Годжо Сатору
Сатору любит шутить, а над тобой особенно. Ему кажется, что шутит он мастерски, всегда смешно и уместно. Конечно, ты редко смеёшься, да и чаще всего обиженно уходишь от него в другую комнату, но он списывает всё на отсутствие у тебя чувства юмора. А твои обиды — не более чем манипуляции, чтобы воззвать к его совести. Сперва его шутки были ограничены обычными словесными приколами, но вскоре ему стало скучно, и всё вышло на новый уровень. Пранки, розыгрыши, не смешные и даже пугающие сценки, где он притворяется монстром, прячется под кроватью и хватает тебя за ноги, доводя до истерики. И вот ты уже в слезах поддаëшься истерике, а он хохочет как не с себе, упиваясь своей гениальностью. Однажды он зашёл настолько далеко, притворяясь маньяком с ножом, преследуя тебя в ночи после работы, что довёл до сердечного приступа. Твой страх не знал границ. — Да ладно тебе, весело же было. Такое разнообразие в жизни, — говорит он, пока ты лежишь под капельницами в больнице, отходя от его смешного прикола. — Ничего не смешно, Сатору! Прекрати это! Мне не весело совершенно, ни капельки. Я твоя девушка, а не предмет для насмешек. Ты едва в могилу меня не свёл своими шутками. Убьёшь меня в следующий раз вот так. — Не драматизируй, — отмахивается он. — Это всего лишь я, чего тебе бояться? — Откуда я могу знать, что это ты гонишься за мной? — возмущению твоему нет предела. Сатору даже не воспринимает твои слова всерьёз. — В общем, прекрати эти свои шутки. Я просто даю тебе последний шанс, Сатору, иначе мы расстаёмся. — Да ладно, ну ты что, серьёзно бросишь меня лишь потому, что я смешной? — Я всё сказала! Вероятно, Сатору бы проигнорировал твою просьбу, если бы не рекомендации врача беречь тебя от стресса. Приходилось сдерживаться, быть спокойным и держать рот на замке, и всё же надолго его не хватило. Как только тебе стало лучше, Сатору взялся за старое. На день дурака он подготовил для тебя, как ему казалось, грандиозные розыгрыш: переоделся в костюм клоуна, которых ты безумно боялась с детства, взял пугающий красный воздушный шар и поджидал тебя у лестницы. Отсутствие света и неработающий лифт стали отличным дополнением его представления, как и лужи крови на ступеньках, и муляж оторванной руки в качестве реквизита. Спрятавшись за стеной, он ждал тебя, довольно посмеиваясь под нос. Слыша твои шаги уже близко, начинает издавать жуткие звуки для создания атмосферы. — Кто здесь? Сатору, это ты? — твой голос дрожал от страха. Ты замерла на лестнице, боясь сделать хоть шаг. Жуткий вой пугал. — Сатору, хватит! — Хочешь воздушный шарик? — он искажает свой голос до неузнаваемости, светит фонарём и машет тебе оторванной рукой, воображая себя Пеннивайзом. — Иди и возьми! Твой всхлип становится для него последней каплей, но не для того, чтобы прекратить, а чтобы напугать ещё больше, пока магия момента не развеялась. С жутким смехом он выскакивает из-за угла, бросаясь на тебя. Ты громко кричишь и пятишься назад. Поскальзываешься на искусственной крови и падаешь вниз, скатываясь по ступенькам, словно брошенная кукла. Сатору хохочет, подсвечивая на тебя фонариком. Твой крик позабавил его — каким же громким он был! Так смешно получилось. — Испугалась, да? — не слыша от тебя ответа и даже не наблюдая твоих телодвижений, Сатору ехидно улыбается. — Хочешь тоже разыграть меня, притворяясь мёртвой? Хорошо, я подыграю, — спустившись, он приседает рядом с тобой, драматично прижимая твоё тело к себе. — Что же я наделал, любимая! Какое же я чудовище! Сатору смеётся ровно до тех пор, пока не понимает, что не слышит твоего дыхания и сердцебиения. — Прекрати, это