Годжо Сатору
Прошло уже больше трёх лет с тех пор, как вы не виделись. Твоя командировка в другую страну знатно затянулась. Первое время Сатору постоянно звонил тебе, иногда приезжал, он не хотел терять с тобой контакт надолго. Но со временем звонки стали редкостью, сообщения прекратились, а о встречах не было и речи. Ты понимала, что такой парень, как Сатору, долго не может быть один и, скорее всего, он уже забыл о тебе и нашёл себе другую. Такой вариант развития событий более чем реален, так что ты ни на что и не рассчитывала, возвращаясь в Японию. Всё же три года — это много. Иногда и разлука в пару месяцев — крест на отношениях. Ты заранее сообщила о своём возвращении. Сатору напрямую не писала, но надеялась, что он и без того обо всём узнает. Надеялась увидеть его, но он не приехал. Он даже не связался с тобой после, даже по прошествии целой недели от него ни звука в твою сторону. Позвонить ему самой? Ты так и не решилась. Возможно, у него уже есть другая, а тут ты со своими наивными надеждами на то, что он не забыл тебя и всё ещё любит так же, как и раньше. Этого делать не стоит. Был уже вечер, ты собиралась ложиться спать — день был тяжелым — как в дверь раздался звонок. Ничего не подозревая, ты пошла открывать. Увидеть Сатору на своём пороге ты не ожидала — впрочем, он смотрел на тебя так, будто и сам не верил, что видит тебя. Такой растрепанный, взволнованный. — Последние годы были тяжёлыми, мы мало общались, я понимаю всё, но… почему я узнаю о том, что ты вернулась не от тебя и лишь спустя неделю? — Разве… — ты сглатываешь, подбирая слова. Это сложно сделать под его пронзающим взглядом. — Разве в этом был смысл? — А его не было? — парирует он. — Прошло три года, ты сам сказал. Мы не общались даже… — Я перестал тебе звонить, чтобы ты прекратила каждый раз рыдать после наших разговоров. Я отдалился, чтобы ты спокойно работала, но это не значит, что я забыл о тебе. Мне тоже было сложно всё это время. Мы расстались? Скажи мне, эти годы поставили крест на нас? Ты меня больше не любишь? — Сатору… — теряешься, не знаешь, что сказать, чувствуешь себя глупо. Максимально глупо. Стыдно, так стыдно становится. Думала, что у него уже нашлась замена для тебя, что он забыл и ему всё безразлично, а всё… не так? — Я думала, что ты меня забыл, что больше не любишь, поэтому я… — не договариваешь, плачешь, скрывая лицо в ладонях. — Думал, что за три года поумнеешь, а ты… — качает головой и крепко обнимает. — Я ведь обещал, помнишь? Помнишь, что я говорил тебе? — Что мы всегда будем вместе, — становится ещё больнее, ведь ты не верила. — Сатору… — Лучше ничего не говори. Давай мы просто сделаем вид, что разлуки не было, и продолжим с того, на чём закончили. Если, конечно, хочешь, если всё ещё любишь. — Хочу и люблю. Сатору, я так скучала. — Скорее всего, не поверишь, но я тоже, — он отстраняется, вытирая твои слёзы, смотрит ровно так, как и прежде — с любовью, улыбается и наконец-то целует. Вкладывает в поцелуй всё то, что не может сказать, всю свою боль, тоску, любовь и радость от воссоединения. Он ждал тебя, терпел, превозмогал животные желания, ведь ты важнее. Оскорблять тебя, унижать и делать больно, изменяя, он не мог себе позволить. — Не описать словами мою радость от встречи с тобой, но знаешь что? Пришло время наказания. Не ставь мои слова и чувства больше под сомнение. Воссоединение закончилось бессонной ночью.Фушигуро Тоджи
