12 пломб и 1 коронка

...еменем новая песня Троя продолжает захватывать мировые чарты. И наша линия не становится исключением!..       Кухня наполняется ритмичным белым шумом и сопением Кками из лежанки у батареи – сморился сразу после прогулки.       А вот у Хёнджина дела обстояли менее беззаботно. Отсутствие нормального сна, похоже, начинало проявлять себя последствиями. Хёнджин даже смог выбраться за пределы своей кровати дольше, чем на минуту.       Это был даже не прилив бодрости, просто уснуть не получалось совсем. Сколько бы Хёнджин не пытался закрыть глаза, чтобы провалиться в сон, исход всегда был один. Веки всё равно, как на пружинке, отгибались обратно, и мыльный взгляд в конечном итоге снова фокусировался на потолочном светильнике. Неспокойный мозг сразу начинал отбирать в голове самые тревожные мысли, тут же болезненно раскручивая их у хёнджиновых висков.       И без того приевшаяся комната приелась ещё больше, заставив господина Хвана(никогда бы больше не слышать это обращение) вспомнить о давнем предложении своего терапевта: менять обстановку. К психотерапевту он больше не ходил – не было денег, но, вот, всё ещё прислушивается. Теперь он на кухне. Даже достал с полки старое пыльное радио – ещё бабушкино, кажется – меняет обстановку.       Хёнджин кладёт восьмую ложку кофе в чашку, небрежно распределяя толстый слой порошка по дну черпалом. Стоящий рядом чайник не был хотя бы немного теплым, но Хван, даже не пытаясь подумать об этом, подносит его к чашке.       Кофе этот даже не хотелось. Хёнджин за последние два года вообще не пил его дома – на работе возни хватало. Да и вряд ли сублимат мог бы сравниться с зерновым из кофейни. Просто сейчас казалось, что приготовить его именно так, именно тут, было бы нужно, было бы правильно, и руки, ведомые воспоминаниями, почти автоматически делали всё сами. Раньше, правда, чашек перед ними стояло больше. Непривычно.       Папа пил кофе скорее за настроением, заваривал напиток только с двумя ложками сублимата, и обязательно с молоком (мама иронично говорила, что это никакой не кофе, а детское какао), неторопливо потягивая его за газетой. Хёнджину нравилось, как он, всегда громко и драматично, зачитывал с полупрозрачных листов небольшие вырезки, дескать, подивитесь-ка и вы тоже.       Жизнь мамы же, напротив, как она сама говорила, держалась на одном только кофеине. Мама всегда просила себе чашку поменьше объёмом, при том обгоняя мужа то на одну, то на две ложки – смотря как удачно у неё в этот раз получилось уложить свою челку. Хёнджин с отцом искренне восхищались каждой укладкой природно-изящной госпожи Хван, только вот ей самой они не нравились никогда. И хотя каждое утро мама жутко торопилась и нервничала, остановиться на кухне, чтобы залпом опрокинуть свою небольшую чашку кофе и нежно потискать мужа и сына, она успевала всегда. ...озиция! А время медленно, но верно, подползает к началу рабочего дня. Уже двадцать шесть минут, дорогие слушатели! Ну а завершаем нашу программу мы традиционно гороскопом...       Да и вообще, внизу их дома, прямо у входа, стояла кофейня. Но родители Раньше кофе был скорее приятной традицией, заставляющей всё семейство, хоть и не на долго, но встретиться утром.       Взгляд потупленно упирается в столешницу. Секундное теплое чувство уюта и наполненности жизни обратно сменилось серой холодной реальностью. Дверь больше никто не откроет. Газеты, которые Хёнджин все равно забирает из ящика домой каждое воскресенье, больше никто не прочтёт.       Хёнджин снова смотрит на чашку с уже потемневшей водой. Маленьким кофейным гранулам до тепла и холода дела было мало – они и в ледяной в воде вели себя как обычно, растворяясь там с завидной скоростью.       Что там дальше?       Открытый холодильник вдруг оказывается перед глазами. Хван тратит некоторое время на попытки понять, для чего он вообще это сделал – полез в него, – но тяжёлая голова отказывалась строить даже минимальные логические цепочки. Пустые полки совсем не помогали делу, им даже нечем было и намекать. Мысли рассыпались пёстрым дурным бисером, даже не успевая собираться в кучки. Думать было невыносимо, словно сил на это потратить пришлось бы столько же, сколько на заплыв через корейский пролив до Японии. А Хёнджин и так сегодня активнее обычного.       