, Гермиона
Рон и Джинни отложили свой визит. Миссис Уизли написала Гарри, что не хочет совершать никаких ненужных поездок так близко к свадьбе Билла и Флер, которая состоится чуть меньше, чем через два месяца. Так что Гарри и Гермиона не воссоединятся с другими Уизли до тех пор. Фред и Джордж в ярости. — Это чушь собачья! — говорит Фред, швыряя за завтраком свое собственное письмо поверх письма Гарри. — Она планирует вечно прятать их? — Насколько я помню, — добавляет Джордж, усаживаясь с тарелкой яиц и бекона в руках, — вы четверо, — он указывает на Гарри и Гермиону, — неплохо справляетесь сами, без маминого вмешательства. Я думаю, коротышки справятся с этой жалкой поездкой сюда. — Она просто волнуется, — говорит Гермиона. — Она одержимая, вот кто она такая, — говорит Фред, беря чашку чая. — Неприятности в раю? — спрашивает Малфой, входя в столовую. Гарри, Гермиона и близнецы замолкают при виде Малфоя. Малфой раздраженно закатывает глаза и садится за дальний конец стола, ставя перед собой чашку чая и булочку. Он достает книгу из-под мышки, раскрывает ее и молча начинает читать. Предательские бабочки трепещут в груди Гермионы. Он читает «Гордость и предубеждение». Малфой поднимает взгляд и ловит на себе широко раскрытый взгляд Гермионы. Уголок его рта приподнимается в легчайшем подобии ухмылки, но она исчезает так же быстро, как и появилась. Его лицо снова принимает обычное сердитое выражение, когда он продолжает читать. Гарри и близнецы продолжают жаловаться на то, что миссис Уизли держит детей на коротком поводке, но Гермиона просто не сводит глаз с Малфоя, по-настоящему не в состоянии осознать то, чему она стала свидетелем. Малфой допивает чай с булочкой, встает, засовывает книгу обратно под мышку и уходит, не сказав больше ни слова. Гермиона потеряла всякий интерес к обсуждению Рона и Джинни и раздражающего поведения миссис Уизли. Она встает, бормоча «извините», которое мальчики едва слышат, и бежит к двери. Она направляется в главный зал как раз в тот момент, когда Малфой достигает подножия лестницы. Он оглядывается на нее через плечо. В его взгляде есть ярость, которую она не может точно определить. Все, о чем она может думать, — это о том, как сильно ей хочется последовать за ним вверх по лестнице. Но она этого не делает. Она смотрит ему вслед. В ее голове проносятся образы, которые заставили бы покраснеть ее молодую. В ее голове так много всего, так много вещей, которые еще не произошли. Она говорит себе, что это невозможно. Абсолютное безумие.***
Драко
Драко проводит день, запершись в своей комнате, читая маггловский роман Грейнджер. Он подумывает о том, чтобы прогуляться по дому, и говорит себе, что это не потому, что он хочет наткнуться на нее, а скорее просто потому, что ему скучно. Но близнецы и Поттер продолжают разглагольствовать о том, что другим Уизли не разрешают навещать их, и он решает, что не хочет терпеть их плохое настроение. Он переворачивает еще одну страницу в книге. Элизабет Беннет только что приехала в Пемберли, не подозревая, что мистер Дарси на самом деле был дома. Драко ненавидит то, насколько он очарован этой книгой, но она чертовски хороша, этого нельзя отрицать. Он думает о том, как Остин описывает книжную и живую Элизабет Беннет, и не может не думать о Грейнджер. Он понимает, почему ей так нравится эта книга, он видит ее на каждой странице. Каждое слово. Он читает дальше. Он дочитывает книгу и закрывает ее с довольной улыбкой. Затем его мозг начинает предавать его, вызывая в воображении образы Грейнджер, гостящей