уже не смешно. Пойдём домой… — он опускает тебя на пол и наконец-то замечает, насколько неестественно вывернута твоя шея. Испуганно отстраняется, медленно осознавая факт того, что ты не прикалываешься над ним. Ты умерла, свернув шею во время падения. Это он… он убил тебя. А позже, когда твоё тело забрали врачи, ему сообщили о том, что умерла ты от остановки сердца, сломав шею уже после. Его розыгрыш убил тебя. А уже чувство вины убивало и его. Последний шанс он упустил, и, как следствие, вы больше не вместе. Ты на небесах, а он в тюрьме.Фушигуро Тоджи
Тоджи любит жёсткие игры в постели, любит быть грубым и властным, каждый раз доводя тебя до криков, мольбы со слезами на глазах. Твои рыдания, крики и просьбы прекратить лишь сильнее распаляют его. Но меру он всё же знал и не позволял себе зайти слишком далеко. Впрочем, начиналось всё с самых разнообразных, не самых удобных, а порой и унизительных поз, шлепков, наматывания волос на кулак и грязных фразочек. Затем в вашу сексуальную жизни пришли игрушки. Тоджи обожал плётки, бандажи и наручники — обездвижить тебя, отшлëпать до красноты на коже, а затем жёстко трахнуть, лишая остатков воздуха в лёгких. Но и это не вершина его экспериментов. В ход пошёл жёсткий фистинг, в процессе которого ты часто лишалась сознания от боли и наслаждения. Глубокий минет. Ты не могла вместить в свой рот всё, что имел Тоджи, поэтому он силой проталкивал член в твоё горло, причиняя жуткую боль и дискомфорт. Он не щадил твоё горло, наслаждаясь жаром твоего рта, мычанием и попытками оттолкнуть его. После подобных игр ты часто попадала в больницу. На восстановление уходило время. Тоджи ждать не умеет, и пока твоё горло приходило в норму, он удовлетворял свои фантазии между твоих ног, терзая промежность и задницу, как душе угодно. Без секса он не мог существовать больше. Тебе оставалось лишь смириться с этим. Ты знала, что подобные игры до добра не доведут, ничем хорошим не закончатся, но продолжала подчиняться ему. Тебе тоже всё нравилось. Одним днём Тоджи вернулся домой очень злым. Он схватил тебя, разорвал одежду и без подготовки и капли смазки пронзил твоё тело, заставляя кричать от боли. — Кричи громче! Мне нравится, когда ты воешь, как собака! — смачно бьёт по заднице, агрессивно вбиваясь в твою промежность. — Мне больно! — Знаю! Тоджи измывается над твоим телом, как хочет, с каждым движением срывая с твоих губ крик всё громче. В конец ты уже и кричать не можешь, сорвав горло. — Моя маленькая сучка! — его глаза полны безумия, они горят, как у дикого зверя, когда он смотрит на тебя. Резко хватает за горло, придушивая, закрывает глаза, и отдаётся звериному желанию, совершая финальные толчки. Он не реагирует на твои попытки убрать его руки, на хрипы и неистовые метания, — он настолько увлечён собой, что игнорирует всё, пока не кончает. — Как же здорово это было! — Тоджи наконец-то открывает глаза и с ужасом подскакивает, замечая твои налитые кровью глаза, капли крови на губах и покраснения на шее. Надежды на то, что ты просто без сознания, рушатся, когда ты даже спустя час всё так же лежишь в постели, не двигаясь. Он задушил тебя. Его игры всё же погубили тебя. А твоё лицо, искажённое от боли, ещё долго будет сниться ему, пока он будет сидеть в тюрьме. Тоджи никогда себя не простит.Нанами Кенто
