты, пошли. — Хэнк хватает Кису за запястье и тянет куда-то прочь из туалета. —Э-э, да куда? — они заворачивают за угол коридора, к диванчикам, где сидела Рита и, очевидно, ждала их. Ваня смотрит взглядом, полным недоумения, а Хэнк лишь весело и как-то слишком заговорчески улыбается на пару с Риткой. — Закрой глаза. — Так, это чё за приколы? — Ну закрой, чего тебе стоит! — подключилась Рита. — Если залупу какую-то сделаете, убью обоих сразу! — Да окей-окей. — рассмеялся Хэнк, и Киса наконец закрыл глаза. Пара секунд тишины, и вдруг, резко в лицо Вани брызнуло что-то холодное и жутко щекотное. Тот зажмурился и отпрянул, в миг распахнув глаза: — Э, че за херня?! — стал возмущаться Киса и, почесав щёку, вытаращился на ребят. Рита оценивающе осмотрела его лицо, убрала что-то в свою сумку и достала расческу, протягивая её Ване тыльной стороной — зеркальцем. Лицо того было усыпано крохотными и очень натуральными веснушками. — О-о… Нихуя. Это как? — протянул Киса, на что Боря лишь рассмеялся. — Ты говорил, тебе веснушки нравятся. Вот, я ж сказал, что что Риты баллончик с веснушками возьмём и тебе тоже забабахаем. Ну, как тебе? — В смысле « как тебе»? Да охуенно! — широко улыбнулся Киса. — Только, это смоется вообще, нет? — Да смоется, Вань, смоется. Не парься. — ответила Рита. — Так, ладно, звонок через минуту, у меня алгебра ща, опаздывать нельзя. До встречи, солнечные зайчики… — она посмеялась и убежала вниз по лестнице. — Пока! — бросил Хэнк ей вслед. На литературу Кисе идти не хочется, но приходится. Настроение его поднялось с «я не выспался, убью каждого» до «не пьяный, но счастливый». Боря сидит на первой парте первого ряда — задрот, а Ваня на последней второго, один. От него всех отсадили, чтобы не отвлекал никого, но на последней решили оставить. Пусть хоть там спокойно посидит. Не он один хернёй страдает, как минимум половина сидит и общается тупо, либо в стрелялки зависают. Так что Кисе даже не стыдно. Он руки на парте сложил, голову опустил, будто лёг, а сам под партой в телефоне на коленках сидит. Мемы Боре шлёт, скука на уроке смертная: Иконка с подписью о начале групповой мастурбации, негрятёнок с белизной в руках… Киса гордится своим высоко-интеллектуальным юмором. Лежит и спина беспокойно дрожит от смеха. Поднимает голову на Хэнка, а тот реально как задрот сидит, каждому слову внимая, что Кислов даже задумывается, как они вообще дружат. — Хэнк! — шёпотом тянет Кислов, оставаясь без ответа. Сука. — Хэ-энк! — протягивает уже чуть громче, но Боря как в вакууме, нихера кроме Петровной своей не слышит. — Да Хэнкин, тварь! Уши чисти! — На него уже с соседних парт косятся, а Боря всё не слышит. Он вырывает листок из тетради, комкает в мячик — тот ровно в спину Хэнка летит. Так ровно, что промахивается, прилетая почти в стол учителя. Ладно, по новой. Второй листок летит ровнее — попадает в плечо. Хэнк кофту на плече поправил и дальше слушает. Заебал уже! Учительница злыми глазами в его сторону сверкнула, но о летописях что-то бубнеть продолжила. Ладно, по новой. Смятая классная работа Кислова прилетает точно в цель — в голову. Тот оборачивается — «победа» казалось бы, если б не Петровна, которая прервала свой рассказ и злостно хлопнула учебником. — Кислов, вон из кабинета! — Да я всё-всё, ровно сижу, слушаю. — замялся Киса, ровнее устраиваясь за партой. — Надоело мне это всё. Выходи! — Киса цокнул, но