О цветных галстуках и красивых девочках

Расставаться с Крисом тяжело. Чужая рука в последний раз касается ладони Сынмина, и он чувствует на том месте, где только что были теплые пальцы, ожог. Серьезный диалог так и не завязался. Как бы сильно Чан ни хотел поговорить, узнать о проблемах, которые так мучительно тревожат голову Минни, подходящие слова найти не получалось. Да и в принципе какие-либо слова произнести было невозможно из-за ластящегося младшего, туманящего сознание Бана. Сынмин захлопывает дверцу салона и машет рукой отдаляющейся машине. Чтобы от родителей не последовали лишние вопросы, Ким вновь попросил оставить его чуть дальше от дома. Правда, это скорее всего не спасет, ведь отец определенно точно запомнил автомобиль Чана еще тогда, когда увидел его в первый раз – напротив дома. Он видел, как сын вылетает из здания и садится в дорогую машину с тонированными стеклами. А сегодня это же авто вновь забирает Сынмина и увозит неизвестно куда. Мин думает, что тоже бы волновался на месте отца. Со стороны ситуация действительно выглядит устрашающе. В голове всплывает воспоминание, как он подшутил над Джисоном и Феликсом, когда без объяснений уехал с Чан-хеном. Те тогда ужасно испугались. Сынмина передергивает от мысли, что отец тоже может за него так тревожиться. Машина отца перед домом и горящий в окнах свет еще никогда так сильно не пугали. Появляется сомнение насчет затеи возвращаться сегодня домой в принципе, но выбора особо нет. Дверь неприятно скрипит. Из кухни слышится звон посуды и тихие переговоры. Возможно, Сынмина не заметят и ему все же удастся по-тихому пробраться в свою комнату и избежать серьезного разговора. Ким аккуратно снимает с себя верхнюю одежду и стаскивает с ног обувь, стараясь не шуметь. На столике у зеркала Мин замечает знакомую пепельницу с парой окурков в ней. Парень выдыхает, поджав губы. В голове всплывает воспоминание, что Чан курит из-за стресса. Может ли быть такое, что мама тоже курит, чтобы как-то справиться с нервами? И если да, то что ее так тревожит? – Сынмин, – парень вздрагивает, когда из-за спины внезапно слышит свое имя. – Мама! Напугала меня, – произносит он в ответ, разворачиваясь. Женщина смотрит в неким сожалением. По лицу видно, что она устала. – Папа просит подойти. Внутри взрывается комок нервов и отдает импульсами в голову. Ноги немеют и чувство самосохранения шепчет на ухо, что ему туда не надо. Госпожа Ким разворачивается и уходит, ничего больше не сказав. Отец на кухне сидит на своем привычном месте. Рукава закатаны до локтей, а узел темно-синего галстука с белыми птичками-галочками оттянут. Из стоящего рядом стакана исходит горячий пар. Глядя на его лицо не получается что-то сказать. Он выглядит спокойным, будто даже совсем не рассержен. – Садись, – говорит он и рукой тянется к кружке, чтобы отхлебнуть жидкость. Сынмин слушается и старается не смотреть на него, чтобы паника не накрыла с головой. Мама садится зачем-то рядом. От нее тянет сладким запахом духов и это, на удивление, помогает немного успокоиться. – Твое сегодняшнее поведение, – начинает мужчина чрезвычайно спокойно, чем пугает еще больше, чем то, если бы он кричал, – было неприемлемо. Разве так я тебя воспитывал? Никакого уважения к старшему, просто взял и сбежал ничего не сказав. Кто это был? – Друг, – хрипло отвечает Мин и откашливается. Отец тяжело вздыхает и отставляет кружку в сторону, чтобы не мешалась. – Друг? Меня пугают твои друзья, где ты таких находишь? Можешь же найти себе компанию под стать. Сынмин резко переводит взгляд на старшего. Чувство страха сменилось раздражением. Терпеть высказывания по поводу учебы еще куда ни шло, но слушать то, как отец принижает его друзей, Сынмин не согласен. – Они отличные друзья. Тебя они не касаются, поэтому даже не заводи речи о них. Мужчина удивленно смотрит в ответ и быстро перекинувшись взглядами с женой продолжает говорить: – Они плохо влияют на тебя. Иначе почему ты так невоспитанно себя ведешь? Почему начал плохо учиться? – Потому что устал, – честно отвечает парень. Кажется, он уже не впервые это говорит. – Если устал, то отдохни и продолжи. Тебя разве нужно этому учить? Если бы ты меньше гулял и