Ты ждала Тоджи из тюрьмы вот уже два года. Сидел он за жестокое побоище. Избил едва ли не до смерти троих мужиков, спасая тебя и твою честь в грязной подворотне. Вот только систему это не волновало, ему впаяли срок, а за плохое поведение в тюрьме ещё и лишили права на свидания. Ты даже не могла прийти к нему на встречу, даже, чтобы поговорить через стекло. — Дождись, детка! — это было последнее, что он сказал тебе. И ты ждала. Конечно же, ты ждала, иначе и быть не могло после того, что он сделал ради тебя, и речь не только о спасении от насильников, но и лучшей жизни, которую он тебе дал, вытащив с самого дна. Тоджи полюбил тебя, подарил лучшие моменты в жизни. Конечно, временами он вёл себя как глупая свинья, но это мелочи, ты всё равно его любишь. — Алло? — ты с опаской отвечаешь на незнакомый номер. — Ну что, готовься, завтра выхожу на свободу. — Тоджи? — ты удивляешься, ведь это первый звонок от него. — Но тебе же ещё сидеть два месяца? — Сюрприз! Пришлось хорошо себя вести и не сажать сокамерников на ножку табуретки, чтоб скорее покинуть этот гадюшник. Гордишься? — Сейчас заплачу. — Прибереги слёзы до завтра. И подготовься тщательно, а то ведь, понимаешь, зека встречать будешь. Ты ждёшь следующего дня с таким волнением и предвкушением, будто готовишься к свадьбе. Впрочем, выход Тоджи из тюрьмы куда долгожданнее. Ты уснуть не можешь, всë думаешь, воображаешь, что будет, когда увидишь его. А что он с тобой сделает? Страшновато, но хочется. Ты ждёшь его снаружи, прихватив с собой его любимые шашлычки на шпажке. Он идёт самоуверенно, бросая надзирателям прощальную брань через плечо. Уже можно не сдерживаться. В хорошем поведении нет больше смысла. — Как не родная стала! Папочка на свободе, а ты всё ещё не болтаешься на моей шее. Хохочешь, растягивая губы в глупой улыбке, и бросаешься на него, повиснув, словно обезьянка. Радости нет предела — осыпаешь его лицо поцелуями, пока он, уже унюхав шашлык, ест его. — Словно вечность тебя не видела. Это были худшие два года в моей жизни, Тоджи. — Как жилось? Нормально? — Хорошо, вот только без тебя так тухло и одиноко. Некому даже ночью согреть. Тебя так не хватало. — Всё исправим, всё наверстаем. Тоджи смотрит на тебя, забывает о каком-то там шашлыке и просто обнимает так нежно, как только может. Не скажет, как сильно тосковал по тебе, насколько тяжело было без тебя, вдали от тебя. Он надеется, что ты всё почувствуешь и сама через эти его объятия. Он не жалеет ни о чём, вины нет даже грамма, он всё сделал правильно. Тебя защитил, ради тебя отсидел и ради тебя же вышел. Всё в его жизни стало ради тебя. И как же он счастлив, что ты дождалась его. — Пойдём уже домой, — шепчет он. — По кружке чифира хлебнëм и в койку. — Может, ещё и баланды наварить? — А вот это уже лишнее. Пельменей хочу и сочный стейк.Гето Сугуру
История вашей любви оказалась слишком трагичной. Родители были против ваших отношений, они запрещали тебе встречаться и даже видеться с Сугуру, считая его недостойной парой для тебя. Доходило до того, что они запирали тебя в комнате и отбирали телефон, лишая возможности даже поговорить с ним. Но юные влюбленные сердца сопротивлялись запретам, желая быть вместе и любить друг друга. Кто-то назовёт это подростковой влюбленностью, но вы уверены, что это настоящее. Не другим решать, кто вы друг другу и можете ли быть вместе. Было бы всё так просто. — Сугуру, забери меня! Родители хотят уехать из города, они заберут меня с собой, и мы больше не увидимся! — тайком стащив свой телефон, ты набрала номер Гето, слёзно моля его похитить тебя. — Я уже в пути. Не бойся, они не сумеют разлучить нас. — Сугуру… — Я люблю тебя, просто подожди. Сугуру не успел. Когда он примчался к твоему дому, он уже был пуст. Тебя забрали, украли у него, а он даже представить не может, где искать, как связаться с тобой. Это был конец. Прошло уже больше четырёх лет, он жил дальше — пытался жить дальше — но мысли о тебе не отпускали, держали на месте. В его кармане всё ещё лежит твоя фотография, во снах также ты, как и в мыслях, на постоянной основе. Всё ещё любит и верит, что придёт день, и вы встретитесь