Хаджиме Кашимо
У вас довольно сложные отношения. Вы не доверяете друг другу, отчего и ссоритесь постоянно: он обвиняет тебя в неверности, а ты, в свою очередь, подозреваешь в изменах его. В вашем доме постоянно звучат крики и различные оскорбления, но как бы вы не срывались друг на друга, рукоприкладству в ваших отношениях места не было. Сегодня ваша годовщина. В это сложно поверить, но вы уже три года вместе, и за это время ни одна капля крови не была пролита. Ты приготовила ужин, накрыла на стол, зажгла свечи в ожидании возвращения своего непутёвого. Он должен был вернуться к семи, но время шло, а в доме ты всё ещё одна. Когда часы пробили полночь, ты поняла, что Кашимо забыл о вашем празднике и ко всему этому ещё и не явился домой вовремя. Расстроенная и злая, ты убрала всё со стола, направляясь в спальню, и в этот момент дверь дома хлопнула. Он вернулся домой, к тому же пьяный и грязный. Ты в бешенстве. — Жрать давай, женщина! — кричит он, едва передвигая ногами. — Ты чего встала! Встречай своего мужика с вкусным ужином, а затем раздевайся и в спальню. Буду тебя до утра в постели упражнять в растяжках. Поняла! — Сволочь! Ты мне ещё и условия будешь ставить! Ложишься спать голодным и максимум на коврике у двери. И то скажи спасибо, что разрешаю в доме заночевать, после того, как ты забыл о нашей годовщине. Ещё и пьяный вернулся домой. — Да в жопу эту годовщину, давай мы с тобой пошалим. Когда он начинает приставать, пытаясь тебя поцеловать, ты не выдерживаешь. Твоя обычная сдержанность покидает тебя в момент, когда ты хватаешь его за волосы и бьешь головой об стену. Не жалеешь, разбиваешь ему нос, наблюдая за тем, как он без сознания валится на пол. Тебе становится легче. — Поспишь сегодня здесь, — даже не думая его жалеть, ты идёшь в спальню, спокойно засыпая. Если Кашимо не извинится и не устроит тебе лучший, пусть и с опозданием, праздник, то, скорее всего, к вечеру он уже окажется в картонной коробке в окружении других бездомных.Рёмен Сукуна
Если ты решишь ударить Сукуну, то с вероятностью 99,9% это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни. Такой порыв, правда, может стоить тебе жизни, особенно если Сукуна не в настроении. В таком случае от тебя и мокрого места не останется. Ты боялась перечить ему, не то, что повышать голос или размахивать руками, всё же он внушает ужас одним своим видом. Хватает всего одного взгляда, чтобы возникло желание пойти сменить бельё, но, к сожалению, не из-за следов возбуждения. Сукуна любит тебя той любовью, на которую способен только он. Ты особенная уже потому, что можешь прикасаться к нему, говорить с ним и даже приставать. Последнее позволено тебе всегда и охотно приветствуется Королем Проклятий. Но тебе совсем не нравится, когда он пристаёт к тебе слишком часто, особенно, когда у тебя плохое настроение. — Ложись в кровать, у меня был тяжёлый день, так что нужно расслабиться, — он толкал тебе на кровать, но ты сопротивлялась. Не хотелось тебе сейчас ничего. — Я не хочу! — боялась, дрожала от страха, но всё-таки возражала ему. — Ты не можешь мне отказывать! — шипит он, сильнее хватая тебя за запястье. — Могу! Я ведь не твоя игрушка! Если ты говоришь, что любишь меня, тогда люби не только тело. Считайся с моими желаниями, а не думай только о себе. Ты мне уже надоел! Такое ощущение, будто я какая-то надувная кукла для утех, а не твоя женщина! Совсем меня не ценишь! Не любишь меня и используешь, негодяй! — слово за слово, и тебя уже не заткнуть. Всё, что копилось внутри, ты выплескивала прямо сейчас Сукуне в лицо. — Хватит орать! — он наклоняется и пытается тебя заткнуть ладонью, но ты опережаешь его и со всей силы бьешь по лицу. Ему твой удар, словно укус комара — щекотно, не более, а у тебя уже мелькают сцены из жизни перед глазами. Говорят, что такое бывает только перед смертью, поэтому ты зажмуриваешься в ожидании своего конца и начинаешь плакать. — Что на тебя нашло? — бурчит он и вместо того, чтобы размазать тебя по стене, валится на кровать. — Беременна, что ли? Сразу бы и сказала, обошлись бы без истерики. Ты не решаешься ничего ответить, ибо не знаешь, может, и правда беременна. Но радует одно — ты всё ещё жива. Удивительно! — Прощаю тебя за дерзость в этот раз, а теперь ложись, послушаешь новые правила, которые вступают в силу с этого момента.Зенин Наоя
