Fata Morgana

      Наступило утро, но Всадница так и не вернулась. Внутренний двор академии ожил, стоило солнцу показаться на горизонте. На зелёном фоне травы, залитом тёплыми лучами, то и дело мельтешили белые и чёрные крылья.       Геральд не терял времени, собирая всех на тренировку. Я знал, что он делает – рискуя собой, он находил способ незаметно помогать. Занятия вроде и остались прежними, но был упор на определённые дисциплины. Ангелов и демонов натаскивали в совершенстве блокировать сознание, подменять воспоминания, контролировать эмоции, подавлять боль. Особое внимание уделялось технике боя.       Выглядело это скорее самонадеянно, чем самоотверженно. Сражаться со Всадниками – дурная затея, нам не победить их. Оставалось цепляться за тонкие ниточки надежды, уповая на чудо, или на волю случая.       Я стоял на балконе верхнего этажа, открывающего свободный обзор на всю территорию. В отсутствии Всадницы казалось, что время повернулось вспять, и мы по-прежнему учимся здесь, как пару десятков лет назад. Словно и не было войны, смены власти, грядущего Апокалипсиса. Призрачная иллюзия «нормальной» жизни.       Взгляд зацепился за знакомые белые крылья, и через несколько минут я с восхищением наблюдал, как Дино присоединился к тренировке. Мне выдалась уникальная возможность открыто полюбоваться каждой любимой чертой. Собранные в тугой пучок волосы, строгий взгляд, сильные руки, натренированные мышцы, перекатывающиеся под тонкой тканью от каждого движения. Собранный, решительный. Он повалил на землю уже пятого соперника, но оставался полон сил даже после бессонной ночи.       Я давно удивлялся тому, как ему удавалось превращать процесс сражения в искусство. Он никогда не нападал вслепую, по началу отбиваясь, уворачиваясь от ударов, ставя блоки. Внимательно следил за противником, изучал слабые места, не расходуя понапрасну силы, чтобы потом совсем неожиданно попасть в болевую точку, не оставив возможности реабилитироваться.       Мы давно с ним не сражались всерьёз, не участвовали в крылоборстве. Но последние пару раз, когда, развлечения ради, мерялись силами, он побеждал меня. Не из-за превосходства в силе, а потому что я позволял себе глупо терять контроль рядом с ним. Стоило на секунду утонуть в лазурных глазах, или засмотреться на приоткрытые губы, и я был повержен.       За спиной раздались тяжёлые шаги. Я не обернулся, но мощную энергию узнал в секунду. Мальбонте остановился рядом, облокотившись руками в кованные перила балкона. Несколько минут безмолвно наблюдая за тренировкой, он произнёс с едва уловимой грустью в голосе:       – Стараются так, словно мечтают победить в предстоящей битве.       – Нас ждёт нечто хуже, чем просто битва.       – Хорошо, что ты это понимаешь, – немного помолчав, он скосил на меня взгляд. – Когда она вернётся?       Странный вопрос удивил и рассмешил одновременно.       – Наверное, забыла отчитаться передо мной.       Он ухмыльнулся, возвращая взгляд на переполненный двор. А потом бесцеремонно спросил в лоб:       – Ты с ней спишь?       Столь интимный вопрос прозвучал так непосредственно, наравне с обыденным: «как дела?». Мальбонте были чужды нормы приличия и понятия морали. Он не видел в сказанном ничего из ряда вон выходящего. И будь это правда так, я бы взбесился, кинулся на него с кулаками, давая понять, что не его ума дело с кем я делю постель. Но мне была противна сама мысль о возможной близости с ней. Я старался сохранить спокойствие, однако в голосе улавливались угрожающие нотки злости от столь наглого несоблюдения субординации:       – Нет. И не собираюсь.       – Она подпускает тебя ближе всех, мог бы и…       А не от него ли было то послание? Я не знал в Ордене он, или нет, но сейчас чёртов полукровка уже переходил границы.       – Если думаешь, что в постели она поведает все тайны, то почему же сам не проверишь?       – Меня она не хочет, в отличие от тебя.       – Да мне плевать, чего она там хочет. И засунь свои дурацкие стратегические идеи куда-нибудь подальше!       Развернувшись на пятках, я зашагал прочь с нескрываемым возмущением.       Под вечер Чума вернулась в академию, но не одна. Рядом с ней прямо посреди двора приземлился высокий темнокожий громила с пылающими глазами. От него исходила немыслимая энергетика, на фоне которой даже Чума терялась, одно его присутствие наполняло пространство едкой ненавистью, яростью, неутолимым желанием убивать. Второй Всадник Апокалипсиса – Война. Он скептически огляделся вокруг. Низкий басистый голос звучал с нескрываемой насмешкой:       – Тебя отправили наводить здесь хаос, сестрица, а ты, смотрю, устроилась с комфортом. Не удивлюсь, если вечерами прогуливаешься в саду, а…       Всадница оборвала его на полуслове, злобно прорычав:       – Не твоё дело чем я занимаюсь по вечерам!.. – ей приходилось запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, настолько он был громадным по сравнению с ней.