Последствия падения

      Конечно, Дин может понять, почему Сэм захотел путешествовать с Руби в бананамобиле, а не оставлять ее одну, пока он разбирается с тем, что новый друг Дина сидит на заднем сиденье Импалы, как бездомный щенок или что-то в этом роде. Но ему это не должно нравиться. Сэм должен быть здесь, с ним, а не в этом нелепом маленьком кабриолете в полумиле сзади с его. И это лишь тонкая грань, понимает он, потому что он не собирается в ближайшее время отпускать Кастиэля на закат — а это значит, что, нравится ему это или нет, он превращает их два в три. А может, и в четверку. И это — вау, действительно очень странно и неправильно. Конечно, они всегда были втроем, когда ездили вдвоем с отцом, но это была совсем другая игра. И да, у Дина всегда было много девушек, но он никогда не думал о том, чтобы взять кого-то из них с собой в дорогу, даже Кэсси. Так что то, что они делают сейчас, — да. Это странно. И это заставляет его нервничать, думая о том, что Сэмми находится вне его досягаемости, оставленный на милость Руби. Конечно, она пока не сделала ему ничего плохого, но Дин все равно не доверяет ей настолько, чтобы бросить Импалу.       Демон.       Конечно, он не уверен, что Сэм доверяет ей полностью. Но он доверяет ей гораздо больше, чем Дин, и это факт.       — Я не доверяю Руби, — говорит Кастиэль, и это опять-таки слишком похоже на то, как он читал мысли, будучи ангелом, чтобы Дину было комфортно. Он бросает быстрый взгляд на лицо Кастиэля и видит, как тот задумчиво хмурит брови. Он очень тихо сидел рядом с Дином, пока проносились мили, глядя в окно, как какой-нибудь турист, наблюдая за уличными вывесками и фабриками, за универсамами и «семерками», за женщинами, толкающими коляски, и бомжами, растянувшимися на скамейках.       — Ну, значит, нас двое, — мрачно говорит Дин.       — Она оказалась неожиданно щедрой, — медленно добавляет Кастиэль. — И, признаюсь, она начинает мне нравиться. Я хотел бы доверять ей и верить, что душа может пробивать себе путь к искуплению. Что она все еще может жаждать прощения и творить добро ради него самого. Что она искренне хочет помочь вам обоим. Но я не могу забыть ее природу. Я знаю слишком много демонов, а они хитры и коварны до глубины души. Мне не по себе от того, как близко она сошлась с твоим братом Сэмом.       — Эй, ты прямо проповедник! Но я должен отдать ей должное — она нас еще не подводила.       — Что успешно завоевывает твое доверие.       В точку.       — Она спасла твою задницу, — говорит Дин. И как ему пришло в голову играть в этом разговоре в буквальном смысле адвоката дьявола? Это же как-то неправильно.       — Да, — соглашается Кастиэль. Он склоняет голову. — Я глубоко сожалею, что покинул номер мотеля, когда услышал, как она уезжает. Только благодаря мне она вернула тебе доверие, — он прикусывает губу, и выражение его лица, когда он поднимает взгляд, становится болезненным. — У меня не было намерения искать тебя, Дин.       Что… Дин не уверен, как к этому относиться. На самом деле он чувствует себя обиженным или оскорбленным. Что-то такое. Потому что он сидит здесь с парнем, он позволил своему брату застать его в постели с парнем, что чертовски здорово, ага, и прямо сейчас Сэмми едет в чужой машине, а не в Импале, где ему самое место, и все потому, что Дин освободил место в своей жизни для Кастиэля. И Кастиэль был бы не против просто никогда не видеть его снова? Мило. Очень мило.       — Я хотел уберечь тебя, — говорит Кастиэль, глядя на свои руки. — И боюсь, мне это не удалось, — он снова поднимает взгляд, и его лицо краснеет. — И, что еще хуже, я не могу об этом пожалеть. Я слишком эгоистично рад быть здесь с тобой, Дин Винчестер, даже если это может увеличить риск погибнуть.       О. О. Дин сглатывает. Тогда ладно.       — Я тоже, — неловко говорит он, не глядя на Кастиэля.       — Мы так и не поговорили о воинстве небесном, — говорит Кастиэль. Дин снова бросает на него взгляд, и его внимание привлекает язык Кастиэля, высунутый, чтобы смочить его губы. Его рот, как Дин случайно узнал, все еще имеет вкус черники и кленового сиропа. Эта мысль слегка отвлекает, но не настолько, чтобы отвлечься от темы.       — Да уж, — коротко отвечает Дин, потому что ему действительно нравится не зацикливаться на мысли о том, что сам Бог злится на Винчестеров. Это заставляет его чувствовать себя сумасшедшим, беспомощным и безумным, и он ни черта не может с этим поделать — так что в целом он предпочитает придерживаться отрицания. Отрицание работает просто замечательно, пока кто-нибудь не придумает реальный план. Или пока дерьмо действительно не попадет в вентилятор. В зависимости от того, что наступит раньше.       — За то время, что я был человеком, я много думал об этом, — говорит Кастиэль, хмуро глядя на свои руки. — В этой форме мое мышление стало другим. Открываются новые возможности. И я задумался, действительно ли это была воля Бога.       Дин моргает и отводит взгляд от пустой дороги перед ними.       — Воля?       — Он хотел твоего спасения, Дин. Он отправил меня в ад не просто так. Я не могу понять, почему сейчас он решил бросить тебя. Вас обоих. И я подумал, что, возможно, — ты знаешь, Бог не говорит с нами напрямую. Он не показывает нам Свое лицо. Нам — им — приходится полагаться на слова четырех ангелов, которых Бог счел достойными быть Его посредниками. Но я подумал, не может ли быть так, что, возможно, они слишком много на себя берут.       — То есть ты думаешь, что некоторые небесные руководители среднего звена составляли свои собственные служебные записки?       Кастиэль слегка качает головой, обдумывая такую оценку.       — Думаю, это возможно.       Дин чувствует неожиданный проблеск надежды.       — Мы можем как-то это выяснить? Попросить о повторном суде или что-то в этом роде?       Кастиэль хмурится.       — Думаю, сейчас было бы неразумно обращаться к эмиссарам небес.       Дин кривится.       — Только потому, что мы возглавляем список самых разыскиваемых на Небесах, ты имеешь в виду?       — Ну. Да, Дин.       — Да, наверное. Но, черт. Как мы можем узнать, действительно ли Большой Парень на нашей стороне? Может, есть кто-то еще, к кому мы можем обратиться? К какому-нибудь… ну, не знаю, пророку, что ли? Или к Папе Римскому? К кому-то?       — Я не могу никого вспомнить, — признается Кастиэль, и его плечи слегка опускаются. — По правде говоря, я удивлен, что мы до сих пор живы.       — Спасибо за это, Поллианна, — Кастиэль выглядит извиняющимся, но не желает ничего ответить. Атмосфера в машине становится решительно мрачной. Дин сглатывает. Отрицание: очевидно, это путь вперед. — Поскольку ты здесь недавно, думаю, тебе пора узнать немного больше о человеческой культуре, — Кастиэль кивком соглашается со сменой темы, но его рот все еще сжат в тонкую линию. Дин решает не обращать на это внимания. — Итак, мы собираемся провести для тебя небольшой краткий курс по Искусству.       — Искусству? — повторил Кастиэль с некоторым сомнением.       Дин вставляет кассету в магнитолу и увеличивает громкость до одиннадцати, а затем поворачивается и смотрит на ангела, когда первые ноты заполняют машину.       — О да, мой друг. Искусству.