*****
На том и порешили. От лица Совета было отправлено письмо, где говорилось, что Князь очень занят и не сможет нанести визит, но они с большой радостью примут Саббатских гостей в своем клане. Ожидание ответа было сродни смерти. Догадки роились в голове: а что, если не получили письма; что, если отказались; что, если и вовсе преисполнены злости из-за отказа, и действия их будут непредсказуемыми? Обсуждения Совета крутились вокруг Саббата и всего происходящего, и, в конце концов, это так утомило Старейшин, что они запретили поднимать эту тему до получения ответа, дабы не нервировать себя и всех остальных. Аделин так и вовсе отослали домой, ибо переживала Благородная уж слишком сильно, а это на руку не шло, да и волновало остальных вампиров. К слову, нахождение дома не облегчило ее тревоги. Лишь усилило, потому что теперь Готье была далека от новостей и варилась в этом адском котле собственных мыслей и догадок. Стала дерганной, отстраненной и все чаще погружалась в свои размышления, да так глубоко, что не обращала внимания на происходящее вокруг. Последнее вредило и ее работе, но собрать себя в кучу ей никак не удавалось. Ее состояние тревожило и ее семью. Ребята не понимали, что происходит, потому что никто их в дела клана не посвящал, да и Масленников выудить из нее хоть каплю информации не мог. Та же самая тревога толкнула ее на радикальные меры. Закрывшись в своем кабинете посреди ночи, сказав, что ей нужно просмотреть ряд медицинских карточек, Готье аккуратным почерком выводила на пергаменте строчку за строчкой, прося о помощи того, с кем не общалась долгие и долгие годы. А после ставила черную сургучную печать и подписывала адрес маленького Итальянского городка, и получателя: Виктор Бейль. Прятала письмо в ящик стола, чтобы утром передать юстициарию с личным поручением доставить по указанному адресу в руки того самого получателя. Наконец, мучения ожиданием закончились и тут же возобновились, когда на пороге появился Маркус, передав ей ответное письмо и сообщив, что советники Мадеста прибыли из Бельгии сюда, в Ле-Кенель. И тогда ожидание новостей переменилось ожиданием итогов этой встречи. От всего отвлекали, как могли, ребята. И друзья. Этим днем дома ее ждал только Люцифер. Ребята уж очень хотели съездить в соседний городок на какое-то мероприятие, а Готье и отказывать не стала. Поехать не смогла из-за работы в больнице, но, если честно, не очень-то и хотела. И сейчас сидит на ступеньках крыльца, кидая резиновый мячик доберману, что шустро бежит вслед за ним и приносит обратно. Ветер тихонько шелестит зелеными листьями, разгоняя ароматы цветущих деревьев и сладких плодов. Улыбается, надеясь, что ребятам сейчас действительно весело. Чьи-то шаги шуршат по траве. Люцифер, подбежавший с мячиком, роняет его и заливается гневным лаем, убегая к воротам. Но быстро стихает и возвращается уже в компании Маркуса, виляя маленьким хвостом и прыгая вокруг него. — Маркус, — приветливо улыбается, поднимаясь на ноги, — здравствуй. — Здравствуйте, мадемуазель Готье! — парень даже рукой махнул, а после резко опустил, видимо, считая это слишком неформальным. — Я к Вам с новостями и новым письмом! Аделин преисполнилось надежды на лучшее. Быть может, все решилось мирно, и ответ на свое письмо она получила положительный? Но суровая реальность по ней ударила: не может все в одночасье стать прекрасным. Мадест и его приспешники настроены враждебно, так с чего бы, вдруг, они сменять гнев на милость? Оставалось надеяться, что Антонин ничего не учудил на этой встрече. — Пойдем, — кивает в сторону замка, запуская внутрь добермана. Маркус чувствует себя немного неловко и смущенно, топчется у двери, а после несмело проходит в сторону столовой вслед за вампиршей. Блондинка ставит перед ним хрустальный бокал с кровью и садится напротив, распечатывая письмо и пробегаясь глазами по резковатому почерку Виктора. Выдыхает облегченно, откладывает в сторону и поднимает глаза на юстициария. — Как прошла встреча? — Ну, м-м, — он облизывает испачканные кровью губы, — я не знаю, что именно обсуждали советники, но Князь ругался. Старейшина Валентин старался сгладить все углы, но у него, кажется, не очень вышло… Сабаттские советники уехали, сказав, что вернуться позже для повторного рассмотрения этого вопроса. Готье хмурится. Характер и вспыльчивость Князя ее не впечатляет — Антонин не меняется и головой не думает, закатывая скандалы в рамках нынешней ситуации. И так напряжения хватает… А вот на повторном визите Саббатских советников она заостряет внимание. Зачем возвращаться, если вам отказали? Надеяться, что Антонин передумает? — Ладно, — говорит, скорее, самой себе, потирая лицо. — Узнаю потом подробности у Совета. — И решает отвлечься. — Сыграем в шахматы? ***** Ребята возвращаются домой к утру следующего дня, веселы и довольные проведенным временем. Сетуют и о том, что Аделин отказалась, ведь мероприятие было веселым и очень красочным, и ей бы там обязательно понравилось. Готье только довольно улыбается, действительно наслаждаясь их счастливыми лицами. И грызет себя изнутри, зная, что следующий разговор эти самые улыбки сотрет. Она решилась. Решилась, наконец, посвятить