в его собственном поместье, раскрасневшейся и застенчивой в его присутствии. Он воображает, как бросается спасать ее от финансового и социального краха и тем самым завоевывает ее обожание. Драко представляет, как танцует с ней на роскошном балу. Спорит с ней. Целует ее. Драко плюхается обратно на матрас, расстроенный, сбитый с толку. Он задается вопросом, что произошло бы, если бы он пошел, нашел ее прямо сейчас и прикоснулся к ней. Отстранилась бы она с отвращением? Возмоижно, она ненавидит чистокровных так же сильно, как его семья ненавидит грязнокровок. Но, конечно, нет, поскольку Поттер и Уизли чистокровные. Он уверен, что она ненавидит его отца, но для Драко это оправданно. Люциус Малфой мог бы передумать и стать героем кровавой войны, что бы ни волновало Драко, и он все равно ненавидел бы его. Но больше всего он ненавидит своего отца за то, каким он его сделал. Не в первый раз с тех пор, как этим летом Драко приехал на площадь Гриммо, он задается вопросом, кем бы он мог быть, если бы его отец так усердно не старался сформировать его по своему образу и подобию. Кем он был без своего происхождения, которое определяло бы его? Слизеринец? Хороший ученик? Предатель? Трус? Он думает о гриффиндорцах, выставляющих напоказ свою храбрость в Хогвартсе. Каково это, должно быть, когда тебя всегда считают героем? Грейнджер сказала, что храбрость — это когда боишься и все равно делаешь страшные вещи. Боялась ли она все те годы в школе, когда она, Поттер и Уизли уничтожали монстров? Драко не думает, что он когда-либо был храбрым. Кроме… Он спас Поттера, не так ли? Он противостоял тете Белле, и это должно было что-то значить. Он отказался от всей своей жизни, рискнул всем, чтобы помочь Ордену. Но самое страшное в его мире сейчас — это не то, что его найдут пожиратели смерти или подвергнет пыткам его тетя. Нет, самое страшное в этом доме — сидит внизу с вьющимися кудрями и чашкой чая. Он не думает, что у него когда-нибудь хватит смелости встретиться лицом к лицу с этим страхом.***
Гермиона
Она больше не может этого выносить. Она должна выбросить это из головы. Выкинуть его из головы. Она знает, что то, что она собирается сделать, безумно, абсурдно, совершенно немыслимо, и несколько месяцев назад она бы сказала, что это предательство. Но теперь он член Ордена. Тонкс и Люпин есть друг у друга. Гарри и Джинни. Почему бы ей не иметь… чего-нибудь? Немного повеселиться. Шанс почувствовать себя немного живой перед концом. Гермиона прокрадывается в библиотеку во время Часа колдовства и, распахнув дверь, обнаруживает Малфоя в его обычном кресле. На нем черная майка и атласные пижамные штаны в тон. У него на коленях открытая книга, и это, должно быть, увлекательно, потому что он даже не замечает, как она входит, пока не слышит, как за ней с тихим стуком закрывается дверь. Он поднимает на нее взгляд, его свирепые серые глаза сияют в полутемной комнате. — Грейнджер. — Малфой. — Не можешь уснуть? Гермиона качает головой. Малфой издает ни к чему не обязывающий звук согласия и подходит к книжному шкафу, чтобы вернуть свой том и поискать новый. Гермиона собирает всю гриффиндорскую храбрость, на какую только способна, и делает несколько шагов через комнату по направлению к нему. — Малфой? — Хмм? — Он не отрывает глаз от книг, просматривая их в поисках какой-нибудь для чтения. — Я… иногда думаю о тебе. Рука Малфоя застывает в том месте, где она касалась корешков. Он медленно поворачивается лицом к Гермионе. — А сейчас? Его голос пугающий, игривый, кокетливый… Соблазнительный. — Да, — говорит