мяться долго не стал, выйдет, покурит хоть. Двойку вот только поставит, а там и до педсовета недалеко. — Всё, тихо сидеть буду! — Не будешь! Бери рюкзак, выходи. — твердит она, а Хэнк посмеивается. Нахуй пошёл, это он виноват. Коридоры пустые такие, эхо от каждого шага такое, что хочется крикнуть. Спускается по лестнице вниз, идёт к выходу неспеша, чё еще делать-то. — Куда пошёл? Классный руководитель отпустил? — Остаётся проигнорированной вахтёрша, пока Киса выбегает на улицу. За школой, у гаражей спокойно. Покурить можно. Даже как-то пугающе тихо, будто в мире нет совсем никого. Машины не ездят, никто не шумит, из школы шума почти не слышно, хотя утро раннее, да и на работу почему-то никто не идёт. Даже мурашки пробежали. Киса сел на рюкзак, спиной опираясь на стену гаража и закурил сигарету. — О, Кислов! Доброе утро, второй сигареты не найдётся? — Анжела подходит и садится где-то в полуметре. — Доброе. Найдётся. — Киса протягивает ей открытую пачку, из которой она берёт одну, и зажигалку. — Ты чё не на уроке? — Окно. А ты? — Выгнали. Девушка кивает, закуривая. — У меня день рождения завтра. — Ну… Круто! С наступающим. — улыбается Ваня, пожимая ей руку. Анжела смеётся, — Я к чему говорю то… У меня вечеринка завтра в восемь. Вы с компанией придёте? Мел там, Хэнк… Гена тоже придти может. Подарки не нужны. — Во-от, с чего надо было начинать! — он вновь затягивается, — Без базара, думаю, они согласятся. Алкашку с собой? — Всё будет. Приходите главное. — И чё, много, кто придёт? — Достаточно. Половина старшей школы точно. Там ещё четырнадцатая школа возможно будет… — она отводит взгляд, перечисляя — Девочек много будет! Может, найдёшь себе кого. — Она смеётся, а Киса брови хмурит. Ну нихуя себе — подгон, блять. — А ты с чего взяла, что у меня никого нет? — Есть, да? Я не знала, шучу же! — Теперь смеется Ваня — Да нет никого, не парься. А у тебя? Как там с Мелом, кстати? — Да никак. Я иногда вообще сомневаюсь, что правда нравлюсь ему. — Это ты с чего решила…? — Да не знаю, слов много, мне конечно приятно, но… Мы только на одном свидании с ним были. Всё погулять, да погулять… Круто конечно, но хочется иногда ну… Знаешь… — Киса недоуменно брови хмурит, затушив бычок. — В ресторан, например… Подарков каких… Стихи у него чудесные, мне правда нравится! Но иногда большего хочется… Понимаешь? — она с надеждой смотрит на Ваню, ища в глазах понимание. — Ну… Типо. Короче, сложно всё. Я передам ему. Ты имей ввиду, ты ему прям пиздецово нравишься! — с уверенностью говорит Киса, жестикулируя. Анжела усмехается. — Он мне тоже. Дальше они сидели в тишине.

14:40

Литература проёбана, уроки закончились. Обычно в такое время люди домашку делают, или отсыпаются после учёбы, но у Кислова дела по важнее. Марафон в сабвей сёрф новый начался, успеть до окончания надо, но Киса в барьер врезается из-за всплывающего сообщения в телеграме.

«Чёрная весна»

14:43 Гендос: «На базе соберемся сёдня? Я оптом пива взял, ящик по цене половины» 14:43 Киса: «ИДИ НАХУЙ ИЗ-ЗА ТКБЯ СЧЁТ ПРОЕБАЛ» 14:43 Киса: «бляя сорян не увидел, ну это другое дело, прощён» 14:44 Хэнк: «нахуй нам ящик, ебанутый» 14:44 Гендос: «Не выёбывайся, выгодно было я взял» 14:44 Гендос: «Приходите, не просто ж так взял» 14:44 Хэнк: «придём придём» 14:45 Киса: «КАЙФ, давпйте в шесть ±» 14:45 Мел: «Хорошо» 14:45 Хэнк: «Океей» Марафон в сабвее отходит на второй план.