больше уделял времени учебе, этого разговора даже не состоялось. – Милый, ты можешь быть с ним мягче? – подает голос госпожа Ким. – Не может, мам, ты разве сама не понимаешь? – Извини? Я разве как-то угнетаю тебя? Я просто хочу, чтобы у тебя было лучшее будущее. Чтобы ты жил счастливо. – Да мне и так нормально! – юноша срывается, – я все понимаю, но то, что ты решаешь за меня мою судьбу, убивает меня. – Что?! – Все, – со стороны госпожи Ким слышится хлопок и Сынмин с отцом вздрагивают, направляя все внимание на нее, – хватит. Мне это уже надоело, – она поднимается со стула и, кажется, ее совершенно не волнует неприятное жжение ладони, которое появилось, когда она ударила по столу. – Я тебя люблю и всегда на твоей стороне, но чем дальше, тем труднее мне тебя понять, – говорит она, обращаясь к мужу, – я знаю, что ты хочешь, как лучше. Но ты не видишь, что ему плохо? Он не хочет жить по твоим правилам. Вы совершенно разные. Мне надоело смотреть и молчать, когда ты его зажимаешь. – Мама... – Тихо! Сынмин попробовал подать голос, чтобы мама перестала кричать, но ничего эффективного из этого не вышло. Видеть ее такой рассерженной в новинку. По лицу господина Ким можно было сказать, что он тоже немало удивлен. – И что тебе сделали его друзья? Да, возможно, они не подходят под твои представления идеальных детей, но они ничуть не хуже того же Ян Чонина, которого ты "одобряешь". Думаешь, они как-то негативно повлияют на сына? Да Сынмин сам скорее повлияет на них, у него своя голова на плечах. Отец шокировано уставился на супругу, не имея возможности что-то сказать. – С чего это ты разозлилась? – Он приподнимается с насиженного места и встает на одном уровне с женой. Сынмин смотрит на их нарастающий конфликт и сжимается. Так некомфортно в присутствии родителей еще никогда не было. Они не кричат, лишь говорят с излишней строгостью, доказывая каждый свою позицию. А потом отец хлопает по столу внезапно и губы сжимает, боясь, что слова могут вырваться. Он молча уходит и госпожа Ким садится на стул, выдыхая. Мин сам тянется к ней, чтобы обнять и поддержать этим жестом, ведь ей явно высказываться было также тяжело, как и ему. – Это было сильно, – произнес Сынмин, вдыхая полной грудью сладкий женский парфюм, исходящий от чужих волос. – Да и ты не промах, – госпожа Ким как-то грустно усмехнулась и отстранилась от объятий, – от мышонка осталось одно только название. Она провела рукой по волосам сына, и Мин заметил в ее глазах печаль. Все же ей действительно было тяжело ссориться с любимым. Юноша и представить не мог, что ощущала сейчас женщина, сидящая напротив него. Она всегда была на стороне мужа, просто из-за крепких чувств. Когда Сынмин поднимается в свою комнату и захлопывает за собой дверь, он впервые за долгое время рад ощутить тишину и спокойствие, пронизывающее помещение. Он с трудом доходит до кровати и заваливается на нее, не переживая за то, что школьная форма может помяться, и начинает прогонять в голове прошедший диалог. Отец остался загнанным в угол и теперь стоит только ждать, чтобы услышать его мнение. Засыпает Сынмин все также в форме. Встает с кровати только за тем, чтобы снять линзы. А потом вновь, обессиленный от эмоционального дня, ложится на матрас. Проснуться помогает не привычный звук будильника, а раздраженный голос Чонина из динамика телефона. Тот почти рычит, обвиняя друга в опоздании. До Мина не сразу доходит, что сегодня вообще-то выходной и они с Яном договаривались вместе пойти на студию к Чанбин-хену. Хотя, в случае Сынмина к Чану. Приходится в панике бегать и собираться, чтобы лишний раз не заставлять Чонина ждать. Сынмин надевает очки, смотрит на свое отражение в зеркале, где он видит себя растрепанного и помятого от сна, и, махнув рукой со словами "в целом сойдет" бежит к лестнице. Спустившись на первый этаж Сынмин замедляет шаг. У отца сегодня нерабочий день. Встречаться с ним все еще немного неловко. В воздухе висит тишина и Мин на секунду думает, что родителей все же нет дома. Он обходит комнаты в качестве проверки и находит старших в гостиной. Госпожа Ким читает книгу, а ее супруг тихо дремлет, уложив голову ей на колени. От приторности сцены, которая