Каменными руками хватая всё такую же холодную кружку, Хван почти падает на диван подле бурлящего радио. От коробки саднило в висках, оно давило и раздражало своим потоком всевозможных частот и звуков, но выключать его было страшно. Одна мысль о глухой тишине хватала сердце с какой-то особой садистской кровожадностью. Всепоглощающей тишины и одиночества Хёнджин всегда боялся больше. В тишине собственные мысли звучат громче.       Кофе не чарует атмосферно-утренним запахом, не раскрывается на языке терпкой ореховой горечью с оттенками шоколада и карамели, даже не захватывает волной бодрости – остаётся просто холодной водой, вяжущей на дёснах. Бессмысленной и безвкусной, как и всё в этой заваленной квартире. Хван даже не морщится вслед за мерзким глотком. Глаза снова впиваются в светильник на потолке, уже кухонном, и чувство безнадёги снова опрокидывается на плечи, как тяжёлая грязная вода из таза. ..ыбы!       Знакомое название даже отзывается в голове. ...неделя обещает быть наполненной, куда уж наполненней, думает Хёнджин хи-хи, даже судьбоносной! Счастье прямо-таки напротив вас – руки протяни и всё. Ха-ха, так что все, кто сегодня решил опустить руки – это вы зря. Вместе с тем звёзды советуют вместе с тем обратить внимание и на свое здоровье, возможно, стоит наведаться к врачу... Надеюсь, не это ваша судьбоносная новость! Но вообще профилактика здоровья это важно, от себя лично всем рекомендую чаще ходить к стоматологам, например на прошлой неделе я..       К стоматологам, значит? Брови сами сводятся друг с другом в жалобно-иронизирующем выражении: только вчера он выбил себе передний зуб, мастерски впечатавшись в раковину губой, а сегодня по именно этой линии радиостанции ему рекомендуют наведаться к стоматологу. Как там кричал Джисон? Сбой в матрице?       Ведущая говорит что-то ещё – кажется, прощается – Хёнджин топит её энергичные речи в новом глотке темной жидкости, не в силах вникнуть и в децибел произносимого.       Радиолиния продолжает жить своей мелодичной жизнью уже без ведущей, пока бодрящий напиток равнодушно отставляется к остальной посуде в раковине. Желания допивать не было, вкус не радовал, да и смысла это имело мало – Хёнджину и так совсем не хотелось спать.       Желудок неприятно жгло от нового вторжения пищи в него. Последний раз Хёнджин ел, вроде, позавчера. Что-то сладкое на работе было, наверное, тот морковный кекс или протеиновое печенье..       Громкое недовольное урчание в животе противно отдаётся и в пояснице, крупными мурашками простреливает от крестца до самого затылка. Челюсть по низу сводит мерзкой щекоткой, и во рту, вслед за эфемерно приходящим осознанием, предвкушающе появляется привкус железа. К горлу неминуемо подступает горячей волной.       Ну вот опять.       В панической неготовности и на ватных ногах Хёнджин порывается к раковине.       Горячая полупрозрачная жидкость тотчас рвется из глотки прямо на и так мерзко пахнущую, застоявшуюся посуду. В ужасном сожалении Хван включает воду, помимо тарелок ополоскивая и своё лицо тоже. Обтирает рот, глаза, чуть заезжая пальцами под зудящие веки.       Опускаясь на пол, Хёнджин влажной рукой зачёсывает волосы назад, вдруг почти с ужасом понимая, что так и не помыл их. Когда он последний раз вообще был в ванной? Дней... ээ..?       Вообще-то тяжело считать дни, когда они не отделяются друг друга не то, что событиями, а обычным сном.       В груди спирает. И Кками же...       С бешеной надеждой Хван бросает взгляд на часы, тут же разбиваясь о них, как стеклянная ваза о бетон. Восемь минут до выхода. И хотя Хёнджину не нужно было далеко идти до работы, благо кофейни в их районе стояли на каждом (полу)шаге, что-то сделать он бы уже не успел. Тем более в таком дрожащем – после нечеловеческой дозы кофе и желчной рвоты – состоянии.       Холодный пот моментально проступает на спине, ещё сильнее давя на убитый настрой. В бёдрах мурашки словно искрились, кололи, давили, подкашивали колени. Казалось, все тело сейчас разъедется в разные стороны, оставив горячую голову скорбеть по происходящему одну.       — Ну не-ет...       В висках саднило. Рябящий, издевательски бодрый шум всё ещё работающего радио только больше путал и без того беспокойные мысли. Сил встать не было совсем. Вдохнуть – тоже.       Хёнджин продолжал смотреть на сменяющие друг друга минуты на часах, в мучительной панике осознавая, насколько жалким было его положение сейчас. Мокрая пропахшая футболка, грязные волосы, мерзко-потное, жирное лицо и абсолютно бессильное тело. Руки в одночасье остались будто без костей вовсе, представляя из себя просто мясную дряблую кучу – Хван не чувствовал даже, что сможет поднять хотя бы одну из них.       