их во все происходящее. Как и Габриэль решился рассказать все своей супруге, что вот-вот нагрянет к ним вместе с Эмили и Благородным. К обеду начинается настоящий ливень, погода сменяется, как и тема разговора. Они слушают внимательно, вдумчиво, и эмоции на их лицах странные и непередаваемые. Говорит Аделин, Габриэль лишь дополняет или рассказывает то, что упустила вампирша. К обеду начинается настоящий ливень, погода сменяется, как и тема разговора. Они слушают внимательно, вдумчиво, и эмоции на их лицах странные и непередаваемые. Говорит Аделин, Габриэль лишь дополняет или рассказывает то, что упустила вампирша. — Почему же ты так долго молчала? — спрашивает Дима, порождая в ней чувство вины. — Мы бы все поняли, — добавляет Яна. — Не хотела вас пугать, — выдыхает, поворачивая голову к окну. Крупные капли разбиваются о стекла, стекая переплетающимися дорожками вниз. — И какие же у вас прогнозы? — Эмиль внимательно смотрит на княжеских Советников. — Если честно, то неутешительные, — Габриэль вздыхает, присаживаясь на свободный стул. Аделин так и остается стоять, глядя в окно и крутя в руках бокал с кровью. — Война между кланами?! — восклицает Алия с глазами, полными ужаса. — Я ее не исключаю, — тихо отвечает Готье, опуская глаза. — Не будем столь пессимистичны, — спокойно проговаривает Благородный. — Мы должны быть готовы к любому исходу, мой друг. Это не Саббат, это Анархи, что дергают за ниточки клана, управляя им, как марионеткой. Кто знает, что взбредет в их головы… Она звучит не пессимистично, а безнадежно, словно уже со всем смирилась и ко всему готова. Устало. Ставит бокал на стол и садится к остальным. — Ладно, давайте сменим тему… — Как вы погуляли? — спрашивает Эмили, и вопрос становится спасительным. — О, я тебе кое-что привезла! — Яна подскакивает на ноги и убегает в комнату. Становится чуть легче дышать. Они обмениваются подарками, показывают фотографии и видео, делятся впечатлениями. Аделин вроде и вовлечена, а сама в прострации. Прислушивается к этой странной тяжелой боли в груди, да предчувствию ужасного, что не отпускает в последние дни. Успокоить его не может, да и предугадать это самое ужасное, тоже. Смотрит на улыбающуюся семью, на малышку Эмили, и в груди лишь сильнее щемит. Им нельзя подвергнуть их опасности, нельзя допустить ужасного… Эти дети не должны познать на себе ужас кровопролития. Луиза вдруг хмурится, морщится, как от зубной боли, касается пальцами головы. Массирует висок, что-то мычит невнятное. — Дорогая? — Габриэль касается ее плеча. — Луиза? — Аделин внимательно рассматривает ее лицо. — Что ты видишь? Ребята обескуражено смотрят на вампиршу, не понимая, что им делать. Они впервые лицезреют приход видения к Луизе. И понять не могут, загадочно это или ужасающе. А шатенка мычит, и вдруг начинает неразборчиво, запинаясь: — Предвестник смерти здесь, вой его звонок и страшен... Глаза его алые светят во тьме в поиске жертв… Он выбрал ее и тихо ступает, в пасти сжимая клинок… И находит он ее в мрачном замке священных главенств… Черные псы оставили щенка… Все замирают. Аделин хмурится, чуть склоняя голову в попытке понять и расшифровать. Предвестник смерти?.. В пасти клинок?.. Какие еще псы?... Ничего не понятно. Все также переглядываются, словно хотят найти ответы на вопросы в лицах других. Черные псы… Предвестник смерти… Готье крутит в голове озвученное раз за разом, и вдруг лицо ее разглаживается, вытягивается в чистом ужасе и страхе. Она смотрит на Луизу, которая ничего еще не понимает, пытаясь прийти в себя. Блондинка отодвигает стул, поднимается на ноги, шагая медленно к выходу, едва ли ногами перебирая. И вдруг срывается с места, с грохотом распахивает двери и вылетает прочь из замка, уносясь с немыслимой скоростью в неизвестном направлении. — Аделин! — кричит вслед Дмитрий. — Она поняла, — изрекает Луиза, сглатывая вязкую слюну.*****
Аделин несется, сломя голову. Ей плевать на дождь, на мокрую одежду и холодный ветер. Она лишь прибавляет ходу до боли в икрах, проносится по серым улицам. В груди, ушах, горле, в каждой клеточке тела оглушительно и неприятно пульсирует страх, и кажется, сосуды вот-вот лопнут от мерзкого ощущения. Она видит замок Священных Тринадцати. На крыльцо выходят вампиры, то ли юстициарии, то ли служители, то ли члены Совета — она не понимает, да и не смотрит на них. Пролетает вихрем мимо. — Госпожа Готье! — слышит вслед. Это Франц, кажется. Бежит по темному коридору, освещенному теплыми тусклыми лампами, вылетает из-за угла, чуть не сбивая с ног служителя с пачкой документов, но даже не извиняется. Открывает тяжелые двери в зал заседаний Совета, едва ли не с ноги, и останавливается. Дышит тяжело. Дождевая вода стекает ручьями и каплями оседает на пол, образуя под ней лужу. Она чувствует чужой запах, смотрит во все глаза, и только чувствует нарастающую дрожь во всем теле. Шаг, второй, падает на колени тяжким грузом. Чей-то топот по коридору проскальзывает мимо ее ушей. Она ничего не слышит. Ни голоса, ни шаги. Ничего не чувствует, ни прикосновений, ни боли от падения, ни холода. И не видит ничего, кроме тела мертвого Антонина в кресле. В его сердце по рукоять серебряный клинок.