Драко
Рон Уизли приезжает как раз к ужину. Драко притаился в дверях, наблюдая, как рыжий слабоумный бежит в распростертые объятия Поттера, а затем неловко в объятия Грейнджер. Он видит, как Грейнджер обнимает его в ответ, и чувствует тошноту в животе. Это его ведьма. Он хочет подойти к этому идиоту и оттащить Грейнджер от него. Он хочет оттянуть рукав ее рубашки и показать след от ее укуса всей столовой, чтобы все точно знали, кому она принадлежит. Он хочет, чтобы Грейнджер знала, кому она принадлежит. Она бросает взгляд через плечо Рона на Драко и улыбается ему, коротко, едва заметно покачивая головой, как бы говоря, что я хочу не его, а тебя. По крайней мере, Драко надеется, что это то, что она хотела донести. Черт возьми, как он вообще оказался в доме Поттера, завидуя Уизли, потому что у него был шанс с Грейнджер? Если бы он мог вернуться назад и рассказать об этом самому себе, одиннадцатилетнему… Что ж… Честно говоря, если бы он вернулся к тому первому дню, когда встретил Поттера у мадам Малкин, и сказал себе, что однажды у него могут быть хорошие взаимоотношения с Золотым трио, возможно, даже близкие к чему-то похожему на дружбу с двумя из них, он был бы в восторге. Ему понравилось разговаривать с Поттером в тот день еще до того, как он узнал, кто он такой. Драко восхищался убежденностью Поттера в защите Хагрида, даже если в то время он считал волшебника неуклюжим болваном. Не то чтобы сейчас он думал по-другому, но непокорность и преданность были чертами, которые он всегда находил привлекательными. Верность присуща не только гриффиндорцам. Драко долгое время был верен. Своей семье. Но теперь все кончено. Теперь, каким бы странным и неправильным это ни казалось, он верен Ордену. Верен Грейнджер. И будь он проклят, если она ему не верна. Рон Уизли оборачивается и видит Драко в дверях. Рыжий свирепо смотрит на Драко. Драко закатывает глаза, как будто его волнует, что думает самый никчемный Уизли. Кстати, об Уизли: Джинни входит в столовую, слегка задевая Драко за плечо, когда проходила мимо него. — Привет, Драко. — Привет, Джинни. Драко оглядывается на Рона, радуясь тому, как тот ужаснулся, увидев, что его младшая сестра дружит с дезертировавшим Пожирателем Смерти. Джинни коротко обнимает брата, затем подходит к Поттеру. Драко смотрит на Грейнджер, гадая, хочет ли она, чтобы он сел рядом с ней, но прежде чем у него появляется шанс снова поймать ее взгляд, она устраивается между Поттером и Уизли. Драко кипит. Он подходит к дальнему концу стола и садится, вскоре входят близнецы и занимают места рядом с ним. Люпин, Тонкс, Грюм и Кингсли прибывают последними; входят группой, тихо переговариваясь друг с другом приглушенными, настойчивыми голосами. — Внимание всем, — говорит Люпин, когда его друзья занимают свои места. — Кое-что произошло. — Что случилось? — Спрашивает Поттер. — Северус Снейп назначен новым директором Хогвартса. В комнате воцаряется тишина. За столом обмениваются встревоженными взглядами. Все, кроме Поттера. Поттер в ярости. — Как? — спрашивает молодой волшебник. — Кто бы мог подумать, что убийца… — Его назначил Руфус Скримджер, — хрипло говорит Муди. — Почему? — Спрашивает Грейнджер. — Логичным выбором была бы профессор Макгонагалл. Она заместитель директора. — Я согласен, — говорит Кингсли. — Но мы подозреваем, что вы знаете, у кого в руках Скримджер. — Скримджер — сторонник превосходства чистой крови? — Спрашивает Джинни, ее рука тянется к руке Поттера через стол. Драко видит страх в глазах Грейнджер и жалеет, что не может взять ее за руку. Ему никогда раньше не хотелось кого-то утешать — это ужасное чувство. Он отводит взгляд от Грейнджер, снова переводя его на Кингсли. — Возможно, — говорит он. — Или ему удалось запугать и угрожать достаточному количеству членов Министерства, чтобы его политика просочилась наружу. — Амбридж, без сомнения, играет существенную роль в этом, — говорит Грюм, гнев сочится из каждого слова. — Да, — соглашается Люпин. — Из-за этого мы немного обеспокоены тем, что вы трое, — он смотрит на Золотую троицу, — вернетесь в Хогвартс осенью. Однако это будет непросто, поскольку Министерство только что объявило посещение Хогвартса обязательным. Воздух застывает от унижения. Драко совсем не удивлен, но он знает, что упускает Люпин. Посещение может быть обязательным, но только для тех, кого сочтут достойными. Магглорожденные будут задержаны и заключены под стражу, если они хотя бы попытаются ступить на территорию школы. Он слышал, как Волдеморт дюжину раз проповедовал этот план. Драко смотрит через стол на