Fata Morgana

      Тьма, возникшая из ниоткуда, прочно заполонила пространство, сгущала воздух, давила грузной глыбой. Ватные ноги были тяжёлыми, каждый шаг требовал титанических усилий. Казалось, что я нахожусь в какой-то обволакивающей вязкой субстанции, сковывающей движения до боли. Попытки разглядеть хоть что-то перед собой были тщетны. Я пытался вытянуть руки чтобы сориентироваться на ощупь, но они падали, как у безвольной куклы-марионетки.       До слуха начал доноситься тихий плач. Этот звук был единственным ориентиром в кромешной темноте. Только бы понять, куда идти… Усиливаясь с каждой минутой, он стал походить на безутешные рыдания. Становясь всё громче, отдавался эхом в голове, царапал раздирающей болью где-то внутри грудной клетки.       Вдали мелькнула тонкая полоска белого света, упавшая откуда-то сверху. Глаза рефлекторно зажмурились, под веками замигали противные режущие вспышки. Этот кинутый из неба луч стал манящим светом в конце тоннеля. Всё моё существо потянулось навстречу, сил не было, но я готов был ползти на этот безумный зов, лишь бы добраться туда, где неистовый плач уже превращался в надрывные всхлипы.       Казалось, я добирался к поставленной цели нескончаемую вечность. Тысячи шагов на месте, полная дезориентация, тело, уставшее настолько, что терялась грань сознания, и воспаленный мозг, не позволяющий отключиться.       От представшей перед глазами картины подкосились ноги. Демоница, сидящая на полу, дрожащими руками, прижимала к себе ангела. Кровь поледенела в жилах от вида их крыльев, вырванных со спины и бережно уложенных рядом.       Мама подняла на меня заплаканные глаза, едва слышно прошептав:       – Прости, сынок…Я не смогла его спасти…       Голова Дино понуро свисала вниз. Рассыпавшиеся волосы, отливавшие белым золотом, закрывали грудь, не сразу позволяя увидеть рукоятку меча, вонзённого в его сердце.       Не понимая, что делать, я рухнул рядом на колени. Прикоснуться к нему не хватало сил.       – Забери его, Люци. Освободи меня, мне очень больно…– из её рта ниточкой потянулась тонкая струйка крови.       Я обхватил любимое тело руками, бережно забирая в свои объятия. Мама вскрикнула, и я замер от ужаса при виде расплывающегося кровавого пятна на её груди, понимая, что лезвие меча, пронзившее Дино, вонзалось и в её тело, не убивая, но заставляя мучиться от невыносимой боли. Когда она рухнула на пол, её распахнутые глаза, смотрели на меня с невысказанной любовью.       Хотелось кричать и плакать навзрыд, но я не мог издать ни звука, лишь крепче прижимал к себе бездыханное тело родного ангела, судорожно вдыхая воздух, в котором навсегда исчез любимый запах озона.       Приближающиеся шаги точно в такт моего бьющегося сердца, двоились, троились, словно на меня надвигалась толпа, пока не вылились в цокот каблуков. В темноте обрисовался знакомый точёный силуэт в чёрном, такой видимый, словно светящийся изнутри.       Она улыбалась, красные глаза счастливо сияли, а пепельные волосы, ниспадающие ниже пояса, развевались, хоть здесь и не было потока ветра. Подойдя ближе, она щёлкнула пальцами. Глаза на миг ослепли от белого света, внезапно залившего всё пространство вокруг. Когда способность видеть вернулась, в моих руках больше не было Дино, исчезла и мама, и их оторванные крылья, словно они были миражом, привидевшимся мне.       Вокруг было бескрайнее ничто, не имеющее цвета. Не было совсем ничего, кроме той, что сидела рядом, и держала меня за руки, с преданной улыбкой глядя в глаза.       – Всё закончилось, Люцифер. Теперь тебе больше некого любить в этом мире, кроме меня.       Её губы потянулись к моим, но я проснулся раньше, чем она увлекла меня в поцелуй…       Я кинулся в постели в холодном поту.       Одеревеневшее тело отказывалось подниматься, меня трясло как в эпилептическом припадке. Пересохшее горло саднило от боли. Темнота в комнате была невыносимой, грозящей вернуть меня в этот кошмар.       Дрожащие руки зажгли свечи не с первого раза. Ровное пламя огня понемногу успокаивало, сбитое дыхание, спустя десяток минут, приходило в норму. Жадными глотками осушив кувшин с водой, я опустился на кровать. Зарываясь пальцами в волосы, потянул до боли, словно это могло спасти от терзающих мыслей.       Это была третья ночь кряду, когда едва закрыв глаза, я проваливался в один и тот же кошмар. Ей не надоели игры с моим сознанием? Сколько ещё она будет меня изводить? Я выполняю все сумасшедшие требования, по горло погрузнув в отчаянии, но проклятой Госпоже этого мало. Меня съедает ненависть к себе, мне омерзительна моя покорность. Я теряю себя, утопая в чёрном омуте безысходности.       И с чего я, чёрт возьми, решил, что поддавшись её власти, сохраню жизни тех, кто мне дорог? Мама неизвестно где, Дино меня ненавидит… На что я надеюсь? На милость чокнутой узурпаторши? Учитывая её увлечённость мной, ночной кошмар станет реальностью, это лишь вопрос времени…       Нет, Госпожа, так не пойдёт. Я не позволю отобрать тех, кто мне дороже жизни. Может ты и превосходишь меня по силе, но для победы над тобой нужно нечто иное. Должен же быть способ тебя уничтожить. Какой-то странный способ, явно незамысловатый, но не лежащий на поверхности. Что может противостоять бесконтрольной эмоции? Насколько же нужно сблизиться с тобой, чтобы понять, что способно тебя убить?       Небольшой свёрток на столе, на который медленно стекали воском свечи, не сразу бросился в глаза:       «Продолжай сближение.О.С.»…       Да вы серьёзно? Из горла вырвался едва слышный истеричный хохот, смятая бумага рассыпалась пеплом в сжатом до боли кулаке.       