***
Сил не хватало даже на то, чтобы писать привычный монолог на полях страниц, но Маргарет все же заставляла себя делать пометки, чтобы хотя бы понимать какой сейчас день. Она проспала почти весь день, и это было единственное спасение от голода, скручивающего желудок и бьющего по рассудку, который по-прежнему не хотел воспринимать происходящее. Казалось, она закроет глаза и вот-вот окажется дома, ожидая приход Виолетты или Натали, весело и непринужденно болтающих о том, о сем. Тело накрывала слабость. Мортона не было в ее "клетке" два дня, благо после того ужина на столе остался поднос с небольшим графином с остывшим чаем на дне. Его едва хватало на половину кружки, но Зелле была рада и этим крохам, просто молясь, чтобы ее мучитель поскорее перестал злиться. Голова обессиленной девушки так и норовила вновь упасть на подушку, погружая свою обладательницу обратно в сон, и хоть там она могла лечь в теплую ванную и расслабиться. Да что там - даже умыться было бы сейчас роскошью, ведь доступ к ванной у Зелле был только под чутким присмотром хозяина особняка. В полудрёме, когда глаза уже не хотели раскрываться, сцепляя веки ресницами, Маргарет послышался заветный щелчок замка и глухие шаги. Маленькие каблуки на черных лакированных туфлях Мортона ритмично касались пола, отдаваясь в разуме пленницы будто самый настоящий будильник, заставляя неспешно приподняться на руках и слепо пытаться рассмотреть в темноте знакомую фигуру. Высокая тень стоит у стола, упираясь в него ладонями, и Зелле даже кажется, что между ними стоит привычный поднос с едой. Живот невольно скручивает - голод дает о себе знать, разъедая желудок изнутри. Казалось бы, похититель должен хоть что-то сказать, но он молчит: и танцовщица смотрит расфокусированным взглядом как заколдованная на острые лопатки, выпирающие через черную рубашку. Даже со спины напряжение Майка передается пленнице, и та не может понять чем оно вызвано: неужели ее просьбами о свободе? Тело двигается само по себе, когда, наконец, Мортон разворачивается к ней лицом и приближается к кровати - Зелле забивается подальше, отползая от края и следя за каждым чужим малейшим движением, стараясь не упустить мгновение. Боже, за эти два дня сколько она уже успела всего обдумать... если ее собираются держать здесь бесконечно, то это не по вкусу танцовщице как бы мил не был Майк. Она не птица в золотой клетке, а человек - и должна бороться. - Марджи, ты что... боишься меня? - вот только стоит встретиться глазами с Мортоном, и по телу проходит дрожь. Это выражение лица Зелле еще никогда не приходилось видеть даже среди своих лицемерных знакомых: ни злость, ни печаль, ни радость, это не было похоже ни на что. Но, сглатывая застывший ком в горле, танцовщица все же собирает все оставшиеся силы. Как бы то ни было, ее пленитель всего-то человек, он не всесилен. Пальцы вцепляются в мягкую ткань, один точный бросок, и Майк ловит летящую в него подушку, но не удерживает равновесие из-за метнувшейся следом Зелле. Оба падают на пол, и хозяин особняка тихо шипит от резкой боли в затылке и спине - кажется, его достаточно сильно приложило. Сидящая на животе у своего похитителя, Маргарет смотрит сверху вниз, даже не веря в то, что все получилось, но разве такая мелочь остановит его? Тонкие руки трясутся, но все же впиваются в мягкую ткань подушки, надавливая, прижимая ее к чужому лицу, и еще не пришедший в себя судорожно дышит, пытаясь кое-как отодвинуть предмет от своего носа и рта. Слышатся хрипы и какая-то нечленораздельная речь, но Маргарет не слушает, погруженная будто глубоко в себя, смотря на то, как белоснежная ткань проминается под ее тоненькими пальцами и чужие широкие ладони пытаются поймать ее запястья, лишь бы убрать прочь. Где-то в глубине души что-то больно бьет, и когда чужие стоны снизу становятся реже, Зелле ослабляет хватку, испуганно отшатываясь и закрывая ладонью рот. Нет, она не убийца, она просто хочет выбраться