Рукоприкладство в вашей семье — обыденность. Наоя бьёт тебя постоянно за любую провинность: ужин не досолила, чай невкусный заварила, поздно принесла ему десерт, не разгладила складку на одежде или плохо убралась в доме. Ты получала за всё, что казалось ему несовершенным. Ты, можно сказать, не его жена, а практически прислуга. Единственное, что отличает тебя от слуг — это дорогая одежда и то, что ты спишь с Наоей. В остальном ты даже хуже слуги для него. Бьёт, унижает, за человека не считает и всё это из-за того, что ты не оказалась невинной, когда стала его женой. Твой цветок достался другому ещё до него, что вызывало у Зенина отвращение к тебе. Тем не менее, он продолжал спать с тобой, всё же для утоления потребностей ты сгодишься. Сложно даже сосчитать, сколько раз ты держала подушку над его головой, пытаясь решиться убить его — это происходило слишком часто, чтобы запомнить число. Наверное, ты слишком терпеливая, поэтому всё ещё не прибила его. И всё же терпению рано или поздно приходит конец. Так было и с тобой, когда ты готовила ужин, стоя у плиты. — Что ты там готовишь такое? Дерьмом воняет на весь дом, — кривясь в отвращении, он заходит на кухню, глядя на то, что ты делаешь. — Возможно, это от тебя воняет, — шипишь злобно, удерживая ручку сковороды одной рукой, пока второй рукой мешая мясо и овощи. — Что ты там сказала! Повтори! — он взрывается за секунду. — Я сказала, что, возможно, дерьмом воняет от тебя. Услышал теперь? — Ты, видимо, забыла, с кем говоришь, дрянь! — он тут же хватает тебя за плечо, с силой сжимая пальцы. — Хочешь, чтобы твоя жизнь стала ещё невыносимей! Так я устрою это! Ты будешь хуже любой прислуги или сексуальной рабыни. Ты… — Закрой свой рот! — твоё терпение лопается. Сжимая в руке сковороду, ты разворачиваешься и со своей силы бьёшь горячим дном ему по лицу. Наоя кричит и валится на пол. — Как же ты мне осточертел, ублюдок! — и снова удар по голове. Тебе все равно на его вопли. Впервые тебе не страшно. — Нужно было убить тебя, а не сомневаться. Скажи спасибо, что я такая добрая, иначе давно бы уже в земле гнил! — отбрасывая сковороду, ты садишься рядом и хватаешь его за волосы, к своему удивлению замечая слёзы в уголках его глаз. — Что такое, щека болит? Бедненький! У меня ещё суп в кастрюле есть, может, найдём и ему применение, например, в твоих штанах! Наоя визжит, как свинья, когда ты с силой хватаешь его за член, сдавливая в ладони. — Извиняйся немедленно, или я отрежу к чертовой матери твои бубенцы! Замечая острый нож в твоей руке, Наоя нервно сглатывает, решая, какой гордости он может позволить себе лишиться: мнимой или той, которая в штанах.Чосо
Ты жаждала от Чосо хоть каких-то проявлений эмоций, отличных от его привычного кирпича, не сходившего с лица почти никогда. Встречаться с ним — все равно, что встречаться с куклой, которая делает лишь то, что скажет кукловод и тогда, когда подергает за верёвочки. Чосо — марионетка в твоих руках. Можно брать и делать с ним всё, что угодно. Он соглашается на всё, но не проявляет никакой инициативы. Тебя бесит его безучастность. Каждое слово и действие приходится тянуть из него силой — всё сама! Ты всё чаще ощущаешь себя миссис Робинсон, которая соблазняет юного невинного Чосо, склоняя его к различным сексуальным практикам. Это ужасное чувство. Ты понимала, на что идёшь, встречаясь с ним, но всё же думала, что в отношениях он раскроется, как цветок под лучами солнца, становясь неудержимым и страстным мужчиной. Ты ошибалась, ведь даже спустя полгода мало что изменилось. — Ну, Чосо, переключись уже в какой-то другой режим! Как улитки мне уже надоело. Быстрее! — шипишь ты на него. — Хорошо, — он согласно кивает и ускоряется, вбивая твоё тело в мягкий матрас. Такая резкая смена темпа с мучительно медленного до бешеного вынуждает тебя кричать и болезненно жмуриться. Чосо не маленький, поэтому тебе становится правда больно от этой долбёжки. — Не так быстро! Мне же больно! — ты царапаешь его плечи, и он останавливается, недоуменно глядя на тебя. — Ты ведь просила быстрее. — Да, просила, но не так же быстро! Господи, Чосо, у нас уже столько раз был секс, а ты всё ещё не запомнил, как мне нравится? — Разве тебе не хорошо со мной? — Когда ты воображаешь себя отбойным молотком, а меня стеной — то нет, не нравится! Как улитки, тоже не нравится! Когда ты уже найдешь золотую середину? Чёрт возьми, — глядя на его потерянное выражение лица, ты цокаешь языком и бьёшь его по лицу, затем ещё раз и ещё. — Надоел! — бурчишь, сталкивая его с себя, но не уходишь, а забираешься сверху, седлая его бедра. — Отныне будешь снизу, пока не научишься, как нужно правильно! — Ты ударила меня, — бормочет он, держась за пылающую щёку, слегка жмурясь от твоих подпрыгиваний на нём. Ему приятно и больно. — Ты будешь получать и дальше, ибо надоел уже. Закончим и пойдёшь смотреть видеоуроки и читать Камасутру, а пока лежи смирно, понял! — Думаю, что понял. Возможно, ты зря пытаешься разбудить в нём зверя. Если сейчас с ним можно совладать, то потом уже вряд ли выйдет.