Недавно в твоём районе завёлся маньяк. На его счету уже было пять девушек, внезапно пропавших с улицы, а затем найденных в мусорных баках по кусочкам. Жестокость убийств не знала границ. Этот маньяк не человек — он порождение ада, мерзость, чудовище. Выходить на улицу с наступлением темноты стало опасно. Каждый стремился вернуться до захода солнца, дабы избежать возможной встречи с убийцей, державшим не только один район, но и весь город в страхе. После того как несколько дней назад буквально под окнами дома, в котором ты жила, обнаружили растерзанный труп, ты и вовсе не желала покидать свою квартиру даже днём. Но одинокая жизнь вынуждала покидать своё убежище ради походов в магазин за продуктами. Было уже темно, на улицах пусто, а ты так поздно возвращалась с работы. Страх перед маньяком заставлял бежать, словно он гнался за тобой. Впереди замечаешь фигуру человека и резко останавливаешься, думаешь, что это маньяк, пока не узнаешь в тёмном силуэте своего соседа Нанами. Сразу становится легче. — Что ты делаешь одна на улице? Ещё и в такое время? — спрашивает он. — Начальник задержал на работе. Какое счастье, что я встретила тебя, теперь маньяк точно не убьёт меня. — Думаешь? — он криво усмехается, отчего ты нервно улыбаешься. — Я ведь тебе говорил, чтобы ты не выходила так поздно на улицу, пока маньяка не поймают. Ни при каких обстоятельствах. — Да, но… работа — это такое… — Из-за работы готова лишиться жизни? — Нет, я просто… — Зачем ты это сделала? Зачем гуляла так поздно? Зачем подошла ко мне? Зачем ты вынудила меня… — Кенто, ты меня пугаешь! — его слова доводят до дрожи, но дурных мыслей на его счёт у тебя нет, потому и продолжаешь стоять, глядя на него. — Я этого не хотел, но ты не оставила выбора. Не успеваешь ничего сделать, как его ладонь зажимает твой рот и нос, перекрывая кислород. Ты в шоке, дёргаешься, уже отчётливо понимая, кто такой Кенто на самом деле. В сознание ты приходишь уже в неизвестном тебе месте, привязанная к стулу. Это похоже на какой-то подвал. Здесь нет ничего, кроме стола с инструментами у стены и одинокой лампочки, болтающейся под потолком. Но больше всего пугает другое. Весь пол застелен полиэтиленовой плёнкой. Именно этот факт заставляет тебя рыдать. Ты уже осознаешь, что живой отсюда не выйдешь, как, наверное, и целой. Кенто вынесет тебя по кусочкам, как и прошлых жертв, отдавая твоё тело мусорному баку. — Ты нравишься мне, — слышится его голос за спиной, а под ногами шуршит плёнка. — Всегда нравилась, — шепчет он тебе уже в ухо, давая увидеть блестящий нож в своей руке. — Поэтому я и стремился защитить тебя от себя, не хотел вредить. — Прошу, Кенто, не делай этого. — Я правда не хочу, — его голос дрожит, а вместе с ним и его рука, держащая нож прямо около твоего горла. Острое лезвие легко касается кожи, пуская тонкую струйку крови. — Пожалуйста! — рыдаешь, боясь даже пошевелиться, провоцируя его. — Не убивай меня. Я никому не расскажу, я забуду всё это, обещаю. — Я знаю, ты бы так и сделала, — он вздыхает, касается губами твоей щеки и опускается перед тобой на колени. — Но это сильнее меня. Я сдерживал себя, чтобы не навредить тебя постоянно, и всё получалось, но с наступлением темноты я не могу сопротивляться этим желаниям. Зачем ты только подошла ко мне? Вынудила меня… — по его щекам текут слëзы сожаления, пока острый нож разрезает ткань твоей кофты, случайно, а порой и намеренно задевая острым кончиком кожу, пуская кровь. — Кенто, не надо! Ты ведь хороший! — твои попытки остановить его бесполезны, Кенто одержим своим занятием. Он срезал с тебя всю одежду, оставив множество порезов на коже, которые после зализывал, доводя тебя до тошноты. Его лицо было в твоей крови, в глазах и страх, и желание оборвать твою жизнь. Он хотел этого ровно так же, как и не хотел, но брал и делал. — Мне очень жаль, — шепчет он и направляется к столу, хватая здоровенный тесак. Возвращается к тебе он уже медленно, со слезами