С момента злосчастного бала прошла неделя. Семь мучительных дней, в которых каждую минуту я корил себя. Оттолкнуть Дино оказалось не так уж и сложно, не понятно только как мне теперь дальше без него. Меня душило осознание причинённой ему боли, но бежать к нему с объяснениями я не смел. Знал, что ничего не добьюсь, задевая живую рану. Ему нужно время, чтобы это пережить. Мы почти не виделись, и я уверял себя, что это к лучшему. Хотелось исчезнуть, не терзать его сердце, но я не имел на это право, довольствуясь возможностью трусливо избегать встреч.       Очередное утро началось с собрания в главном зале. Сегодня Чума снова отправляла бессмертных с заданиями на землю.       Она сидела на троне, держа на руках девочку-метиса, которую мне было поручено доставить из Ада. Всадница шепнула ей что-то на ухо, и та тихо хихикнула.       – Вот и славно. Ты молодец, Кира, – Чума погладила её по голове, поцеловала в лоб, и, одарив непривычно тёплой улыбкой, разрешила остаться на троне. – Посиди пока тут.       Выйдя вперёд, обратилась к собравшимся:       – Сегодня вы снова отправитесь на Землю. Работы предстоит много из-за большой численности населения. Эти тупоголовые людишки так бездумно плодятся… Но вы должны справиться, тем самым доказывая свою преданность мне.       Она обвела пришедших изучающим взглядом. Все явились в парах, которые она определила. Дино стоял рядом с Лилу.       Взгляд лазурных глаз был ужасающе холодный, словно внутри перегорело всё живое, потухло, оставив безэмоциональную оболочку. Под этой ледяной бронёй он прятал боль, хоронил чувства и настоящего себя вместе с ними. Лилу взяла его за руку и шепнула что-то на ухо, на что он слегка кивнул, даже не взглянув на неё.       Непризнанные, стоящие подле своих «хозяев», все как один были тише воды, с кандалами на шеях, невольные, униженные. С Уокер мы и словом не обмолвились за трое суток, чему я был несказанно рад. Она ненавидела меня за убийство отца, но до её чувств мне не было никакого дела. Мими, на удивление, выглядела отдохнувшей, хоть на её шее и красовалось «ожерелье». Кажется, она совсем не боялась этого Кристофера, и держалась так, словно сама была его хозяйкой. Либо она очаровала метиса, что очень на неё похоже, либо они и вправду поладили.       – Работать будете со своими парами. В этот раз вы будете заражать людишек, создавая пандемию по всей земле.       Кто-то осмелился спросить, зачем это делать. Щелчок. Голова ангела взорвалась, разлетевшись на части, а обезглавленное тело, пошатнувшись, завалилось на пол, вызывая крики ужаса.       – Зачем задавать глупые вопросы?! Вы делаете то, что нужно вашей повелительнице! Неужели это так сложно?! – красные глаза пылали огнём, а звонкий голос был пропитан возмущением и раздражением.       Сидящая на троне Кира расплакалась. Чума в мгновение оказалась рядом, сгребла её в охапку, отворачивая от пугающего зрелища. Долго что-то шептала, качая в объятиях, пока та окончательно не успокоилась. Затем подозвала меня:       – Отведи её в мои покои. И посиди с ней до моего прихода.       Вот уж не думал, что я похож на няньку. Кира уже не боялась меня так сильно как в первую встречу, но всё же опасалась. Я замедлил шаг в коридоре, закрывая энергию, с ощущением того, что Всадница выпроводила меня не просто так. Девочка остановилась, украдкой взглянув на меня.       – Кира, ты же знаешь, где комната Чумы?       – Да.       – Давай кое о чём договоримся. Дальше ты пойдёшь одна, а я скоро приду.       – Почему? Чума сказала…       – Это будет наш маленький секрет. Мне очень нужна твоя помощь.       Её большие глаза недоверчиво смотрели на меня. Пустив в ход своё обаяние, я заговорщически произнёс:       – Буду должен тебе одно желание.       – Ладно. Только не задерживайся. Не нужно злить Чуму…       – Не буду, обещаю.       Я очень рисковал, возвращаясь назад, но с недавних пор моя жизнь превратилась в хождение по тонкому лезвию ножа, где каждый последующий шаг сопровождался риском. Подойдя к двери, я прочно закрыл энергию, применяя многоуровневую защиту, и старался даже не дышать. Оказалось очень вовремя, чутье не подвело.       – Вики, птенчик. Будешь работать с Лилу. Постарайтесь заразить как можно больше человеческих созданий. Дино, ты отправиться с ними, но с иной миссией. Твоя крыса будет нести смерть, – это был нетерпящий возражений приказ,– докажи мне свою преданность.       Сука. Она заставляет его убивать, зная что каждая смерть для него – самоуничтожение. Хотелось рвать и метать от поднимающихся внутри эмоций, разрывающих душу на части.       Уходить пришлось быстро, в состоянии аффекта всполохи моей энергии могли быть вполне ощутимыми.       Кира поправляла цветы в вазе, когда я вошёл в покои Всадницы. Повернулась ко мне с отчего-то виноватой улыбкой:       – Я спустилась в сад и сорвала их. Чуме они нравятся. Давай скажем, что это подарок от нас двоих. Она обрадуется, и не будет злиться, – взгляд её детских глаз был наивен и почти умоляющий. – Это моё желание.       Выражение моего лица было далеко от согласия, но девчушка будь то не замечала этого. Её страх передо мной сменился вполне дружеским настроем.       – Ты ей нравишься, она по-особенному на тебя смотрит…       Неужели всё настолько явно, что заметно даже ребёнку?       – Когда ты успела сбегать в сад?       – Я могу быстро перемещаться. Очень быстро, если нужно.       – Полезная способность.       