вновь. И как это могло быть ненастоящим? Закончив задание по изгнанию опасного проклятого духа, Сугуру собирался немного отдохнуть в отеле за просмотром телевизора со снеками вприкуску. За ними он и отправился в магазин. Это был самый обычный день, и ничего особенного не должно произойти. Но произошло, когда он, ощущая на себе чей-то взгляд, обернулся. Ты изменилась, стала взрослее, черты лица заострились, цвет волос и их длина также отличались от того, что помнил Гето. Он мог бы не узнать тебя, но сердце не обмануть. — Сколько раз я представлял себе этот момент, знал, что будет всё внезапно, но даже не подозревал, что настолько… — Сугуру, — ты не можешь сдержать слёз, голос дрожит, срываясь. — Это правда ты? Не верю… — Я тоже, — всего шаг — и ты уже прижата к его груди. Этот момент для вас — что-то нереальное. Какой-то подарок с небес. Они словно сжалились над вами наконец-то и столкнули лбами в нужный момент. — Я верил, что увижу тебя вновь. — Ты всё ещё меня любишь? — поднимаешь на него взгляд и видишь ответ в его глазах. — И я тебя тоже. — Прости, что не успел, что обманул и не забрал… — Это уже не важно, Сугуру. Я не злилась, знала, что не успеешь, тогда я просто хотела в последний раз услышать тебя, — плачешь, крепко хватаясь за его куртку, боясь, что он может исчезнуть, ускользнуть подобно миражу. — Знаешь, сейчас легче не стало. Родители выдают меня замуж, так что… — …в этот раз я успею. Заберу тебя с собой. Это второй шанс, и упускать его я не намерен. Пойдёшь со мной? Когда ты уже поставила крест на своей счастливой жизни, какое-то глупое желание съесть пачку чипсов стало судьбоносным, сведя тебя с единственным человеком, которого любила и любишь по сей день. Это подарок. Шанс, который упускать нельзя. — Пойду.Оккоцу Юта
В том, что с тобой случилось, Юта винил себя. Не защитил, упустил из виду, отвлёкся в самый неподходящий момент — ты сильно пострадала. Техника проклятия попала прямо в голову, ты упала мгновенно и больше не двигалась. Покончив с проклятием, Юта поспешил помочь тебе, но отчего-то его обратная техника не помогла тебе, а сделала только хуже. Ты начала дëргаться, а из глаз, ушей и рта потекла кровь. Ты умирала, а он не мог помочь. Сёко кое-как смогла стабилизировать твоё состояние, но ты не очнулась. Тебе не стало лучше. Ты лежала под кучей приборов, поддерживающих в тебе жизнь. Сёко сразу поставила его в известность, что шанс того, что ты очнëшься, ничтожен. Это разбило его сердце на сотни мелких осколков. Юта утопал в отчаянии, душил себя чувством вины каждую секунду, сжимая твою холодную ладонь в своей. Он не мог перестать лить слёзы, ведь как бы он не хотел верить в чудо, ждать его не было смысла. Ты не вернёшься к нему. — Я старался быть для тебя лучшим парнем, тем, кого ты заслуживаешь, на кого можешь положиться во всём. Я старался дать тебе всю свою любовь, показать и доказать, что всё, что есть во мне — настоящее, чистое, искреннее. Хотел сделать всё так, чтобы ты больше ничего не боялась, ведь у тебя же есть я. А в итоге… — слёзы душат, комок в горле настолько огромный, что дышать невозможно. Он задыхается, прислоняясь лбом к твоей ледяной руке, рыдает так громко — его точно слышно за дверью. Твои родители приняли решение, уничтожившее его в конец. Это последние его мгновения с тобой. Больно нестерпимо, но он понимает, что так будет лучше. Тебя не вернуть, пора закончить мучения, как твои и родных, так и его собственные. Он должен тебя отпустить. — Ты только жди меня там — на другой стороне — я обязательно приду. Не знаю, как долго тебе придётся ждать, но ты жди, мы обязательно встретимся. Пусть и после смерти, но мы будем вместе вечно. Последний поцелуй на твоих ледяных губах, последний взгляд, и он уходит, прощаясь с тобой, но не навсегда. Юта