Смотря через свои глаза, как через мыльный экран, Хёнджин в очередной раз с ужасом понимал, как жизнь проходит мимо него. Словно всё, что происходило за этим чёртовым экраном не касалось его. Словно он отдельно. Словно не было смысла пытаться.       Вода, разбивающаяся о тарелки и чашки. Радио, дребезжащее своей весёлой зажигательной музыкой. Люди и машины торопящиеся куда-то за окном. Он, остающийся неподвижным, даже когда чёртовы руки слушались его.       Всё двигалось дальше, не тратя ни секунды времени впустую.       Почему все могут, а он – нет?       Почему другие способны общаться, следить за собой, учиться, работать, находить друзей, успевать хоть что-то, а он – нет?       Хёнджину до паники, до детской истерики и грудного вопля хотелось, чтоб жизнь взяла паузу. Остановилась. Чтоб у самого Хёнджина было время хотя бы вздохнуть.       Это всё так несправедливо. Он не справляется. Он не ел и не спал больше двух суток. Он почти не выгуливал Кками. Он так устал. Он так блять устал. Никому не было дела. Жизнь не остановится. Мечты не обратятся реальностью. Он не выберется.

°°°

      Ноябрь в Сеуле, неизменно себе, выдался холодным, промозглым, заставляющим трепещать от холода каждую жилку. Словом, на всю свою предзимнюю катушку живущим. Не удивляло даже количество выпавшего снега. Синоптики сетовали на внезапный циклон, пришедший с запада, обещая, что такие погодные условия будут тревожить население не больше недели, но даже два дня от этой самой недели смогли нехило так потрепать нервы Хёнджина. Ведь вердикт был неумолим и неизбежен. Гравировкой запечатлён на лице Хвана вечно испуганным взглядом и всё большими синяками под глазами и вдоль скул. За зимой всегда следовала весна.       Три года академа подходили к концу.       Каждой укрытой тропинкой, каждым хрустящим шагом март напоминал о себе. О своём неизбежном наступлении. О наступлении ещё больших проблем. Снова врать. Снова оправдывться. Снова искать время и деньги. Снова заниматься тем, что было раньше. Делать вид, что всё, как раньше.       Шагая очередному холодному порыву навстречу и инстинктивно втягивая шею в плечи тонюсенького пальто, Хёнджин думал лишь о том, как бы сделать следущий шаг. Ни голова, ни ноги катастрофически не имели в себе желания двигаться вперёд.       Так хочется остановиться. Упасть прямо здесь. Он устал. Он больше не может.       Непонятная мысль перекатывается в голове мимолётно, забываясь почти сразу. Да что? Что это было? Хвану бы подсобраться, но мозг растекается так же, как первый хенджинов тартар.       Ну, по крайней мере его шапка- «спасительница грязной головы» выглядит уместно.       С опозданием в рекордные 12 минут Хван врывается в кофейню с уже автоматически произносимыми извинениями. Духота небольшого помещения и жар от работы кофемашин резко ударяют в лоб и щеки, мутят очки так, что Хёнджин вынужденно их снимает. Он забросил ночные линзы ещё год назад, и зрение снова кошмарно упало.       Вывески внутри уже приглашающе светились, а за стойкой мелькала знакомая фигура в кепке. Это Черён всё открыла? Вроде подобное было обязанностью – на правах старшего сотрудника – Хёнджина. Как, в общем-то, и приходить заранее. Впрочем, если её подвозил Чанбин...       Благо в зале ещё не так много посетителей. Гора с плеч.       — Джинни-сонбе? Ты чего тут? Не уж-то успел соскучиться по кофе? Вчера ведь чуть ли не сутки тут отпахал.       Хёнджин глупо моргает в сторону удивлённой Черён, пока не замечает, как из-за её спины выплывает такой же удивлённый Минхо.       — Или может соскучился по мне? — бариста, как рождественская ёлка увешанный значками и нашивками с котами, улыбается зубами и игриво гнёт брови.       Да ладно.       В висках снова начинает страшно зудить от осознания неоправданно потраченных переживаний и сил. Какая нелепость. Какой же Хёнджин глупый.       — Подождите, но разве сегодня не суббота?       Он мог бы успеть поиграть с Кками с утра.       — Вот это у тебя пинг...       — Пятница, Хёнджин, — Черён вдруг прыскает. — Эй-эй, Минхо-аджосси, как давно ты понимаешь игровой сленг? Последняя смена была с Феликсом?       — Черён-щи, — Минхо ставит новый стаканчик на стойку выдачи, мило улыбаясь клиентке. Та берёт напиток с искрящимися глазами. — А ты знала, что если одну нашу трубочку для кофе согнуть и засунуть тебе в обе ноздр-       Перед глазами Хвана карусель. Звуки, запахи, движения и мысли смешались в один пищащий момент, комом замешивающийся в голове. Осознание собственной нелепости многотонной плитой свалилось Хёнджину на плечи.       Шатало.       В ушах, висках, глазах, затылке – везде, везде ужасно фонило и звенело. Как он тут оказался? Почему он...       — Эй, эй-эй! Земля вызывает Джинни!       — А?       Отлично, Хван Хёнджин. Опозориться перед стажёром и метрдотелем. Только этого тебе не хватало.       Нужно было срочно придумать что-то, чтобы не пугать ребят и не выглядеть потерявшимся во времени позорищем. Он же взрослый человек, должен иметь над собой контроль. А сейчас... Отшутиться. Пофлиртовать. Посмеяться над собой раньше, чем хоть секунда его позора будет вскрыта.       — Да... Да, я просто... Пошутил! Погода-то сегодня, — Хёнджин дёргает рукава пальто, изображая озноб. — Понял, что не смогу без горячего, как ад, ристретто, вот и пришёл. С любимыми лицами же вкуснее, — на очередной шипящей язык вдруг проваливается в лунку, и Хёнджин договаривает фразу странно присвистывая. Не желая даже видеть реакции ребят, Хван неловко отворачивается, порываясь найти в своей сумке кошелёк, но его за плечо останавливает чья-то сильная рука.       В немом страхе он поднимает голову, сталкиваясь с тяжёлыми взглядами своих коллег. И сжимает губы плотнее.       Черён обеспокоенно смотрит на Минхо. Минхо – пристально на Хёнджина.       — Хёнджинни, а...зуб? — осторожно начинает Черён. — Ты... Тебя кто-то...?       — Всё в порядке, я же говорю, — не хотелось ни врать, ни признаваться, что он всего лишь позорно ударился о чёртову раковину. Вообще оправдываться и объяснять что-либо не хотелось. Осколки подступающего гнева остро ютились в горле. Хван инстинктивно играет желваками.       Плечи Минхо на мгновение дёргаются и уступающе расслабляются. Скрестив руки, он обходит стойку.       — Иди-ка отсыпайся, Хёнджин-а, пока есть выходной, — Минхо сочувственно хлопает дрожащего парня по плечу, пока Черён просовывает ему под руку огромный цветастый фантик с их брендированным шоколадом.       — Молочный... Бе..без орешков. А кофе не дам, иначе так спать и не ляжешь, — она всё же поднимает тон, и отходит к кассе, продолжая бурчать. — Вчера и с одного s-латте-то как заведённый бегал.       Хёнджин не хочет распинаться, что это был лишь приступ феерии нервной системы после трёх бессонных суток.       — Давай: "ам" шоколадку вместо великодушного волшебного пинка от меня и домой – наконец забыть о работе и этом дурацком кофе, — Минхо подталкивает донсена к диванчику у окна. — Присядь пока, отдышись, шутник. Может такси те..?       — Нет, нет, всё в порядке, чего вы, — Хван привстает раньше, чем его задница успевает коснуться поверхности. Сядет, и ноги его уже не поднимут. — Говорю же, я просто повидаться и попить кофе в приятной компании, — злой взгляд Черён моментально пресекает новую попытку оправдаться. — Но «ам-шоколадку» даже лучше. Особенно если она за счёт любимого господина Ли, — Хёнджин мечтательно вздыхает, по-щенячьи заглядывая ему в лицо. Флиртовать у него всегда получалось гораздо увереннее, чем защищать свое мнение. — Он ведь наверняка тоже так скучал по мне...       Минхо закатывает глаза.       — Так и быть, подарок тебе на Белый день. Но знай, это только потому, что ты очень складно льстишь.       — Ого, то есть, если назвать тебя так, ты что угодно оплатить можешь? А то знаешь, любимый господин Ли, работа так отнимает время, а учёбу чем-то оплачивать надо...       — Просто шучу, я переведу деньги, как буду дома, — открывая дверь кофейни, машет телефоном Хван. — Так и узнаете, что я действительно дошёл.       — Черён и переводи, пусть оплатит себе свою учёбу и наконец поумнеет.       — МАА-       Смеясь, Хенджин переступает порог заведения, тут же громко вдыхая прохладный воздух. Пальцы от перенапряжения сводило судорогой. Не то, чтобы ребята с работы были злыми или страшными, просто... Весь этот короткий дурацкий день шел слишком наперекосяк. Очевидно же, что ему не поверили. Позориться при знакомых гораздо обиднее – ты им не никто, им это запомнится. А твоя мигающая перед ними изо дня в день рожа только укрепит в голове воспоминание. От этого не отвязаться.       Дрожь в руках не унимается. Как же стыдно.