Грейнджер. Она по-прежнему не смотрит на него, но растущий страх в ее глазах очевиден. — Снейп преподает ЗОТИ? — Спрашивает Рон. — Мы пока не знаем, — отвечает Тонкс. — Но если Снейп главный, то это не будет кто-то с нашей стороны. — Как Скримджер мог это сделать! — Кричит Поттер. — Снейп убил Дамблдора! — Гарри, — говорит Грейнджер знакомым голосом, который она использует, чтобы успокоить его. Драко слышал это много раз за годы их совместной учебы в школе. — Большинство людей не верят нам насчет Снейпа. Они думают, что это сделала Беллатриса. — Да, приятель, — добавляет Рон. — Поскольку ты был единственным свидетелем… Рон замолкает. Все взгляды устремляются на Драко. Потому что Поттер не единственный свидетель. — Вы не выглядите такими испуганными, — сардонически говорит Драко. — Да, я должен был убить Дамблдора. Вместо него это сделал Снейп. Я могу это подтвердить. — Ты бы согласился засвидетельствовать это в Министерстве? — Спрашивает Поттер. — Гарри, он не может! — Вмешивается Грейнджер, немного слишком быстро, вызывая взгляды любопытства у всех за столом. — Гермиона права, Гарри, — говорит Люпин, переключая внимание на себя. — Если Драко войет в Министерство, он будет задержан Пожирателями. Мы предложили ему нашу защиту и не будем подвергать его жизнь опасности. — Пока в этом есть необходимость, — говорит Драко. Все снова смотрят на него. — Не пытайтесь сказать мне, что я неправ. Я знаю, как это работает. Прямо сейчас мы ведем тихую войну, но рано или поздно все станет чертовски громким. Я не верю, что ваш Орден позволит кому-либо прятаться в тени, когда придет это время. — Да, — говорит Джордж, и в его голосе впервые слышится беспокойство. — Но… вы пятеро, — он переводит взгляд с Драко на Джинни и Золотое трио через стол, — вы просто дети. — Все, кроме Джинни, совершеннолетние, — печально говорит Люпин. — Римус… — Тонкс тянется к мужу. — Он прав, — настаивает Поттер. — Если начнется война, мы будем рядом с тобой. Мои мама и папа отдали свои жизни за всех нас. Седрик Диггори отдал свою жизнь. Сириус отдал свою жизнь. Дамблдор отдал свою жизнь. Никто из них не умрет напрасно. Я не буду стоять в стороне и позволять этому случиться. — Для нас будет честью, если ты будешь сражаться с нами, Гарри, — произносит гулкий голос, сопровождаемый топотом шагов. Все за столом поворачиваются, чтобы посмотреть на дверной проем, в который, пригнувшись, протискивается Рубеус Хагрид. — Извините, я опоздал, — говорит он с улыбкой. — Что я пропустил?***
Гермиона
Драко постучался к ней в дверь в полночь, так мягко, что она почти не услышала. — Привет, — она улыбнулась, приоткрывая дверь на несколько дюймов. — Ты впустишь меня? Гермиона отступает назад, шире открывая дверь для него. Он входит в её комнату, она быстро запирает за ним дверь. — Боже, боже, не хочется, чтобы его прерывали. Гермиона толкает его, на этот раз намеренно игриво. Драко рассматривает, во что она одета, черную ночную рубашку. Бретельки настолько тонкие, что он может видеть всю ее шею и плечи, включая кровавый след, который он оставил на ней ранее. Он обводит лямки пальцами. Гермиона тихо вздыхает от его прикосновения. — О, милая, тебе нужно так мало, чтобы возбудиться. Я едва прикасаюсь к тебе. — Не издевайся надо мной. Он скользит пальцами назад, чтобы обхватить ее за шею, притягивая ближе, и с ее губ срывается тихий вздох. — Но это так весело. — Драко, пожалуйста. — Она легко кладет руки ему на грудь, ее пальцы впиваются в его рубашку. — Не дразни меня сегодня. Драко накручивает прядь ее волос на палец. — Это из-за всей этой суеты за ужином? — Это не просто суета, и ты это знаешь. Теперь все изменится. Она позволяет своей голове упасть ему на грудь, ища утешения, которое, как она отчаянно надеется, он ей даст. Он замирает, прижавшись к ней, и она боится, что он оттолкнет ее и снова уйдет; не желая становиться настолько серьезным. Но, к ее огромному облегчению, он обнимает ее и прижимает вплотную к своему телу. — Все изменилось давным-давно, милая, остальной мир просто догоняет то, что ты, Поттер и Уизли знали все это время. — Ты все это время знал? — спрашивает она, ее голос приглушен его рубашкой. Он протягивает руку, чтобы пригладить ее волосы, нежно проводя пальцами по локонам. — Не все время. — Когда? — После того, как Диггори был убит. Гермиона поднимает голову, чтобы посмотреть на него. — Скажи мне, что все будет хорошо, — шепчет она. — Солги мне. — Грейнджер, это не ложь. Они победили Сами знаете Кого однажды, они могут сделать это снова. — Мы сможем, — настаивает она, ее щеки горят от