Кубик, но не Рубика
Два года отношений были перечëркнуты за какие-то жалкие мгновения всего парой брошенных слов. Словно удар хлыстом по лицу, звучали те его слова, оставляя после себя на коже кровоточащие раны. Твоё сердце трещало, разрушаясь на тысячи мелких осколков, а напротив — его холодный, безразличный взгляд. Ещё буквально вчера, глаза, полные любви, сейчас были пусты. Два айсберга глядели на тебя так, будто ты никогда ничего и не значила для него. Ни крупицы любви — совсем ничего. Для тебя этот момент по-настоящему шокирующий. — Всё кончено, я устал постоянно возиться с тобой. И без того дел по горло, ещё и за тобой постоянно, как за ребёнком, следить нужно. С меня достаточно. Было хорошо, но на этом между нами всё. Просто уезжай отсюда поскорее. Он бросает слова небрежно, не задумываясь о твоих чувствах, окидывает тебя взглядом и уходит. — Постой! — едва сдерживая подступающие слёзы, ты догоняешь его, пытаясь взять за руку, однако сталкиваешься с преградой в виде его бесконечности. Впервые он использовал её с тобой. Это шокирует тебя. — Почему? — Ты слаба, — говорит он, одаривая небрежным взглядом. — И это все твои причины? Устал от меня и моей слабости? Как будто не знал о том, что я не выдающийся шаман все те годы, когда был со мной. Ты ведь сам говорил, что это не имеет значения. — Теперь имеет. — Почему сейчас? — у тебя начинается самая настоящая паника. Слёзы вырываются из глаз, но ты тут же их прячешь в ладонях, чтобы он не видел. — Я больше тебя не люблю, вот и всё, — пожимает он плечами и уходит, хлопая за собой дверью. Ты остаёшься одна, совершенно потерянная, испуганная, разбитая. Этот день должен был стать счастливым для вас двоих. Прямо сейчас Сатору должен обнимать тебя и радоваться, а всё обернулось по-другому, и вовсе не из-за той новости, которую ты так и не сообщила. В ушах звучат его последние брошенные тебе слова, по щекам текут горячие слёзы, а ты собираешь свои вещи, так как оставаться здесь больше нет смысла. Тебе нужно уйти, пока он не вернулся. Несколько дней ты провела в отеле, захлёбываясь своими слезами, борясь с желанием позвонить ему и всё-таки сказать то, что хотела. Но ты не позвонила, решила повести себя предельно глупо и скрыть тот факт, что у двух лет вашей любви появилось продолжение. Сатору всегда был осторожен, но всё-таки бывали моменты, когда защитой он пренебрегал. Как следствие — у вас будет ребёнок. Точнее, у тебя. Спустя несколько дней ты всё же решила уехать из Токио к родителям. Но на станции в Сибуе происходило что-то странное этим вечером. Шаман из тебя никакой, но ты сразу поняла, что намечается ужасное. И предчувствие не подвело, когда станцию заполонили проклятия. Рисковать в своём положении ты не собиралась, да и не смогла бы ничего сделать, чтобы помочь, поэтому единственное, что тебе оставалось — спрятаться. Чтобы решить возникшую проблему, сюда обязательно явится Сатору, так что ты надеялась на то, что всё закончится быстро. Но всё пошло не так, как ты надеялась. Начался самый настоящий хаос: кругом крики, кровь, трупы, оторванные конечности разбросаны повсюду, и в центре этого безумия бушует Сатору. Таким злым ты его ещё ни разу не видела. Твоя способность не сильно тебе помогает в бою, но сейчас, когда Сатору оказался в опасности, ты решила её использовать. Злилась на него, обижалась, видеть и слышать больше не хотела, но от мысли, что с ним может случиться плохое, тебе становилось дурно. Ты слышала о Кубе, поэтому не могла допустить, чтобы Сатору запечатали. Если