– Я исправно выполняю свою работу!       Война рассмеялся грубым низким смехом, отмахиваясь от сестры:       – Ладно, не злись…       Она отвернулась, и быстро зашагала вперёд нервной походкой с видимым желанием оказаться подальше от него. Злая, раздражённая, с пылающими ненавистью глазами. На неё так влияла пагубная энергия брата, или она была совсем не рада его появлению?       Остаток дня выдался напряжённым. От присутствия уже двух Всадников тревога нарастала, страх множился двукратно. Бессмертные держались из последних сил, но внутренняя паника рвалась наружу, снося остатки здравого смысла.       С заходом солнца Чума скрылась в своих покоях вместе с Кирой. До меня ей будь то не было никакого дела. Это радовало и настораживало одновременно.       За время нашего «общения» мне открылась её эмоциональная лабильность. Постоянные метаморфозы, словно нестабильные маски, когда вспыльчивость сменялась недолгим спокойствием, а злой оскал превращался в милую улыбку, и наоборот. Так и сейчас, горячая заинтересованность уступила место холодному безразличию. С ней что-то творилось, словно внутри велась отчаянная борьба, и чем обернётся её исход для всех нас – неизвестно.       Следующим днём Всадники разгромили Цитадель. Война вернулся довольным, как ребёнок, получивший желаемую игрушку. Чума же выглядела чуть уставшей, и явно неудовлетворенной, либо потому, что её не прельщали сражения, либо нужные эмоции были недостаточно впечатляющими.       Вечером всех «приближённых» собрали в её кабинете. Фенцио и Торендо внимали каждому слову Всадницы, Геральд склонял голову, скрипя зубами, Уокер боялась, но не скрывала своей ненависти, Дино держался пристойно и невозмутимо. А я надеялся, что моё лицо не выражает никаких эмоций в этой накалённой обстановке, и выглядит каменной глыбой, подобно Мальбонте.       Не без энтузиазма Чума показала нам кровавую битву. Как Война перебил всех Советников, а она, сменив облик, шагала по трупам с заливистым смехом.       Совет сильнейших повержен узурпаторами, в их руках не только вся власть, но и наши жизни.       В воздухе повисло гложущее чувство безнадежности, отражающееся на лицах всех присутствующих. Забравшееся под кожу осознание всемогущества Всадников, снова и снова заставяло ощутить собственную ничтожность рядом с этими существами.       Скрипнула дверь, и несмелой поступью вошла Мими. На лице Чумы расплылась коварная улыбка, красные глаза свернули в предвкушении:       – О, Мими, ты очень вовремя, проходи.       Было понятно, что её позвали неспроста. После перенесенных мучений Мими боялась Чуму, но сдерживала свой страх, хоть и выходило недостаточно убедительно. Всадница положила руки на плечи демоницы, успокаивающе поглаживая, заговорила с наигранным сочувствием:       – Жаль, что тебе придётся это увидеть. Но я должна тебе показать…       С каждой минутой установленного контакта эмоции на их лицах менялись. Минутное непонимание на лице Мими сменилось ужасом и болью, а губы Чумы, приоткрытые в ожидании, расплылись в блаженном удовольствии.       – Папа…нет… – Мими попятилась назад, почти задыхаясь от шока, – это неправда…       Чума жадно втянула воздух, упиваясь зарождающимся отчаянием:       – Правда, дорогая. Ты же всё видела. Он сам решил себя убить.       Из глаз Мими градом покатились слёзы. Её сознание отказывалось принимать такую правду, голос срывался на истерику:       – Он сбежал! Как вы узнали, где он?       Всадница ехидно рассмеялась:       – Твоя подружка помогла.       Мими пошатнулась как от удара. Стараясь устоять на подкашивающихся ногах, перевела не верящий взгляд на Уокер, едва слышно прошептав:       – Скажи, что это неправда…       Уокер ничего не ответила, и, казалось, была даже не в силах смотреть ей в глаза, но всё было понятно и без слов. Не понятно только, откуда она знала про Мамона. Орден? В какие игры они играют?       Мими вышла с кабинета, еле переставляя ноги.       Повисло задумчивое молчание. Никто не понимал верить ли тому, что показала Всадница. Она умела искажать воспоминания, вплетая то, что нужно ей, и отличить реальность от иллюзии было невозможно.       Раскованно усевшись на стол, Чума закинула ногу на ногу, довольная тем, что получила.       – Надо завтра устроить праздник. Мне очень понравился прошлый бал, – её взгляд показательно прошёлся по мне.       Война нахмурился, уловив куда она смотрит, угрюмо произнёс:       – Мы здесь не для веселья, сестрица.       Повернувшись в его сторону, она почти прорычала:       – Ты не можешь мне запретить. И я буду проводить время так, как хочу.       Вскочила со стола, стукнув каблуками, быстро подошла ко мне, бросив на ходу:       – Проводи меня, – схватила под руку, увлекая за собой.       