Гермиона, ее голос настолько хриплый от желания, что превращается практически в шепот. — И о чем, скажи на милость, Грейнджер, что ты видишь, когда думаешь обо мне? — Я… вижу тебя, ты просто везде, постоянно. Тебя трудно игнорировать. Малфой ничего не говорит. Он прислоняется спиной к книжному шкафу, скрестив руки на груди, явно наслаждаясь тем, как нервничает Гермиона. — Иногда я могу представить… Я вижу… — Что, Грейнджер? — Я вижу тебя… прижимающим меня к стене. Малфой пристально смотрит на Гермиону, его серые глаза сжигают ее заживо. Она чувствует, как у нее сжимается грудь, она не может дышать. Она вдруг почувствовала себя такой глупой, конечно же, Драко Малфой не заинтересовался бы ею. Она поворачивается, чтобы уйти, скрыться в безопасности своей душной комнатушки, но тут Малфой протягивает руку и хватает ее за руки. Он разворачивает ее и прижимает к книгам. Гермиона резко выдыхает от удивления, когда Малфой прижимается к ней всем телом, наклоняясь над ней. — А книжного шкафа пока хватит, Грейнджер? — Да, — шепчет Гермиона, едва способная сформулировать связную мысль. Малфой медленно проводит ладонями вверх по ее рукам, чтобы остановиться у основания шеи, надавливая на нее. — Что еще ты видишь, когда думаешь обо мне? — Я… — тихо выдыхает Гермиона, понятия не имея, что сказать. Для нее это совершенно новый мир. — Ты видела, как мои руки делали что-то конкретное? Гермиона кивает, задевая его носом. Малфой кладет одну руку ей на грудь. У Гермионы перехватывает дыхание. Он щиплет ее за сосок, и она тихо хнычет. Малфой улыбается, и Гермиона чувствует, как ее щеки вспыхивают от этого зрелища. — Это делали мои руки? — Он покручивает ее сосок. — Ммм, — скулит Гермиона, выгибаясь в его руке. — Что-нибудь еще? — Я… я не… делаешь… ты что-нибудь видишь? — Ты спрашиваешь, думаю ли я о тебе, Грейнджер? Гермиона кивает, в то время как Малфой продолжает крутить и пощипывать ее сосок через тонкую ткань ночной рубашки. — Да, Грейнджер. Я думаю о тебе. Я, блядь, не могу остановиться. Это приводит в бешенство. — О чем ты думаешь? Малфой сильно мнет ее грудь, отчего Гермиона ахает и хватается за его плечи. — Я думаю обо всем, что я мог бы сделать с тобой. Всеми способами, которыми я воспользуюсь твоим умным ртом. Все места, — он опускает руку с ее груди к ложбинке между ног, — я хочу прикоснуться к тебе. — Он проводит тыльной стороной ладони по клитору Гермионы, и это непривычное ощущение сводит ее с ума. Ее глаза расширяются, и еще один всхлип срывается с ее губ. — Места, к которым я прикоснусь. — Малфой, — бормочет она. — Нет, — он сильнее прижимает к ней свою руку, заставляя ее хныкать громче. — Если мы сделаем это, тогда зови меня по имени. — Драко, — выдыхает она. Малфой улыбается ей сверху вниз, его серые глаза мерцают в лунном свете, льющемся через окно. — Хорошая девочка. Скажи мне, что делает мой рот, когда ты думаешь обо мне? — Ты целуешь меня. — Ты умоляешь? — Мы не разыгрываем твою фантазию, Малфой. Ухмылка Малфоя превращается во что-то похожее на свирепый взгляд. — Подними руки вверх. — Что… Малфой убирает руку у нее между ног, и Гермиона тихо вскрикивает от потери его. Он грубо хватает ее за оба запястья и вскидывает их у нее над головой, так что костяшки ее пальцев задевают корешки нескольких старых книг. Малфой передвигается, чтобы схватить ее за оба запястья одной рукой; его длинные, гибкие пальцы обхватывают ее запястья, как наручники. — Теперь, — он проводит свободной рукой по изгибу ее подбородка, запрокидывая