разочарования. — Или ты все еще не считаешь себя одним из нас? Драко вздыхает. — Грейнджер, я не это имел в виду. — Что ты имел в виду? — Что люди, которые уничтожали его в прошлом — уничтожали любого могущественного темного волшебника — были старше нас. Дамблдор с Гриндельвальдом, родители Поттера. — Джеймсу и Лили было всего двадцать. Ненамного старше нас. — И все же, ты не думаешь, что Люпин и остальные справятся с этим? Я знаю, что Поттеру нравятся его громкие речи, но вам троим не обязательно сражаться во всех битвах мира. Гермиона задумчиво прикусывает губу, ее пальцы скользят по спине Драко, выводя руны вдоль позвоночника. Она хотела бы, чтобы он мог видеть мир так, как видит она, это сделало бы то, кем они являются друг для друга, намного проще. — Драко, ты не можешь так говорить мне, когда всего несколько месяцев назад ты был готов совершить убийство сам знаешь ради кого. Если мы просто дети, то и ты тоже. Драко молча смотрит на нее, его серебристые глаза горят на фоне лунного света, льющегося в окно ее спальни. — Я думаю, ты права, Грейнджер. Детство закончилось. — Я всегда права, Драко. Она скромно улыбается, и через мгновение Драко смеется, снова притягивая ее к себе и зарываясь лицом в ее растрепанные кудри. — Пойдем в кровать, милая. Гермиона тихо вздыхает, позволяя Драко толкнуть ее обратно на кровать. Она смотрит на него нетерпеливыми глазами, когда он перемещается, чтобы встать между ее ног. Он обхватывает пальцем ее подбородок и запрокидывает ее голову назад, заставляя встретиться с ним взглядом. Гермиона чувствует себя странно беззащитной, хотя она все еще полностью одета. — Сними свою ночную рубашку. — Но… Несмотря на то, что они занимались сексом дважды, на самом деле они ни разу не видели друг друга полностью обнаженными, и Гермионе внезапно становится дурно от смущения. — Не стесняйся сейчас, милая. Где твоя гриффиндорская смелость? — Я… хорошо. Гермиона наклоняется, чтобы медленно приподнять бедра и вытащить из-под себя подол. Она стягивает ночную рубашку через голову, обнажая себя полностью, за исключением той толики скромности, которую все еще позволяют ей трусики. Она бросает ночную рубашку на пол к ногам Драко, снова смотрит ему в глаза, ожидая, что он что-нибудь скажет, отчаянно борясь с желанием скрестить руки на груди; она знает, что Драко это не понравится. Глаза Драко находят то, что она, очевидно, не хотела, чтобы он видел. Ее шрам. Уродливая фиолетовая рана, которая тянется по всему ее животу. Он протягивает руку и прижимает кончик указательного пальца к поврежденной плоти, осторожно проводя им вверх, пока не достигает конца шрама чуть ниже ее груди. — Кто это с тобой сделал? Гермиона смотрит ему в глаза. — Кто-то, кто работает с твоим отцом. Драко отвечает ей взглядом. — Когда? — Когда ты думаешь, Драко? Пятый курс. Отдел тайн. Она видит, как вытягивается его лицо. Она ждет. Сегодня вечером на площади Гриммо так тихо. — Ты не хотела, чтобы я это видел? — Я… — она опускает взгляд на свой живот, где его пальцы водят по шраму взад и вперед. — Я полагаю, это глупо, но я хочу, чтобы ты думал, что я… — Красивая? Гермиона снова поднимает взгляд. Она не может заставить себя дать ему устный ответ. Поэтому она кивает. Драко улыбается. Он толкает ее в плечо, пока она не ложится навзничь на кровать. Она медленно выдыхает, когда он ползет по ее телу, двигаясь с плавной точностью змеи. Добравшись до ее рта, он наклоняется так, что его губы едва касаются ее губ. — Я думаю, ты красивая, Грейнджер, — шепчет он; слова застывают у ее губ. Гермиона резко вдыхает, возбужденная просто его речью. Он заглушает звук поцелуем, впитывая ее вздохи. Она обвивает руками его шею и притягивает его тело ближе к себе. — Пожалуйста, сними свою одежду, — выдыхает она между поцелуями. Драко смеется, но подчиняется, ненадолго вставая, чтобы снять с себя одежду, пока не остается полностью голым. Взгляд Гермионы устремлен между его ног, поражаясь его размерам; все еще несколько удивленная тем, что она может уместить в себя такое. Он снова устраивается на ней, просовывая руку между их телами, чтобы прижать большой палец к ее клитору через тонкую ткань трусиков. Гермиона ахает, инстинктивно выгибая бедра навстречу ему. — Такая отзывчивая для меня, — шепчет он ей на ухо. — Ммм, — хнычет Гермиона. Драко начинает надавливать, обводя кругами ее клитор, посылая трепет по всему ее телу. Гермиона тихо стонет под ним, уже отчаянно желая, чтобы он был внутри нее. — Драко. Пожалуйста. — Пожалуйста, что, милая? — Еще. — Ммм. Драко отрывается от ее рта и спускается