Было мерзко от осознания того, что Дино приходится на это смотреть. Мне был ненавистен каждый её взгляд, гадко каждое прикосновение. Дино никак не выдавал себя, он умел контролировать эмоции, скрывать чувства под холодной маской непроницаемости. А мои защитные маски трещали по швам от этой наигранной показушной симпатии. Казалось, ещё немного, и я взорвусь.       Мы заигрались, Госпожа... Нет, ты заигралась. А мне это откровенно осточертело…       Резная дверь в её покои бесшумно закрылась за нами. Комната в пастельных тонах, окутанная запахом свежих цветов, казалась полной противоположностью своей хозяйки.       Чума поспешила к столу. Почти дрожащими руками наполнила бокал и осушила залпом. На выдохе произнесла:       – Подойди ко мне.       Полупросьба-полуприказ. Дурные догадки, о том, что меня ждёт в случае неповиновения.       На свой страх и риск я остался на месте, готовясь к всплеску её эмоций от прямой провокации. Но его не последовало. Она спокойно повернулась, неспешно подошла сама. Положила руки на плечи, чуть сжимая, требовательно заглянула в глаза:       – Я хотела извиниться. Прости, что причинила тебе боль, – её голос звучал искренне, а глаза были полны сожаления.       Тонкие пальцы погладили надплечье, медленно опустившись, невесомо прошлись по моей груди. Она нехотя убрала руки, завела за спину, словно укрощая соблазн прикосновений. На мгновение опустила взгляд, чтобы в следующую минуту посмотреть открыто, с мягкой улыбкой:       – Ты можешь остаться, если хочешь. Но я тебя не держу.       Она впервые давала мне выбор. Смотрела выжидающе, скрывая едва уловимую надежду за безразличием.       – Что будет, если я уйду?       Чума рассмеялась, непривычно по-доброму, точно мой вопрос был несусветной глупостью. А потом тихо произнесла, отводя взгляд в сторону:       – Ничего.       Мне не нравилась эта игра. Без приказов, без угроз, с позволением самому решать, уйти, или остаться. Это пугало больше, чем обещание жестоко расправиться со всеми, кто мне дорог.       Она стояла передо мной, пряча глаза за длинными угольными ресницами, падающими тенью на светлую кожу лица. Красивая, изящная, манящая и доступная.       Кто ты, Госпожа? Вселенское зло, желающее оказаться в моих руках ради собственной забавы, или потерянная одинокая душа, веками отчаянно ищущая любви?       «Продолжай сближение».       Шаг навстречу. Протянутая рука. Мои пальцы, едва ощутимо коснувшиеся щеки, скользнувшие к подбородку, мягко приподнимая, заставляя посмотреть на меня. Глаза в глаза. Приближение по миллиметру, до опасной близости, до горячего дыхания на коже, до дрожи от зарождающегося желания. Мои руки, обвившие гибкий стан, притягивая плотнее, её тонкие пальцы в моих волосах, игриво задевающие острыми ногтями кожу. Томный вздох мне в самые губы, дрогнувшие ресницы…       За секунду до поцелуя, я увернулся, заставив её недоуменно дёрнуться от бархатного шёпота на ухо, пробежавшего холодными мурашками по коже:       – Я обязательно останусь с тобой, только не в этой жизни.       Меня пулей вынесло из её покоев. Уже за дверью я слышал вдогонку звук разбитого стекла.       Способна ли ты испытывать отчаяние, Госпожа? На чувства ты способна, и, надеюсь, что-то подобное ты сейчас испытываешь. Что, если твоя погибель в собственном отчаянии? Сколько его нужно для твоего уничтожения?       По пути к своей комнате я захватил пару бутылок глифта. Одну осушил, не успев дойти до двери. Когда закончилась вторая, я рухнул на постель с мнимой надеждой забыться сном. К чёрту всё.       Из бредовой полудрёмы меня вывел резкий стук. До слуха донёсся крик знакомого голоса:       – Мразь! Какая же ты мразь, Вики! Идёшь по головам, как и мамаша!       – Мими, что ты…       – Заткнись! Я убью тебя, гадина!       Поскольку я считался «хозяином» Уокер, у нас были смежные комнаты. Мими, по всей видимости, влетела, чуть не снеся дверь с петель, и была в истеричной ярости.       – Я тебе измены прощала. Но за то, что сдала папу, никогда не прощу! Хочу, чтоб ты сдохла, сволочь!       Пока я поднялся с постели, и открыл смежную дверь, Мими впечатала Уокер в кровать, прижала подушкой, и душила, сидя сверху. Её глаза были мокрыми от слёз, а взгляд – безумным, остервенелым. Я не припомню, чтобы её глаза когда-либо так пылали.       – Мими, прекрати!       Оттащить эту взбешенную бестию стоило поцарапанного лица и покусанных рук.       – Я убью её! Чем она заслужила право жить?       Мими брыкалась и рьяно сопротивлялась, пока её не накрыла очередная истерика, и она безвольно обмякла в моих руках, захлебываясь слезами.       Уокер приходила в себя, а я подхватил демоницу на руки, и понёс в её комнату.       Мими сидела у меня на руках, содрогаясь в судорожных рыданиях, и хватаясь за меня как за спасательный круг. Я такой себе утешитель, но ей было достаточно родного присутствия рядом, тепла рук, приглаживающих растрепанные волосы, стирающих слёзы, и простого осознания, что она не одна.       