***
Его волосы блестят, а кожа розовеет от душа и воздействия его нового любимого средства, когда чуть позже он выходит из ванной с полотенцем, обмотанным вокруг бёдер. Руби садится в постели, проводит рукой по спутанным волосам и сонно смотрит на него. А потом просто моргает. — Ладно, когда я сказала, что ты не в моём вкусе, я, возможно, поторопилась, — медленно произносит она, облизывая губы. — Правда, если бы я не была по уши разочарована в сверхъестественных красавчиках, бегущих от рая и ада, я могла бы поддаться искушению. — Я не занимаюсь искушением людей, — чопорно отвечает Кастиэль. Однако, содрогаясь после первого оргазма, он задумывается о том, каково это — испытывать такой восторг с другим человеком. И тут ему приходит в голову, что у него есть не одна причина обижаться на Габриэля. Если бы Кастиэль обладал другим сосудом, таким, как сосуд Руби или Анны, разве это заставило бы Дина Винчестера смотреть на него по-другому? Не то чтобы это имело какое-то значение, конечно, ведь он начинает предаваться подобным мыслям только сейчас, когда он смертен и никогда больше не увидит ни одного из Винчестеров. Он вздыхает. — Я могу где-нибудь постирать свою одежду? — спросил он Руби, когда она направилась в ванную. — Это не реклама джинсов Levis, чемпион, — говорит она, ещё раз оглядывая его с ног до головы. — Ты будешь выглядеть как придурок, стоя в полотенце, пока ждёшь, пока твой единственный и жалкий комплект одежды постирают и высушат. Горячий придурок, но придурок. Надень их обратно, и мы подберём тебе что-нибудь по дороге. Он хмуро смотрит на неё. — У меня есть только… — Пять долларов. Господи. Слушай, хорошо, я куплю тебе, но я не собираюсь одевать тебя в Армани. Мы говорим строго о Target couture. А потом нам нужно поговорить о том, как ты начнёшь платить — я полагаю, что мошенничество с кредитными картами тебе не по зубам, но всегда есть покер, бильярд, торговля на улице… Мы пойдём есть блины, возьмём тебе чистую одежду и постараемся придумать, как ты начнёшь работать. Но сначала мне нужно принять душ. Чистота, видимо, ближе к благочестию, и мне нужна любая помощь в этом направлении. Она не замечает, как он краснеет, закрывая дверь в ванную.Часть 5
15 октября 2023 г. в 00:28
В следующий раз, когда Кастиэль возвращается из хаотических снов о рае и аде, он оказывается в незнакомой комнате с раскалывающейся головой, совершенно неожиданной эрекцией и тёплым демоном, нежно дремлющим на его груди. После одного мучительного, парализованного мгновения полного недоумения он отшатывается так быстро и так далеко, что едва не падает с кровати. Руби, распростёртая на подушках, полуприкрыв глаза, смотрит на него сквозь слипшиеся волосы. В слабом утреннем свете, пробивающемся сквозь бледно-голубые занавески их грязной комнаты в мотеле, она выглядит прекрасной, как русалка, застрявшая на каком-то далёком берегу, и это одно из самых ужасающих зрелищ, которые он когда-либо видел.
— Успокойся уже, мать твою, — говорит она, зевая. — Ничего не случилось. Я не такая девушка, — с запозданием Кастиэль замечает, что они оба полностью одеты, и его сердцебиение начинает успокаиваться, возвращаясь к нормальному ритму. Он смутно припоминает взгляд человека за стойкой, который сказал, что номеров с двумя кроватями нет, но есть один с одной двуспальной. Возможно, на самом деле все не так ужасно, как он предполагал.
— Ладно, вообще-то это неправда: я как раз такая девушка, — поправляет Руби спустя мгновение, её ресницы, вымазанные тушью, снова медленно скрывают глаза. Она ещё раз зевнула.
— Но ты, чемпион, действительно не в моём вкусе. Я бы месяц плевалась перьями.
Кастиэль не может решить, испытывать ли ему облегчение или обиду по поводу этого утверждения; большая часть его внимания сейчас сосредоточена на том, что его тело — или, по крайней мере, одна очень специфическая часть его тела — в данный момент игнорирует все приличия, вкус и здравый смысл, заявляя о своём присутствии. Ему даже не нравится Руби, напомнил он себе с нарастающим отчаянием. Хотя, возможно, это что-то в его быстро угасающем сне сделало его таким мучительно твёрдым, а не демон, прижавшийся к нему. Он смутно припоминает кого-то, какое-то интимное присутствие, тянущееся к нему… но сон уже ушёл, оставив лишь слабые следы воспоминаний, манящие его. Он не думает, что во сне это была Руби, но, похоже, это не имеет особого значения. Его возбуждение, похоже, не собирается утихать в ближайшее время. Он неуверенно протягивает руку вниз и пытается отодвинуть её от живота, но прикосновение вырывает из его губ испуганный вздох, и он снова отдёргивает руку, словно обжегшись. Он бросает взгляд на Руби, уверенный, что она смотрит прямо на него с издевательской ухмылкой, и с облегчением обнаруживает, что её глаза остаются закрытыми. Кастиэль обнаруживает, что всё ещё может быть благодарен за малую милость.
