Сделка Призрака и Сатаны

      Мессир восседал в зелёной комнате на огромной кровати с балдахином.       Гелла растирала ему колено жгучей мазью.       Бегемот спал, растянувшись у камина.       Азазелло ушёл на охоту.       Коровьев вышагнул из воздуха, шутливо закрывая за собой карман в пространстве на змейку. Он любил эффектные появления.       — Ну, как там наш гений? — мессир слегка повернул к нему корпус.       — Всё отлично, втёрся в доверие к Маргарите как её ангел-хранитель.       — Что ж его всё на ангелов-то несёт, — недовольно промычал бегемот, — других персонажей не нашлось?       — Скажи спасибо, что не волшебный джин, — расхохоталась Гелла, обнажая белоснежные вампирские клыки. Свита загоготала с ней. Мессир остановил их одним жестом.       — Отлично, лишь бы не напортачил. Где девчонка, внимания которой он так отчаянно желает?       — Вот, мессир, — Коровьев выкинул в воздух из кармана игральную карту, и она спровоцировала появление очередного облачка с картинками.       Ирония была в том, что Кристин как раз исполняла роль Маргариты в «Фаусте», и сейчас шли репетиции.       По сцене проходился рогатый Сатана в красном гриме и с бородкой. Коровьев и подползший из любопытства Бегемот вдвоём скосились друг на друга, сдерживая смешок. Смертные слабо представляли себе реальный лик Сатаны, вот и изображали его всевозможными варварскими способами.       «Маргарита» пела, примеряя серьги и глядя в зеркало. Голос её был чист и звонок, как переливы колокольчика.       Воланд засмотрелся на девушку, тогда как Гелла начала в два раза усерднее тереть колено.       Певичка тоже была жгучей брюнеткой с кудрями, высокими скулами и точёной фигуркой. Как и Марго. Только Маргарита, его Маргарита, была взрослой женщиной, повидавшей жизнь, в то время как это была девчушка, молодая и наивная. Неудивительно, что призрак так влиял на неё. Молодые девушки в принципе были падки на подонков.       Сцена закончилась, и Кристин ушла за кулисы переодеваться. Следующий выход был не скоро. Судя по виду, это была не Гранд Опера. После пожара театр закрыли на ремонт, и певички и танцоры разбрелись по ближайшим небольшим театрам, чтобы не остаться совсем без работы.       В гримёрке она расчёсывала перед зеркалом кудри, напевая арию из следующего выхода. На ней был бежевый корсаж, обтягивающий талию, хлопковые панталоны и белые чулки.       Весьма старомодно, но и на дворе был не 1930. Это она, считай, голая сидит.       — Как там? Ангел, говоришь? — Воланд усмехнулся. Он щёлкнул пальцами, и все испарились. Последней сгинула Гелла, закусив губу.       Воланд встал и, протягивая руку в сторону облака, запел:       — Да, я твой музыки Ангел, жди меня, музыки Ангел...       Кристин обернулась. Никого не было.       Она судорожно засуетилась, накинула халат и запахнулась. Выглянула за дверь. Подошла к высокому зеркалу в гримёрке. Зеркало, скорее всего, висело на простой стене и потайных ходов не имело. Но привычка — вторая натура.       — Эрик, это ты?       Тишина.       — Музыки ангел, мой защитник, яви мне свою милость... — тихонько запела Кристин.       — Не бойся меня, я твой музыки ангел... — услышала она голос у самого уха, а на талии почувствовала прикосновение руки. Она вздрогнула, но в следующую секунду уже закрыла глаза, прислушиваясь к голосу.       Её сознание гасло, поддаваясь этому пению. Это не было похоже на обычный эффект от голоса призрака — там был трепет, благоговение и... Своя воля. Здесь же хотелось идти, идти куда угодно, лишь бы голос был рядом.       Его дыхание было у самого уха. Жаркое, опаляющее. Он вёл руками по её талии, прижимая её к себе и покачиваясь. Кристин, заворожённая звуками голоса, откинула голову ему на плечо и вжалась спиной в его грудь. Он взял её за плечи и мягко провёл пальцами вниз по рукам, погладил снизу вверх, едва касаясь кожи, добираясь до шеи. В полудрёме она поддалась, не открывая глаз, слыша лишь пульс, стучащий в висках и в горле. Он спустил ткань халата и начал покрывать поцелуями её голые плечи, шею, прикусил мочку уха. Его дыхание обжигало, заставляя дышать чаще. Тело покрылось мурашками, а внизу живота всё затянулось в узел. Она опустила руки, позволяя халату соскользнуть вниз.       — Не открывай глаза, — властно сказал он.       Она подчинилась этому чарующему голосу, этим манящим прикосновениям, не в силах сопротивляться. Казалось, даже тикающие в комнате часы перестали тикать. Время как будто остановилось.       Он рывком повернул её к себе и, прижав за талию к своему телу, снова жарко целовал её шею. Она подставляла ему всю себя, держась за его плечи, чтобы не упасть. Он впился в её губы. Поцелуй был жёстким, властным, утягивающим сознание в бездну. У них с призраком был всего один поцелуй — нелепый, слезливый. Когда она поцеловала его в подземелье, чтобы спасти Рауля. И там он был так потерян и недоверчив, что поцелуй был почти безответным — он не мог поверить ей и себе. Этот же поцелуй очень отличался. Властью. Уверенностью обладания. Страстью.       — Я вернусь за тобой, мой ангел, — сказал голос.       Руки разжались. Она открыла глаза, уверенная, что сейчас увидит Эрика, но никого не было.       Кристин в растерянности стояла посреди гримёрки, глядя на себя в огромное зеркало.