Не знаю, сколько времени прошло, пока её всхлипы не стали тише и реже, а истерика сошла на нет. Подняв заплаканные глаза, она заметила уже зажившие царапины от своих ногтей на моей щеке. Невесомо коснулась:       – Люци, прости пожалуйста. Я не хотела… – этот почти детский, извиняющийся взгляд серых глаз способен растрогать кого-угодно.       – Я знаю, – успокаивающий поцелуй в лоб, и крепкие объятия.       Она уткнулась мне в плечо, и тихо-тихо шептала обессиленным после рыданий голосом:       – Я никогда не думала, что она способна на такое…Не понимаю, ради чего... Не думала, что смогу её так возненавидеть после всего, что между нами было…       – Мими, мы не знаем, что произошло на самом деле.       – Уже не важно… Папа мёртв, – серые глаза снова заслезились.       – Не думаю, что хитрый Мамон так просто попрощался бы с жизнью, – она вопросительно уставилась на меня. – Он не оставил бы тебя.       – Ты думаешь?... – сквозь слёзы блеснула искорка надежды.       – Не знаю. Я ничего не знаю, Мими. Но сейчас я очень прошу тебя, успокойся. Мы всё выясним.       Мы поговорили ещё немного, пока она с трудом не взяла себя в руки. Я собирался уходить, когда в дверь раздался ненавязчивый стук. На пороге нелепо замер Кристофер с подносом в руках.       Увидев меня, он изумлённо поджал губы. Прочистил горло, прежде чем произнести:       – Прошу прощения, если помешал.       – Я уже ухожу, так что...       – Заходи.       Мы с Мими инстинктивно отодвинулись друг от друга, не желая, чтобы в голове метиса закрадывались какие-то лишние мысли.       – Я слышал, как ты плакала Мими... Не стал лезть с утешениями. В такой ситуации это почти бесполезно, да и ты бы всё равно меня прогнала.       Мими растерянно смотрела на него, стараясь стереть с лица остатки слёз. Внезапно вспомнив о внешнем виде, начала поправлять волосы, нервно подёргивая крыльями, как делала всегда, когда пыталась скрыть неловкость за высокомерными жестами.       Кристофер подошёл ближе. Поставил поднос на прикроватный столик, и стал наполнять чашку ароматным травяным чаем, пока Мими зарделась с каждой минутой всё больше.       – Это успокаивающий чай, мне давали такой в детстве, когда я не мог уснуть. Он правда помогает. А ещё он очень вкусный. Попробуешь?       Я почти беззвучно ретировался отсюда, чувствуя себя явно лишним на этом полуночном чаепитии. По пути к двери, не удержался от улыбки, когда Мими чуть смущённо протянула, шмышнув носом:       – Ладно, давай свой чай. Раз он такой волшебный.       Кристофер был полной противоположностью брата, и, в отличии от близнеца, внушал доверие. Мягкий, чуткий, искренний. Он вобрал в себя все лучшие ангельские черты, в то время как Астарот был воплощением худших демонических качеств.       Невозможно было не умиляться, видя явную химию между Мими и Кристофером. Я хорошо знал подругу, она важно держала образ дерзкой, гордой и неприступной дьяволицы, но смущалась как ребёнок, ловя на себе очарованные взгляды метиса.       Может это было не вовремя и неуместно, но разве чувства выбирают время и место для зарождения? Мы ещё живы, и пока бьются сердца имеем право любить.       Весь следующий день мы выполняли грязные поручения Всадников, а вечером, словно в награду, нас ждал очередной бал.       Чуме понравилось развлекаться. Понравился шик и блеск, а ещё больше – неизменное положение королевы бала.       Сегодня царил культовый готический стиль, ставший символом обращения к вечности и высшим божественным силам. Очень символично, когда наш мир разрушается с каждым днём всё больше, приближаясь к неизбежному концу. Так поклонимся же вечности, прежде чем в неё безвозвратно кануть.       Тихо играла музыка, создавая лёгкий ненавязчивый фон.       Роскошное убранство зала ошеломляло. Цветовая гамма в тёмных, приглушённых тонах, кроваво-алые свечи, создающие таинственный полумрак, украшения из живых цветов красного цвета, которые так любила Всадница.       Негласный дресс-код в одежде: преобладание чёрного цвета, изредка разбавленного бордовым, красным, или фиолетовым. Строгие костюмы, эпатажные платья, серебряные аксессуары.       И всё бы ничего, но нарядить ангелов в чёрный…это была насмешка, издёвка, лишение права выбора даже в элементарных мелочах. А перечить никто не смел, боясь высказать неуважение, что потянуло бы за собой плачевные последствия.       Натянув на себя цвет отрешённости и дежурную улыбку, покорно играя по установленным правилам, словно призраки самих себя с белыми крыльями за спиной, ангелы наряду с демонами ждали виновницу торжества.       Сегодня она никого не просила её сопровождать, видимо, решила заявиться в гордом одиночестве. Я неспешно обводил взглядом зал, находя в толпе знакомые лица.       Мими вошла об руку с Кристофером. И хоть сейчас ей было не до развлечений, она хорошо держалась, улыбаясь каждый раз, когда метис склонялся, шепча ей что-то на ухо.       Мальбонте, сухо поздоровавшись, отошёл к столику, чтобы опрокинуть пару бокалов глифта, показательно игнорируя не сводящую с него глаз Уокер.       