не приближает момент встречи, смиренно ждёт своего часа, и когда он приходит, он наконец-то испытывает облегчение. — Давно не виделись, — ты встречаешь его с улыбкой. Вся в белом, сверкаешь перед ним, тянешь руки, даря то самое долгожданное спокойствие. — Я скучал, — он не плачет, не хочет, да и не нужно это, — он просто счастлив снова увидеть тебя. Расплывается в улыбке, принимая тебя в свои объятия. — Так ждал этого момента, так хотел вновь увидеть тебя. — Не беспокойся, больше ничто нас не разлучит. — Ты… не злишься на меня? — Ты не виноват ни в чём, Юта, — касаешься его лица ладонями, заглядывая в глаза. — Оставь всё позади, ведь мы наконец-то вместе. Навсегда. — Да… навсегда. Я больше не отпущу тебя. Пусть и только после смерти, но у вас будет счастливая вечность.Инумаки Тоге
Ваше путешествие на Кубу закончилось самым неожиданным и плачевным образом. Обычный отдых обернулся катастрофой. На поселение, где вы проводили свой отпуск, напали террористы. Тоге пытался защитить тебя, но, словив пулю, мог лишь наблюдать за тем, как незнакомцы с оружием и в масках утаскивают тебя в неизвестность. Он пытался подняться и что-то сделать, но рана оказалась серьёзнее — он потерял сознание. Очнулся уже на больничной койке — он выжил — но потерял тебя. Террористы забрали многих в тот день, и, по словам местной полиции, вероятность того, что тебя и остальных продадут в рабство — практически стопроцентная. А вероятность спасения — ничтожна. Тоге злился, безразличие полиции и их бездействие выводило из себя. Людей похитили, а они не могут даже поиски нормальные организовать. Такое чувство, будто им всё равно. Он пытался искать сам, нанимал людей, столько сил и денег вложил в это, но всё оказалось тщетным. Результата нет. Так прошло три года. Три года бесконечных ожиданий чуда, веры в лучшее, неугасаемой надежды. Тоге не хотел верить в то, что это конец, даже мысли не допускал, что тебя больше нет, но если ты жива, то… твоей судьбе можно только посочувствовать. Всё теряло свой смысл, пока однажды ему не позвонили, шокировав новостью. Тебя и других похищенных наконец-то нашли и спасли. Тоге примчался в другую страну первым же рейсом, его сердце выпрыгивало из груди, когда он остановился перед дверью палаты, где была ты. Вот он день, которого он так ждал — он настал. Ты испуганно дëргаешься, вжимаясь в подушки, стоит двери открыться. Ты так напугана, смотришь глазами, полными страха, боишься каждого шороха. Тоге плачет. Что с тобой сделали? Страшно представить. — Т-тоге? — ты неуверенно щуришься, немного расслабляясь, узнавая в нём своего возлюбленного. За то время, пока ты была в плену, подвергаясь пыткам и насилию, ты даже эпизоды из своей жизни забыла — забыла и его. Но сердце не забыло. Он согласно кивает, подтверждая — это действительно он. Смахивает слёзы и идёт к тебе. Старается не делать резких движений, чтоб не испугать тебя, садится рядом и тянет к тебе руки. Боится, что ты не захочешь его объятий, — но ты со слезами на глазах бросаешься ему на шею. — Я думала, что умру там, что больше тебя не увижу, Тоге. Он порывается сказать, как ему жаль, что не защитил, не спас тебя, — если бы он только мог говорить, ты бы услышала обо всех его сожалениях, о чувстве вины и бесконечной тоске по тебе. К счастью, тебе не нужны слова. Хватит и его рядом — такого родного, любимого. Тоге ждал тебя, всё ещё любил, ты чувствовала это каждой клеточкой тела. Ты наконец-то в безопасности. Ты с ним. — Тоге, нужна ли я тебе такой… грязной? Я ведь… Всё, что ты хотела сказать ещё, забывается, теряет смысл, стоит его губам коснуться твоих самым нежным и чувственным поцелуем. Это и есть ответ на любой твой вопрос.+ Бонус Акутами Геге