это случится — всем будет туго, а ты… ничего не изменится, если исчезнешь ты. Ты слабая, пользы от тебя не будет. Конечно, тебе страшно, ведь внутри тебя ребёнок, но ты надеялась на лучшее. Твоя техника позволяет тебе совершить подмену: поменять себя с другим человеком или предметом местами. Это ты и собиралась сделать. — Что ты здесь делаешь? — его глаза в ужасе распахиваются, когда он видит тебя. Дёргается, но двинуться не может. Паникует, метая взгляд по сторонам, наблюдая, как тебя окружают проклятые духи. Ты не отвечаешь, молча, готовясь применить технику, пока проклятия не настигли тебя. Сатору сразу понимает, что ты задумала. — Нет, глупая, не надо! Просто убегай, забудь обо мне! Я справлюсь сам! — Сатору… — лишь сейчас, глядя на него, ты начинаешь понимать происходящее. Испуг в его глазах неподдельный. Он переживает за тебя, ведь ты ему небезразлична. Он оттолкнул тебя, чтобы спасти, чтобы подобного не произошло. Всё правильно, скажи он тебе правду, ты бы никуда не уехала. Сатору выбрал жестокий, но эффективный способ спасти тебя. — Закрыть врата. Куб начинает закрываться, и ты больше не ждёшь. Всего мгновение — и вы меняетесь местами. Куб закрывается, забирая тебя в свой плен. Внутри темно, холодно и сыро. Тебе страшно, ты дрожишь, слыша дикий вой неизвестных существ со всех сторон. Однако не успеваешь ты поддаться панике, как вновь оказываешься посреди станции, сжимая в руках злосчастный куб. — Это невозможно, — доносится до тебя недовольный возглас. Ты не решаешься встать либо двинуться, поджимаешь колени и просто ждёшь чуда. Вокруг погром, снова крики и хаос, а ты сидишь и дрожишь от страха, молясь, чтобы тебя не убили. Со временем всё стихает. Кто-то опускается рядом и касается твоего плеча. Ты не успеваешь двинуться, как оказываешься в до боли родных объятиях. От Сатору несёт кровью, он весь мокрый, но это не отталкивает тебя. Ты наконец-то позволяешь себе громко зарыдать. — Какая же ты глупая. Чем ты думала вообще? — он ругает тебя, но его голос беззлобный, взволнованный, дрожащий от страха. — От меня пользы всё равно мало, а ты… — Никогда больше так не делай, — перебивает он. — Выбирай себя, спасай себя, а не меня. — Без тебя будет сложно. Я так не хочу, Сатору, — сглатываешь комок из слёз, сильнее цепляясь за него. Он лишь вздыхает, прижимая тебя к себе крепче. Тебе спокойнее и ему. — Как ты выбралась из куба? — Он сам меня выкинул. — Как? Почему? — Возможно, это из-за того, что он способен вместить лишь одного пленника внутри, а я… — ты не решаешься договорить, давая возможность ему самому сделать вывод. — Чёрт, — шипит он, зажмуриваясь. — Почему не сказала? — Ты не дал шанса, ты всё испортил. — Я просто хотел уберечь тебя от опасности. Это только начало, дальше будет хуже, а ты… я не хочу потерять тебя. И, чёрт возьми, чем же ты думала, когда технику свою использовала! — Я надеялась, что всё обойдётся. — Глупая, я бы себе никогда не простил, случись с тобой из-за меня нечто ужасное, а ты ещё и… беременна. Выдыхая, выпуская из себя всё напряжение, Сатору обнимает тебя нежнее, наконец-то осознавая, что внутри тебя его ребёнок. Поздно он спохватился отталкивать тебя, сейчас это уже недопустимо. — Ладно, обсудим это позже, сейчас мне нужно закончить здесь. А после пойдём домой. — Сатору, ты справишься? — Просто верь в меня, — говорит он, целует тебя в висок и поднимается. Ситуация в Сибуе ещё не урегулирована, это только начало, но теперь всё будет хорошо, ведь он не будет запечатан.Умирающий лебедь
