***
Арсений просыпается от затекших мышц, чувствуя, что лежит не в очень удобное позе. Он решает открыть сонные глаза, прежде чем шевельнуться, и первое, что видит с утра пораньше — это как Антон забирается и седлает его бедра, снимая с него шорты и трусы. Член Альфы реагирует почти мгновенно, так как ощущает на себе голую задницу, которая даже насадиться не успела, а брюнет уже чувствует смазку, и, конечно, невыносимо сладкий и приятный аромат яблока, после которого голова только кругом и орган стоит, готовый к утреннему сексу. — Антон… — спросонья хрипит Попов, пытаясь понять и сделать хоть что-то, но, кажется, заводит этим подростка больше. — Заткнись. — тонкие руки с нажимом давят на мужскую грудь, запрещая любые действия, а сам Антон запрокидывает голову назад, открывая вид на тонкую, белую шею, и трётся промежностью о стояк, что бы добиться нужного эффекта. Мужчина перекладывает свои руки на чужие бёдра, пытаясь если не убрать их от стояка подальше, то хотя бы приостановить, на что младший сверху рычит, переставая тихо постанывать и сдавливает чужие соски. — Антон, презерватив. — пытается достучаться старший, мозг которого на прикосновения не реагирует вообще, в отличии от тела. Он боится, что течный омега — не Антон — добьётся своего, а Антон его за это никогда не простит. Подросток не слышит чужих слов, лишь приподнимается, заводит руку за спину и обхватывает чужой член, резко насаживаясь на него, начиная двигаться, как ему удобно и стонать, широко открывая рот. Внутри Антона узко, потому что тот даже не растягивал себя и вообще только проснулся, как и Арсений. Мужчина глубоко дышит, подавляя желание толкнуться бёдрами вперёд, но понимает, что Антон ждёт именного этого, а ещё разрядки. Презервативы недалеко, до них лишь бы дотянуться, но омега не пускает, даже мысли не допускает, что его альфа может куда-то уйти, оставив одного, да ещё и за контрацепцией, что помешает оплодотворению. Арсений, с затуманенным запахом и сексом мозгом придумывает план, показывая, что он участвует в процессе, поддаваясь чуть вперёд и оглаживая омежьи соски, крутя их пальцами, улыбается и рычит, отчего омега над ним стонет громче, подходя к разрядке. Попов оставляет соски, оглаживает хрупкие плечи и за лопатки заставляет нагнуться, что бы мокро поцеловать. Больно, чуть кусая губу и глубоко, лишь бы младший потерялся в ощущениях. Он обвивает его руками, а затем резко переворачивает, оказываясь сверху, как и должно быть в их мире, где альфа все же преобладает над слабым полом, берёт небольшого размера член, топорщийся между двух тел и ведёт по нему вверх-вниз, размазывая уже успевшую натечь из уэрты смазку. Антон рвано дышит, с громким криком кончая, пачкая оба живота, хотя спермы меньше, чем вчера. Попов быстро вылетает из него, пока тот отходит от оргазма, и дотягивается до стоящего у противоположной стены комода, доставая оттуда презервативы. Можно было догадаться распихать их по всей комнате, на всякий пожарный, но Арсений вообще каким-то рассеянным стал, ему теперь не до работы, не до сна, не до течек и презирвативов, даже накормить парня не успел. Они как-то в экстренном режиме легли спать, так что было не до всего. Трясущимися от возбуждения и волнения руками, он всё же достаёт из фольгированного пакетика резинку, раскатывая её по ещё твёрдому члену. Закончить сейчас вряд ли удастся, Антон быстро оправится и захочет разрядки, но всё же презервативы для того и нужны, что бы защищать от попадания спермы внутрь омеги, так что лучше с ними, чем без них. Когда Арсений возвращается на кровать, подползая к младшему — подросток хнычет, держась толи за грудь, толи за живот. Ему не дали полноценного оргазма, ушли, бросили и теперь он думает, что совсем один, но это далеко не так. Арсений мягко проводит рукой по его волосам, открывая вид на покрасневшее от температуры в комнате лицо, осторожно наклоняется и нежно целует, показывая, что он рядом, вот он, и он готов делать всё, что омега попросит. Антон отвечает сразу, будто этого и ждал, углубляет поцелуй и обвивает ногами истинного, толкаясь своим эрегированный органом ему в живот, пачкая и без того грязный в сперме. Арсений обнимает его за спиной и приподнимается вместе с ним, что бы шатен оказался у него на коленях, и уже насаживает парня на себя сам. Антон тёплый — не горячий — эта теплота приятна и внутри него не так узко, как было в начале, да и сам Антон чуть приходит в себя после первой разрядки. Они целуются, обнимаются и вдыхают запахи друг