ее голову назад, заставляя встретиться с ним взглядом. — Попробуй еще раз. — Поцелуй меня, Драко. — Скажи «пожалуйста», милая. Гермиона чуть не разинула рот, когда с его губ слетело слово «милая». Она не может представить, чтобы Драко Малфой когда-нибудь назвал так девушку, даже одну из тех, которые, как она предполагает, были многими завоеваниями, ожидавшими ее впереди. — Нет, — выдыхает она. — Если ты хочешь поцеловать меня, тогда поцелуй меня. Я не буду умолять. — Правда? — Да. Малфой издает звук, похожий на рычание, затем прижимается губами к ее губам. Гермиона тихо стонет от прекрасного прикосновения его губ к ее губам. Ее и раньше целовали Крам и Кормак, но такого никогда не было. Те поцелуи были легкими и быстрыми, но этот поцелуй — совсем другое чудовище. Малфой целует ее так, словно она его последняя трапеза. Отчаянный. Голодный. Одичавший. Гермиона отдается так хорошо, как только может, выгибаясь навстречу ему, поглощая его губы своими, раздвигая их так, чтобы он мог засунуть свой язык глубоко ей в рот и наслаждаться ею. Гермиона стонет громче, наклоняя бедра, чтобы прижаться к нему, жаждая трения, жаждая давления. — Нуждаешься, ты нуждаешься во мне, — насмехается Малфой у ее рта, прежде чем облизать ее верхние зубы. — Всему свое время, милая. — Я уже сказала тебе, что не буду умолять. — Я знаю, но это не значит, что я собираюсь трахнуть тебя прямо сейчас. Я не из тех, кто любит по-быстрому, Грейнджер. — Что ты за парень… — Малфой ловит ее взгляд, бросая на нее предупреждающий взгляд, — Драко? Он одобрительно улыбается, прежде чем снова поцеловать ее. — Я люблю не спешить, Грейнджер. — Он прикусывает ее нижнюю губу. — Я не остановлюсь, пока не услышу, как ты выкрикиваешь мое имя. От его слов у нее по спине пробежали мурашки. — Оглохни, — шепчет она себе под нос. — Впечатляет, — говорит Малфой, когда воздух вокруг них слегка колышется, показывая, что заклинание сработало. — Беспалочковая магия. — Я очень впечатляющая ведьма. — Ммм. — Малфой сильно прикусывает ее нижнюю губу. Гермиона хнычет и слегка вырывается из его объятий. Он отпускает ее губу. — Да, прямо сейчас я определенно впечатлен, Грейнджер. — Ты что, издеваешься надо мной? — Нет. Я сделаю это позже. Гермиона борется с желанием закатить глаза. — Отпусти мои руки, Драко. — А теперь зачем мне это делать? — Потому что я хочу прикоснуться к тебе. — Ах, но, видишь ли… — Драко просовывает руку под подол ее ночной рубашки и проводит ею между ног, отодвигая трусики, чтобы почувствовать влагу, скопившуюся между ее бедер. Гермиона резко выдыхает, и Драко улыбается ей в губы. — Я все еще хочу прикоснуться к тебе. Так что будь хорошей девочкой и не двигайся, пока я работаю. — Я… Малфой перемещает рот к ее шее и прикусывает ее. Гермиона выгибается навстречу ему, крича в приглушенный воздух. — Я сказал, веди себя хорошо. — Ты не говорил вести себя тихо, — огрызается она. Малфой смеется ей в плечо, проводя пальцами взад-вперед по ее складочкам. — Ты промокла насквозь, Грейнджер. — Разве не в этом идея? — Ты такая неотесанная штучка. Гермиона скулит, придвигая бедра немного ближе к Малфою, желая, чтобы он делал руками нечто большее, чем легкое поддразнивание, которым он сейчас занимается. — Ты чего-нибудь хочешь, милая? — шепчет он ей на ухо, его прохладное дыхание заставляет ее вздрогнуть. — Да. — Что? — Я хочу… большего. — Ммм. Дай мне посмотреть, что я могу с этим сделать. Малфой вводит в нее палец, и Гермиона видит звезды. Она никогда не чувствовала ничего подобного сладкому