вниз по ее телу, пока не оказывается между ее бедер, он стаскивает трусики с ее ног, бросая их в кучу собранной одежды на полу. — Драко, ты не обязан… Драко заставляет ее замолчать, прикусывая внутреннюю сторону бедра, в опасной близости от ее влагалища. Она задыхается, ее спина отрывается от матраса, когда она запрокидывает голову в мучительном экстазе. Драко смотрит на нее снизу вверх, ухмыляясь, как дьявол, с ее кровью, размазанной по его губам. — Помолчи, Грейнджер. Я пытаюсь сосредоточиться. — Драко Малфой, — выдыхает она, приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть на него сверху вниз. — Ты абсолютный… Он снова кусает ее, на этот раз за другое бедро, оставляя на ней такие же отметины в том месте, где никто, кроме него, никогда не увидит. — Теперь, милая, — он вытирает немного ее крови со своих губ, — Позволь мне закончить то, что я делаю. Гермиона придерживает язык, он ухмыляется, затем опускается между ее ног, берет ее клитор зубами и сильно посасывает. Она громко стонет, одной рукой сжимая простыни, а другой опускаясь вниз, чтобы запустить пальцы в его мягкие серебристые волосы. — Драко, — хнычет она, когда он прекрасно ласкает ее клитор зубами и языком. — Пожалуйста. Она даже не знает, о чем она больше просит, просто о большем. Больше его. Больше этого. Больше. Больше. Больше. Драко хватает ее за бедра железной хваткой, глубоко погружая пальцы и раздвигая их так широко, как только может, прежде чем снова проникнуть между ее складочек, чтобы протолкнуть свой язык внутрь нее, вызывая еще один хриплый стон, срывающийся с ее губ. — Черт возьми, Грейнджер, — рычит он, вытаскивая голову из-под ее бедер. Он тянется с кровати к прикроватному столику, где лежит волшебная палочка Гермионы. Он хватает ее, произносит противозачаточное заклинание, затем отбрасывает палочку в сторону, используя свободную руку, чтобы обхватить свою длину и выровнять с ее входом. Гермиона выдыхает и широко раздвигает ноги, освобождая место, чтобы он мог погрузиться в нее. Они оба издают низкий горловой стон, когда их охватывает блаженное ощущение. Драко начинает трахать ее медленно и нежно. Он выходит почти до конца с каждым продолжительным толчком, прежде чем снова погрузиться глубоко в нее так неторопливо, что это сводит ее с ума и заставляет видеть звезды. — Драко, — выдыхает она. — Милая. Он прижимается губами к ее губам, захватывая их в лихорадочном поцелуе, когда кульминация захлестывает ее. Еще несколько резких толчков, и Драко стонет, завершая. Они вместе падают на кровать Гермионы, их тела сплетаются, окутанные ароматом секса и липким потом летней жары. Они оба поворачиваются, чтобы посмотреть друг на друга в лавандовой дымке, в которой оказались; такой густой, что они не видят выхода. Гермиона не думает, что хочет найти выход. Если конец света близок, она не хочет провести его в одиночестве.***
Драко
На этот раз Драко просыпается один. Он смотрит на настенные часы — час ведьм. Он слышит, как внизу открывается входная дверь, достаточно громко, чтобы разбудить мертвого. Он поспешно встает и натягивает одежду, прежде чем спуститься вниз и выйти на улицу как раз вовремя, чтобы увидеть Грейнджер, направляющуюся вниз по улице. На ней еще одна невыносимо сексуальная короткая юбка, обтягивающая футболка, ее кудри каким-то образом приручены, даже после того, как он приложил столько усилий, чтобы растрепать их во время секса, а ее уродливая маленькая сумочка перекинута через ее тело, ее потрепанные конверсы шлепают по тротуару, когда она быстро идет. Драко достает свою палочку и аппарирует прямо перед ней. Грейнджер отступает на несколько шагов, прижимая руку к сердцу. Он хватает ее за локти, чтобы поддержать. — Черт возьми, Драко! — Вышла прогуляться, Грейнджер? — Я… — Она восстанавливает равновесие, но не самообладание. — Да. Мне просто нужно кое-что сделать. Я не хотела тебя будить. Пожалуйста, возвращайся в постель, я скоро вернусь. — Чушь собачья. Скажи мне, куда ты идешь. Грейнджер переводит взгляд туда-сюда, явно не желая встречаться с ним взглядом. К черту это. Он крепче сжимает ее руки, слегка встряхивая. — Не лги мне. Почему ты выскальзываешь из постели посреди ночи? Ради Годрика, Грейнджер, никто из нас не покидал площадь Гриммо этим летом, зачем рисковать сейчас? — Я ничем не рискую, — огрызается она. — Это не похоже на то, что я собираюсь вальсировать по Ноктюрн-аллее на ночную прогулку, громко заявляя о своем статусе крови. Я собираюсь к… — К? — К моим родителям, хорошо? Вот и все. — И это не могло подождать до утра? — Нет. А