друга, продолжая увеличивать темп. Это всё так интимно для них, так правильно, так нежно и ласково, как настоящие любовники, занимающиеся любовью. Арсений думает об этом и его прям распирает от любви. Конечно, нельзя сказать, что Антон любит его — в течку вообще существует лишь омега и его инстинкты, но, чего не сделаешь ради фантазии и мечты. Он переворачивает парня и ставит на четвереньки, на мгновение выходя из него, на что Антон теперь не сопротивляется — его сейчас жёстко отымеют, что может быть лучше? Он инстинктивно прогибается в спине, когда головка через слой латекса проходится по простате снова и снова. Шатен держится за изголовье кровати, до белых костяшек сжимает обивку и, стоит Арсению войти один раз резко и по самые яйца, буквально натягивая — кончает, как и его партнёр. Узел затягивается и по ощущениям дольше, чем вчера. Попов, потный и уставший, укладывает их обоих на кровать не разрывая узла. Шастун непрерывно дышит, начиная толкаться задом назад, насаживаясь на узел, отчего по телу бегут мурашки и от гласы оргазма с каплей боли. — Ты чего? — Мне… Нужно, ещё. — пыхтит мальчишка, проделывая тазом восьмёрку, и снова, как маленький, хныча. Арсений первый раз наблюдал такое, но даже сейчас не растерялся. Он устал, но всё равно сделает всё, что попросит истинный, как бы сильно сейчас не хотелось спать. Мужчина обхватывает пальцами чужой член, проводя по нему пару раз и сам толкается в узел, продолжая дрочить. Благо, они все в сперме и смазке, так что дрочить можно что угодно и чем угодно. Антон кончает, но головка продолжает пульсировать, а грудь глубоко дышать. Лишь после ещё одной разрядки молодое тело успокаивается и Шастун, без зазрения совести стонет тихо, на высоких тонах, ловя отголоски большого количества оргазма. Теперь они оба могут уснуть, если Антон вообще будет спать, но Арсений вырубается сразу же, как только тугие стенки ануса расслабляются и он может освободить свой член, сняв ещё и презерватив.***
Следующие два дня прошли, как в тумане. Запах смеси цитрусовых, апельсина и яблока был насыщеным настолько, что уже отдавал кислинкой и им была пропитана вся квартира. Антон Арсения не отпускал ни на минуту, так что последний не успевал даже поесть и накормить младшего, — либо трахая его, либо спя в обнимку. Только в пятницу утром Попов проснулся не под чужим телом, а рядом с ним. Рядом, с уже пришедшим в себя Антоном, который не был горячим, не тек, а очень мило сопел во сне и мужчина укрыл его одеялом, что бы он не замерз. Выспавшись, брюнет оставил парня в кровати, а сам пошёл принимать душ. Если бы не их природный запах фруктов, то обоих уже вывернуло бы от запаха пота и смазки, а это не самое приятное, уж поверьте. Душ кажется блаженством и Попов с удовольствием проводит там двадцать минут, чувствуя себя по-настоящему цивилизованным и чистым человеком. С полотенцем на бедрах, он бредет на кухню, что бы приготовить завтрак — продукты должны были остаться. Они не ели с Антоном дня три точно и мужчина немного переживает за здоровье своего истинного. Он ни разу не жалеет, что провел течку с Антоном. Друг без друга они бы не справились — Арсений уверен. Шастун его глоток воздуха: новый, свежий, яблочный. Ему нравится в Антоне все — от недостатков до внешности. Он умный, интересный, красивый и хрупкий, с ним хочется быть рядом. И, несмотря на свой возраст, трахается он правда неплохо, хотя судить сложно, все-таки затуманенный мозг в течку не в счет. Арсений варил кашу и с сожалением думал, что так и не смог ни разу вылизать омегу, попробовав его смазку на вкус, — младшему ведь тоже понравилось. Он вообще думает о том, что теперь Антон запретит к нему приближаться даже на пару метров, ведь риск забеременеть у того все же есть и он достаточно большой, это альфе точно припомнят и вряд ли простят. Но, в каком бы сейчас настроении не проснулся Антон, и как бы сильно он не ругался или обижался на Попова — тот все равно будет его любить и извиняться долго-долго, сколько потребуется. Готовый горячий завтрак, состоящий из бутербродов с колбасой и каши с чаем, выветривал запах истинных и можно было глубже дышать. Арсений попутно готовил себе чашку кофе, что бы взбодриться получше, стоя спиной к двери, поэтому не заметил тихо подкравшегося к нему подростка. Тот обнял его со спины, водя носом вдоль лопаток и обвивая руками грудь. Арсений вздрогнул от неожиданности, уже подумав, что течка не закончилась, но Антон продолжал стоять сзади, несильно обнимаю мужчину со спины. — Привет. — Всё