предстает перед парнем, у него сводит скулы. Но в душе распутывается один клубок переживаний. У родителей все в порядке и недавняя ссора, кажется, забыта. Чонин на улице встречает раздраженным выражением лица и бубнежом о том, что будет неловко перед Чанбин-хеном, если он опоздает. Поездка на такси занимает слишком много времени, как думает Сынмин. Он слишком много думает о встрече с, теперь уже, своим парнем, из-за чего минуты тянутся чрезвычайно долго. Парень трясет ногой и стучит пальцами по чехлу телефона, чем вызывает еще большее раздражение со стороны Яна. – Я уже жалею, что разрешил поехать с собой, – говорит младший, пиная друга по ноге в попытке успокоить, – что ты там вообще будешь делать? Скучно же просто сидеть и ждать. Слушать, как я пою я тебе не дам. Ким закатывает глаза и прячет улыбку в воротник куртки. Чонину еще рано знать о небольшом секрете Сынмина. Когда придет время, он обязательно узнает одним из первых. В студии как обычно пахнет сигаретами, и Мин задумывается: почему не срабатывают датчики дыма, если тут так часто курят? Запах табака впервые не кажется чем-то противным и вызывающим тревожные мысли, вместо этого появляется чувство предвкушения. – Привет, Чанбин-хен, – вываливает Сынмин, одной головой заглядывая с помещение. Из-за спины Чонина почти весь обзор скрыт, а тот еще и усугубляет ситуацию, расставляя руки так, чтобы Кима не было видно. Он прячет его от Чанбина? "Я тебя сюда привел, а ты так со мной поступаешь?" – Сынмин смеется своим мыслям и входит в комнату, сразу оглядываясь. Чанбин выглядит веселым, как обычно, но немного помятым и уставшим. Возле его ноутбука на столе стоит бумажный стаканчик с кофе с логотипом знакомой кофейни. Соседнее кресло пустует и уголки губ медленно тянутся вниз. Парень еще раз оглядывает помещение, но родную кудрявую голову не находит. Чонин рядом извиняется за поведение старшего и дергает его, чтобы тот поклонился. Со смеется и говорит, что это лишнее и что Ханна ведет себя обычно еще более по-детски. Ян соглашается и Сынмин хмурится, не понимая, когда эти двое успели познакомиться. – Чанбин-хен, а где Крис? – парень надеется, что в его голосе не слышно отчаяния. – Отдыхает, – просто отвечает Бин и указывает рукой на дверь. Мин чувствует, как на сердце сразу стало легче. Парень быстро прощается с обоими и, пожелав младшему хорошо позаниматься, убегает. В соседней комнате выключен свет и очень тихо. Сынмин осторожно щелкает выключателем, переживая из-за того, что если Бан спит, это может его разбудить. А Крису сон очень нужен. На диване, забавно поджав ноги, чтобы помещаться, лежит Чан. На голову натянут капюшон черной толстовки, лишая возможности понять кто это с первого раза. Он морщится, пряча лицо в ладони от яркого света. Сынмин сразу начинает чувствовать вину, но не слишком сильную. Все же проводить время с бодрствующим Чаном интереснее, чем со спящим. Мин подходит ближе и садится на корточки, перед этим расстегнув свою куртку. Наблюдать за предстоящей сценой довольно забавно. Мужчина поворачивает голову к младшему и раскрывает глаза, полностью привыкнув к свету. – Привет, – сонно произносит Крис и в глазах сразу вспыхивают веселые блики. – Привет, – отвечает Сынмин и улыбается, – извини, что разбудил тебя. Мужчина зевает и потягивается на диване, после чего садится. Младший стягивает обувь и с ногами запрыгивает рядом. Крис трет глаза, после чего полностью переводит внимание на Сынмина. Тот прижимает к груди колени и выглядит так, будто чего-то ждет. – Тебе очень идут очки, Минни, – говорит старший, из-за чего Ким непроизвольно краснеет. Ему свои очки не нравятся. У них толстая оправа, что, по его мнению, делает его еще больше похожим на заучку. – Не ври. – Я не вру. Ты очень милый в них, – он тянется рукой и ворошит чужие мягкие локоны. Сынмин прикрывает глаза и блаженно льнет к горячей ладони, после чего ловит ее, когда та отстраняется и переплетает пальцы со своими. Теперь можно. С открытием статуса "парень" появляются новые функции. Где-то в углу экрана должна вылететь плашка с достижением и подпись: "Вам доступны новые действия! Поспешите опробовать." Вот Сынмин и пробует, поглаживая теплые руки