Ости навязчиво старалась развлечь бессмысленными разговорами, и единственной пользой от её компании стала возможность хоть с кем-то выпить.       Мне не нравилось присутствие здесь отца. Он явился одним из последних с недовольным лицом и пылающим взглядом. Пересекаться с ним не хотелось, но я знал, что это неизбежно.       Все ненужные мысли отошли на второй план, когда я заметил вошедшего Дино. На держащую его под руку Лилу усердно старался не обращать внимания. Она была лишней, только портила картину.       Я никогда не видел его в чёрном, и сейчас очень жалел об этом, потому что не понимал, как совладать с собой, и отвести от него взгляд.       Дино невероятно шёл этот идеально сидящий костюм, с не застёгнутыми верхними пуговицами на шёлковой рубашке, словно в подражание моему давнему стилю. Хотелось стянуть с него пиджак, и закатать рукава, оголив сильные руки, добавив вызывающему виду небрежности и ещё большей сексуальности. Я жадно всматривался в каждую влекущую деталь, стараясь навсегда отпечатать новый облик в сознании: цепочка на шее, массивные кольца на пальцах, распущенные волосы, перекинутые набок. Белые крылья выделялись ослепительным контрастом на фоне по-особому искушающего, порочного образа.       Он сразу нашёл меня взглядом. Наши глаза встретились, и на мгновение мир перестал существовать. Мы договорились быть осторожными, но пока не было Чумы, могли позволить себе вольность одарить друг друга многозначительными взглядами.       Бессмертные замерли на полуслове, забылись на полувдохе, изогнувшись в поклоне, когда отворившаяся дверь явила взору Всадников. Чума со счастливой улыбкой шла впереди, держа за руку Киру, а за ними широкими шагами следовал Война, окидывая всё вокруг скучающим взглядом.       Облачённая в чёрное обтягивающее платье, подчеркивающее каждый изгиб точёной фигуры, с ровной осанкой, блестящими локонами волос, уложенными сзади, изящным профилем, словно выточенным из камня, Чума выглядела красивой и опасной. Она манила в свои сети, угодив в которые, выбраться уже не предоставлялось возможным. Все взгляды были прикованы к ней – к королеве вечера. Она чувствовала себя так, и выглядела соответствующе. Всё в ней было обворожительно, противореча её пугающей сути.       Держалась она непринуждённо, словно и не дрожала вчера в моих руках в томительном ожидании поцелуя. Идеальное самообладание. Интересно, надолго ли?       Вечер тянулся зажеванной пластинкой, хоть и не был скучным. Я успел «обменяться любезностями» с Мальбонте, понаблюдать лесть Торендо, который то и дело вертелся подле Всадницы, повздорить с отцом, послушать показушную речь Войны, даже потанцевать с Ости.       Когда казалось, что уже ничего примечательного не произойдёт, я остановился возле одного из столиков, потягивая невесть какой за последние часы бокал глифта. Алкоголь слегка туманил разум, оседая на языке терпковатой остротой послевкусия.       Рядом никого не было, пока за цветочной декорацией возле колонны не остановились двое. Чума смеялась, держа в руках кубок со своим пойлом.       Пошатнувшись, оперлась о колонну. Заговорщицким шёпотом произнесла:       – Расскажу тебе один секрет.       В стоящей рядом фигуре я узнал Уокер.       – Хочешь знать, как убить Войну?       Видно, вопрос вызвал у неё недоумение, но Всадница продолжила:       – Да брось. Вы же строите хитромудрые планы, как нас уничтожить. Думаешь, я не знаю? – она отпила ещё несколько глотков. – Так вот, убить Войну проще простого. Он питается ненавистью, а ненависть не сосуществует с любовью. Нужно заставить его полюбить. Если влюбишь его в себя, то сможешь убить.       Уокер, казалось, потеряла дар речи.       – Зачем ты мне это сказала? Вы же..       – Все мы играем в свои игры, птенчик. Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы не воспользоваться подаренным шансом.       Война как раз проходил рядом, и Уокер, как по команде, поспешила навстречу. А спустя минуту разговора, они уже кружились в танце.       Я знал, что Чума почувствовала меня изначально, и понимала, что я слышал этот разговор. Прятаться не было смысла. Налив в свой бокал ещё немного глифта , я подошёл к ней.       Красные глаза были затуманены, зрачки расширены. Она напилась больше, чем когда-либо.       – Как думаешь, у неё выйдет? – в заданном вопросе была надежда на утешение, как будто ей было жизненно важно, чтобы я ответил «да».       От молчания в ответ уголки губ, густо накрашенных тёмной помадой, скривились в недовольстве. Она снова припала к кубку, ища спасение в загадочном напитке.       Собрала языком алую каплю, оставшуюся на губах, и, словно в трансе, заговорила, медленно протягивая каждое слово:       – Надо, чтобы вышло. Он всегда смеялся надо мной, когда я обещала его убить. А я всё ждала, когда предоставится такая возможность…       Её откровение обескураживало, вгоняло в ступор от непонимания как реагировать на столь деликатную информацию. Я спросил очень осторожно, боясь спугнуть её открытость:       – Зачем тебе это нужно? Почему ты хочешь его убить?       