теперь, пожалуйста, отпусти меня. Она вырывается из его хватки и продолжает идти по улице. Драко поворачивается и следует за ней. Услышав его шаги позади себя, она останавливается как вкопанная, сжимая руки в кулаки. Драко смеется, раздражать Грейнджер всегда забавно. — Драко, иди домой. — Прости, милая. — Он подходит к ней, наклоняется, чтобы схватить один из ее сжатых кулаков. Он разжимает его и заставляет ее переплести свои пальцы со своими. — Насколько далеко зайдешь ты, настолько зайду и я. Она стонет, а он смеется. — Милый Мерлин, прекрасно. Но не поднимай много шума, когда мы доберемся туда, и не задавай миллион вопросов, пока я не закончу. — Закончишь с чем? — Это прозвучало как вопрос. — Хорошо, хорошо. Показывай дорогу. Грейнджер фыркает, но не убирает свои пальцы из его. Она ведет их немного дальше по улице, пока они не добираются до переулка, в который можно проскользнуть. — Сейчас середина ночи, Грейнджер. Магглы не увидят, как мы аппарируем. — Я хочу быть в безопасности. Грейнджер достает волшебную палочку из своей дурацкой сумочки, которая, как и ее юбка, слишком мала, чтобы вместить инструмент естественным образом. Драко задается вопросом, на всей ли ее одежде и аксессуарах есть мощные чары. Он относительно уверен, что эти чары не должны использоваться так легкомысленно, но он не собирается указывать на это, если бы Грейнджер внезапно пришлось зарегистрировать все свои дополнительные чары, она могла бы перестать носить такие короткие юбки, а он просто не может этого допустить. — Подожди, — говорит она. Их руки все еще переплетены, но он сжимает ее пальцы немного крепче, чтобы дать ей понять, что он все еще с ней, независимо от того, какую глупость они собираются совершить в мире магглов в этот безбожный час. Несколько мгновений спустя они стоят на заднем дворе небольшого дома, который, должно быть, принадлежит ее родителям. Грейнджер опускает руку и направляется к задней двери. Он следует за ней. — Алохомора, — шепчет она. Дверь со щелчком открывается. Грейнджер поворачивается к нему лицом. — Никаких разговоров. Они спят. Это нужно сделать сейчас, и если они проснутся, все будет испорчено. Если у вас есть какие-либо раздражающие вопросы или комментарии, пожалуйста, сохраните их до тех пор, пока мы не вернемся домой. Драко хочет указать, что это ее дом, но что-то в отчаянном взгляде ее глаз останавливает его. Поэтому вместо этого он кивает и тихо следует за ней внутрь. Дом уютный и достаточно простой, ничего общего с продуваемыми сквозняками пустынными залами Малфой-Мэнора. Несколько лет назад он знал, что посмеялся бы над домом Грейнджер, но теперь, проведя столько времени на площади Гриммо, живя со множеством других людей, которые искренне заботятся друг о друге, он думает, что, должно быть, было приятно расти в этом доме с родителями-магглами, которые безоговорочно любят своего ребенка. Он смотрит на Грейнджер, ожидая хоть какого-то намека на то, что они здесь делают, но она даже не оглядывается на него. У нее явно какая-то миссия, и он беспокоится, что, если он посмеет прервать ее, она заставит его замолчать. Она направляется к лестнице, он продолжает следовать за ней, как собака за костью. Они крадучись поднимаются по покрытым ковром ступеням на площадку второго этажа. Грейнджер оборачивается, чтобы посмотреть на Драко, прижимая палец к губам, чтобы показать важность их молчания. Он понимающе кивает. Она направляется к шкафу в конце коридора. Внутри есть сейф, спрятанный за множеством отвратительных, побитых молью пальто. Грейнджер опускается на колени и начинает отпирать сейф, открывая приличную сумму наличных; ничего похожего на хранилище его семьи в Гринготтсе, но достаточно для комфортной жизни маггла, как он полагает, он не очень хорош в денежных переводах. Грейнджер протягивает руку и хватает горсть купюр, запихивая их в свою сумку. Она ворует у своих родителей? Если нет, то почему бы просто не прийти и не попросить у них денег в часы, когда люди обычно бодрствуют? Грейнджер закрывает сейф и проходит мимо Драко в комнату напротив. Ее спальня. Пространство немного загромождено книгами и одеждой, но в целом довольно опрятно. Он стоит в дверях, ошеломленно наблюдая, как Грейнджер снует по комнате, запихивая различные предметы в свою крошечную сумку. Романы, блокноты и магловские ручки. Джемперы, платья и те нелепые джинсовые брюки, которые она любит носить. Она берет фотографию в рамке со своего прикроватного столика и добавляет ее к коллекции вещей, спрятанных в ее таинственной сумочке. Когда комната выглядит основательно