***
Он проснулся от боли, опоясывающей голову и впивающейся в виски. В темноте гроба не было ни малейшего лучика, который бы проникал извне. Помассировав веки, Призрак упёрся ладонью в бархатную внутреннюю поверхность крышки и надавил. Крышка гроба открылась с противным, протяжным скрипом, который только добавил гудения его и без того разыгравшейся мигрени. Сколько он проспал? Сколько вообще времени? Он оглядел небольшую комнату и взгляд его упал на часы. Почти полдень. Проспал ли он ночь до полудня или еще сутки сверху, было совершенно непонятно, но состояние было разбитое. Впервые за эти долгие дни, он почувствовал сосущий голод. Он даже удивился, снова испытав это чувство. Всё время, пока он был под чарами Воланда, его тело не испытывало нужды удовлетворять физиологические потребности, и он вспомнил об этом только сейчас. Он не искал еду посреди Москвы, не хотел спать(похрапывание в Варьете стало приятным исключением), и даже не ходил в туалет — все эти потребности временно испарились. Сейчас же, после глубокого сна он чувствовал боль во всём теле и желание не помереть с голоду. Одевшись, Призрак Оперы спустился в погребок с запасами. Здесь была еда на все случаи жизни, но после пожара подвал пустовал, и шансы, что что-то съедобное осталось, сводились к нулю. Эрик уже сморщился, ожидая запаха протухшей пищи или гнили — но его не было. Погреб до предела был набит свежайшими продуктами и выпивкой. Увидев пару марок русской водки, подобной той, что стояла на столе Коровьева, мужчина кивнул. Ясно, чьих рук дело. Хоть здесь полезное сделали. Набрав полные руки еды и прихватив бутылку вина (к суровому русскому пойлу, от которого трещала голова, притрагиваться больше не хотелось), Эрик разложил еду на столе у озера и устроил настоящий пир. Он ел с таким аппетитом, которого не наблюдалось у него, кажется, никогда. Наевшись за двоих и запив это всё добротными тремя бокалами вина, он сыто икнул. Жизнь снова становилась прекраснее. Голова перестала так сильно гудеть, а тело наполнилось силой. Новые свершения ждали. Только чего ждали? Эрик огляделся в комнате, к которой он не притронулся вечером. Всё оставалось также, как при Кристин — зеркала, которые он собственноручно уничтожил перед уходом, стояли в разных местах, целые. Некоторые были накрыты полотнами. Манекен, как две капли похожий на его возлюбленную, стоял в небольшой нише. Кукольные карие глаза смотрели в пустоту. Он вышел из-за стола и подошёл к кукле. Он вспомнил, как ночами, в перерывах между своими композициями, бережно нашивал кружево на платье. Платье было куплено в размер, заказано у искусной Парижской швеи, но в готовом варианте было всё же не совсем то. У Призрака были свои вкусы и мысли, какое платье идеально подойдет его невесте. И оно подошло. В этом платье его невеста уплыла с другим, напевая мелодию их любви… Эрик зажмурил глаза и отвернулся, заставляя себя не смотреть больше в безжизненное лицо манекена. Пройдя вдоль озера, он оглядел гондолу, вёсла (всё, до последнего предмета, было на месте). Призрак Оперы задумался. Его обитель, такая как прежде, ждала его. Он снова был дома. Но что же наверху? Времени было предостаточно, чтобы проверить, что случилось с театром. Он поднялся по ступеням на возвышение — около оргáна, на искусственных головах были маски. Маски он выбирал под настроение, становясь тем, кем захочет. Проведя рукой по своему изуродованному лицу, он кинул взгляд на цельную черную маску с прорезью для глаз. Сегодня он никто. Тень, которая прячется в темноте. Надев маску и поправив фрак, он накинул плащ. Эрик сел в гондолу и поплыл через озеро, к лабиринтам, которые ведут в театр.Часть 12. Марионетка
22 ноября 2023 г. в 21:58
Развалившись в кресле, Эрик чувствовал себя бездушной и пустой куклой. О чём он думал, заключая сделку с дьяволом? Что все его поступки будут благородны, а методы не тронут чужой воли? Запоздало хищник понял, что сам оказался в ловушке кого-то покрупнее, и сухим из воды выйти уже не получится. К нему не торопясь подошла Гелла и положила пальцы на плечо. Он хотел скинуть руку, но даже дёрнуться для него сейчас было непосильно. Он сдался.