Чума задумчиво хмыкнула, горько ухмыльнувшись. Произнесла как-то вымученно, будь то каждое слово причиняло ей душевную боль:       – Это личное. Слишком личное, – взгляд её глаз, следивших за братом, стал грустно-рассеяным, подёрнутым непрошенными слезами.       Чуть помолчав, всё так же неотрывно наблюдая за Войной и Уокер, она тихо добавила:       – Должно сработать. Видишь, как он смотрит на неё? Я очень хорошо знаю этот взгляд…и то, что следует после него…       Кубок, механически поднесенный к губам, оказался пуст. Чума зло зарычала:       – Снова закончилось! Где чёртов Мальбонте?       – Я найду его.       Изрядно напившись, Чума первой покинула этот вечер, захватив с собой Киру.       Война удалился вместе с Уокер под пристальный взгляд Мальбонте. Как бы тот не игнорировал её, ходячие желваки на строгом лице и внешняя напряженность, выдавали явное недовольство. Я не пытался уловить оттенки ревности в его энергии, но почему-то был уверен, что прожигающий взгляд чёрных глаз был насквозь пропитан этим съедающим чувством. Что ж, у каждого из нас свои слабости.       Дино вышел в паре с Лилу. Весь вечер они что-то возбуждённо обсуждали, и сейчас их лица были по-прежнему серьёзными и сосредоточенными.       На этом «празднике жизни» больше делать было нечего, и завершение вечера радовало гораздо больше, нежели его начало.       Я задержался во дворе под предлогом вдохнуть свежего воздуха. Ночь укрыла землю чёрным пледом, раскинув по небосводу одинокие звезды. Прохладный ветер приятно касался разгоряченной кожи, ненавязчиво донося до обоняния легкий аромат ночных цветов, позволяя, наконец-то, сделать глубокий вдох.       Возле беседки в саду послышались знакомые голоса на повышенных тонах.       Дино с Лилу о чём-то в сердцах спорили.       Когда я приблизился на достаточное расстояние, чтобы оставаться незамеченным, она уже быстрыми шагами уходила прочь. Дино ударил кулаком по колонне с такой силой, что по ней паутиной пошли трещины. Закрыл глаза, тяжело задышал, сжимая кулаки, пытаясь вернуть себе самообладание.       Моя рука осторожно легла на его плечо. Узнал, не отбросил. Не открывая глаз, накрыл холодными пальцами.       – Давно ты здесь?       – Нет. Я не слышал вашего разговора. Что случилось, Дино?       Он повернулся ко мне с невыносимой грустью в глазах, улыбнулся так вымученно, что сердце сжалось от боли, и тихо шепнул:       – Безысходность…       Я притянул его в объятия, вместо тысячи слов, оставляя успокаивающие поцелуи на виске, волосах, скуле.       – Нам нельзя вот так видеться, Люци. Если Всадники узнают…       – Ч-ш-ш… Чума уже напилась, и не выйдет с комнаты, а этой горилле нет до нас никакого дела.       Он тихо засмеялся от того, как я назвал Войну, но голос прозвучал мягким протестом:       – Всё равно, не стоит так рисковать.       – Не бойся, – мои успокаивающие, поглаживающие объятия немного расслабляли его сжатые в напряжении мышцы. – Скажи мне, что произошло? Что не так с Лилу?       Он неровно выдохнул, прежде чем заговорить:       – Не с ней, со мной. Она ангел, но мыслит совсем иначе. И, наверное, это правильно в данной ситуации. Я так не могу, как бы ни пытался, не могу заставить себя по-другому смотреть на вещи.       – Я знаю. Знаю, как тебя ранит происходящее. И я бы очень хотел тебя от этого оградить, но… – голос дрогнул от давящего чувства неспособности что-либо изменить. Мой взгляд метнулся куда-то в сторону, в груди кольнуло от тяжёлого вздоха. – Ты всё делаешь правильно, Дино. Может, ты единственный, кто не теряет себя в этом кошмаре...Оставайся собой, мой свет.       Хотелось забрать его отсюда, сбежать туда, где нас никто никогда не найдёт. Но в этом опалённом мире больше не осталось такого места.       У нас было не много времени. Чума хоть и напилась, но ей ничего не стоило отследить наши энергии. В её присутствии мы всегда находились под прицелом. Несколько драгоценных минут родных объятий, быстрые, торопливые поцелуи, и неизбежное прощание с тихим “люблю” на выдохе в любимые губы.       Бесшумная ночь сменилась суетливым новым днём. Теперь приказы отдавал второй Всадник Апокалипсиса – Война. В его глазах блестел нездоровый азарт, когда он гордо объявлял о том, что наставил Землю на путь разрушения:       – Смертных ждут бесконечные войны, порождаемые их собственной ненавистью. Они сами сотрут себя с лица земли.       Нам нужно было всего лишь распалять в людях ненависть, отправляя на смерть.       Бессмертные менялись в присутствии Всадника. Внутри поднималась какая-то неконтролируемая ярость, всепоглощающая ненависть, вызывающая желание убивать.       Возвращаясь назад с задания, ангелы и демоны медленно приходили в себя, с ужасом осознавая последствия собственных недавних действий.       