Бана. Подушечки пальцев немного шероховатые, а на одной фаланге чуть заметна белая линия шрамика. Костяшки ровные и гладкие, от чего их до странного приятно касаться. Чан зеркалит жест и также, как и младший, ласково проводит пальцами по тыльной стороне чужой ладони, изучая. Сынмин, возможно, умрет сегодня от переизбытка тактильности. Сейчас все кажется таким правильным. Будто Сынмин всю жизнь был знаком с Чаном и такие действия – это нормально. Если бы пару недель назад парню сказали, что он будет сидеть рядом с Крисом с переплетенными руками, он бы густо покраснел и, нервно смеясь, отшутился, потому что это бред сумасшедшего. Мужчина наклоняется к шее Сынмина и почти не касаясь проводит носом, вдыхая запах. От такого внезапного жеста по телу вмиг проходятся мурашки, а щеки краснеют. Чан выпрямляется и откашливается, запрещая себе как-либо действовать дальше. Хватит смущать. – Ты поговорил с отцом? – спрашивает он внезапно. – Да, теперь все хорошо. – Я рад, что твои проблемы решились, Минни. Как прошло? Сынмин горько усмехается, вспоминая сцену ссоры. – Родители поссорились, но сегодня уже помирились. Не помню, когда видел в последний раз, чтобы мама так злилась. И кричала. Чан сопереживающие смотрит и грустно улыбается. Он этого и у Мина уголки губ лезут вверх. – Что он от тебя хотел? – Как обычно ничего хорошего... Я сказал вчера, что не хочу, чтобы он решал за меня мою судьбу и он, кажется, обиделся. – Перебесится. Просто дай ему время обдумать. А ты молодец, щеночек, – Чан целует в висок и сердце Кима заводится как бешеное, – горжусь тобой. Сынмин переводит на его лицо удивленный взгляд. В голове что-то не сходится. – За что? – М? – За что ты гордишься? Я ничего не сделал. – Ты поговорил с отцом, хотя, насколько я помню, боялся. Высказал то, что должен был уже давно на самом деле, – произносит он, совершено не понимая удивления, – вот и горжусь. – Я не говорил, что боюсь поговорить с ним. – Но я не слепой. Сынмин открывает рот, чтобы ответить, и сразу закрывает. Потому что говорить тут нечего, ведь это чистая правда. Ким слишком много боится. Настроение из приподнятого переходит в тоскливое. Обычно от родителей трудно дождаться обычной похвалы за ту же хорошую учебу, а тут человек гордится просто за то, что Мин переборол себя и смог открыть рот, чтобы сказать свое мнение. Хотя, может, госпожа Ким все же часто проявляет внимательную материнскую сторону, только это стало настолько привычным, что Сынмин не замечает ее. Чан замечает смятение на чужом лице и утыкается носом в щеку младшего, шепотом прося не забивать голову глупостями. Сынмину щекотно от дыхания на коже и он тихо смеется, не сдерживаясь и вжимает голову в шею, прячась. Крис улавливает причину внезапного веселья и начинает щекотать полноценно, чем вызывает искренний яркий смех. Сынмин очень надеется, что Чонин и Чанбин за стенкой не слышат его. Пальцы касаются шеи, линии челюсти, щекочут за ушами и спускаются ниже, залезая под распахнутую куртку. Сынмин заваливается спиной назад, падая на диван. Чан улыбается и нависает сверху, продолжая щекотать и игнорировать неэффективную самозащиту. Бан решает сжалиться и перестает щекотать. Руки остаются под курткой, лежать на талии, а Сынмин, весь красный от смеха и попыток как-то спастись лежит и пытается отдышаться. Крис осматривает его и понимает, в каком положении они оба сейчас находятся, из-за чего тоже начинает краснеть, но уже от смущения. Будет неловко, если сейчас сюда зайдут. Как они выглядят со стороны? Он садится обратно, выпрямляясь и за руку подтягивает Сынмина. Тот от изнеможения напоминает тряпичную куклу. – Мне кажется, мы должны лучше обсудить наши отношения, – говорит Бан, глядя на младшего. – Обсудить?.. – Сынмин, кажется, пугается, – но ведь все хорошо... – Нет-нет! – Чан резко перебивает младшего, понимая к чему тот клонит, – все действительно хорошо. Не нервничай. – Тогда что? Чан смотрит на Сынмина и пытается подобрать слова. Ким кажется сейчас очень маленьким и растерянным, от чего его хочется заобнимать и не отпускать. – Не ныряй сразу с головой. И я не буду торопиться, чтобы тебе было комфортно. Двигайся в том темпе, в котором хочешь, но