на глазах, его руки дрожат, ему страшно, но в штанах в это время становится максимально тесно. Это возбуждает его, приносит извращённое удовольствие. Остановить себя невозможно. — Кенто… — Ты была так прекрасна! — нежно гладит тебя по щеке и резко проводит остриём тесака по горлу, рассекая его, словно кубик мягкого сливочного масла, которое утром он намазал на тост и съел с чашечкой чая. Он наблюдал с упоением за тем, как жизнь покидает твоё тело, как плёнка пачкается от крови, а ты дëргаешься в предсмертных конвульсиях. Это было потрясающе, круче американских горок. Твоё тело найдут спустя час после того, как Кенто оставит его в куче мусора, а уже спустя два дня его пристрелит полицейский, поймав на попытке похитить очередную жертву. Ты стала последней жертвой маньяка Нанами Кенто.Гето Сугуру
Сугуру слишком сильно тебя любит, чтобы навредить. Подобной мысли у него даже не возникнет никогда. Никакого рукоприкладства. Единственное, что он может — легонько шлёпнуть тебя по заднице, когда у него игривое настроение. Тебе не больно, а его совесть потом не мучает. Все счастливы. Но временами Сугуру очень невнимательный ввиду того, что у него плохое зрение, а он часто забывает надевать очки, из-за чего постоянно спотыкается на ровном месте, задевает мебель или даже случайно толкает тебя. Однажды ночью, подворовывая еду из холодильника, он едва не выколол тебе глаз вилкой, услышав шорохи позади, в темноте посчитав призраком. С тех пор он старался не терять очки, даже пробовал носить линзы, но они ему не нравились. Приходилось быть осторожным. Он даже купил ремешок для очков, как у стариков, чтобы те болтались на шее, когда не надеты на нём. Ты же, пусть и редко, но любила подшучивать над Гето, иногда даже сама прятала его очки, считая его безумно очаровательным, когда тот, щурясь, пытался нащупать свои вторые глаза на тумбочке, на столе и даже на полу. Потом ты, конечно же, возвращала ему их, но своё страстное наказание получала. Впрочем, ради этого и играла с ним в «горячо-холодно». На днях Сугуру сильно заболел. Последний раз от так болел лишь в детстве, но тогда всё переносилось легче, а сейчас жар, кашель и насморк выглядели почти как прощание с жизнью. Но хуже всего галлюцинации, вызванные высокой температурой. Он тебе об этом не говорил, не желая лишний раз тревожить. Он даже не думал, что это проблема, пока не наступила та самая роковая ночь. Сугуру встал с кровати посреди ночи, ему мерещилось всякое в каждом углу, чудились звуки, которых, он уверен, на самом деле нет. Своих очков он не сумел отыскать, поэтому отправился искать тебя на ощупь. С кухни доносились жуткие звуки, будто какой-то зверь обгладывал чьи-то косточки. — (Имя)? — позвал он тебя, а в ответ лишь ещё более жуткие звуки. — Что такое, Сугуру? Тебе плохо? У тебя снова жар? — ты вышла из кухни со стаканом воды, но вместо тебя Сугуру увидел нечто иное — бесформенное чудовище, ползущее к нему. Он видел острые зубы и пасть, всю в крови. — Не приближайся ко мне! — он отходит в сторону, а затем бежит на кухню, хватая нож. — Сугуру, ты чего? — испуганно пятишься, опасаясь блеска ножа в его руке. — Положи нож, Сугуру. — Убирайся из моего дома! Что ты сделало с моей любимой? — он переводит взгляд в сторону и видит твоё растерзанное тело. Рыдает, хватаясь за волосы. — Я убью тебя! — Сугуру! — ты успеваешь сделать лишь шаг назад и выставить перед собой руки, как острое лезвие ножа вонзается в твою грудь. — Умри, мерзость! — он валит чудовище/тебя на пол, продолжая наносить удары ножом. Он побеждает чудовище, оно кричит всё тише, всё меньше сопротивляется. Против ножа ему не