хорошо? — тихо спросил старший, поворачиваясь в объятиях лицом к парню. Он такой худой и наверняка лёгкий, уже не так сильно отдаёт сладким, Арсений бы даже сказал, приторным яблоком и, что уж врать, ему самому неплохо было бы принять душ. — Вроде. — Антон неуверенно пожимает плечами. — У меня болит задница и член, я чувствую себя ватным пластилином, это нормально? — куда-то в грудь спрашивает он, всё ниже скатываясь по чужому телу. — Для начала тебе стоит принять душ. — Попов быстро подхватывает падающего подростка и тот действительно оказывается лёгким, как вата или облоко. Пускай альфа ещё не знаком с его мамой, но та бы его точно за такое не простила. А если узнать подробности, не простила бы не только за это. Арсений на руках несёт Антона в душ и тот совсем не сопротивляется: то ли нет сил, то ли понимает, что надо. Душ они принимают вместе, ну, как, Арсений просто помогает Антону стоять, что бы тот не упал, не завалился на бок или уснул, моя его и споласкивая. — Не переживай, у тебя есть ещё два дня, что бы прийти в норму. — вытирая чистым полотенцем чистого Шастуна, говорит учитель. — Там завтрак стынет, пойдём. — он тянет Антона вперёд, но тот брыкается. — Я не хочу. Удар в самое сердце. Арсений чувствует себя бабушкой, что привезли исхудавшего внучка, а тот не хочет пробовать его любимые пирожки и, самое страшное, Арсений не может его даже заставить. — Антош, ты очень худой и не ел пять дней, надо поесть, чуть-чуть. — ласково просит он, будто бы и не настаивая, нежно поглаживая чужие плечи. — Мне нужно переодеться. — выскальзывает из объятий альфы девятиклассник и исчезает с полотенцем на бёдрах где-то в спальне. Наверное, Арсений поспешил, не нужно было его лишний раз касаться, хотя, Антон первый с утра подошёл и обнял, так что мужчина подумал, что всё нормально. Арсений не предлагает надеть его футболку, помня, что у парня есть своя одежда и в одежде альфы ему вряд ли будет комфортно сейчас. Он возвращается на кухню, продолжая готовить себе кофе, что так и не заварил. Он не помнит, что бы омеги как-то отходили после течки или что бы она у них протекала так сложно. Очевидно, такое, что и у Антона, и у Арсения, было в первый раз. Оба не сильно (читай: вообще) не понимают, как с этим справится и что делать, что бы не навредить. За мыслями брюнет снова не замечает, как на кухонном диванчике оказывается Антон, более-менее бодрый и свежий, чем минутами десятью ранее, и смотрит в тарелку. — Рисовая? — со смесью изумления и отвращения спрашивает парень. — Нет, пшенная. А что? — недоумевает старший, разворачиваясь и с кофе в руках подсаживаясь рядом на диван, но не очень близко. — У меня аллергия на рис. — отвечает подросток, лениво беря ложку в руки, но затем кладёт её обратно на стол и пьёт чай. — Ты мне ни разу не говорил. А кофе любишь? — наверное, один из самых не удачных разговоров и поводов для них не найти, но нужно делать хоть что-то, потому что омега напротив явно где-то не в этом мире и его любимого Антона — истинного — пока не наблюдается, отчего можно сойти с ума. — Не очень. Я редко его пью. — ложка снова оказывается в руках и медленно мешает консистенцию в тарелке, не собираясь пока пробовать её. Арсений наблюдает за происходящим с минуту, после чего не выдерживает. — Антон, надо поесть. Иначе мне придётся сделать это по-другому. — строго говорит он. — Если ты меня начнёшь кормить, я уйду. — фактом бросает парень и хорошо, что не смотрит, Попов знает, взглядом мог бы убить. Была у Антона ещё такая способность, смотреть на человека, будто из автомата расстреливая глазами, вливать в него всю свою злость, ненависть, обиду и вину, унижать одним лишь взглядом, и буквально доказывать, что ты никто. Сам Антон вряд ли знал о своей способности, ведь часто так смотрел на людей, хотя, вроде, те поводу не давали, просто так получалось, но при удобном случае, как сейчас, он бы Попова просто испепелил. — Я понял. — Арсений заткнулся, начиная молча есть свою порцию, раз за разом кладя ложку в рот и ощущая, как сердце сжимается, будто его сдавливают в тиски. Больно, но терпимо. Попов знает, что это такое — он переживает, волнуется, любит. Отсюда, обычно, и запах должен поменяться — стать кислым или горьким, но этого он проверить не может. Антон ест сам спустя десять минут ничего не деланья. Как будто его не оттрахали, а наоборот — лишили всех сексов мира, а он тот ещё нимфоман, и теперь сидит разозлённый на всех и на всё. Арсений решает не мешать ему, поэтому моет за собой посуду и