разгромленной, Грейнджер отступает назад и оценивает свою работу. Затем она взмахивает своей волшебной палочкой и шепчет: — Эванеско. Глаза Драко расширяются от шока, когда Грейнджер уничтожает все, что осталось в комнате. Ее мебель, оставшуюся одежду и книги, даже лавандовые занавески, висящие на окне, — все это исчезло по мановению ее палочки. — Давай, — шепчет она, проносясь мимо него. Ошеломленный, он поворачивается, чтобы снова последовать за ней. Она останавливается у двери у лестницы, которая, должно быть, ведет к ее родителям, нервно оглядывается на Драко, затем открывает дверь и проскальзывает внутрь. Он молча стоит в дверном проеме и наблюдает. Внутри ее родители крепко спят в постели. Грейнджер медленно поднимает свою палочку, и он чувствует, как у него сжимается желудок. Что, черт возьми, она делает? Деньги из сейфа. Ее пустая комната. Он не когтевранец и собирает кусочки головоломки на мгновение позже, чем нужно. — Обливиэйт, — шепчет она со слезами на глазах. — Грейнджер. — Его голос такой тихий, что он даже не уверен, издал ли он вообще какой-нибудь звук. Грейнджер оборачивается, по ее щекам текут слезы, хватает его за руку и быстро выводит из комнаты; тихий щелчок двери позади них звучит громко, как раскат грома. Они спешат вниз по лестнице, Грейнджер проводит своей волшебной палочкой по каждой семейной фотографии, висящей вдоль лестницы, ее улыбающееся лицо исчезает с каждой последней, пока нигде в маленьком доме не остается и следа самой яркой ведьмы ее возраста. Когда они добираются до прихожей, она лезет в карман своей юбки, достает два листка бумаги и аккуратно кладет их на столик в прихожей. Драко заглядывает ей через плечо, чтобы посмотреть, что это. Билеты на самолет. В Австралию. — Мы должны идти, — говорит она, ее голос немного срывается на последнем слове. Когда они добираются до задней двери, оранжевый пушистый комок кошки, которого он узнает по терроризировавшим залы Хогвартс-экспресса, прыгает перед ними, громко мяукая. Грейнджер издает звук, нечто среднее между смехом и всхлипывающей икотой, прежде чем упасть на колени перед существом и заключить его в объятия. Она зарывается лицом в кошачью шерсть, и мурлыканье животного настолько громкое, что может соперничать с раскатами грома, раздающимися наверху. Грейнджер, наконец, отстраняется, опускает пушистое существо на пол, встает на ноги, изо всех сил стараясь держаться вместе. — Позаботься о них, Живоглот. С этими словами его ведьма выскакивает за дверь, возвращаясь во двор своего мертвого детства. Драко кивает коту в знак благодарности. За что, он не уверен, но чувствует, что это правильно. Он выходит во двор, берет Грейнджер за руку и позволяет ей аппарировать их прочь из дома, который больше не является ее домом. Хотя Гермиона Грейнджер жива и дышит, он знает, что это будет преследовать её многие годы.***
Гермиона
Гермиона и Драко появляются посреди пустынной игровой площадки. Драко отпускает ее руку и кружится по кругу, прежде чем посмотреть на нее в явном замешательстве. Она открывает рот, чтобы объяснить ему, что пыталась представить себе аллею на площади Гриммо, но затем ее мысли возвращаются к детству и месту, куда она всегда ходила, когда была расстроена: игровая площадка в нескольких кварталах от ее дома, где она играла со своими друзьями-магглами из начальной школы, прежде чем по-настоящему поняла какой непохожей она была, как мало ей принадлежало. Игровая площадка, где она сейчас стоит с разбитым сердцем рядом с волшебником, которого поклялась ненавидеть вечно. Но когда она открывает рот, чтобы сказать все это, единственное, что выходит, — сдавленное рыдание. Она быстро отворачивается, не в силах вынести, что Драко видит ее плачущей. — Грейнджер? Гермиона обхватывает себя руками, ее плечи трясутся, когда она пытается сдержать слезы. Несмотря на то, что этот парень видел ее обнаженной сегодня вечером, видел ее шрамы в буквальном смысле этого слова, есть что-то в том, что она вот так ломается, что заставляет ее чувствовать себя больной. Вот тогда он вернется к своему старому «я», к своему жестокому «я». Он будет смеяться и насмехаться над ней за то, что она такая глупая, и она знает, что когда это произойдет, она не сможет этого выдержать. Не после всего того времени, которое они провели вместе этим летом. Руки Драко нежно касаются ее плеч. — Повернись. Она качает головой. Этот его добрый тон, должно быть, притворство. Драко Малфой не может проявлять сострадание или сопереживание, это выше его сил. Она знает это. Она была свидетельницей этого. Некоторые истины никогда