Три дня спустя частный самолет Камарильи приземляется в Брюсселе. Там их встречают присланные юстициарии, сопровождая их в Динан — маленький городок в центре страны, где базируется власть клана.
Аделин не вникает во все то, что будут говорить Габриэль и Валентин и какие документы решат подписать заново, какие условия изменить — все это не имеет для нее значения, потому что все их действия — фикция. Их задача обеспечить ей возможность покопаться в головах правителей, найти истину.
Автомобиль останавливается у величественного особняка, и вампирша понимает — это укрытие Саббатских вампиров и совета, как их Дворец Священных Тринадцати. Валентин открывает дверь и подает ей руку. Телефон в кармане вибрирует. Ребята заваливают ее смс-ками с вопросом, успешно ли они добрались, потому что не решаются звонить. Они переживают, Аделин знает, и это как-то мерзко царапает грудную клетку. Она не может рассказывать им все. В целях их же безопасности.
Местный юстициарий встречает их у главных дверей и ведет внутрь, то и дело оборачиваясь. Аделин идет немного позади, мужские спины коллег скрывают ее. Бегло осматривает интерьер. Антуражно, со свечами, что удивительно; не дешевые картины с произведениями искусства, которые она не успевает детально рассмотреть; даже стука ботинок об пол не слышно, лишь глухие шаги по ковру. Явной враждебности нет, но все в ней встает дыбом, ерошится, как гребень и испуганной кошки, готовой к любому исходу. Деревянные двери открываются. Аделин замечает сидящего в кресле Джероена, что просматривает пергаменты с неизвестными ей бумагами и дает какие-то указания молодому вампиру в костюме; здесь же, в кабинете, присутствуют и его потомки — Алоис и Мадест. Алоис, завидев их, аж сияет, кажется, преисполненный надеждой. Аделин едва ли ему кивает.
— Добро пожаловать, дорогие друзья! — мужчина поднимается на ноги. Разводит гостеприимно руками.
На нем белая рубашка с длинным рукавом, брюки, да и выглядит он расслабленно. Кажется, столь внезапный визит представителей Камарильи его нисколько не смутил. Она обращает внимание на молодых вампиров. Они как солнце и луна, инь и янь, полные противоположности. Алоис, первый наследник престола, выглядит действительно солнечным. Его глаза светлые, как лепестки мака, лицо по-юношески нежное, волосы цвета пшеницы, даже бледность кожи напоминает гладкий мрамор. Он в легком сером свитере и бежевых брюках, и Готье чуть усмехается про себя, насколько неформально это может выглядеть. Мадест его отражение, но темное. Черная рубашка, брюки со стрелками. Волосы как вороново перо, глаза глубокие, цвета засохшей крови, кожа бела, а скулы остры. Лицо его сурово. И смотрит он неодобрительно что ли, и это ее настораживает.
Они же в темных одеждах. Аделин лишь отличается своим темно-синим свитером, но черные плащи с красными контурами и капюшонами все те же.
— Приветствуем вас, — Алоис нервничает.
«Расслабьтесь, пожалуйста. Наш визит не должен вызвать подозрений»
Ее голос, звучащий в его черепной коробке, явно впечатляет. Его взгляд светлеет и мерцает восторгом, но он берет себя в руки.
«Я постараюсь разобраться»
Парень кивает.
— Что привело вас сюда? — Мадест скрещивает руки на груди.
Валентин начинает говорить. Аделин не вникает, собственно. Они садятся за длинный стол, по обе стороны. Пока мужчины шуршат пергаментами и обсуждают фиктивные новые условия договора, синие глаза Готье скользят по лицам. Она вновь смотрит на Алоиса.
«Мадест всегда мрачнее тучи?»
«У него скверный характер, но раньше он не был так враждебен»
На этом мысленный разговор заканчивается. Второй наследник действительно уж очень вовлечен в данную политику, вникает, задает вопросы Габриэлю и Валентину. Алоис же молча слушает, поглядывая на блондинку. Аделин выжидает момент.