На Земле Дино, наряду с остальными, был собранным и решительным, в его глазах не было сомнений, когда мимолётным прикосновением он побуждал убивать. По возвращению в академию, стоило влиянию Войны рассеяться, мой ангел растерянно смотрел на свои дрожащие руки, задыхаясь от мыслей и чувств, что приходилось сдерживать.       Вечером нас собрали во дворе для какого-то объявления. Нарочно протискиваясь сквозь толпу, я на минуту задержался рядом, незаметно сжимая руку Дино, переплетая пальцы. Мы даже не смотрели друг на друга, но я чувствовал, как ответно колышется его энергия, принимая безмолвную поддержку.       Чума, пролевитировав в воздухе, грациозно опустилась перед собравшимися бессмертными с гадкой улыбкой на лице.       Война, стоящий рядом, выглядел каким-то опустошённым и безразличным.       – Сегодня вы хорошо поработали. Мы с братом посовещались, и решили сделать вам небольшой подарок, – её коварный взгляд, скользящий по толпе, был почти осязаемым. – Завтра мы проведём турнир. Вас ждут увлекательные соревнования. Победитель получит нашу благосклонность, и возможность уйти отсюда.       Наши глаза встретились, когда из её уст прозвучало иллюзорное обещание:       – Кому-то мы подарим абсолютную свободу.       Она немного помолчала, наслаждаясь реакцией. Никто не радовался, сочтя её слова за нелепый розыгрыш. Все прекрасно понимали, что это очередная безумная игра, правила в которой могут смениться по одному щелчку её пальцев.       – Советую всем отдохнуть. Для победы придётся хорошенько постараться.       Эти соревнования были абсурдом.       Однако, несмотря на вчерашнее поникшее состояние, наутро настрой многих кардинально изменился, глаза заблестели надеждой. Предоставленный шанс обрести свободу был слишком заманчивым.       Нас разделили на команды по пять человек, озвучив правила:       – В следующий тур пройдут игроки, выполнившие предыдущее задание. Для успешного выполнения заданий нет никаких ограничений. При необходимости разрешается убивать соперников.       Последняя фраза никого не удивила, этого следовало ожидать. В моей команде оказались Мими, Ади, Сэми и Уокер. Словно в насмешку, довольно слабые, те, кого я в разы превосходил по силе, и мог бы с лёгкостью победить, и даже убить.       Дино определили вместе с Лилу, Ости, Кристофером и Астаротом.       Команды отправили ко комнатам.       Защелкнулся замок, и начался отсчёт времени, отведённого для задания.       Решение нелепых головоломок закончилось сложившимся шифром. На бумаге каллиграфическим почерком засветилось условие прохождения во второй тур:       «Ангел должен пасть от руки демона. Зло всегда побеждает».       Конечно, автором этой дилеммы была Чума. Только её больная фантазия могла генерировать столь изощрённые идеи.       Мысли молниеносно метнулись к Дино. Он был не единственным ангелом в команде, но я знал его жертвенность. Выбирая между собой и Лилу, он примет удар на себя.       Я выматерился на дьябло, стукнув кулаком по столу, так громко и эмоционально, что все дёрнулись в испуге.       Среди нас был всего один ангел – Сэми, который выглядел сейчас перепуганным не на шутку. Уокер и Мими стояли с поникшими лицами. Ади же с пеной изо рта начал кричал о том, что ни за что на свете не позволит случиться написанному.       – Чума совсем больная! Хочет, чтоб мы тут перебили друг друга! К чёрту этот сраный турнир!       Мими старалась успокоить друга, но попытки были безрезультатны.       Сделав глубокий вдох, и несколько раз перечитав записку, я озвучил свои мысли:       – Тут не написано, что демон должен убить ангела. Ангел должен пасть…но не умереть.       – И что ты предлагаешь?       – Если, допустим, свернуть Сэми шею, он очнётся через пару часов.       Ожидаемо я услышал в свой адрес нецензурную брань. Ади защищал возлюбленного, поэтому его оскорбления ничуть не цепляли. Собственное сердце было не на месте, и я надеялся, что команде Дино хватит ума правильно истолковать это чёртово задание. О ином исходе не позволял себе думать.       Сэми, не проронивший ни слова до этого, каким-то чудным образом всё же успокоил Ади, и подошёл ко мне. Он не успел ни о чём подумать, не успел испугаться в ожидании. Мои руки чётким движением свернули его шею в секунду.       Стоило ангелу рухнуть на пол без сознания, дверь открылась. В следующий тур могли пройти только те, кто выйдет из комнаты.       Ади уложил Сэми себе на колени, заявив что без него ему идти дальше нет никакого смысла. Я опустился в кресло, зная что ничего не добьюсь, даже если выиграю этот турнир. Чума не отпустит меня, кого-угодно, только не меня.       Мими оглянулась на пороге с удивлением:       – Люцифер, ты не идёшь?       Я отрицательно покачал головой.       – Но почему?       Мои губы еле прошевелились в ответ, который не хотелось произносить:       – Потому что победа не принесёт мне свободу.       