Долгие годы Сатору считал себя неуязвимым, неприкасаемым, практически бессмертным. К нему никто не мог притронуться, не говоря уже о том, чтобы ранить. Но даже случись что-то с его бесконечностью, он всё равно остаётся лучшим, благодаря невероятной обратной технике. Он не переживал ни о чём, когда шёл выполнять задание, так было всегда, и так оставалось и в этот раз. Однако что-то пошло не так, когда против него был применён особый проклятый предмет. Всё произошло буквально за секунду до того, как он уничтожил проклятие. Удар настиг его, пробив и бесконечность, и его тело. Сатору не сразу понял, что произошло и как так вышло, что он не смог ни защитить себя, ни после вылечить. Он не мог и вовсе использовать свою проклятую энергию. В этот момент он по-настоящему испугался своего положения и беспомощности. Думал, что всё быстро придёт в норму, ещё немного и рана затянется, а он почувствует поток своей энергии, но всё оставалось по-прежнему. Ему оставалось лишь сделать вид, что с ним всё в порядке, кое-как обработав и перевязав рану. Он не мог позволить, чтобы кто-то узнал о его состоянии, поэтому приходилось держать всё в тайне. Даже от тебя. Это оказалось сложно, ведь вы жили вместе, а ты очень внимательна. Приходилось терпеть боль, живя в шкуре обычного человека, у которого не заживает всё за секунды. Вся соль в том, что ничего не изменилось даже спустя три дня. Это его пугало. — И чего это ты снова оделся, как на Северный полюс? Раздевайся скорее и ложись в кровать. — Прости, у меня сегодня не стоит, — бормочет он, ложась в кровать, укрывая себя с головой одеялом. Тут же кривится от боли, аккуратно касаясь раненого бока. Лекарства надолго ему не помогают, приходится терпеть боль. — Так не проблема, я помогу. — У меня голова болит, настроения нет, мой член в отпуске. Спокойной ночи. — Что за отговорки, Сатору? — ты хмуришься и стягиваешь с него одеяло. Он смотрит на тебя обиженно, осуждающе, мол, какого чёрта ты пристала! — Уже несколько дней ты ведёшь себя очень странно. И обычно ты сам пристаёшь ко мне, а тут недотрогу строишь. В чём дело? — Я просто не хочу, — он тянет обратно одеяло, — но ты не позволяешь. Конечно же, ему хочется, очень хочется хотя бы жара твоего рта, чтобы отвлечься от боли, но ты не умеешь останавливаться, так что игрой на его флейте всё не ограничится, а ему слишком хреново для продолжения. — В чём дело? Ты заболел? — хмуришься сильнее, касаясь ладонью его лба. — У тебя жар? — удивляешься и только сейчас замечаешь нездоровый блеск его глаз. Из него будто все соки выкачали. — Я просто устал, мне нужен отдых, — он убирает твою руку, но ты тянешь её обратно. — Я в норме. — Ага, конечно. Сатору в здравом уме не сказал бы никогда, что у него не стоит, — ты делаешь неосторожное движение и задеваешь коленом его бок, отчего он кривится, испуская болезненный стон. — Что? Что случилось? — Я… Не даёшь ему времени соврать, и задираешь край кофты, видя бинт с выступившими каплями крови. — Сатору… ты ранен? Почему ты не вылечил себя? Как это вообще случилось? — Я в порядке… — Не ври мне! — от твоего крика он напрягается. — Говори! — Это случилось три дня назад, — нехотя признаётся он. — Всё из-за одного проклятого предмета. Пока этот символ на мне, — он показывает тебе непонятный иероглиф на своих рёбрах, — у меня нет доступа к своей проклятой энергии. Я смертный, жалкий, обычный человек. — Почему ты не сказал мне? — Не люблю быть слабым. Если кто-то узнает, что я уязвим, меня тут же явятся прикончить. Всё же