выстоять. — Это тебе за мою любимую! Последний удар прямо возле сердца. Сугуру оставляет так нож и, тяжело дыша, отползает в сторону. Перед глазами всё плывёт. — За… ч-то.? — твои последние слова он слышит отчётливо. И наконец-то приходит в себя. Чудовище исчезает, а на его месте почему-то появляешься ты… Точнее, твоё бездыханное тело в крови и порезах. Сугуру в ужасе зажимает рот ладонью, глядя туда, где, как ему казалось, уже лежала ты, убитая чудовищем. Но там никого нет. Как нет и чудовища. Как нет и жутких звуков. Есть лишь ты и он с руками по локоть в крови. Он жестоко убил тебя прямо на полу в кухне. Он убил единственного человека, который любил его в этой жизни. Из-за какой-то болезни и своего молчания о галлюцинациях, из-за того, что снова не нашёл очки. Сугуру не может себя простить, не хочет жить с этим грузом. Поэтому он снова берёт нож и убивает уже настоящее чудовище, единственное, что было в квартире.Хаджиме Кашимо
Алкоголь стал неотъемлемой частью его жизни с тех пор, как у вас появился ребёнок. Он не хотел детей, не желал быть отцом, и он бы заставил тебя сделать аборт, не будь для этого уже поздно. Ты скрывала от него свою беременность намеренно, зная, чем всё может закончиться. Да — нечестно по отношению к нему, но всё ради ребёнка, пусть и от не самого лучшего, но всё же любимого человека. С ребёнком ему пришлось смириться, ведь терять тебя он не хотел. Любил. Но, несмотря на свою любовь, он постоянно срывался на тебе, кричал, с силой хватал, унижал и жёстко имел в постели. Ты должна запомнить, что у любого поступка есть последствия. Не стоило обманывать его и скрывать беременность; не стоило обременять его заботой о младенце, пусть тот и его плоть и кровь. Терпеть постоянные вопли помогал лишь алкоголь. Кашимо пил и засыпал крепким сном, убегая от реальности, где он отец ревущего создания, который ненавидит свою работу и жизнь. Пил много и каждый день. Для Кашимо алкоголь стал спасением от безумия. Это лекарство от ненавистной семейной жизни. Домой он приходил уже пьяным, полностью абстрагируясь от реальности. Так было и в этот раз. Он выпил целую бутылку дешёвого виски и принёс с собой домой ещё одну, планируя выпить её перед телевизором. А дома всё, как и обычно. — Заткни его! Я только домой пришёл с работы, я устал, чëрт возьми, а дома крик бешеный. Моя голова раскалывается. Сколько раз повторять, что я хочу дома тишины, когда возвращаюсь! — он зло снимает обувь, швыряя грязные ботинки в тебя. Один попадает прямо в лицо. На скуле точно будет синяк. — Прости, малыш приболел, поэтому и капризничает сильнее. — Мне всё равно, это твои проблемы. Ты хотела ребёнка, так заботься о нём, создавай дома тишину, если не хочешь вылететь отсюда вместе с ним! — плюёт тебе под ноги, с силой отталкивая с прохода. — Пожалуйста, перестань, он ведь и твой ребёнок. Так ведь нельзя… — Я не хотел детей! — резко разворачивается, хватая тебя за горло и прижимая к стене. — Мне не нужен ребёнок! Я не хочу слышать его крики и подтирать ему задницу, уяснила?! — Кашимо, — хрипишь, хватая его за руку, пытаясь отнять от горла, но тот сдавливает лишь сильнее. Давит так сильно, пока ты едва не теряешь сознание. — Я не прощу тебя за обман, за то, что испортила мне жизнь! — он словно с катушек слетает, видя твой заплаканный взгляд. Смотришь так, будто это ты жертва, а он — чудовище. Это лишает его самообладания, алкоголь кипит в крови и вот он уже хватает тебя за волосы, швыряя на пол. Бьёт ногами, куда только может, вновь тянет за волосы, плюёт в лицо и бьёт с кулака. Твой рот мгновенно наполняется кровью, губы разбиты, на скуле глубокая