Неловко выпутавшись из спутанных одеял, он поправляет одежду, пробирается в ванную и тщательно запирает за собой дверь. Его отражение в зеркале выглядит поразительно развратно, и Кастиэль ощущает новый прилив вины при виде этого зрелища. Человек, в чьём облике он сейчас находится, был добродетельным и богобоязненным: Кастиэль очень сомневается, что он когда-либо смотрелся в засиженное мухами зеркало в мотеле и видел себя, моргающего в ответ налитыми кровью глазами, его подбородок покрыт щетиной, а сальные волосы торчат под разными углами, нагло попирая законы гравитации. Он жалок. Это, размышляет Кастиэль, явно влияние демона. Он включает кран и высовывает голову в раковину, делая глоток за глотком прохладной чистой воды. Они воспринимают это как нечто само собой разумеющееся, эти привилегированные люди в этом бездумно богатом уголке мира. Безграничные запасы чистой воды, мгновенно доступные по щелчку маленькой металлической кнопки. Холодная вода для питья и горячая вода для стирки, доступная и богатым, и бедным так легко, что они даже не замечают этого. Вездесущие, как воздух. За все долгие тысячелетия жизни на земле никогда не было такой бездумной роскоши, какой наслаждаются эти люди в этой стране изобилия.
Он чувствует, что голова понемногу проясняется, и начинает восстанавливать силы. Есть за что быть благодарным, напоминает он себе. Можно ли верить демону Руби или нет, он всё равно не может отрицать, что благодарен за компанию; потеря постоянного ощущения своих собратьев, их звонких голосов, постоянно звучащих в глубине его сознания, была шокирующим сдвигом перспективы.
Как и воплощение. Настоящее воплощение. Кастиэль окидывает взглядом своё непокорное тело и чувствует, как румянец обжигает его щеки от осознания того, что он знает лучший способ справиться со своей нынешней неловкостью. В конце концов, ему срочно нужно смыть с себя и своей одежды вонь пива, грязи и пота. Онанизм — это, конечно, грех, но по сравнению с теми грехами, которые он уже совершил, это мелочь. Справиться с неприятным приливом крови к пояснице — это всего лишь очередная практическая задача, как почистить зубы или не забыть поесть и попить.
Он старательно не думает ни о том, каким чувственным откровением оказалась еда, ни о том, как восхитительно раскрепощает его опьянение.
Снимая грязную одежду, Кастиэль аккуратно складывает каждую вещь, как это делал Сэм Винчестер, и складывает их друг на друга как можно дальше от душа. Затем, чувствуя себя странно неловко и уязвимо без брони одежды, ведь он впервые оказался без нее, он заходит в душ и осматривает различные кнопки и циферблаты, расположенные перед ним.
Струя горячей воды становится еще одним откровением. Поначалу Кастиэль испытывает неловкость и смущение от того, что ему приходится натирать мылом обнаженную кожу одолженного тела, и без слов извиняется перед прежним владельцем судна, где бы в небесном царстве ни находилась его отлетевшая душа. Ему кажется ужасно навязчивым прикладывать руки к этой бренной оболочке. Но по мере того как он бодро втирает в кожу дешевый гель для душа и чувствует, как смывает с себя пот, грязь и алкоголь, Кастиэль начинает расслабляться. К тому моменту, когда намыленные руки неизбежно скользят вниз, чтобы обхватить его эрегированный пенис, а глаза закрываются от внезапного всплеска удовольствия, он уже не думает об этом теле как о своем собственном. Он знает, как это должно происходить. На протяжении веков он видел, как люди выполняют все возможные задачи всеми возможными способами, и это занятие почти так же популярно, как дыхание. Конечно, совсем другие ощущения испытывает тот, кто выполняет задание; необычайно яркие, сильные ощущения, все внимание сосредоточено на том, чтобы довести дело до конца, несмотря ни на что. И хотя он прекрасно понимает, что это не имеет никакого значения, что это всего лишь жадный миг удовольствия, оно все равно требует всего его внимания, и он не может сосредоточиться ни на одном из серьезных и весомых вопросов, которые должны быть предметом его размышлений.
Вместо этого Кастиэль думает только о том, как научиться делать это правильно, как сильно, как быстро, под каким углом, с каким давлением, чтобы получить максимальное удовольствие. Скользя пальцами по разгоряченной коже, он думает о том, как Дин Винчестер прикасается к себе — ведь у Дина, осознает он это или нет, не было секретов от Кастиэля. Он закусывает губу, и в его сознании вдруг возникают образы обнаженного и намыленного Дина, пальцы которого скользят по соскам и животу, прежде чем обхватить его член; конечно, он был свидетелем этого, как и совокупления Дина с разными красивыми девушками, как и того, как Дин ест буррито на завтрак, усыпляет бестелесных духов, убивает вампиров, играет в аркады, гоняет бильярд, бросает тревожные взгляды на брата или корчится в тисках своих кошмаров. Он видел обнаженного Дина Винчестера бесчисленное количество раз, но никогда не чувствовал искры вожделения. Тогда это не было вуайеризмом. Однако теперь, когда он стал по-настоящему смертным, он проходит полный курс обучения желанию, и, оглядываясь назад, Кастиэль находит эти воспоминания почти болезненно эротичными. Он закрывает глаза и предается наслаждениям плоти, беспомощно вздрагивая при движении рук в точном подражании самым интимным моментам Дина Винчестера.
Почти, на мгновение, ему кажется, что он не один; и когда он кончает, очень скоро после этого, имя Дина звучит на его губах, как благословение.