Все, кто выбили из игры, присоединились к остальным зрителям, собравшимся на трибунах. Когда-то здесь собирались, чтобы понаблюдать за крылоборством, а сейчас – за безумной затеей Всадников.       Камень упал с души, когда я увидел Дино, целого и невредимого. С их команды отсутствовал только Кристофер. Он метис, но не ангел, оставалось только догадываться, что они там провернули.       Дино заговорил с подошедшими Мими и Уокер. По его напряжённому лицу было понятно, что он едва сдерживает эмоции. Причина была понятна. Во второй тур прошли не все. Как оказалось, многие не сообразили, что необязательно убивать по настоящему. В начавшейся бойне половина участников поубивали друг друга, погнавшись за победой. Призрачный шанс обрести свободу напрочь затмил разум.       Чума с высоты наблюдала за происходящим с гаденькой ухмылкой на идеальных губах. Когда, обводя взглядом трибуны, она заметила меня среди зрителей, улыбка сошла с её лица, сменившись недовольной гримасой. Красные глаза смотрели с непонятным укором. В секунду она утратила интерес к происходящему, и долго не сводила с меня взгляд, терзаемая размышлениями.       Начался второй тур. Эта эстафета точно была придумана Войной. Бег с препятствиями. Бессмертным связали крылья золотыми нитями, чтобы они не могли ими пользоваться. Выдали оружие, снова акцентировав внимание на том, что соперников можно убивать.       Обратный отсчёт и старт. Кто первый добежит – тот молодец.       Я почему-то был спокоен, знал, что Дино справится. Он физически сильный, выносливый, умеет пользоваться своей силой, он хороший боец. Где-то в глубине души таилась зыбкая надежда, что он сможет спастись, если победит.       Сердце забилось быстрее, когда на финишной прямой мой ангел обогнал Астарота, вырвав у того победу прямо из-под носа.       Пока трибуны приветствовали победителя, за ареной началась какая-то суматоха. Как выяснилось, Лилу непонятно с какого перепуга налетела на Кристофера. Она хаотично швыряла в него световые сферы, и в истерике кричала, что он должен умереть. Метис в непонимании отбивался, по всей видимости решив, что Лилу попросту тронулась умом.       Астарот молнией метнулся к брату.       Выпущенный на лету огненный шар должен был прожечь спину Лилу, если бы сорвавшийся с места Дино не сбил её с ног и не отбросил на десяток метров.       Они кубарем покатились по земле, поднимая столбы пыли. Дино вскочил на ноги, а Лилу так и осталась лежать, не предпринимая ни единой попытки подняться. По её щекам беззвучно стекали слезы.       Удостоверившись, что с близнецом всё в порядке, Астарот рванулся к Лилу, но Дино загородил её собой, угрожающе расправив крылья.       – Вы покойники! – глаза метиса горели адским пламенем.       – Не подходи, Астарот! Ты же видишь, она не в себе!       – Какого чёрта вы задумали?       Дино шагнул навстречу без капли страха в глазах:       – Я всё объясню.       Всадники наблюдали издалека за развернувшимся представлением. Война в предвкушении скорой битвы, Чума в ожидании исхода сражения.       Мне не нравилось всё это. В душу закрадывалось недоброе предчувствие. Астарот остановился в опасной близости от Дино, прорычав сквозь зубы:       – Уж постарайся объяснить, ангелок, какого хрена эта девка хотела убить моего брата?!       Мой ангел не успел ничего ответить.       Пространство на миг озарилось яркой вспышкой ослепительно белого цвета. Лилу направила в себя собственную силу. Когда Дино кинулся к ней, она была уже мертва.       Всадники опустились рядом. Чума довольно втянула воздух, наслаждаясь вкусом необходимой пищи:       – Какая красивая смерть. А, главное, сколько же в этом было отчаяния…       Война недовольно бурчал:       – Тупая девка! Не могла покончить с собой чуть позже, тут такая битва намечалась…       Голова Лилу безвольно лежала на коленях Дино. Он замер окаменелой статуей, прикрыв глаза, и казалось даже не дышал.       Чума неспешно сделала пару шагов и присела рядом. Зловеще ухмыльнулась, слащаво протянув:       – Кажется, нам есть о чём поговорить, Дино.       Она пожирала его взглядом. Красные глаза искрились безумием.       А потом всё произошло настолько быстро, что мозг не поспевал понимать. Дино хотел подняться, но Всадница быстрее вскочила на ноги, и небрежным движением руки отбросила его куда-то в сторону.       Пролетев несколько десятков метров, он с оглушающим звуком врезался в дерево. Столб раскололся пополам от силы удара. Казалось, я слышал треск его ломающихся костей.       Не знаю, в какой момент из моей груди вырвался истошных крик. Крылья сами раскрылись за спиной, неся меня навстречу. От внутреннего шока мыслей совсем не было, только желание, во что бы ни стало, оказаться рядом.       Оставалось долететь пару метров… Подлый удар в затылок прилетел весьма ожидаемо.       Тупая боль, скованные мышцы тела, рассеянное сознание… и густая темнота, цепко забирающая в свои окутывающие объятия …