Последствия падения

      Руби опускает стекло до конца, затем наклоняется и оглядывает Кастиэля с ног до головы. Выражение её лица явно настороженное, но с ноткой недоверчивой весёлости — она поднимает брови и кривит рот.       — Господи, ты трахнул Дина.       Кастиэль нахмурился с того момента, как узнал её, но при этом восклицании его хмурый взгляд стал ещё глубже, и он скрестил руки на груди.       — Что? — говорит он, и это совсем не то, что он собирался сказать этому существу, но она напугала его и на мгновение нарушила ход его мыслей. Он перестал думать о том, как её убить, раз уж он смертный и безоружный, и просто уставился на неё.       — О чём ты говоришь?       — Ты человек, — говорит она, пристально глядя на него. Он вздрагивает. — Они отправили тебя на землю, да? — он отводит взгляд, плотно сжав губы. — Видимо, случилось что-то серьёзное. Ты трахнул Дина, и теперь ты в бегах, — она хмурится. — Без него?       Кастиэль озадачен и оскорблён в равной степени.       — Я не в бегах. Они знают, где я нахожусь, — он ещё раз обдумывает утверждение о том, что у него была какая-то плотская связь с одним из людей, и пытается понять, что могло привести её к такому выводу. — Ты несёшь какую-то чушь, — его разум переключается на более важные вопросы. — Как ты меня обнаружила?       Она качает головой.       — Это, хочешь верь, хочешь нет, случайность. Чистое совпадение.       — Я не верю в совпадения, — говорит Кастиэль. Солнце опускается к горизонту, окрашивая небо аляповатыми полосами малинового, розового и лавандового цветов. Начинает холодать. У Кастиэля болят ноги, ему хочется пить, тело вспотело и испачкало одежду. Он очень, очень хотел бы сесть в теплую машину и заснуть. Если бы только её не вёл демон.       Руби наморщила лоб.       — Да, я тоже, — признаёт она. — И всё же — я не искала тебя. Блядь, последнее, что я бы делала, это искала ещё одного падшего ангела — думаешь, у меня есть желание умереть? На меня и без пособничества небесному преступнику хватает зла, — Кастиэля это не убеждает. Ему кажется вполне правдоподобным, что она намерена отдать его тому, кто больше заплатит. Она не обязана хранить ему верность. — Но ты ведь знаешь, где они? — он не доверяет внезапному всплеску срочности в её голосе. Он не доверяет ей. — Я уже несколько дней ничего не слышала о Сэме. Ничего. Я нигде не чувствую его присутствия. Я уже начала думать, что, может быть… но тут появился ты. Человек. Произошло что-то серьёзное. Выкладывай, — Кастиэль молча смотрит на неё, и часть усмешки уходит с его лица. — О, чёрт. Они не умерли. С ними всё в порядке, верно? Сэм в порядке? Я думала, что обязательно услышу, если… Блядь, говори со мной! — её маска на мгновение спадает, глаза становятся чёрными, как грех.       — Я не знаю, где они, — совершенно чётко произносит он, встречаясь с её тёмными, как смоль, глазами и желая, чтобы она поняла, что это правда.       — Они спрятаны. Я не могу тебе помочь.       — Но с ним всё в порядке?       Кастиэль пристально смотрит на существо, замаскировавшееся под молодую женщину, и допускает возможность того, что она говорит искренне. Но почти сразу же отбрасывает эту возможность. Она — демон.       И всё же — он подверг сомнению свои собственные приказы. Он ослушался. Конечно, для ангела гораздо менее правдоподобно идти против своих приказов, чем для демона изворачиваться, чтобы не подчиниться своим. И всё же это произошло.       Выражение её лица удивительно мягкое, идеально сбалансированное между страхом и агрессией. Очень человеческое. Он с облегчением обнаружил, что даже без своей благодати сразу же принял бы её за демона; хотя он больше не может видеть её истинное лицо сквозь человеческую оболочку, кажется, некоторые вещи остаются, и это тонкое чувство неправильности — одна из них. Может быть, это что-то вроде того, как воспринимают мир человеческие медиумы? Он никогда не мог принять её ни за кого, кроме одной из Падших. И всё же — выражение её лица обескураживающе человеческое. Оно неудержимо напоминает ему выражение лица Дина, когда тот стоял между Кастиэлем и его младшим братом, и он пытается понять, что же такого в Сэме Винчестере, что может внушить ему такую преданность. Если это действительно преданность, а не просто видимость её. Через мгновение он настороженно кивает.       — Насколько я знаю, Сэм Винчестер ещё жив. Но мне неизвестно его местонахождение, и я не стану помогать тебе его искать.       Он отворачивается от машины и продолжает свой путь, гадая, нападёт ли она на него. Он чувствует, как её черные глаза буравят его спину, когда он уходит от неё. Она что-то кричит, но он не может разобрать слов и не напрягается, чтобы их услышать. Ему приходит в голову, что из машин получается отличное оружие, а человеческая плоть очень хрупка, и он задумывается, не станет ли это его бесславным концом.       Он слегка вздрагивает, услышав рёв мотора, но через мгновение она останавливается рядом с ним, а не сбивает его сзади. Её глаза снова выглядят по-человечески.       — Ты действительно не в бегах от своей стороны? — Кастиэль бросает на неё косой взгляд и укоризненно качает головой. — Значит, они вышвырнули тебя с большой мишенью на спине? — в таком виде это звучит не очень хорошо. — А я-то думала, что на моей стороне злобные ублюдки, — он продолжает идти, а она медленно едет рядом с ним, задумчиво глядя ему вслед. — Да садись ты уже, — наконец огрызается она, закатывая глаза. — Просто садись. У меня в бардачке колдовской мешочек — можешь сбросить себя с радара. Удивительно, что ты так долго продержался.       — Ты — демон, — говорит Кастиэль, останавливаясь и поворачиваясь, чтобы посмотреть на неё. Он пытается прочитать её намерения по выражению лица и старается не думать ни о волдырях, образующихся на его ногах, ни о том, как его мучает жажда. Он скрещивает руки на груди и пристально смотрит на неё.       — Спрошу только «И что?». Ты ведь сейчас тоже не мистер мораль, так ведь? Давай. Залезай, — она замолкает. — Или нет. Тебе решать, приятель, — она смотрит на дорогу, и Кастиэль видит, как исчезает возможность укрыться, заснуть и увидеть знакомое лицо. Он открывает дверь ещё до того, как осознаёт, что намерен это сделать, а затем садится на переднее сиденье её машины и осторожно натягивает ремень безопасности. Он не встречает её взгляда. — Я так и думала, — говорит она и с визгом шин отъезжает от обочины.       Кастиэль барабанит пальцами по коленям и размышляет, не совершил ли он только что поистине ужасную ошибку в суждении. Он ещё совсем недавно научился пользоваться свободой воли и принимать собственные решения.       Через несколько мгновений он бросает на неё косой взгляд.       — У тебя есть вода? — спрашивает он, поскольку он уже у неё в долгу.       Она наклоняет голову к задней части машины, резко кивая, и он видит большую, почти полную бутылку, лежащую на сиденье.       — Угощайся, если не против заразиться демоническими бактериями, — говорит она.       Он откидывается назад, зажимает одной рукой тёплый пластик и тянет к себе свой приз. Пересохшее горло ликует, когда он отвинчивает маленький колпачок и откидывает голову назад. Кастиэль и представить себе не мог, что вода может быть таким чистым, безудержным источником наслаждения, и поразился тому, насколько чувствительна эта плоть, как быстро она взывает к боли или удовольствию. Рот Руби дёргается, горло сжимается при каждом глубоком глотке, но он выдерживает её насмешки. У неё было время привыкнуть к этой смертной форме и, кроме того, у неё есть воспоминания о её человеческом существовании. Для Кастиэля же всё в новинку.       