давлению пальца Малфоя, вторгающегося в нее. Она тихо стонет, отдаваясь прикосновениям, когда Малфой двигается напротив нее, раздевая ее простыми движениями внутрь и наружу. — Ты такая тугая, — стонет он, прижимаясь к ней, усиливая хватку на ее запястьях до синяков. — Ты такая чертовски мокрая, я чувствую это по запаху. Гермиона только стонет в ответ. — Мерлин, ты великолепно звучишь. Малфой добавляет второй палец, и Гермиона стонет громче. Малфой стонет, оценивая этот звук, и прижимает большой палец к ее клитору. — Драко! — Гермиона прижимается к нему от нового ощущения, дразнящего, сводящего с ума ощущения того, как он прижимается к комку набухших нервов, умоляя о большем трении. — Боги милостивые, Драко, — хнычет Гермиона, извиваясь в его объятиях. — Пожалуйста, еще. — Я дам тебе еще, милая, наберись терпения. Гермиона скулит и снова покачивает бедрами. Малфой тихо смеется ей в ухо, прежде чем провести языком по ушной раковине. — Я и понятия не имел, что ты можешь быть такой веселой, Грейнджер. Малфой начинает двигать пальцами внутри нее в лихорадочном, изнуряющем темпе, и вскоре оргазм Гермионы захлестывает ее подобно приливной волне. Она вздрагивает в объятиях Малфоя, ее голова падает ему на грудь, и она вскрикивает от эйфорической смеси ощущений. — Милостивая Цирцея, Драко. — Она обнаруживает, что прижимается носом к его груди, глубоко вдыхая, наслаждаясь его запахом: цитрусовыми, свежей травой и легким привкусом сигаретного дыма. Малфой отпускает ее руки, и Гермиона, не задумываясь, прижимает их к его груди. Она впивается пальцами в ткань его ночной рубашки, желая быть как-то ближе к нему. Она чувствует, как Малфой начинает запускать пальцы в ее кудри, слегка дергая за пряди, проводя ногтями по ее голове и вниз по шее, заставляя ее тихо шипеть от удовольствия. — Сними это, — Гермиона дергает его за рубашку. — Пожалуйста. Малфой хватает ее за подбородок и запрокидывает ее голову назад, чтобы встретиться с ней взглядом. Он ухмыляется. — У тебя такой милый голос, когда ты кончишь. Гермиона улыбается, она старается не слишком задумываться о том, как сильно ей нравится, когда он делает ей комплименты. Малфой отступает назад и снимает рубашку, показывая Гермионе свою покрытую шрамами грудь. Она изучает зазубренные знаки сектумсемпры и то, как они пересекают его грудь крест-накрест, словно созвездия. Она подходит ближе, протягивает руку, чтобы дотронуться до него. Он хватает себя за запястье, останавливая ее. Гермиона встречается с ним взглядом, он становится жестким, его челюсти сжаты. — Что случилось? — шепчет она. — Просто… — Малфой отводит от нее взгляд, качая головой. — Ничего. Он не отпускает ее запястье. Гермиона размышляет, что делать, и решает шагнуть вперед и прижаться губами к шраму, проходящему через центр его груди. Малфой резко выдыхает от удивления, крепче сжимая пальцами ее запястье. Гермиона прячет свободную руку за спину и чувствует, как Малфой хватает ее, удерживая на месте. Вскоре он добавляет к ней другую руку, так что она оказывается связанной его пальцами, в то время как ее язык ласкает его тело. — Черт возьми, Грейнджер. Гермиона смотрит на него сквозь ресницы. — Я хорошо себя веду? — насмехается она. Малфой ухмыляется, сверкая зубами, словно змея. Он снова наклоняется к ней, пока она не чувствует, как его дыхание овевает ее кожу. — Ты очень хорошо себя ведешь, Грейнджер. Хочешь награду? — Да, пожалуйста. Малфой отпускает ее руки и подхватывает на руки. Гермиона удивленно вскрикивает, когда он относит ее к своему любимому