отсюда домой, к своей обычной жизни. - Прости, прошу... - зубы со скрипом сцепляются, и пленница слышит, что тот все же дышит, облегченно прикладывая руку к груди. Ладони быстро перемещаются на чужие карманы, без стеснений зарываясь в них, и когда дело доходит до заднего кармана брюк - Зелле торжествует, расплываясь в улыбке. Ключ в подрагивающих пальцах выглядит как вторая надежда. Ноги сами ведут к дверям, металл послушно вгрызается в замок и активирует механизм. Ручка поворачивается, и Маргарет щурится, пытаясь всмотреться в темноту, а затем шагает за порог, тут же останавливаясь и в страхе оборачиваясь. Ее запястье крепко держит взъерошенный и бледный Мортон, и этот чертов блеск от ламп в голубых глазах кажется для Зелле самым страшным зрелищем в ее жизни.***
Когда Маргарет просыпается, то замечает, что за окном уже светло. Пленница не очень помнит как потеряла сознание, но почему-то сидящий рядом на ее постели Мортон ничуть не удивляет. Закинув ногу на ногу, кажется, хозяин поместья что-то читает, задумчиво смотря на страницы какой-то книги, но стоит Зелле чуть двинуться - сразу же оглядывается, захлопывая чтиво и откладывая в сторону, на край кровати. - Доброе утро, Марджи. Голос говорившего непривычно четкий и сухой, и произошедшее вчера наваливается на сознание танцовщицы как ведро ледяной воды, отчего та неспешно тянет на себя одеяло, словно то действительно могло бы помочь ей спрятаться от пронзительного взгляда. Попытка сбежать провалилась с треском, она пыталась придушить Майка - что теперь с ней сделают в наказание? Однако на ее коленях оказывается знакомый поднос с еще теплым рагу и ароматным кофе. Видимо, Мортон успел побывать на кухне, пока пленница была без сознания. Вот только от вида еды все же немного подташнивает. - Давай просто поговорим, - удивлённая Маргарет слышит тихий вздох и поднимает глаза, все же встречаясь взглядом с чужими, замечая то, как они впали, и то, как посерела тонкая кожа под ними. Сидящий рядом с ней выглядел действительно измученно, как никогда прежде. Будто это не Зелле сидела два дня без еды - а он. Голод накрывает с головой, и Маргарет не может сопротивляться, хватаясь за кружку с кофе как утопающий за соломинку. Пьянящая горечь смачивает горло и греет желудок, и Маргарет кажется, что теперь сочное рагу не будет казаться наждачной бумагой. Черт возьми, она чувствует такое наслаждение от простого приема пищи как никогда ранее. Она ест медленно, по чуть-чуть - и либо от того, что в ее желудке ничего не было уже давно, либо от того, что она ужасно устала, но тело чувствует себя слишком расслабленно. Кажется, ей даже плевать на то, как она сейчас выглядит в чужих глазах. Майк терпеливо ждет, и, когда на тарелке почти ничего не остается, наконец, слышит ответ: - Ты серьезно хочешь поговорить после всего, что сделал? - странно, но Зелле будто готова обрушиться на него со всеми своими мыслями, вытряхивая все накопившееся за время своего заточения. - Ты похитил и держал меня тут против воли, Майк Мортон. О чем мне с тобой говорить?! Но, кажется, Мортона устраивает и такой ответ, и он хватает за руку танцовщицу, приближаясь. - Ты не понимаешь, Марджи! - лицо, покрытое россыпью веснушек, совсем рядом, и Маргарет может без труда рассмотреть легкий перелив зеленого в одной из радужек его широко распахнутых глаз. И они вовсе не кажутся такими страшными как вчера. - Я просто хочу найти того, из-за кого произошел этот чертов пожар, но они винят во всем тебя. Зелле будто забывает как дышать: почему-то этот отчаянный мальчик с нервной улыбкой и вскинутыми вверх светлыми бровями кажется ей сейчас потерянным и таким одиноким. Она не была наивной, но что-то подсказывало, что Мортон говорит искренне, как бы фантастично все это не казалось. Маргарет трясет головой, снимая наваждение: все же сколь обаятельным не был ее похититель, она ни за что не должна прощать его за совершенное. Никогда. Словно слыша ее