Кира застенчиво улыбнулась, опустив глаза, принимая мои слова за комплимент. Времени было немного, но использовать его нужно было с максимальной пользой. Эта девочка зачем-то нужна Всаднице, как и другие метисы. Но только её она держит предельно близко, даже оставляет на ночь в своих покоях. Я подошёл ближе, и предложил присесть в кресла перед камином, продолжая разговор:       – Ты подружилась с Чумой?       – Да. Она очень добра ко мне.       – Ты её не боишься?       Она помотала головой:       – Сначала боялась, теперь нет. Я представляла её иначе. Думала она страшная, а она оказалась такой…красивой.       – Думаешь, красивые не совершают плохих вещей?       Кира пожала плечами, и почти шёпотом сказала:       – У всех есть предназначение. Она выполняет своё, не может иначе. Ей приходится быть плохой, хоть она и страдает от этого.       – Это она тебе сказала?       – А тебе разве не говорила?       Пришлось выкручиваться с убедительной улыбкой:       – Говорила, конечно говорила.       – Она доверяет тебе, и мне. Больше никому.       – А о твоём предназначении она рассказала?       – Сказала лишь, что я особенная. Я узнаю, что нужно делать, когда придёт время. Она пообещала, что всё будет хорошо, я ей верю.       Дверь открылась. Кира вскочила на ноги, и подбежала к Чуме, обнимая руками, и укутывая чёрно-белыми крыльями.       – Кира, потише, снесёшь же меня, – Всадница обняла её в ответ, засмеялась радостно и неподдельно искренне.       – Мы приготовили тебе подарок, – Кира потянула её за руку к небольшому столику, на котором красовался огромный букет свежих цветов, – вот.       – Вы?..       Поднявшись с кресла, и сделав пару шагов навстречу, я натянул самую очаровательную улыбку со своего арсенала, и заговорил обволакивающим бархатным голосом:       – Мы, Госпожа. Надеюсь, вам нравится.       Секундная пауза, словно в размышлении, как реагировать.       – Они…очаровательны, – красные глаза с пылающими искрами встретились с моими, губы едва слышно произнесли, – благодарю.       Кира незаметно ускользнула, оставляя нас наедине. Всадница выжидала несколько долгих секунд. Чего она ждала? Моих объятий, поцелуя? Я и так прилагаю невероятные усилия, чтобы стоять здесь и мило улыбаться ей, а не бросаться с напрасными попытками придушить.       Взмахом длинных ресниц она смахнула минутное наваждение, вернув себе контроль. Идеальные черты лица стали привычно строгими:       – Сегодня ты свободен, Люцифер. Отдохни, пока все на заданиях, – чуть помедлив, издевательски добавила, – кажется, ты плохо спишь по ночам.       Всё складывалось удачно. Освоенная в своё время телепортация, как всегда, выручала. Перемещение на землю обычно забирало много сил и требовало особой концентрации. Но, стоило лишь воспроизвести в памяти любимый образ, и за мной уже захлопнулся портал, унося к эпицентру моих мыслей. Вот и вся концентрация. Меня выкинуло в каком-то узком переулке, чуть не впечатав лицом в кирпичную стену. Спасли вовремя вытянутые руки, отделался счесанными ладонями. Ну и место ты выбрал, ангел, так и убиться можно.       Дино стоял в паре метров от меня с широко распахнутыми в удивлении глазами. Приземление вышло драматическим, не спорю. Почти прилипший к стене дома, я по инерции проехался несколько метров вниз, прежде чем расправить крылья, уберегая себя от дальнейшего падения, и опуститься на землю, стараясь удержаться на ногах.       Эффект неожиданности сыграл мне на руку. Я забрал у него крысу прежде, чем он понял что я делаю. Любые слова были бы бесполезны, договориться ни до чего хорошего не получилось бы. Но я должен был сделать хоть что-то, чтобы он ненавидел меня хоть на йоту меньше.       Я не считал смертных, которые погибали от моего прикосновения. Как заведённый механизм, нёсся дальше с целью убить как можно больше, чтобы Чуме было достаточно.       Когда я вернулся, Дино стоял в том же безлюдном переулке. Смотрел на меня строго и раздраженно. Недовольно спросил холодным тоном:       – Зачем ты это сделал?       – Я отвечу на каждое твоё «зачем», если захочешь. Но сейчас на это нет времени.       Наши руки соприкоснулись на короткий миг, когда я отдавал ему крысу. Всего один миг радости от проходящего по венам тока.       – Я убил достаточно. Не бери грех на душу.       – Мне не нужны твои подачки.       – А мне не нужно, чтобы ты делал то, что противоречит твоей сути.       Я спешил вернуться. Последнее, что я видел, перед тем как схлопнулся портал – лазурные глаза с расширенными до предела зрачками, смотрящие мне прямо в душу.       Страшно стало только сейчас, когда я про себя отсчитывал минуты в тишине. Это было необдуманное безрассудство, и всё равно чем оно обернётся для меня, только бы Дино не пострадал.       В распахнувшейся двери в комнату я ожидал увидеть Чуму, мысленно готовясь к худшему, но на пороге стоял Мальбонте, держащий за ошейник Уокер. Он буквально швырнул её вперёд, и она, проехав пару метров по ковру, упала прямо к моим ногам.       – Она пыталась сбежать! Ты хреново следишь за ней!       – А ты, я вижу, с этим отлично справляешься.       Он подошёл ближе, даже не взглянув на пытающуюся подняться на ноги бывшую возлюбленную. Угрюмо процедил, держа в капкане мой взгляд:       – Я почувствовал твою энергию на земле. Какого чёрта ты там делал?       – Тебя это не касается.       – Ведёшь себя как идиот, кидаешься в крайности! Чем ты только зацепил эту Всадницу, что она до сих пор тебя не прикончила?       Не дожидаясь ответа, он громкими шагами направился в двери, бросив напоследок:       – Ты должен наказать свою «игрушку». Чума завтра проверит.       