креслу и усаживает туда. Гермиона с широко раскрытыми глазами наблюдает, как Малфой опускается перед ней на колени. — Драко, что ты… Малфой хватает ее за ноги и раздвигает их так широко, что это почти причиняет боль. Гермиона ахает, а Малфой смеется. — Откинься назад, Грейнджер, мне так будет легче. — Что тебе легче? Малфой бесцеремонно стягивает с нее трусики и отбрасывает их в сторону. — А ты как думаешь, милая? Он задирает ее ночную рубашку, подставляя ее лоно лунному свету. Гермиона краснеет, это заходит гораздо дальше, чем она когда-либо заходила раньше. Они с Виктором немного поласкались над одеждой, но никогда ничего подобного тому, что Малфой сделал с ней сегодня вечером. Что он собирается сделать. Он удерживает ее взгляд, похотливо улыбаясь ей, наклоняется и обдувает прохладным воздухом ее клитор. Гермиона ахает, и ее голова откидывается назад. Она слышит смех Малфоя, а затем чувствует его руки на своем животе, грубо прижимающие ее спиной к креслу так сильно, что ее колени прижимаются к нему. Малфой закидывает ее бедра себе на плечи, и затем Гермиона чувствует, как его зубы впиваются в мягкую плоть внутренней стороны ее бедра, заставляя ее издать пронзительный стон. — Шшш, милая, дажезаклинание этого не скроет. — Я думала, ты хотел, чтобы я закричала? Она чувствует, как его язык облизывает след от укуса, а затем влажная мышца поднимается вверх по ее ноге, прокладывая дорожку к влажности в верхней части бедер. — Ммм. Ты права. К черту, буди спящих. — Малфой переползает через нее, его серебристые глаза снова становятся видны. — Я хочу, чтобы ты закричала так громко, что разбудила бы мертвого. И тогда он опускается на нее. Гермиона выгибается навстречу его рту и стонет громче, чем за всю ночь, когда его язык, губы и зубы поглощают ее. Он водит языком взад и вперед по ее влажным складочкам, пожирая ее, как на пиру. Гермиона сжимает в кулаках подлокотники кресла, ее бедра выгибаются и сжимаются в кулаки, когда Малфой покусывает ее клитор, прежде чем покружить по нему. — Драко, — стонет она. Прижимаясь к его рту так сильно, как только может. — Боги, пожалуйста, Драко. Малфой впивается пальцами в ее бедра, достаточно глубоко, чтобы на ее коже появятся фиолетовые синяки. Он стонет так низко, что это больше похоже на первобытное рычание, когда он неустанно ласкает ее языком, пока ее второй оргазм за ночь не обрушивается на нее. — О боже, — шепчет Гермиона, ее ноги слегка дрожат от толчков. — Драко… Малфой не дает ей больше времени на обдумывание, прежде чем схватить ее и повалить на пол под собой. Он стягивает пижамные штаны вниз, его эрекция высвобождается. — Пожалуйста, скажи мне, что ты действительно хочешь, чтобы я трахнул тебя, Грейнджер. Потому что я сейчас сойду с ума, если ты скажешь «нет». Гермиона смотрит вниз, между ними, на его член. Это впечатляет, она знает это, даже не имея возможности с чем-то сравнить. Головка украшена бисером предэякулянта. Она внутренне несколько прихорашивается, понимая, что возбуждение — это все из-за нее. Она снова поднимает на него взгляд, протягивает руки, чтобы обвить его шею, но, конечно же, он останавливает ее, хватая за запястья и опуская их на пол по обе стороны от ее головы. — Да, Драко, — говорит Гермиона. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Слова звучат дерзко на ее языке, даже ее гриффиндорская смелость шокирует ее в этот момент. Это и близко не похоже на то, каким она представляла себе свой первый раз, но прямо сейчас ей все равно. Это волнующе и опьяняюще, и она не хочет, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. — Спасибо Мерлину за это. Гермиона бормочет себе под нос противозачаточное заклинание, когда Малфой устраивается между ее бедер, готовый войти в нее, когда… — Подожди, — шепчет Гермиона, вспоминая, что секс на самом деле может быть болезненным, если его делать неправильно. — Грейнджер, — рычит Малфой. — Пожалуйста… — Просто… будь нежным, — шепчет Гермиона. Малфой колеблется, а затем его острый взгляд медленно становится более добрым. Он скользит руками по ее запястьям, переплетая свои пальцы с ее, все еще прижимая ее к полу, и наклоняет голову, чтобы коснуться губами ее рта. — Я так и сделаю, милая. — Обещаешь? — Обещаю. Гермиона кивает, и тогда он начинает медленно входить в нее. Она настолько промокла, что даже при его габаритах у него не возникает никаких проблем погрузиться по самое основание. Малфой тихо стонет, а Гермиона хнычет, раздвигая ноги как можно шире, чтобы дать ему лучший доступ. — О боги, Драко, — хнычет она. — Пожалуйста. — Я знаю, милая, — шепчет он ей на ухо, нежно целуя в шею, и его тон внезапно становится добрее, чем был за весь вечер. — Почти всё. Расслабиться. Черт, в тебе так хорошо, Грейнджер.» — Драко, — снова всхлипывает она. Давление от того, что он вторгается в нее, поначалу острое, но оно быстро сменяется прекрасной, жгучей болью, от которой по ее животу пробегает дрожь. — Драко, еще, пожалуйста. — Черт возьми, милая, все, что угодно. Малфой начинает двигаться напротив нее, двигая бедрами туда-сюда, взад-вперед, наполняя ее восхитительным трением, в котором, как она обнаруживает, она так отчаянно нуждается. Она крепко сжимает его пальцы, прижимаясь своей грудью к его обнаженной, наслаждаясь тем, как от этого давления ее ночная рубашка грубо задевает ее набухшие соски. Малфой задевает сладкое местечко глубоко внутри нее, и она мяукает, как котенок, выгибая спину, полностью раздвигая ноги. Малфой громко стонет и опускает голову на изгиб ее шеи, снова прикусывая. Гермиона вскрикивает от сладкой боли от его зубов в ее плоти в сочетании с блаженным давлением между ее ног. — Драко. Драко. Драко. О Боги, пожалуйста, Драко. Пожалуйста! Она потеряла всякое представление о здравом смысле и логике, все, что она знает, — это это прекрасное чувство, и все, чего она хочет, — это получать его все больше и больше. Малфой толкается в нее быстрее и глубже, и она встречает каждый толчок наклоном бедер. Вместе они двигаются в идеальном ритме, пока Малфой не преуспевает в своей миссии: Гермиона запрокидывает голову и кричит, когда ее захлестывает самый мощный оргазм в ее жизни. Малфой продолжает толкаться, пока его тело не дергается, и гортанный стон не срывается с его губ, когда он следует за ней через край. Малфой на несколько мгновений опускается на нее сверху, глубоко вдыхая. Гермиона дергается под ним, его размягчающаяся длина все еще находится глубоко внутри нее. — Черт возьми, Грейнджер. Малфой отодвигается от нее, отпуская ее руки и вынимая свой член из неё. Гермиона ошеломленно смотрит на него снизу вверх и наблюдает, как он снова натягивает брюки, берет рубашку и надевает ее. Он подмигивает ей, затем поворачивается и уходит. Гермиона поворачивает голову и смотрит ему вслед. Дверь за ним захлопывается, и она чувствует, как потрескивает воздух, когда рассеиваются заглушающие чары. Она чувствует, как слезы смущения и стыда скапливаются у нее на ресницах, когда она поворачивает голову назад, чтобы посмотреть на потолок. Он бросил ее. Одну и полуголую на полу библиотеки.