— Финальный аккорд близок, мой друг, — Воланд отпил из высокого бокала, — можете со мной насладиться балом. Возможно, и вы когда-то станете его частью.
— Надеюсь, что нет, — сквозь зубы процедил Призрак, вспоминая слова Коровьева о гостях бала Сатаны. Фагот протянул ему водки, и на этот раз Эрик не отказался. Он осушил стопку и закашлялся. По телу разливалось тепло, и его как будто снова наполняли силы.
— Что вы сделали с Кристин? — у Эрика не было сил шевелиться. Но он не мог оставить эту ситуацию.
— Ничего, что бы опорочило её. Достаточно, чтобы заронить в её душу сомнение в своём выборе и повернуть её на дорожку зла.
— Я не зло… — процедил Призрак сквозь зубы, — я люблю её.
— Ага, ангел же, — Коровьев захохотал, подавившись закуской. Он уколол острым локтем пухлый бок Бегемота. Тот подпрыгнул на месте.
— В любви я ни капли не сомневаюсь, — Воланд снова отпил из бокала, — но вот ваш гнев, нетерпение и безумие толкают вас на необдуманные, опасные и кровожадные поступки, — он поднял глаза на Эрика, и тот слегка дрогнул, — вот и сегодня. Ваша нетерпимость и темперамент испортили то, чего вы сами же и хотели. Теперь Кристин ненавидит вас и видеть не желает. Поздравляю, — он усмехнулся уголком рта, смакуя вино.
— Но как же… что же мне… — глаза ангела музыки забегали, пока он переваривал произошедшее. Она бы выбрала его? Вот так просто, щелчок пальцев, пара дней влияния и всё? Он годами добивался её доверия, исхитряясь, строя интриги. Сатане же хватало пары встреч, чтобы заронить человеку в душу сомнение, страх и боль.
— Но как же? Я всё испортил? Чёрт, чёрт! — он осознавал, что свою часть сделки почти выполнил, а собственную цель загубил своими же руками. И как быть с этим?
— Я сдерживаю своё слово, — дьявол улыбнулся, читая его мысли, — сделка всё ещё в силе. Несмотря на ваши… Опрометчивые действия, вы получите певичку. Ваш последний ход. Мой последний ход. Грандиозный финал. Все довольны, — мессир откинулся в кресле, положив ногу на ногу. Настроение у него было приподнятое.
Эта улыбка не сулила ничего хорошего, явно не сулила. Но отступать было уже поздно. Слегка качнувшись, призрак аккуратно снял с себя руку Геллы, которая уже гладила его грудь, спускаясь ниже. Он чувствовал себя мышью в логове котов. И когда котам надоест игра, мышь будет разорвана на части. Пока же — живи, хвостатая, ещё можно.
Коровьев и Бегемот живо обсуждали что-то. Фагот всплёскивал руками, рассказывая бородатые анекдоты про поручика Ржевского. Он не выглядел теперь как тот садист, который только что с удовольствием смотрел на мучения Призрака из зеркала. Кот гоготал, размахивая газетой, которой он пытался убить назойливую муху. Гелла переключилась на господина, и теперь стояла возле его плеча, поигрывая своими бусами. Пару секунд мессир задумчиво смотрел в пустоту, и казалось, что в зрачках его пылает пламя.