— Посмотрите, будущим правителям нужно знать, — улыбается Джероен, но синие глаза цепляются за то, как нервно подрагивают уголки его губ в шаткой улыбке, когда он отдает пергамент Мадесту.
Аделин ловит его взгляд.
«Господи Джероен…»
«Госпожа Готье, я догадываюсь о настоящей причине вашего визита»
«Тогда позволите ли Вы мне спросить?»
«Я Вам доверяю»
Готье кивает едва заметно.
«Как вы себя чувствуете, господин Джероен? Сдается мне, Вы встревожены. Почему?» Правитель Саббата не отвечает. «Вас беспокоит Мадест?»
Словно уловив тонкую нить этого немого разговора, молодой вампир возвращает пергамент — толкает его по столу к Алоису. Джероен, словно убедившись, что их переглядки не вызовут вопросов, возвращает взгляд.
«Я знаю больше, чем Вам может показаться, госпожа Готье. Алоис беспокоится, и я понимаю, почему. Меня это тоже тревожит, но я не имею веских причин выдвигать обвинения Мадесту или устраивать проверки. У меня нет подтверждений, только догадки»
«Догадки не появляются из воздуха»
Мужчина поджимает губы. Это говорит о многом.
«Господин Джероен, знайте, что Вы можете рассчитывать на нашу поддержку. Просто попросите, если это необходимо. Камарилья не оставит Саббат в беде»
«Благодарю Вас, госпожа Готье. Вы приветливее вашего Князя»
Аделин позволяет себе улыбку.
Разговор все продолжается. Мадест прямо-таки пытается докопаться до сути. Аделин же пытается поймать его взгляд. И наконец, ловит. Но общаться с ним непозволительно, вампир не должен догадаться, а потому она аккуратно, словно хирургической иголочкой, проникает в его мозг, стараясь там что-то найти. И находит.
…Темное помещение, ни то какое-то старое здание, ни то чей-то частный дом, где не помешал бы хороший ремонт. Много вампиров. Они снуют туда-сюда, разговаривают, играют в карты, потягивают кровь, да крепкий алкоголь, смеются. Аделин оглядывается. Двери отворяются. Мадест, стряхивая капли дождя со ткани пальто и волос, проходит в большой зал. И вампиры затихают, только шуршат шепотом. Наследник Саббата останавливается посреди помещения, оглядывая всех присутствующих.
Картинка рябит, подобно телевизионным помехам, но Готье не спешит убегать.
— Долго нам еще ждать?
— Спокойствие, дорогие друзья, — его голос чуть вибрирует.
— Мы спокойны, — их тон говорит об обратном.
— А что вы хотите? Броситься всем стадом на Саббат? А вы в курсе обстановки? Нет.
Этот трусливый паразит, Алоис, отправил письмо в Камарилью. Остается только надеяться, что они не станут в это лезть. Мы должны действовать осторожно.
Вампиры слушают внимательно, со всей серьезностью.
— Все будет. Наше время настанет. Мы лишь должны выждать момент.
— А если его не будет?
— Тогда не будет и смысла ждать… — Все заметно приободрились, засуетились. — И тогда мы сделаем первый шаг к новому миру!
Восхищенный гул наполняет помещение.
И звенит в ее ушных перепонках. Аделин моргает. Джероен и Алоис смотрят на нее чуть встревожено, и Готье понимает — она дрожит.
*****
Выходит из особняка все еще в легком оцепенении. Внутри содрогается надежда, что Мадест не придал этому значения. Для всех прошли мгновения, для нее в его воспоминаниях — несколько минут. Габриэль и Валентин обеспокоенно ее оглядывают. Их нагоняет Алоис.
— Госпожа Готье.
Она оборачивается. Машет рукой коллегам, чтобы те шли вперед.
— С Вашей стороны слишком опрометчиво было так выходить.
— Я хочу Вас поблагодарить, — он снижает тон, словно это его спасет от лишних вампирских ушей.