не меняются, она поняла это, когда связалась с ним. — Милая, повернись. Рыдания Гермионы на мгновение прекращаются. Милая. Она медленно поворачивается к нему лицом, пытаясь приготовиться к жестокости в его взгляде, но то, что она видит, поражает больше, чем его шрамы от сектумсемпры или его печальные глаза, когда он смотрел на скрюченное тело Дамблдора. Он выглядит грустным — из-за нее. — Я… — слова застревают у нее в горле. — Иди сюда. Она колеблется еще мгновение, ожидая, что вселенная ворвется и украдет у нее это утешение. Но вселенная на этот раз добра к ней. Драко раскрывает объятия, и она падает в них, зарываясь лицом в его рубашку и давая волю слезам. Он яростно обнимает ее, прижимая к себе. Рыдания сотрясают ее тело, вся боль выплескивается из нее потоком эмоций. — Теперь ты понимаешь, почему я не хотела, чтобы ты приходил. — Да. — Он приглаживает ее волосы. — Я понимаю почему. Грейнджер? — Хм? — Где мы? Гермиона смахивает остатки слез, выплакав больше, чем за последнее время; ее глаза теперь высохли. Она поднимает голову и видит, что Драко осматривает местность. — Игровая площадка, на которую я ходила ребенком. Я хотела подумать о площади Гриммо, но я разволновалась, и мой разум просто вызвал в воображении это место. Я приходила сюда ребенком, когда мне было грустно, или я злилась, или просто… — она взволнованно вздыхает. — Ну, в любом случае, давай вернемся и… — Игровая площадка? — Ой. Это маггловская традиция. Дети приходят сюда и используют все это, — она указывает на качели, гимнастические «джунгли» и качели-качалки, — чтобы играть. — Они забираются на все это? — Ну, да. — Драко состроил гримасу, напоминающую одну из его старых насмешек. — Не все могут летать на метлах, Драко. Драко хихикает. — Я знаю, но это смешно. — Нет, это не так! Это восхитительно. — Она указывает на качели. — Ты собираешься сказать мне, что в Волшебном мире нет качелей? — Да, но это просто стулья для отдыха, а не смертельная ловушка для детей. — Похоже, ты был веселым ребенком. — Она закатывает глаза, отстраняясь от него. Он хватает ее за запястья с озорной улыбкой. — Хорошо, мисс Грейнджер, какая смертельная ловушка была вашей любимой? — Качели-качалки. — Что? — Гермиона указывает на это в нескольких футах от них. — Боже мой, Годрик, зачем это вообще нужно? — Вы садитесь с обоих концов и… просто, пошли. — Она хватает его за руку и начинает подводить к этому. — Ты садишься на один конец, а я — на другой, а затем мы двигаемся взад-вперед, вверх-вниз, отталкиваясь ногами от земли. — Почему? — Потому что это весело. — Весело? — Да, что-то, что люди делают, чтобы чувствовать радость. Я знаю, что эта концепция, должно быть, совершенно чужда тебе. Драко усмехается. — Отлично. Садись. Гермиона улыбается и забирается на один конец качелей. — Теперь ты. — Она указывает на другое сиденье. Драко смотрит на него с презрением, но немного опускает его с высоты, чтобы оседлать. Гермиона сияет, когда ее отрывают от земли. Драко устраивается на сиденье, смотрит на нее снизу вверх и пожимает плечами. — Что теперь? — Оттолкнись. — Это смешно. — Драко Малфой, у меня была ужасная ночь, так что просто оттолкнись от чертовой земли и поиграй со мной. Слова «Поиграй со мной» вызывают улыбку на его лице, он подчиняется ей и отталкивается от земли. Гермиона хихикает над озабоченным выражением лица Драко, когда он скользит по воздуху без всякой магии. Гермиона отталкивается, когда ее пальцы касаются земли, и довольно скоро они вдвоем находят устойчивый ритм, вверх и вниз. Печали Гермионы улетучиваются из ее головы, она больше не одинока в этом мире, она не запуганный подросток, а Драко не опозоренный военный преступник. Они просто двое детей, качающихся на качелях под звездами. — Грейнджер, зачем ты это сделала? Гермиона игнорирует его вопрос, надеясь, что, если она промолчит, они смогут вернуться к простоте движения вверх-вниз на качелях и оставить боль от того, что она натворила, на ночь. Но Драко ей этого не позволит. Он использует какую-то тихую магию, чтобы остановить качели в воздухе, оставляя их совершенно горизонтальными над землей, смотрящими друг на друга сквозь звездную тьму. — Грейнджер, ответь мне. Зачем ты это сделала? — Я должна был обеспечить их безопасность. Пожиратели смерти убивают магглов. Было бы только вопросом времени, когда они найдут родителей магглорожденной лучшей подруги Избранного. Это имело смысл. — Но почему бы просто не объяснить им, что им нужно уехать в Австралию для их безопасности? — Потому что они хотели бы, чтобы я поехала с ними. Драко пристально