Только у него хватает ума не выпить всё. В конце концов, это подарок, и это было бы удивительно невежливо. Он вытирает рот тыльной стороной ладони и испытывает прилив благодарности к существу, находящемуся рядом с ним, и это удивляет его: так легко победить человеческие чувства. Он должен быть начеку, чтобы не принимать решений, основанных на простых ощущениях. Тем не менее, его подозрительность немного ослабла, и, когда он ставит бутылку — теперь уже гораздо более лёгкую — на заднее сиденье, он чувствует порыв протянуть руку в ответ.       — Я не трахал Дина Винчестера, — осторожно, чтобы не ошибиться, говорит он. Это было всё равно что предположить, что он хотел съесть этого человека.       Брови Руби поднимаются к линии роста волос.       — Тогда ладно, — говорит она. — Жаль. Я думала, может быть, мы могли бы создать какой-нибудь клуб. Запустить программу «Двенадцать шагов» или типа того, — он тупо смотрит на неё. — Шутка, — говорит она, когда он продолжает озадаченно смотреть на неё. — О, Боже. Ты просто душа и жизнь этой вечеринки, да? — она смотрит на него. Странно сидеть в таком маленьком, замкнутом пространстве с другим человеком, дышать его воздухом и делиться его теплом. Эта машина гораздо меньше и круглее, чем машина Дина. А ещё она поразительно жёлтая, хотя, к счастью, не изнутри. Руби пахнет чистотой и чем-то ещё — слабым, пряным, животным ароматом, который странно согревает его. Кастиэль подозревает, что и сам он в данный момент не выглядит и не пахнет особенно хорошо. — Так у тебя есть план? — спросила она через какое-то время. — Вступить в священство? Стать следующим американским идолом?       — Что?       — Да, ладно, не могу представить, как ты спустишься со своим плохим «я» ради Саймона Коуэлла. Но… у тебя есть план?       С некоторым запозданием он понимает, что Руби нервничает. Она слишком много говорит, ведёт себя с такой хрупкой, небрежной бравадой, потому что на каком-то уровне всё ещё рефлекторно боится его. Он считает, что ему повезло, что она не отреагировала на этот страх резким выпадом. И всё же. Тем временем он переключает внимание на её вопрос. Это отличный вопрос. Есть ли у него план? Кастиэль понимает, что да, есть.       — Я стану Охотником, — говорит он.       — Логично. Ты можешь общаться со своими ребятами и спасать мир, по одному монстру за раз.       — Я больше не увижу Винчестеров.       У неё отпадает челюсть, и её самоуверенное спокойствие полностью исчезает.       — Что?       — Я не буду помогать тебе искать их, — твёрдо говорит Кастиэль. — Опасность слишком велика. Руби тихонько посвистывает.       — Типа, хуже, чем обычно? Потому что, должна тебе сказать, когда Лилит в ярости и у тебя на хвосте, это не просто прогулка.       Кастиэль смотрит прямо на неё, а затем опускает взгляд на свою бессильную плоть, думая о волдырях, жажде, зарождающемся голоде и непривычной усталости в костях. Думает о своей недостойной встрече с собственным Добрым Самаритянином и с водителем грузовика, который был бы как дома среди бедных хозяев Содома.       — Я позволил себе дойти до этого, просто чтобы уберечь их, — тихо говорит он. — Это не шутка.       — Значит, они оказались в дерьме без весла и лодки, и ты просто планируешь оставить их на произвол судьбы?       Раньше Кастиэль не думал об этом в таких терминах. Через мгновение он чувствует прилив возмущения, за которым быстро следует чувство беспомощности.       — Что хорошего я могу им сделать в таком состоянии? — спрашивает он. — И я не могу рисковать тем, что через меня их найдёт воинство небесное.       — На этот раз у них на заднице рай? — она выглядит потрясённой.       Он кивает. После этого наступает долгое молчание.       — Ладно, если это было сделано для того, чтобы успокоить меня и заставить отказаться от желания найти Сэма? Наверное, это не лучшая стратегия, — наконец говорит Руби. Её рот сжался в узкую линию, и она выглядит старше своих лет. Кастиэль обдумывает её слова и вынужден признать, что она, возможно, права.       Они едут сквозь сгущающуюся тьму в напряжённом молчании, пока в какой-то момент, впервые за все долгие века своего существования, Кастиэль не засыпает.