°°°

      Кками встречает радостными лаем и в зубах приносит своего цыплёнка.       Хёнджин еле вешает пальто на крючок и разбивается в рыданиях.       Кками пищит игрушкой, обеспокоенно гавкает и бегает между щиколоток. По паркету как ссыпаенные бусины стучат маленькие коготки.       Хёнджин больно утыкается лбом в угол тумбы. В чесоточном приступе царапает себя ногтями по линии роста волос и залазит пальцами под веки. Глаза болят так, что вырвать хочется. Он давно не плакал, уже не привык, и вода по слизистой приходится раскалённым оловом. Втянутая губа проваливается в лунку от зуба.       Су-ука.       На каком-то невероятном порыве Хёнджин берёт в руки телефон и, удивляясь тому, что тот всё ещё не разрядился, в пару движений нарывает сайт хоть какой-нибудь стоматологии поблизости.       И действительно находит – в соседнем от его работы доме. Хёнджин давно не ходил по врачам, но в их районе точно ещё полгода назад не было даже какой-нибудь аптеки, что говорить уже о клиниках и стоматологиях (он с невероятной тревогой выяснил это, когда, оглядываясь и не находя вокруг ничего кроме чёртовых кофеен, пытался подсказать прохожему на улице, куда тот мог бы обратиться с только что сломанным пальцем. Мужчина явно был пьян, наотрез отказывался от скорой, а ещё умудрялся смеяться и даже курить, держа пострадавшей рукой сигарету. Но вкупе это давало Хвану фору, благодаря которой он не отключился от паники прямо на месте, так что он не возражал).       В жалких попытках рассмотреть что-то сквозь слёзы и собственные -3, Хёнджин открывает, что клиника открылась тут совсем недавно, под крылом какого-то частного вуза. А ещё, что цены ещё не успели подскочить до немыслимого уровня. Значит, его одной ногой всё ещё студенческая туша могла позволить себе хотя бы один приём ради этого блядского зуба.

°°°

      Глаза, сквозь застывшие от слез корочки, открываются болезненно. Хёнджин обнаруживает себя на полу в собственной прихожей. Рядом Кками, обеспокоенно вылизывающий хванов нос, поводок и десяток игрушек для собак. Голова раскалывалась.       Усаживаясь лягушкой, Хёнджин оглядывается по сторонам.       Он в куртке и ботинках.       Поводок.       Кками.       Сумерки за окном.       Уснул, пока собирался выгуливать Кками?       Стоп.       — УСНУЛ, ПОКА СОБИРАЛСЯ ВЫГУЛИВАТЬ ККАМИ?       Кками радостно гавкает в ответ на собственное имя и подхватывает резиновую кость, весело виляя хвостом.       Сколько времени? А работа? Он был на работе? Кофе? Телефон? Телефон!       Хёнджин хватается за телефон и жмёт все кнопки. Аппарат игнорирует абонента – не включается, лежит в руке кирпичом. Но ведь когда Хёнджин готовил кофе, оставалось ещё процентов двадцать... Сел? Это же сколько тогда времени прошло?       Пытаясь найти в доме хоть одну зарядку и хоть одну розетку, Хван собирал в голове ещё и остатки своих воспоминаний.       У мойки всё та же кружка кофе, розовая, с мерзким сколотым краем. Он сделал кофе, а потом... Тошнота, дорога до кофейни, – хвала богам, значит он был на работе! – Черён и Минхо, дорога обратно, – да где чёртова вилка – Кками, истерика...       Хёнджин останавливается с шнуром в руке. Но если сегодня не его смена в кофейне, то... «Пятница, Хёнджин»       Пятница.       Часы на микроволновке мерно отмигивали четырнадцать минут седьмого.       ...он проебал свою смену на новой работе.