смотрит на нее, его серебристые глаза пронзают ее сердце, ее кровь капает на песчаную почву под ними. — Чего ты бы не сделала. — Я не оставлю Гарри и Рона, — горячо говорит она. — Даже если это может спасти твою жизнь? — Драко, ты помнишь, как на первом курсе тролль проник в замок? — Конечно, я это помню. — Ну, я была в туалете для девочек одна. Я не знала, что в замке был тролль, я не знала, что все покинули Большой зал. Тролль вошел в ванную и попытался убить меня. Гарри и Рон спасли меня. Мы даже не были друзьями, Рон тогда едва выносил меня, но они все равно это сделали. Они рисковали своими жизнями, чтобы спасти меня. На втором курсе они отправились в Тайную комнату, и Гарри столкнулся лицом к лицу с воплощением самого Тома Реддла, чтобы спасти всех магглорожденных в Хогвартсе. На пятом курсе, ну… — она колеблется, встречаясь с его серебристым взглядом, — ты знаешь, что произошло на пятом курсе. Я не оставлю их. Никогда. Они моя семья. — Твои родители — это твоя семья тоже. — Ты что, не понимаешь! Они не знают. — Он смотрит на нее в замешательстве. Гермиона раздраженно фыркает. — Драко, они не знают, что к магглорожденным относятся хуже, чем к другим ведьмам и волшебникам. Они не знают ни о тролле, ни о палате, ни о Турнире Трех волшебников, ни о Сириусе Блэке, ни о Беллатриссе, ни о твоем отце, ни о том, что произошло на пятом курсе в Министерстве, ни… — она делает глубокий, прерывистый вдох, — …ни о том, что Гарри знаменит. Они не знают, кто такой Ты. Они не знают, что со мной когда-либо случалось что-то плохое в Хогвартсе или что что-то плохое происходит в нашем мире. Они думали, что я просто хочу провести лето со своими друзьями на площади Гриммо, и даже не хотели мне этого позволять. Мне пришлось наложить на них чары Конфундуса, чтобы они смогли отпустить меня. Как же, черт возьми, я должна был объяснить шесть лет магической опасности и угроз, буквальную войну, превосходство крови, что моего лучшего друга хочет убить самый могущественный темный волшебник, которого когда-либо знал мир, и что не только моя жизнь, но и жизни всех моих друзей в огромной опасности, но что я хочу, чтобы они покинули страну без меня — их единственной дочери? — Они бы настояли, чтобы я пошла с ними, или настояли, чтобы они остались, и тогда их схватили бы и пытали, как родителей Невилла, или убили, как родителей Гарри. Итак, я потратила недели на то, чтобы заклинание памяти было достаточно тщательным, чтобы стереть не только меня, но и их личности. Они не знают меня, и они не знают, что они Грейнджеры. Это разные люди, у которых никогда не было детей, и завтра они переедут в Австралию, как они всегда хотели. Ты понимаешь? Ее голос достиг высокого, истерического тона, в то время как Драко просто смотрит на нее в полном ужасе, но она не может удержаться и продолжает лепетать, печаль снова захлестывает ее разум и сердце. — Я отпустила их, чтобы спасти их. Я остаюсь, чтобы помочь Гарри. Возможно, есть много волшебных существ, которые думают, что мне не место в Волшебном мире, но я не принадлежала к маггловскому миру с того дня, как получила письмо из Хогвартса. Когда дело доходит до выбора, я каждый раз собираюсь выбирать свою магию и своих друзей. Гермиона выдыхает, запыхавшись от того, что говорит так быстро, ее лицо покраснело от стыда за то, что она полностью обнажилась перед ним. Во второй раз за сегодняшний вечер она пытается мысленно подготовить себя к его насмешкам. — Черт возьми, Грейнджер. Не думаю, что я когда-либо встречал кого-то столь же храброго, как ты. — Ч–что? Драко медленно опускает свою сторону качелей и слезает, используя свою магию, чтобы удержать ее конец в воздухе, чтобы она не рухнула обратно. Он подходит к ней, осторожно поднимая ее конец, пока они не окажутся на уровне глаз, ее ноги болтаются почти в десятке дюймов от земли. -Ты же не это имел ввиду, Драко. Драко проводит костяшками пальцев по изгибу ее щеки. — Нет, это. Он наклоняется и целует ее, скользя рукой вокруг, чтобы нежно обхватить ее шею сзади. Она вздыхает в ответ на поцелуй, перекидывает ноги через бортик качелей и падает в его объятия, чтобы он мог полностью опустить ее на землю. — Ты остаешься, чтобы защитить Поттера. — Драко прижимается лбом к ее лбу — Да. — Тогда я тоже остаюсь. Чтобы защитить тебя. — Драко. Это не было той сделкой, которую ты заключил с Орденом. — Я знаю. — Он заправляет прядь волос ей за ухо, оставляя там свою руку, чтобы снова провести по ее подбородку. — Это сделка, которую я заключаю с тобой, милая. Насколько далеко зайдешь ты, настолько и я зайду.