ссадина, внутри всё горит от нестерпимой боли. Ты уже даже встать не можешь, едва дышишь. Кашимо впервые настолько жесток с тобой. Он не сдерживается. — Пожалуйста… хватит… — Заткнись! — он заставляет тебя замолчать, разбивая об твою голову бутылку с виски. Ты валишься на пол и больше не издаёшь ни звука. Кашимо спокойно идёт спать, даже не подозревая, что его последний удар стал фатальным. Просыпается он от детского истошного плача. Зовёт тебя, чтобы ты заткнула ребёнка, но, не слыша твоего привычного ответа, злобно рычит и нехотя поднимается с дивана. Он замирает в приходе, огромными от ужаса глазами глядя на тебя, лежащую на полу в коридоре. Возле твоей головы лужа крови — такая огромная. Ему становится дурно, когда на своих руках он замечает засохшие капли крови — твоей крови. Ты не встаёшь, твоё тело уже остыло, лицо опухло, изменившись до неузнаваемости. Он сам вызвал полицию, когда вспомнил, что сотворил с тобой вечером, когда осознал, кто всё же был настоящим чудовищем. Кашимо отнял у тебя не только возможность быть мамой и воспитывать ребёнка, которого ты так сильно хотела, но и жизнь. Жизнь, которую он так жестоко у тебя отобрал, лишив и вашего сына матери. Теперь ему остаётся лишь дожидаться своей казни за решёткой, ведь жить он больше не заслуживает.Зенин Наоя
У вас всё отлично в отношениях. Душа в душу — это не про вас, но он любит тебя, а ты его. Мелкие ссоры, недопонимание — всё как у всех. Желания убить друг друга не возникало, сколько бы вы не ссорились. Вы вполне себе обычная пара. Ну, почти обычная… Наоя — та ещё мразь. Ради своей выгоды и достижения власти он готов убрать со своего пути кого угодно, любым способом. Даже собственного отца. Всё ради наследства и прибыльного бизнеса. Совести у него нет, а значит, мучиться он точно не будет. Сделает всё быстро и легко. Как пыль с полки смахнуть. — Как только я прикончу своего отца, мы тут же рванём отсюда. Будем жить на берегу моря, пить коктейли и наслаждаться жизнью. Только ты и я, — Наоя крепко тебя целует, тем самым скрепляя своё обещание, показывая свою верность и любовь. Только тебя он по-настоящему и любит в своей жизни. Даже больше, чем деньги. — Скорее бы уехать отсюда. — Тебе безразлично, кого он хочет убить, почему и когда, ты поддерживаешь его во всём, даже в подобном. В конце концов, вы должны жить только ради себя и думать только о себе. План был простым: пригласить его отца на ужин, а затем просто пустить ему пулю в лоб за очередным тостом. Всё просто. Должно было быть просто. Но отец догадался обо всём. Дом погрузился во тьму, когда мужчина отлучился в уборную. Наоя сразу понял, к чему всё идёт, поэтому сразу достал пистолет. — Зачем все эти сложности, отец? Просто дай мне тебя убить. Пора тебе уже под землёй гнить. В доме стояла тишина, и лишь его голос и шаги разрезали это пустое молчание, так зловеще эхом разносясь по всему дому. Тебя он оставил под столом, чтобы ты точно не пострадала, а сам ушёл искать отца. Это стало его ошибкой. Мужчина нашёл тебя, зажал рот ладонью, вытащил из-под стола, пока Наоя искал его в другой части дома и просто ждал. — Я здесь, сын! — Наоя слышит голос отца из обеденного зала и тут же мчится обратно, надеясь, что тот не нашёл тебя. — Я здесь! — говорит он, толкая тебя прямиком на парня. Наоя реагирует мгновенно, не успевая вовремя услышать твой голос — спускает курок, попадая прямо в цель. В этот же момент включается свет, и его взору открывается то, что убивает его мгновенно. С дырой в голове ты замертво падаешь ему под ноги. Он забывает обо всём, когда его туфли утопают в твоей крови, вытекающей из головы. Он убил