Он кинул взгляд через плечо, коротко кивнул. Гелла поклонилась и отправилась к окну, испарившись возле него легким туманом. Клубящийся, невесомый дымок выпорхнул в форточку. Эрика уже ничего не удивляло. Он и сам готов был выпорхнуть в форточку.
— Друг мой, на вас лица нет. Эта работа вас весьма утомила. Отдохните, выспитесь. Завтра еще предстоит дельце, и вы свободны. А пока, небольшая награда за ваши заслуги, — Воланд прищурился.
Бегемот вскочил, вытаскивая из-под стула старую печатную машинку. Водворив её на стол, он подвинул аппарат к Коровьеву, сдвинув и уронив на пол часть провизии со стола. Фагот не расстроился, успев, однако, перехватить падающую с края стопку. Выпив, он кинул её на пол, как будто так и было задумано.
— Пиши. Сим удостоверяю, что тайные покои управляющего оперой, именующего себя П.О. восстановлены в первозданном виде по приказу вышестоящего лица. Все тайные ходы снова функционируют, а те, кто хотят попасть туда и знают, как это сделать, забудут об этом в ближайшие 2 часа, к полуночи, — Бегемот поднял лапу, и решив, что этого мало, продолжил, — на подземелья наложена черномагическая защита до завершения рабочего контракта, в скобках, продление подлежит рассмотрению, скобка закрывается. И подпись — Бегемот.
Коровьев закончил печатать и размял пальцы.
Бегемот выхватил лист из машинки, положил на стол и плюхнул круглую печать. На печати значилось «растаможено». Подойдя к призраку, он протянул ему документ. Мужчина приподнялся в кресле, в котором уже почти расплылся от усталости. Взял документ и еще раз внимательно перечитал, пытаясь вникнуть в суть. Какая еще черномагическая защита? Что за очередные фокусы?
— Защита работает по велению того, кто владеет документом, — пояснил Бегемот, — не соизвольте ругаться, — он взял руку Эрика и ткнул иголкой в палец. От неожиданности гость дёрнулся, но раненую подушечку сразу приложили к документу, аккурат рядом с печатью. Свиток засветился иссиня — красным светом.
— Что за… — Хотел было выругаться «управляющий оперой», но его опередили.
— Ага, ку диабле, знаем знаем, — исковеркал Коровьев французский говор. Эрик задумался, на каком языке он всё это время говорил с Воландом и его свитой. Хотя, важности оно уже особо не имело. Он понимал, что фокусы и вся эта чертовщина его порядком подъела. Нужно было уединиться и подумать, желательно в безопасности.
— Это мы с радостью, — клетчатый встал и щелкнул пальцами. Казалось, ничего не произошло. Он открыл дверь в коридор, но коридора не было. Из проёма запахло сыростью и подул лёгкий сквозняк. Эрик узнал стены подвала оперы.
— Скатертью дорожка, — кивнул Фагот, но этого выражения Призрак уже не понял. Зачем скатерть и при чём тут дорога? Выйдя уже в родном подземелье, он напоследок оглянулся. Дверь, выросшая прямо в глухой стене, вела всё в ту же гостинную, в которой восседал сатана. В проёме стоял Коровьев.
— Ждём вас завтра, пятнадцать минут до полуночи. Не опаздывайте. А, и оденьтесь… прилично.
Дверь захлопнулась и растворилась в камне, оставляя только серую кладку стены.
Эрик мотнул головой, пытаясь переварить этот ужасный, бесконечный день. Он прошёл мимо органа в свою комнату. Всё было на месте, как было до пожара, до похищения невесты, до всего… Призрак стянул с себя плащ, скинул мокрый костюм и снял маску. Накинул персидский халат. Единственное, чего ему хотелось — уснуть. Крепко, и желательно, без сновидений. Возле рабочего стола лежали переделанные наброски Дон Жуана, в углу на полке покоились разные маски, а посреди комнаты стоял гроб. Призрак, не задумываясь, улёгся в него и захлопнул крышку.