логично. — Чёрт, Сатору, я сама тебя прибью сейчас. Чем ты думал, скрывая такую рану? Ведёшь себя как ребёнок! — Если я ребёнок, тогда не кричи на меня, — бурчит, отводя взгляд в сторону. — Детскую психику не расшатывай. — Ты мне ещё поговори, бестолочь! — замахиваешься, собираясь ударить его, но передумываешь. Жалко. И без того выглядит плохо. — Прости, мамочка, что не рассказал, где у меня бо-бо. — Сатору, — тебе становится обидно, что он сразу замечает. Чувствует укол совести, но молчит. — Я, конечно, ворчу, но я просто волнуюсь за тебя. Я понимаю, почему ты скрываешь такое, но почему и от меня? Не доверяешь мне, что ли? Боишься, что я воспользуюсь этим? Поверь, если бы я хотела тебя убить, ты уже давно был бы задушен подушкой посреди ночи. — А мысли такие были? Я ведь такой беспомощный перед тобой. Могла бы воспользоваться моментом, когда я не использую бесконечность, и убить меня? — Знаешь что? Я с тобой больше не разговариваю. Лежи теперь и жди, когда подушка нависнет над твоим лицом. А завтра мы расстаёмся! Не хочу встречаться с тем, кто не доверяет мне, — обиженно поджав губы, ты выключаешь свет и ложишься в кровать. Сатору ничего не говорит в ответ, хотя понимает, что сказать что-то нужно. Как-то оправдаться необходимо. Но его размышления о том, как это сделать, затягиваются. — Я не поняла, тебе что, всё равно? — не выдерживаешь молчания и подскакиваешь в кровати. — Этого ты и хочешь, да? Избавиться от меня вот так решил? А я думала, что ты меня любишь. Когда ты начинаешь плакать, Сатору раздумывает, в какой момент известие о его ранении переросло в выяснение отношений и расставание. Но он осознаёт свою вину. Нельзя было скрывать всё от тебя. — Я люблю тебя, — всё же прерывает он своё молчание. — Не пытайся меня теперь удержать своей ложью. Твои слова — дырка от бублика — они пусты. — Не драматизируй. Я просто не хотел тебя волновать, потому и молчал, но я признаю, что был не прав. Прости меня. — Ты просто не доверяешь мне, не так ли? — Я никому не доверяю так, как тебе, потому и не использую свою бесконечность. Я сплю с тобой в одной постели голым, ем твою еду и моюсь в душе, пока ты бреешь ноги рядом. — А это как связано? — Ты ведь можешь порезать меня бритвой, — пожимает он плечами. — Я доверяю тебе, но я не привык быть слабым, особенно перед тобой. Хочу быть всегда для тебя сильным, тем, на кого ты можешь рассчитывать, вот и всё. — Ну вот почему ты такой дурак? — устало вздыхаешь ты. — Тебя ранили, чёрт возьми! Тебе плохо, ты мучаешься, но в это же время находишь его на какие-то ерундовые мысли. Засунь хоть раз свою гордость в задницу и попроси у меня помощи. Мы вместе, поэтому… — Как будто это легко! Не засовывается она никуда. Особенно в задницу. Признавать свою беспомощность так же мучительно, как на кол садиться. Тяжело мне, пойми. Твой глаз нервно начинает дëргаться, а руки так и тянутся к шее Годжо, дабы задушить его. Этот человек даже при смерти будет говорить, что с ним всё отлично и помощь не нужна. Тебя это бесит. — Мы расстаëмся… завтра же! — снова валишься на бок. — Я не отпущу тебя, — говорит он и резко тянет тебя к себе, однако, позабыв о ране, сильно напрягается, отчего тут же начинает ныть. — Больно! Чёрт! Умираю! — Сатору! — твоё сердце не выдерживает, ты вскакиваешь с постели и бежишь за аптечкой. Нужно спасать. — Вот только поправься мне, тут же расстанемся. — Да брось, ты слишком сильно меня любишь, чтобы бросить. — Лучше молчи, подушка ведь у меня под рукой, а ты сейчас такой беспомощный.