Сделка Призрака и Сатаны

      Эрик бежал, одержимый своей идеей, через коридоры оперы. Запустение уже оставило свой след на перилах, статуях, ступенях. Заброшенность и пустота, которая скоро перестанет быть таковой. Сердце призрака стучало в глотке, а в ушах стоял звук прерывистого дыхания. Он выбежал на главную лестницу и остановился, пытаясь отдышаться.       «Маскарад…. Ослепительный парад. Маскарад… Спрячь лицо, чтоб от жизни этой скрыться.» — полушёпотом пропел Эрик, оглядываясь. Он вспоминал свой триумф. Обращённые к нему лица, и даже под масками в глазах читался ужас. Его маска красной смерти, такая величественная и грозная.       И она. Кроткая, прекрасная Кристин, у подножья лестницы. Он сделал пару шагов вниз, к ней навстречу. Она смотрела на него без страха, во все глаза, почти не дыша. С обожанием, восторгом, трепетом. Казалось, мир замер в эту самую секунду, когда они поглощали друг друга взглядом. Звуки исчезли вокруг, оставляя только их двоих.       Без слов, но каждый говорил о своём. Он подходит всё ближе, теперь лишь одна ступень разделяет их. И его взгляд падает на злополучное кольцо. Сквозь его грудь прорывается рука в красном рукаве, которая сдёргивает цепочку с её шеи. И в последнюю секунду перед тем, как исчезнуть, прекрасное лицо Кристин озаряет ужас.       «Ты обручена со мной! Ты будешь петь только для меня!» — слышит он свой дьявольский голос, осознавая, что рука принадлежала ему.       Видение исчезло.       Призрак, которого мучают призраки прошлого. Он повернулся на месте и поднялся по лестнице наверх, повернул направо и прошёл вдоль балконов. Свернул в коридор, где находились гримёрные. Его шаги гулко стучали в пустом холле. Было странно — вот так в открытую бродить посреди дня по опере. Его прекрасный, гениальный лабиринт превратился в ненужный хлам. Как и он сам.       Он дошёл до нужной двери и тихонько толкнул. Гримёрка Кристины открылась со скрипом.       Комната была нетронута. Табурет и будуар покрылись пылью. На перегородке висело полотенце, подъюбники и красный шарф. Эрик хмыкнул, вспоминая, как эта красная тряпка выбесила его при первом появлении в этой гримёрке. Это был знак кроткой любви Рауля, оберег их отношений, символ их совместного детства. И тогда это казалось важным настолько, что вызывало приступы бешенства и ревности.       Ему хотелось, чтобы их связывало нечто большее, чем отцовская легенда об Ангеле музыки. Невесомом защитнике, менторе. И он делал всё, чтобы усилить их связь. Хотя спустя время он признавал — методы были так себе.       Он подошёл к будуару и открыл ящичек. Наполненный ревностью Эрик способен был шпионить и перекапывать вещи до основания, чтобы откинуть или подтвердить навязчивую мысль, но сейчас это было скорее любопытством.       В ящичке виднелась помада, тонны женских шпилек для причёсок, несколько брошюр со спектаклей. И среди всего этого хлама лежала… Засушенная красная роза на короткой ножке, обвязанная чёрной лентой.       Пафосно, вычурно. Готично. Из десятков цветущих пионов всех расцветок и дерзко пахнущих лилий, хризантем и георгин Кристин сохранила одну из его роз. Сейчас красный шарф на перегородке уже не казался таким бесячим. Цветок в руках наполнял всё его естество негой и нежностью. И в очередной раз заставил усомниться в своём решении.       Он сел на табурет и посмотрел в пыльное зеркало будуара, столкнувшись взглядом с непроницаемой чёрной маской. Какое будущее он мог ей дать? Запереть в подвале, изнывая от ревности, стеная и плача, что она неспособна любить чудовище? В глубине души Эрик понимал, что всех доказательств мира не хватило бы чтобы убедить его в том, что его можно полюбить искренне. И даже если бы это случилось, он скорее всего изводил бы Кристин своими перепадами и болью, которая точила изнутри. На тот момент его устраивала любая любовь - больная, покалеченная, отобранная у другого. Но не сейчас.       Уготовано ли хоть где-то для него счастье? А может, он был создан, чтобы никогда его не познать?       Но почему тогда Воланду, этому злу во плоти, этому торжеству коварства и подлости, подвластна любовь, а ему нет?       И теперь ему стало интересно. А если Марго выберет его, даже с помощью обмана, будет ли это любовь? Скорее нет, чем да. Так же, как он получил поцелуй Кристины только потому, что от этого зависела жизнь человека, которого она искренне любит.       И впервые за это время он подумал об этом — пытаясь утащить её за собой, он пошёл к самому дьяволу. Он, проклятый от рождения, отвергнутый всеми, схватил парящего ангела за ногу и пытается взлететь вместе с ним. Не понимая, что ангел не только не сможет улететь, если он не разожмёт пальцы, но и упадёт с ним в бездну.       И тут его сбила ещё более мерзкая и низкая мысль. После заключения сделки он был подвластен всему, что делал Воланд. Они мучили его, пытали, заставляли делать странные вещи. А что, если после завершения сделки Кристин тоже окажется в его власти? От одной мысли о руках Воланда на талии его дорогой возлюбленной к горлу подкатывал ком тошноты. Отдаст ли он её так просто, или тоже будет иметь на неё влияние? Какие ещё карты в рукаве есть у этой компании?       Вертя в руках засушенный цветок, Эрик замер. Может в раздумьях он не заметил, как текло время, а может не хотел его замечать. Он очнулся внезапно, также быстро, как и погрузился в небытие. Он разжал кулак, и лепестки розы, обратившиеся в пыль, ссыпались из его пальцев на ковёр.       Да, он безрассуден. Да, чёрт возьми, он влюблён и поглощён любовью настолько, что лишился всего. Но не в этот раз, дьявол, не в этот раз. Призрак Оперы пожалел о своём решении и теперь время исправлять ошибки.       Нет. Он не может отдать им Кристин. Даже если это будет стоить ему жизни, он вычеркнет её из этого уравнения. Эрик рывком встал и подошёл к большому зеркалу. Глубоко вздохнув, он нажал на секретный рычаг и погрузился в темноту зазеркалья. Дверь за ним бесшумно закрылась.