тебя. Застрелил практически в упор, прямо в голову. — Я даже не буду убивать тебя, — говорит его отец прямо у него за спиной. — Ты уже мёртв. Как же теперь жить с той мыслью, что собственными руками отнял жизнь у любимого человека. Как же? Шаги отдаляются, отец уходит, оставляя Наою наедине с тобой. Тот прав: Наоя уже мёртв. На негнущихся ногах он медленно оборачивается и стреляет ещё раз, в этот раз попадая прямо в цель. Легче не становится. Ничто не способно его утешить, облегчить душевную боль. Он впервые в жизни рыдает, прижимая к себе твоё тело, уже не способное ответить на его объятия. Всё это было ради вас, ради вашего будущего и счастья, а какой теперь смысл в планах? Зачем ему деньги и власть, если та, с кем он хотел всё разделить, умерла от выпущенной им пули. Наоя облажался. Но в обойме ещё есть пули, возможно, одна из них предназначена для него.Рëмен Сукуна
Об этом мало кто знает, но Сукуна любит лакомиться человечиной. Делает он это редко, лишь в качестве развлечения, когда жертва сумеет понравиться ему. В основном в его пасти погибают милые невинные девушки. Молодые, сочные, ещё нетронутые пороками. Именно они буквально тают во рту. Сперва, конечно же, он жёстко трахает свой будущий ужин, мучает долго каждый проход, а уже когда видит, что жертва на грани смерти, раздирает ей горло. Ты даже не догадывалась, что тебя ждёт после того, как Сукуна героически спас тебя в лесу от кучки проклятий. Ты видела в нём своего спасителя, неустанно благодаря, пока он вёл тебя в свои владения. Такая невинная, наивная овца, плетущаяся за ним, как за пастухом, не зная, что не за горами её ждет забой. Сукуна вовсе не пугал тебя. Его рост и четыре руки лишь привлекали твоё внимание, вызывая интерес. Ты рассматривала его, любовалась. Он чудовище — это факт, но вызывал в тебе больше восторга, чем любой писаный красавец из округи. Сперва он накормил тебя, успокоил, приласкав в своих объятиях, внушил тебе веру в то, что он не обидит тебя. Ты смущалась его прикосновений, но была так увлечена и заинтересована его действиями, что позволяла всё. Когда его руки мяли твою грудь и ласкали между ног, — тебе нравилось. Когда его пальцы сменились губами, — ты была в восторге. Он целовал твоё обнажённое тело, лизал промежность, усыпляя твой страх окончательно. И когда твой невинный разум поплыл, он пронзил тебя своим огромным членом, разрывая тугую промежность, вынуждая кричать и извиваться в его руках. Для тебя на этом удовольствие закончилось. Начался ад. — Я съём тебя, мелкую и наивную. Ты растаешь в моём рту. Твоя плоть будет такой же сладкой и вкусной, как и твоя истекающая промежность. Сукуна упивается твоими криками, слезами и судорогами. Ты ревёшь, извиваясь на его члене, но при этом бурно кончаешь раз за разом, чем радуешь Сукуну. Он терзает твоё юное тело целый день. Твоя стойкость радует его. Ты такая сильная и смелая, раз сумела продержаться с ним так долго. Но ты всё же просто человек, и силы в конце концов покидают тебя. — Какая умница, — Рëмен обильно кончает тебе на живот и мягко целует в щëку. Жизнь утекает из твоего тела. Это твои последние секунды. — Я тебя никогда не забуду. Отличная работа. Убивает тебя он быстро, просто сворачивая шею. Дарит долгожданное спокойствие. Ему даже немного жаль прощаться с тобой, было бы прекрасно, проживи ты ещё хотя бы несколько дней. Всё же жалеет, что убил так быстро. Отчего наслаждения, поедая тебя, не испытывает в полной мере. И где теперь найти ещё одну, такую же как ты? Как оставаться кровожадным каннибалом любящим юных дев на ужин? Как всё-таки забыть тебя и перестать сожалеть о том, что съел.