уходит в гостиную, что бы начать разбирать дела такие, как, например, писать завучу и Павлу Алексеевичу, что с понедельника он выйдет, и думать, как теперь подгонять программу с профильными классами, ведь его неделю не было в школе. За работой он немного успокаивается — дела всегда отвлекали его от ненужных мыслей, только вот, делая презентацию для восьмого класса, мужчина слышит позади себя тихий всхлип, а когда поворачивается на стуле, к нему тут же подлетает Антон. — Арсень, Арсень, прости меня, пожалуйста, Арсень! — подросток подходит вплотную и мужчина видит, как пальцы напротив подрагивают. — Прости, что наговорил тебе, я правда не знаю, что на меня нашло, я, я… — Попов тут же прижимает его, заставляя сесть на свои колени и перестать говорить слова, которые явно тяжело даются в таком состоянии. — Тош, все нормально, ты чего? Не переживай. Я не обиделся на тебя, все хорошо. — Нет, я обидел тебя, я поступил неправильно. Мы истинные, ты меня любишь, а я тебя обидел. — продолжает хныкать Антон, в душе правда ненавидя себя за то, что посмел сказать, хоть и не думал так. — А ты меня любишь? — вдруг спрашивает Арсений, тем самым резко успокаивая прижатого к груди мальчишку. Они оба замерли в ожидании ответа, потому что это было важно для обоих. — Я… Я, хотел извиниться за то, что сказал тебе. Ты меня простишь? — и блестящие, большие зелёные глаза смотрели так жалостливо, что Арсений мысленно тонул. — Конечно, Солнце, я на тебя и не обижался, я знаю, как тебе трудно сейчас и я правда виноват перед тобой, но, ты же знаешь, я хочу лишь как лучше. — Арсений нежно поглаживал подростка по волосам, рассплетая светлые кудри, что после ванны стали мягкими и объемными. У него от такого Антона тепло на душе, потому что вот он — рядом, сидит на коленках, жмётся, пахнет привычными нотками яблока, но при этом выглядит побито, немного жалко и расстроенно. Арсений не уверен, но возможно переходный возраст играет свою роль в подростковой психике. — Знаю, Арс, и я бы хотел с тобой поговорить. — младший слезает и пересаживается на диван, рукой прося сесть рядом, но при этом держать дистанцию. Мужчина насторожился. Что опять придумал его истинный? — Арсений, я тут подумал… Ты провёл со мной течку, ты всегда рядом, ты постоянно мне помогаешь и говоришь мне, что не оставишь одного. — Антон говорит ровно, но упрямо не смотрит в глаза, не в силах побороть смущение и страх. — И я тебе верю. Давай встречаться? Арсений, до этого внимательно слушавший, удивлённо округляет голубые глаза. Для него предложение стало весьма неожиданным, после всего того, что произошло. Он так боялся, что потеряет Антона, готовился к худшему и такого исхода событий от своего мальчика точно не ожидал. — Да… Да, Антош, конечно, давай, это так неожиданно, я не думал, что ты предложишь… — альфа теряется и смущается как-то одновременно. По всем канонам и рамкам приличия, которым ему учили в детстве, предложить встречаться должен был именно он, но этот худой, до невозможности красивый мальчишка меняет весь его привычный, скучный, устоявшийся мир, стирая грани. И как тут не поддаться? — Я хочу с тобой попробовать. Вдруг правда получится? Тем более ты уже спал со мной. — школьник чуть улыбается, не зная, как себя вести. С одной стороны потрахались — ничего такого, а с другой… Вдруг Антон забеременеет? Парень тут же вертит головой, запрещая себе даже думать об этом. Да и истинные они, всё равно когда-нибудь будут вместе, так чего медлить? — Честно, я думал, ты меня убьёшь. — тихо посмеивается старший, мысленно включая все доступные теперь привилегии на парня в своей голове. — Сначала хотелось, а потом… — Антон нежно целует альфу, сокращая ненужную теперь дистанцию. Он до конца не понимает, точно ли хочет и готов встречаться с учителем, но только знает, что Арсения, кажется, любит. Омега поочерёдно сжимает верхнюю и нижнюю губу, посасывая последнюю и перекладывая свою руку на идеально выбритую сегодня утром щетину, ощущая запах цитрусовых и различая полюбившийся апельсин в нём. — Теперь тебе точно придется познакомиться с моей мамой. — отстраняясь, интимно шепчет в губы парень и смотрит в глаза, расширенные зрачки которых тут же сужаются, приходя в себя. Антон тихо смеётся, но смех то и дело растёт, так что теперь он просто хохочет, валяясь спиной на диване и держась руками за живот, пока его парень сидит и всё ещё смотрит на него большими, испуганными глазами, что выглядит комично. И Антон продолжает смеяться, чувствуя себя абсолютно счастливо.