Уокер медленно отползла к кровати, не понимая чего от меня ожидать. Опустила голову, отвернулась, вытирая слёзы. Она была не робкого десятка, но постоянное унижение ломало её. Верховная Советница Цитадели, ставшая рабыней, отвергнутая тем, кого любила, лишенная силы.       Я подошёл к столу, бездумно выдвигая ящики поочерёдно. Среди хлама, хранившегося там, блеснули наручники.       Захватив с собой находку, вернулся к дьяволице.       – Руки, Уокер.       Она послушно завела руки за спину, и осталась сидеть тряпичной куклой, пристёгнутой к ножке кровати.       – Это твоё наказание?       – А ты ожидала другого?       Усевшись за столом, я развернул первую попавшуюся книгу, даже не пытаясь вчитываться в текст. Мои мысли были далеко отсюда. Метались между матерью, Всадницей, и Дино. Прорезавший тишину голос заставил вернуться в реальность:       – Интересная, должно быть, книга… Уже час читаешь одну страницу. Не удивлюсь, если она ещё и лежит вверх ногами.       – Тебе делать больше нечего, как наблюдать за мной?       – Знаешь, я поняла, зачем ты это сделал… Ты убил моего отца, потому что хотел отомстить за своего. Тебе хоть полегчало от совершенного возмездия?       – Что за бред ты несёшь?       – Зато теперь мы квиты. Отомстил сполна, надо же, как удачно подвернулся шанс.       – Твой отец погиб бы в любом случае. Всадники сотрут землю в пепел. Ты демон, и должна понимать, что это была лучшая смерть, чем от заразы или от голода.       – Такое себе успокоение…       – Это не успокоение. Прими уже наконец эту данность… А что касается моего отца, когда его голова слетела с плеч, я жалел лишь об одном – что меч был не в моих руках.       Мальбонте не соврал. Утром нас вызвала Чума. Сидя на троне с бокалом в руке, она прожигала взглядом Уокер, на меня демонстративно не смотрела.       – Птенчик, скажи-ка, далеко ли ты вчера собиралась бежать?       – Разве от вас возможно сбежать, Госпожа?       – Но ты пыталась!       – Я не…       – Молчать!       Всадница парой глотков осушила бокал, со злостью швырнула в сторону. Стекло разбилось о мраморный пол с дрожащим звоном. Резко поднявшись, она быстрыми шагами направилась к нам, осмотрела Уокер на предмет увечий:       – Почему я не вижу на ней следов наказания? – она не поднимала на меня глаз, только недовольно рычала.       – Госпожа…       – Ты сделал недостаточно! Я напомню тебе, что такое наказание!       Взмах тонкой руки, и в секунду меня откинуло к стене. Оглушающую боль в голове дополнила треснувшая кость в крыле от силы удара.       Она надвигалась на меня, свирепая, осатаневшая, с безумным блеском в глазах, точно сущее зло:       – Так тебя избивал отец?       В меня прилетали энергетические удары, сбивающие с ног. Я хорошо помню, что это такое. Каждая попытка подняться каралась болью, я слышал треск собственных костей, которые она ломала одной силой мысли. Её нападение было ураганным месивом движений, превратившим моё тело в изломанную куклу, безропотно принимающую зверские удары, летающую стрелой по огромному залу от стенки к стенке, не в силах укрыться от своей преследовательницы.       Казалось, на мне не осталось живого места, когда я был уже не в состоянии даже пытаться встать. Моему отцу до неё далеко…       – Он не хотел марать об тебя руки, настолько ты был ему противен! Я заглядывала ему в голову, и, кроме презрения, не нашла больше чувств, что он к тебе испытывал.       Чума вытянула руку, и невидимая петля сомкнулась на моей шее, поднимая в воздух. Она начала душить меня, впервые за всё время посмотрев в глаза.       Чем сильнее сжимались её пальцы, тем прерывистее становилось дыхание, словно что-то внутри неё откликалось на причиняемую мне боль. Что-то тайное, увековеченное в укромном уголке души, прочно запертое на сто замков, непостижимое и непозволительное. За что она наказывала меня на самом деле? Почему в красных глазах отражалась моя боль, а невероятно красивое лицо искажалось в какофонии смешанных эмоций?       Я задыхался, но на грани сознания видел, как её губы задрожали, а по щеке скатилась слеза. Она опустила руку, прекратив воздействие, и я камнем рухнул на пол, больно приложившись сломанным крылом.       Отворилась дверь, и мне показалось, что я словил галлюцинации, почуяв в воздухе свежий запах петрикора. Перед глазами плыло, но любимый образ я не мог спутать ни с кем другим. Дино вошёл в зал вместе с Фенцио, Мими и Элизой.       Они замерли на входе, не сразу поняв, что здесь происходит.       Чума прикрыла глаза, неровно выдохнув. Когда она повернулась к ним, я знал, что на её лице не осталось и следа прежней слабости.       – Хорошо, что вы пришли.       Фенцио показательно изогнулся в низком поклоне. Мими и Дино поклонились вынужденно и сдержанно. Элиза вдохнула дым тонкой сигареты, тлеющей в её пальцах, медленно выдохнула, одарив Всадницу изучающим взглядом, и лишь слегка склонила голову.       Чума направилась к ним, цокая каблуками:       – Фенцио, нужно наказать эту непризнанную. Она вчера пыталась сбежать. Справишься?       – Конечно, Госпожа.       – Прекрасно. Ступайте.       Фенцио дёрнул Уокер за ошейник, и потянул за собой. Мими проводила её сочувствующим взглядом, потом перевела взгляд в мою сторону, едва сдерживая слёзы.       Дино заметил меня в первую же минуту, когда вошёл. Он старался смотреть мимо, но я чувствовал, как загнанным зверем метался взгляд лазурных глаз, бесконечно цепляясь о моё изувеченное тело, чувствовал беспокойство, которое он усердно пытался скрыть.       – Дино, мне передали, что ты справился безупречно.       Кто передал? Мальбонте? Учуяв мою энергию на земле?       – Однако, мне нужно кое-что проверить. Давай-ка покопаемся немного в твоей головушке.       Чума приподнялась в воздухе, приблизилась, и зависнув на уровне глаз ангела, сжала его голову стальной хваткой. Установив зрительный контакт, проникла в сознание. Дино болезненно морщился, будто ему одновременно причиняли эстетическое страдание и невыносимую физическую боль. Она и не собиралась аккуратничать, бесцеремонно копалась, выискивая в его памяти что-то конкретное.       Немалых усилий стоило подняться на ноги с переломанными рёбрами и с треснувшей в нескольких местах лучевой костью в крыле. Но нужно же было как-то её отвлечь, помешать продолжению её замысла.       Всадница оттолкнула Дино от себя прежде, чем я успел навести шуму.       – Иди к отцу, и продолжи наказание непризнанной.       Мой ангел пытался прийти в себя после её вторжения, машинально кивнул, заторможено осознавая смысл прозвучавшего указания.       – Госпожа, я осознал свою ошибку, – говорить было больно, но я старался, чтобы мой голос звучал ровно. – Доверьте мне довести это наказание до конца, позвольте доказать свою преданность вам.       Она даже не посмотрела на меня, строго отчеканив:       – Нет. С тобой я ещё не закончила.       Взгляд Дино был рассеянным. Будто не понимая, где находится, он пошатываясь, поплелся к выходу. Элиза приобняла Мими, что-то тихо шепнула ей и улыбнулась, но серые глаза не перестали блестеть от слёз.       – Теперь вы, – Чума подошла к дьяволицам, чуть приподняв голову перед значительно выше ростом Элизой, – всё таки явилась, почему же одна, без мужа?       Элиза выглядела расслабленной, спокойной и непринуждённой. Глубоко затянулась тонкой сигаретой, и выпустила густой дым прямо в лицо Чумы, вместе с ним активируя чары:       – Отпусти мою дочь, мразь.       Всадница рассмеялась, провела рукой в воздухе, смахивая дымку:       – Это всё, на что ты способна? Давай теперь посмотрим, что умею я.       Теперь очередь дошла до Мими. Чума стала напротив неё, притянула к себе за затылок, насильно открыла рот одной рукой и выдохнула чёрный клубок прямо в горло демоницы. Это произошло так быстро, что Мими не поняла, что с ней сотворили, а Элиза пришла в шок лишь когда её дочь, задыхаясь, повалилась на пол. Пальцы Мими в судороге замерли на шее в попытках оттянуть невидимую удавку, её фарфоровая кожа начала приобретать синюшный оттенок.       – Прекрати! – в голосе Элизы была мольба, хоть она и не собиралась склоняться Всаднице.       Чума не реагировала, продолжая мучить едва остающуюся в сознании Мими. Элиза со слезами на глазах упала на колени:       – Прекрати, прошу! Я сделаю всё, что прикажешь, только отпусти мою дочь, позволь ей уйти.       На лице Всадницы заиграла улыбка:       – Надо же, вы все как один становитесь такими сговорчивыми, когда начинаешь мучать тех, кто вам дорог.       – Отпусти Мими, прошу…       Чума вытянула перед собой руку, рассматривая идеальный маникюр, сказала совсем незаинтересованно:       – Отпущу, если ты приведёшь мне Мамона.       Губы Элизы дёрнулись от заглушённого всхлипа. Она любила мужа так же, как и дочь. Сколько я себя помню, в их семье царила гармония, взаимное уважение и бесконечная любовь друг к другу. Всё то, чего никогда не было у меня. И я бы, наверное, рос запуганным озлобленным волчонком, если бы не эта маленькая демоница, что отдавала мне своё тепло и заботу. Она тайком приводила меня в свой уютный дом, чтобы показать мир, где не было места насилию и страху, где меня принимали, наставляли и любили. А теперь, когда Всадница ставила перед невозможным выбором её мать, я стоял истуканом, и смотрел на это, не в силах что-либо изменить, до мозга костей ненавидя себя за это.       – Хорошо. Мамон в обмен на Мими.       – Прекрасно.       – Прекрати уже её мучить!       – А что ей будет? Она же бессмертная…       Спустя несколько минут Чума открыла рот Мими, вдыхая чёрный клубок смертоносной энергии обратно, отбросила бессознательное тело демоницы к ногам её матери, и размеренными шагами направилась к выходу.       Через пару дней Всадница покинула академию под вечер. Сказала, что улетела по важным делам.       Без неё дышалось легче, свободнее, спадало сковывающее сознание напряжение, беспокойно висящее в воздухе, уступая место пусть и призрачному, но спокойствию.       На закате ко мне зашла Мими сообщить, что бессмертные решили собраться в комнате отдыха:       – Нужно расслабиться, выпить, иначе можно сойти с ума, – она подошла близко-близко, взяла своими маленькими руками мои, заглянула в глаза, – пойдём, Люци. Тебе нужен отдых больше чем кому либо.       – Напиться я могу и здесь, Мими.       – Ну уж нет. Я не позволю тебе напиваться в одиночку.       Спорить с маленькой бестией бесполезно, отвязаться невозможно, не оставит же в покое, раз пришла. Ещё и переодеться заставила, словно мы на званый ужин собираемся.       Небольшая комната в приглушённом свете канделябров выглядела милой и уютной. Большой камин наполнял воздух приятным теплом, создавая комфорт, окутывая искомым покоем и умиротворением. Ангелы и демоны собрались в маленькие компании возле столиков с глифтом, сидели на диванчиках или на подушках на полу. Поднимая бокалы, обсуждали что-то банальное, прозаичное, словно пытались сбежать от ужаса реальности, оставшейся за дверью.       – Дино, хватит греть бокал в руках. Мы тут выпить собрались, или как? – Ади, стоявший рядом, чуть толкнул ангела локтем в бок, и приподнял руку с бокалом для тоста.       – Подождите нас, – Мими вцепилась в меня мёртвой хваткой и тащила с таким упорством, что я поражался силе, таящейся в этом хрупком тельце.       