осторожно, прошу... Боюсь, ты можешь разочароваться. – Я никогда в тебе не разочаруюсь. Чан смеется и по-нежному смотрит на младшего. Все же тот еще такой ребенок, хотя и кажется иногда развитым не по годам. – Это же первые твои отношения? – Сынмин кивает. – Ну вот и не торопись, чтобы все попробовать, ладно? Еще будет время. Тем более мы все так быстро начали, хотя почти не знаем друг друга... – Ну... Когда у тебя день рождения? – Третьего октября. – А у меня двадцать второго сентября. Мы стали ближе? Чан усмехается и целует Мина в переносицу, из-за чего тот жмурится. – Да, на немного стали... А дальше они просто разговаривают. Говорят ни о чем и узнают о друг друге разные мелочи, чем создают глубокую связь и укрепляют отношения. Сложилась комфортная доверительная атмосфера. Они делятся предпочтениями в фильмах, книгах, рассказывают о маленьких привычках. Все эти мелочи могут показаться незначительными, но они могут говорить очень много о человеке. Уникальные детали и привычки создают более теплую и глубокую связь между партнерами, помогая им лучше понять и уважать друг друга. Когда Сынмин что-то активно рассказывает, Чан засматривается на него, отчего в глазах появляется особое сияние и интерес. Взгляд проникает глубже, и каждая черта лица, каждое движение становятся значимыми и привлекательными. От формы его лица и глаз, до полуулыбки или скрытой улыбки на его губах. Взгляд скользит по его волосам, коже, и каждый элемент привлекает внимание. – У тебя опять губы сохнут, – произносит он шепотом, от чего сердце Сынмина пропускает удар. – Бальзам в пальто остался. – Какая жалость. Крис наклоняется к лицу Мина и касается его губ своими. Сынмин думает, что быстро может привыкнуть к этому и надевает очки на голову, чтобы не мешались. Оправа задевает челку, поднимая пряди. Чан в миг целует открытый лоб, чем вызывает смешки у младшего. Крис действительно не торопится. Не утягивает глубже, а просто удерживает на плаву, на поверхности, и Ким благодарен, ведь не хочет захлебнуться от переизбытка чувств и страха, что что-то не так сделает. – Хен, я закончил... – дверь резко открывается и в помещение, как к себе домой, заходит Чонин. Сынмин в момент отрывается от Криса, тяжело дыша, – Вау... Я теперь понял, почему ты так сюда хотел, Сынмин, – смеется парень, – привет, Чан-хен! – Привет, Чонин. – Ты почему так рано закончил?! – Чанбин-хен сказал, что устал и отпустил раньше. Мы просто прогнали то, чем занимались в прошлый раз. В помещении повисла неловкость. Ян облокотился на дверной косяк и сложил руки на груди, по-лисьи глядя на парней. Сынмин осознает, что все это время держал Чана за руку и одергивает свою ладонь. Тело накатывает неловкая паника. – Можешь идти, я останусь. – Ну уж нет, – Чонин нервно усмехается и подходит к Киму, хватаясь за его плечо, – ты пойдешь со мной. У моих родителей сегодня светский вечер на пару с твоими и я уже согласился поехать. Снова меня одного оставить решил? – До вечера я успею приехать. – Это так, но что-то мне подсказывает, что ты просто этого не сделаешь, – Чонин кривит лицо и смотрит сначала на одного, потом на другого, ожидая ответа. – Я-я понял. Выйди, пожалуйста. Я сейчас иду. Ян прощается со старшим и удаляется. – Черт, он ведь видел... Сынмин вскакивает с дивана, когда дверь захлопывается. На лице отображается паника, и он начинает расхаживать по комнате из угла в угол, пытаясь хоть как-то успокоиться. – И что? – не понимает Крис. – А что, если он кому-то расскажет... – Сынмин. – А если я ему теперь противен? – Сынмин! – вскрикнул Бан, от чего парень вздрагивает и останавливается на месте, – все хорошо. Я уверен, что он никому не расскажет. И по его реакции можно понять, что он ничего против не имеет. Чан подходит и обнимает любимого крепко, поглаживая по спине ладонью, чтобы успокоить. И это действительно помогает, ведь нервы успокаиваются и остается наладить только сбившееся дыхание. – Ну... Пока? – Пока, Минни, я был рад тебя увидеть, – полушепотом говорит Чан, – напиши, когда доберешься до дома, ладно? – Окей, – недовольно произносит младший и в последний раз на прощание крепко целует. В этот раз расставаться легко, хоть и нет желания вовсе.