— Господин Алоис, — она выдыхает, — у меня будет к Вам лишь одна просьба: держите нас,
меня, в курсе происходящего. Если Вас что-то потревожит, смутит, не бойтесь сообщить Камарильи. Только будьте предельно осторожны, когда станете отправлять нам письма.
— Спасибо Вам, — его руки, обхватывающие ее хрупкую ладонь, подрагивают.
— Берегите себя.
Кивает и уходит. Садится в машину, когда Валентин открывает дверь. Запрокидывает голову на спинку сидения и прикрывает глаза. Ей просто нужно все это переварить.
*****
Но любопытство давит на нее отовсюду. От собственной семьи, которая не может понять ее загруженности; от коллег в больнице, которые обеспокоены ее задумчивостью и отстраненностью, но одновременно впечатлены ее собранностью на операциях, несмотря на «непростое моральное состояние», которое им показалось; и наконец от клана. Точнее, от Князя. Аделин не стала ничего объяснять, попросила дать ей время все проанализировать и сделать выводы.
И сейчас, покачивая в руке бокал с кровью, сидя на полу в гостиной с ребятами и любимым вампиром, она уходит в себя. В увиденные и услышанные мысли, в безмолвные разговоры и эмоции. И возвращается, когда ее чуть пихает в бок Дима.
— Твоя очередь.
Аделин моргает. Понимает, что они играют в дженгу, и ее время вытаскивать дощечку. Вытаскивает вроде аккуратно, но цепляет краешком, и башенка валится, рассыпаясь на пол. Выдыхает.
— Что ж, сегодня я лузер.
— Чтобы ты тебе загадать, — задумчиво стучит пальчиком по подбородку Эмиль. — О! Одолжи нам свою карточку на денек.
— Без проблем.
— Аделин, что случилось? — Яна как всегда обеспокоена больше всех. — Ты сама не своя с того внезапного визита юстициариев. Мы переживаем.
— Сейчас есть некоторые сложности. Клан разбирается. Поездка в Бельгию была дипломатическим шагом, нам,
мне, нужно было собрать необходимые доказательства и подтверждения.
— Ты собрала? — Егор спрашивает тихо.
— Да. И не совсем понимаю, что с ними делать теперь. Простите мою отстраненность, это временно.
Я надеюсь.
— Не бойся поделиться с нами, если это позволительно.
— Хорошо.
— Так че там с карточкой?
— Эмиль! — Аля лупит его по спине.
— Дам я тебе карточку, паршивец.
Усмехается. Дима обнимает ее, целует в висок и поглаживает по плечу. Готье прикрывает глаза, машет рукой, мол, собирайте заново дженгу, и пытается разложить информацию по полочкам для вечернего собрания Совета.
*****
Она вновь шагает по коридору к залу Собраний Совета Священных Тринадцати в сопровождении Маркуса и еще нескольких юстициариев. Мужчины уже ждут ее. Голова тяжелая после рабочего дня в больнице и тяжких дум, но ей нужно дать им информацию. Двери закрываются за ее спиной. Аделин приветственно кивает, снимает с плеч пальто и садится на свое место.
— Что ж, теперь мы все в сборе, можем начать.
Антонин садится во главе стола.
— Габриэль, Валентин. Доложите, пожалуйста, об итогах «пересмотра условий договора».
Вампиры пускаются в рассказ. Аделин слушает их наблюдения, то, какие странности заметили они и понимает, что ничего, как такового, их не встревожило. И это не их вина. Они не могут ковыряться в чужих головах и воспоминаниях. Но они не будут говорить вечно, и слушать их вечно не будут — перейдут к ней. И Аделин готова все огласить.
— Аделин, поведай нам, что удалось выяснить тебе.
— Я благодарна Валентину и Габриэлю за возможность, они правда старались. Но, боюсь, я не могу принести вам радостных вестей.
— Что Вы имеете в виду? — Франц внимательно на нее смотрит.
— Мы должны быть готовы вмешаться в любой момент.