мысли, Майк отстраняется и кладет ей газету вместо опустошенного подноса. Наконец! Зелле волнительно берет бумаги в руки: это то, о чем она мечтала все эти дни - хоть какая-то связь с остальным миром. Вот только стоит глазам проскользить по первым попавшимся строчкам, лицо танцовщицы вновь омрачается. Жадно читая все, от заголовка до последней точки, Маргарет все отчетливее слышит стук собственного сердца, не веря ни в единую фразу там, не желая даже на секунду допустить подобного - она ведь видела их живыми. И Виолетту, там, на лестнице, и Джокера у дверей внизу. И других людей, знакомых и не очень. В живых остались единицы, из выступающих не выжил никто. Как такое могло быть? Разве не было огромной толпы возле выхода? Старое здание не выдержало пожара и начало разваливаться, придавливая оставшихся внутри. Да что за чушь! Сцена выглядела вполне крепко, да и своды тоже, хоть и были частично из дерева. Но если в то, что они писали выше поверить было еще можно, то в последнее... Предположительно, виновником пожара была участница вечера, Маргарет Зелле, так же сгоревшая в пожаре. Маргарет сама не заметила как газета безжизненно повисла в ее пальцах, смятая и прижатая прямо к лицу. Эта злая шутка не должна была вовсе задеть танцовщицу, ведь кому знать вернее, что она невиновна - как ей самой? Вот только слезы все же обжигали щеки, моча бумагу и скатываясь каплями на легкое персиковое платье. Выходит, Мортон вовсе не врал, что все, кого она знала погибли. Яркие вспышки в зажмуренных глазах будто вновь ставили её на ту злосчастную огненную сцену, где ее в последний раз окрикивал Джокер, отчаянно пытающийся пробиться вперед. - Марджи! Вот только это был совсем не Джокер. Майк ласково гладил ее по плечу, успокаивая, но пленница готова была поклясться, что голубые глаза смотрели строго, с вопросом. Будто важнее ее ответа сейчас для Мортона ничего не было. - Я не знаю, кто устроил этот пожар, Майк, боже, - говорить было трудно: слезы все еще сжимали горло, но Маргарет просто обязана была высказаться сейчас хоть кому-то. Хоть кому-то, кто у нее еще остался из прошлой жизни. - Я не знаю... я так хочу домой. Чужой взгляд становится мягче, но Зелле не может остановиться, ощущая себя абсолютно мелкой, буквально крошечной в этом огромном злом мире, каждый раз пытающемся сломать ее. - Я просто хотела быть ближе к тебе, - Маргарет выбрасывает скомканную газету из рук и смотрит покрасневшими глазами на сосредоточенное лицо своего похитителя, пытаясь хоть как-нибудь охладить ладонями горящие щеки. - Я верила, что могу быть рядом с тобой счастливой и безбедной, Майк. Почему все идет не так?.. Слезы не хотят кончаться, но мягкие объятья кажутся Маргарет такими важными сейчас, успокаивающими, словно весь кошмар окончился. Наверное, даже не так и плохо, если Мортон останется с ней, раз так хочет уберечь от прессы. Все равно ей некуда идти. - Марджи, мне так нравилось смотреть на тебя на сцене, - улыбка на веснушчатом лице сияет вновь, хоть Майку и самому хочется плакать, поддавшись чужому настроению. - Я найду виновных, не беспокойся. А ей стоит? Зелле находит в себе силы только к обеду, когда хозяин особняка уже уходит по делам, вновь оставив ее одну. Вытерев слезы оставленным платком, она встает и подходит к стеллажам с книгами, пытаясь рассмотреть свое отражение в лакированном дереве. Попросить Мортона о душе она была просто не в силах, что обязательно следовало бы исправить позже. Мысли путаются, но наваждение будто понемногу спадает, и все, что ей хочется сейчас - молчать до конца дня, вновь засыпая. И как она так вообще смогла разоткровенничаться со своими похитителем? Обняв себя за плечи, Зелле тихо охает, болезненно сжав правую руку, и отпускает ее, смотря на болящее место. Недоумение быстро сменяется тошнотой и обидой - чуть ниже зажившего ожога, на вене, виднеется заклеенное покрасневшее пятно, и не нужно быть гением, чтобы понять что ей что-то вкололи.