Акутами Геге — обычный мангака, такой же, как и все. Почти, как и все. Он любит убивать своих персонажей без жалости и сожалений, одного за другим. Не важно, насколько герой его манги полюбился поклонникам, насколько он популярен — ничего не важно — Геге легко его убьёт. Это, стоит признать, нравится ему, приносит удовольствие. Так весело. Однако что-то пошло не так, когда его затянуло в мир собственного же творения. Одним днём он пропал, став героем своей манги без возможности вернуться в свой мир. Было ли это проклятием, или вымышленная вселенная — плод его фантазии — вдруг ожила, зажив своей жизнью без его непосредственного участия в течении событий. Такой потерянный, испуганный, он жался по углам, словно в поисках тайной двери, ведущей в реальный мир. Всё тщетно — выхода нет. Он заперт здесь, наедине с восставшими против своего создателя героями — теми, кого он убил. Как бы он не прятался — его находили всегда. И всегда его ждал один конец — совершенно неэстетичная смерть, глупая и бессмысленная. Но его отличие от героев в том, что он не умирал раз и навсегда. На следующее утро он просыпался целым и невредимым. Сперва Махито, сотворивший из него безобразное чудовище, которое позже изгнал шаман. Затем Джунпей, задушивший его грязным носком, Юки, толкнувшая с крыши, и так бесконечно. — За что? — недоумевал он, давясь слезами, пряча лицо в коленях, словно маленький ребёнок. — Что я тебе сделал, Кенто? Я ведь любил тебя… — Наверное, поэтому от меня и остались одни ноги. Твоя любовь так жестока. Кенто не чудовище, он не мучает Акутами, даря ему лёгкий конец, чего нельзя сказать о Сугуру, который запер его в клетке и продержал так несколько дней. — Ненавижу обезьян. Ешь банан, грязная обезьяна! — он силой заставляет Геге проглотить банан. — Я твой создатель! Как ты смеешь! — Ты ужасный отец. Что ты сделал со мной и с моим телом? Это ужасно! Скажи спасибо, что просто сидишь в клетке. Когда Сугуру надоедает, он избавляется от Геге, а после тот встречает своего самого нелюбимого героя. — Ненавижу тебя! — кричит он, болтаясь на верёвке над пропастью. Годжо раскачивает его и хохочет, наблюдая за тем, как его руки соскальзывают. — Держись крепче, рано падать. Ты что, слабак? Руки дрожат, как у ребёнка. — Ничтожество! Хорошо, что я тебя убил! — Мне больно это слышать, отец. Разве я был плохим? — Ты был отвратительным! — Но ведь ты сам написал меня таким, — пожимает он плечами. — Меня любили и любят таким, так почему не любишь ты? — Ты пустышка, в тебе нет ничего, а любят тебя лишь за внешность. — Твоё упущение в любом случае. Сделал бы меня косоглазым — любили бы меньше. — Ага, как же! Сатору играется с ним долго, мучает своими шутками, запихивает в рот шарики моти, вновь подвешивает над пропастью, и так по кругу. Геге не может терпеть, Годжо доводит его сильнее, чем его же фанаты, которые угрожали ему расправой. Когда руки больше не держат, а он летит в пропасть, Геге плачет, молясь, чтобы это была его последняя жизнь. Он больше не выдержит мучений, а ведь впереди ещё есть те, кто расправится с ним жёстче. — Я больше так не буду, простите! — это последнее, что он успевает сказать, разбиваясь об камни. Просыпается он в своей постели, в Японии, в реальном мире, где за углом не ждёт какой-то Кашимо или Тоджи с дробовиком. Но он не чувствует себя в безопасности, ведь последняя глава манги, что он недавно нарисовал, может стать новым билетом в очередное приключение неубиваемого героя в мире его фантазии. А стоит ли ему убивать ещё кого-либо или, может, пришла пора сказать «хватит»! Геге теряется, ему страшно. Возможно, пришла пора всё закончить, но на какой именно ноте, с каким окрасом и количеством жертв ему ещё нужно подумать. Думая о том, что с ним сотворил бы Сукуна, убей он его, штаны Акутами мокреют. Время сменить не только свой настрой, но и нижнее бельё.