Мне ожидаемо были не рады. Открытого недовольства никто не осмеливался высказать, но я чувствовал на себе полные осуждения сверлящие взгляды. Ади и Сэми поддерживали Уокер и искренне соболезновали утрате отца, я же в их глазах был злодеем-убийцей. Дино задержал на мне взгляд не дольше пары секунд. Беспокойство, на мгновение мелькнувшее в бездонных лазуритах, затянулось холодным льдом. Лилу как бы невзначай сжала его руку, напоминая о себе. Эта фальшиво наигранная поддержка, улыбка, прилепленная на губах, раздражали, едва не доводя меня до бешенства. Уокер всей своей кислой миной показывала нерасположение.       Мими быстро наполнила бокалы, и, протянув мне один, произнесла тост:       – Ну что, давайте выпьем за нас. Раз мы все ещё живы и собрались здесь, то дела наши не так уж и плохи.       Опрокинув бокал, я захватил бутылку глифта, и удалился на свободный диван. Хотелось уйти, не смотря на все приложенные усилия Мими притащить меня сюда. Останавливало только одно – присутствие Дино. Он волком смотрел на меня, мы не говорили, даже не находились близко, но всё же я чувствовал его, ловил в воздухе запах его энергии, и этого было достаточно.       Спустя несколько минут рядом уселась Ости. Осушив бокал, она принялась старательно посвящать меня в последние «новости», обрисовывая всё в мельчайших деталях, болтала что-то о метисах, Кире, Чуме, о Мими и Кристофере. Я же был так далеко отсюда, что её голос превратился в тихий фон, который я игнорировал, погрузнув в собственных мыслях.       – Люцифер, ты играешь?       – Что?       – В вагат будешь играть? Ты меня совсем не слушал? – Ости закатила глаза, только сейчас осознавая, что я никак не реагировал на её присутствие, пока она не начала меня тормошить. – Где ты вообще летаешь?       Не успел я ничего ответить, как Мими притянула всю компанию. Изрядно выпившие ангелы и демоны бесцеремонно плюхнулись на пол, образовав круг.       – Нас парное количество. Давайте определим себе пары, – Мими протянула руку в центр, и крутнула пустую бутылку.       Сделав несколько быстрых оборотов, горлышко остановилось напротив Кристофера, вызвав довольную усмешку Мими:       – Ну готовься. Интересно, что я найду в твоей голове.       Кристофер поднялся, с улыбкой протянул ей руку, отводя чуть в строну. По тому как они смотрели друг на друга было понятно, что оба рады такому совпадению.       Пары уходили одна за другой, пока нас не осталось четверо: Дино, Астарот, Уокер и я.       – Я буду с Дино.       – Хрен угадала, Уокер. Крути давай.       Она показательно сложила руки на груди:       – Я не хочу, чтобы ты копался в моей голове, и в твоей мне искать нечего.       Астарот прошёлся по ней липким взглядом, прежде чем сказать:       – Давай со мной, Вики. Может я даже позволю тебе увидеть что-то интересное.       Она стрельнула глазами с любопытством и лёгким кокетством, чуть помедлив, вложила руку в протянутую ладонь метиса.       – Ладно, пойдём.       Дино остался сидеть на полу, бегло глянул на меня:       – Не знаю, что ты задумал, Люцифер, но я не хочу в этом участвовать.       – Брось, это всего лишь игра, инициатором которой был не я.       – Я не хочу, чтобы ты рылся в моём сознании.       – Хорошо. Начнём с меня. Я не буду сопротивляться, посмотришь всё, что захочешь.       – Вот так просто?       Я понизил голос почти до шёпота, заставив его едва заметно вспыхнуть:       – От тебя мне нечего скрывать.       Дино в мгновение вернул себе невозмутимый вид, подсел ближе, подмостив подушку. Мне не оставалось ничего иного, как опуститься рядом на пол, и, наконец, почувствовать его так близко впервые за долгое время.       Все были увлечены друг другом, внимания мы не привлекали, и оставались почти незаметными за спинкой дивана. Его глаза, встретились с моими, цепляя взглядом, но пока не проникая в сознание. Родные, ласковые, любимые. Подавшись порыву, я придвинулся ближе, борясь с безудержным желанием прикоснуться.       – Сиди спокойно, – тихий голос и осторожно приоткрытая завеса моих воспоминаний.       Я сознательно вёл его к тому, что хотел показать, отбрасывая всё лишнее. Он понял, что я делаю, но не прервал контакт. Перед глазами кинолентой мелькали события, отматывая годы назад, пока мы не оказались в далёком прошлом, в исковерканном забитом детстве.       Я сидел в тёмном углу комнаты, прижимая колени к груди, укрывшись крыльями и давясь слезами, с единственным желанием – исчезнуть. Закрывал уши руками, чтобы не слышать, но его громогласный голос, похожий на звериный рёв, разлетался по всему замку. Он ворвался в комнату, схватил меня за крылья и отшвырнул в сторону, как что-то противное, ненужное, как мешающий мусор, от которого хочется избавиться. С криками и обвинениями выволок маму за волосы в коридор. Дверь захлопнулась, отрезая меня от всего мира, оставляя в одиночестве с болючим чувством собственной ничтожности.       – Я запретил с ним нянчиться! А ты снова утираешь ему сопли!       – Он испугался, Самаэль! Он же совсем ещё ребёнок!       – Он наследник Ада! Он не должен ничего бояться!       – Ты слишком много от него требуешь, ему всего пять лет!       – Ты родила мне ничтожество, Лилит! Ты позоришь меня! Ты и это отродье!       Судя по вскрику мамы, последовал удар, может и не один. Я задрожал в коконе собственных крыльев, каждой клеточкой своего тела ощущая, как ненавижу его. Чудовище, что смеет называется моим отцом.       Огненная вспышка, внезапно вырвавшаяся из моих рук, расплавила замок в двери, прожигая сквозную дыру. Я вылетел с комнаты, и увидел маму, сидевшую на полу, всю в слезах, с запекшейся кровью на разбитой губе. Отца уже и след простыл.       – Мама, мамочка, – я бросился к ней, падая в объятия.       Она прижимала меня к себе крепко-крепко, между всхлипами шептала как сильно любит…       – Не плачь, мамочка. Я буду самым сильным, обещаю. Я смогу тебя защитить.       Я обещал сам себе, что спасу её от тирана, отомщу ему за каждую её пролитую слезинку. Мне бы только вырости побыстрее и сил набраться, чтобы дать ему отпор…       Но он забрал её у меня прежде, чем я успел повзрослеть. Вычеркнул из жизни, словно её никогда и не было, запретив говорить о ней и даже вспоминать.       Я показал Дино, как нашёл маму спустя многие годы на задворках Ада. Она узнала меня, почувствовала, но некогда живые глаза стали такими пугающе пустыми. Это была уже не моя мать, а её блеклое отражение. Что с ней сделали? Что превратило её лишь в тень самой себя? Я хотел её забрать, но каждый раз она наотрез отказывалась. Поначалу частые визиты стали редкими, видеть её такой безжизненной было невыносимо, казалось, что я хожу к призраку. Мучаю себя и её. Я вырос, стал сильным, как и обещал, занял место отца, но так и не смог её спасти.       Показал, как явилась Чума, и пообещала не тронуть мою мать, если я склоню перед ней колено.       Воспоминания перескакивали обрывками, пока не остановились на руках Всадницы, обвивших мои плечи и тихом приказном шёпоте за спиной: «От ангелочка придётся отказаться. Ты же хочешь сохранить жизнь своей матери, Люцифер?»       Контакт прервался. Дино отвёл взгляд, тяжело выдохнув. Ладони чувствовали тепло – в какой момент его руки сплелись с моими? Мы молчали несколько минут, не отстраняясь. Потом он тихо заговорил:       – После встреч с матерью ты всегда напивался в хлам. Закрывался в себе, не хотел говорить, как бы я не пытался это вытащить из тебя.       Наши лица были так близко, его глаза напротив моих. Руки, сцепленые в замки, шёпот откровения у всех на виду, полный многолетней боли и отчаяния:       – Мне было больно о ней говорить. Я винил себя в том, что с ней произошло. Мне было стыдно, что я продолжаю держать её отшельницей, как это делал отец, и жутко, что я не смогу вернуть её прежнюю.       Он сжал мои руки крепче:       – Зачем ты показал мне это сейчас?       Я приблизился настолько, что наши лица соприкасались. Не посмев тянуться к губам, прошептал на ухо:       – Потому что ты единственный, кому я могу это показать.       И, наплевав на всё и всех вокруг, запечатлел поцелуй на его приоткрытых устах. Поцелуй-отчаяние, рискованный и донельзя запретный, нагло вырванный у скупой судьбы.       – Прости меня… – только и сорвалось с моих губ, прежде чем я отстранился, и ушёл ещё сам не понимая куда.       Я сидел на полу в его комнате, опершись спиной о кровать, и втупившись взглядом в кулон матери, зажатый между пальцев. Ждал своего ангела, как грешник священника для покаяния и отпущения грехов. Мне нужна была эта исповедь. Мне нужен он, без него мне не выжить. Совсем, никак…       Дверь тихо открылась, донеся до обоняния грозовой запах. Дино не сразу заметил меня, едва не дёрнулся от неожиданности, но не проронил ни слова. Остановился в паре шагов.       Мой голос был каким-то надломленным, неузнаваемым, словно звучал сквозь толщу воды:       – Это единственный её подарок, мне чудом удалось его сохранить. Остальные отец уничтожил…Я не знаю, где она, и это единственное, что останется от неё, если…если я не смогу её спасти…       Мой ангел молчал. Сложив руки на груди, смотрел мимо меня непроницаемым взглядом, покрытым коркой льда. Держался невозмутимо.       – Я не могу позволить отобрать её у меня второй раз.       Это звучало как нелепое оправдание, мои уставленные на него глаза искали понимания. Но он отвёл взгляд, словно смотреть на меня было пыткой.       Его отстранённость, холодный голос, отсутствие эмоций резали сердце без ножа…       – Зачем ты ко мне пришёл, Люцифер? Искать утешения?       Я поднялся и сделал шаг навстречу. Он не отошёл назад, но оставался таким далёким, совсем недостижимым, словно между нами разверзлась пропасть. Стало так страшно не дотянуться до него, ведь это означало бы мою верную смерть.       – Нет…Я знаю, что ты осуждаешь меня. Имеешь право. Я уже сам не понимаю, что творю...Знаю только одно – я не хочу причинять тебе боль.       – Правда? А я думал, тебе плевать на меня и на мою боль, – обида в любимом голосе рушила эту стену неприступности, что он пытался выстроить. Отвернулся, по-прежнему избегая взгляда, отошёл к окну.       Тихими шагами я сократил расстояние между нами. Остановился за спиной, в сантиметре от белоснежных крыльев, замер, чувствуя переливы его энергии.       – Дино…У меня язык не поворачивается просить у тебя прощения, это было бы вопиющей наглостью. Я не смею надеяться на твоё понимание, потому что ты мыслишь иначе. Остаётся одна лишь надежда, что ты не будешь меня ненавидеть, хоть это чувство было бы единственно правильным.       Прерывистый выдох, его, а затем мой.       – Помнишь, я просил тебя не сомневаться в моей любви, не смотря ни на что?.. Сейчас мне приходится совершать ужасные, непонятные тебе поступки, но я по-прежнему люблю тебя. Всегда любил, и всегда буду…даже если причинённой болью вынуждаю себя ненавидеть…       Он развернулся ко мне с нечитаемым взглядом, и совсем неожиданно впечатал кулак мне в грудь. Потом ещё, и ещё.       Первые сильные, весьма ощутимые, удары с каждым новым замахом его рук слабели, а я стоял неподвижной скалой, радуясь родным прикосновениям.       – Почему, Люцифер? Почему?       Я был готов, чтобы он колотил меня сколько угодно, потому что эти бессильные удары по моему телу крошили лёд в лазурных глазах. Живые эмоции, запертые внутри, разбивали ледяную броню, в которой он прятался от меня.       – Почему у меня не получается тебя ненавидеть?       Слёзы, блеснувшие бриллиантами в уголках любимых глаз, прошибли насквозь, стискивая все внутренности в болезненный капкан. Не дыша, чтоб не спугнуть удачу, набрался смелости его обнять, острожно притягивая к себе, и мысленно молясь о том, чтобы не оттолкнул… Позволил, сам почти не дыша, сжал ткань на моей груди до противного треска. В глазах потемнело от голодного вдоха, настолько жадно я втянул его запах.       – Мой свет… – пересохшие губы еле шевелились от подступающего кома в горле, утыкаясь в изгиб его шеи.       – Почему я люблю тебя настолько, что ничего иного не могу к тебе испытывать? – тихо-тихо мне в висок, словно в страхе услышать собственное признание.       Я чувствовал, как он дрожит, хватаясь за меня. Внутри всё до того клокотало, что подрагивали крылья, непроизвольно окутавшие нас в кокон. Призрачная защита от всего мира… Робкое прикосновение к щетинистой щеке. Поцелуи, по капле собирающие солёную дорожку слёз. Руки, намертво сомкнутые в объятиях. Когда эта проклятая влага начала предательски заливать мои глаза, превращая слова в бессвязный дрожащий шёпот между беспорядочными поцелуями на любимом лице?       – Моё сокровище…моя душа… родной мой, – мои ладони обхватили его лицо, слабо притягивая к себе, чтобы глаза в глаза, – я так тебя люблю…       Я бы счёл эту сентиментальность за ненавистную слабость, если бы не знал, что так выглядит искренность, неподдельность чувств. С ним не страшно быть открытым, с вывернутой наизнанку душой. Не стыдно быть чувствительным, со слезами на щеках, моих или его, представляя, как они смывают все страхи, все «нельзя» и «невозможно», оставляя только «правильно», «люблю» и «я с тобой».       Мы молчали, видя своё отражение в глубине любимых глаз напротив. Всё давно уже было сказано. Наши губы сами нашли друг друга, солёные, дрожащие.       Долгожданное касание, выбивающее воздух из груди, ощущается единственно правильным, единственно возможным и необходимым. Прижимаю его к себе, зарываюсь пальцами в шёлковые волосы с протяжным стоном. Как же он льнет ко мне, такой чувственный. Обнимает крепко, целует так жадно, поднимая бурю внутри. Моё вселенское счастье…       Тела реагируют, отзываются жаром. Сколько у нас не было близости? Три, четыре месяца? Чувствую себя голодным похотливым зверем, понимая что у меня настойчиво встаёт в считанные секунды. Ловлю губами его стон и чувствую пахом его твёрдость, когда мы толкаемся бёдрами навстречу друг другу одновременно.       Лазурная глубина любимых глаз маняще затягивает в свою пучину, и я утопаю с головой. Всё вокруг исчезает, я растворяюсь в нём. Пусть горит огнём этот чёртов мир, лишь бы только он смотрел на меня так. Во всей Вселенной нет никого и ничего дороже.       Опускаюсь на колени, преклоняясь перед своим единственным божеством. Очерчиваю губами контур твёрдой плоти через ткань, прежде чем стянуть мешающие брюки, наслаждаясь его шипением и рваным выдохом. Глажу поясницу, притягиваю за бёдра ближе, любуясь выделяющейся каплей смазки, блестящей в лунном свете. Он такой горячий, налитый для меня. Мой язык скользит снизу вверх. Губы накрывают головку, наши глаза встречаются. Мой взгляд сейчас преданный как никогда, только ему принадлежащий.       Его рука касается моей щеки, так нежно, что хочется ластиться, скулить покорным псом у его ног. Ласковые пальцы запускаются в волосы, когда я медленными движениями впускаю его глубже. Меняю ритм, ускоряюсь, понимая, что ему нужна разрядка. Позволяю ему самому толкаться так, как он хочет.       Его член скользит в моём рту, почти выходя и вбиваясь в самое горло. По его дыханию я понимаю, что он скоро кончит. Через несколько движений его пальцы судорожно сжимаются в моих волосах, бёдра содрогаются под моими руками. Я не позволяю ему отстраниться, жадно глотаю выстреливающую сперму, сходя с ума от его вкуса.       Поднимаюсь на ноги, стирая оставшиеся капельки с уголка губ, и даже в такой момент вижу в его глазах абсолютное обожание. В груди вспыхивает спазм – он всецело мой, всегда был, и всегда будет, как и я его.       Пряжка ремня быстро щёлкает в его руках, брюки падают на пол с металлическим звоном, освобождая меня. Прикосновение прошибает током, я возбуждён до предела, мне сейчас многого не нужно. Его умелых рук достаточно. Он знает, что делать, чтобы я кончил за пару минут. Знает, с каким нажимом провести вверх, как погладить ладонью головку, собирая текущую смазку, и размазать по стволу, спускаясь вниз. Потом подняться, подушечкой большого пальца помассировать уретру, слегка надавливая. Задать нужный темп, двигать рукой, задерживаясь на головке.       Он выучил моё дыхание наизусть, понимает, что я на грани, и тянется свободной рукой к основанию крыльев. Это контрольный в голову. Я цепляюсь в его плечо, утыкаюсь в изгиб шеи, запах его вдыхаю, и кончаю с его именем на губах, умирая и в следующий миг воскресая.       Пусть Чума позарилась на наше будущее, но эту ночь у нас никто не отнимет. В памяти навеки останутся тихие признания, томные ласки и бесконечные поцелуи.       Сколько раз за эту ночь я прошептал страстное «люблю» и горькое «прости»? Эти слова были в каждом взгляде, прикосновении, поцелуе. Под утро, покидая комнату Дино, меня распирало счастье от одной лишь мысли, что я любим и я прощён.