***
Вскоре небо, по обыкновению хмурое, засочилость мелкими холодными каплями. За окном моросил дождь. Юноша поднял уставшие, сухие, немного покрасневшие от напряжения глаза. Первые сорок шесть глав читались тяжело: из-за порой непонятных формулировок приходилось вновь и вновь листать страницы обратно и перечитывать. Князь, часто моргая, водил взглядом по комнате. И увидел помятый листок бумаги на полу. —"Что это? —Алексей, не вставая с кровати, поднял бумажку, —Адрес для писем, который Матвей вчера дал.—он отложил раскрытую книгу страницами вниз и принялся рассматривать расфокусированным взглядом записку, вертя её в руках, — ..Он говорил, что приказ задержали, потому пришлось отъезжать столь неожиданно... этим же днём.—юноша потер глаза и нахмурился,—Но в этом случае Матвей мог отказаться от миссии. При такой-то задержке.. Но всё же поехал. Словно был рад возможности в скором времени покинуть столицу.. —в душе дегтем растекся страх собственных мыслей. Вдруг Алексей дернулся и приоткрыл рот, — ..Нет-нет, не таким стыдным был тот случай, чтобы из-за него прятаться, а тем более убегать.. Всего лишь взгляд, это я не то подумал!.. "—в груди неприятно защемило. Князь, вмиг погрустневший, вялым движением положил бумажку на тумбу, сопровождая её взглядом. Не любил он эту свою черту–чужие поступки, необъяснимые, оправдывать собственной виной. Но юноше думалось, что лучше назначить обидчиком себя, нежели обижаться самому. Прежде от него слова злые отлетали каучуковым мячиком от стенки, не оставляя в душе ни единой царапины. Но то были слова людей посторонних. Обида на мать, отца, братьев или сестёр могла сковать в незримые, но до ужаса тяжёлые кандалы. Она сдавливала горло, выжигала глаза кипящими слезами. Юноша боялся, ибо для него она сравнима лишь с агонией. Начал учиться избегать её: пытался игнорировать, но в невозможности закрывать глаза на боль, причиняемую любимыми им людьми, стал оправдывать их. Брат не уважает? Так уважения ты и не заслужил! Мать наказала строже, не смотря на то, что проступок брата равноценен? Так не надо было её злить, вот и не получил бы! И прочее.. Все эти бессмысленные оправдания родных так укоренились в душе, что сам рыжеволосый уже перестал считать их таковыми. Но сейчас нечто дало трещину. Будто сосуд под сердцем в одночасье наполнился ядовитой жижей, бессильной, противной злобой. Щемление прошло, теперь там горело. Но нет, не так, как то ожидал юноша. По иному, слабее и.. оправдано. —"Ни в чем я не виноват.. —Алексей вновь взял в руки книгу и, с напускной решимостью во взгляде, уставился на страницы,— ..По крайней мере не в сей раз.."***
На лакированной столешнице дрожали широкие световые полосы: оконный тюль легко колыхался от едва заметного сквозняка. В покоях было трое. Дородная женщина в длинном ситцевом сарафане приняла из рук Александры Федоровны маленького ребёнка и, поклонившись, удалилась в детскую, оставив немку с князем наедине. В воздухе повисла тягостная тишина. Романов стоял вплотную у стены, хмуро взирая перед собой. Женщина, сидя в кресле, часто поглядывала на супруга. Все утро тот ходил с полуопущенной головой, хмурый, а меж бровей залегла утружденная морщинка, со взглядом сквозным, казалось, ничто не заслуживает того, чтобы на нем остановиться. Сейчас он удивительно сосредоточен, будто тщательно подбирает слова. Верно, что б поделиться тяжкой думой. Александра выжидающе смотрит, но никоим образом не может поймать его взгляд. Вскоре князь, движимый болью в сердце, сам начинает говорить сквозь вздох. —Что же.. —он подошёл к столу, потирая костяшки пальцев, — ..Нам уже сейчас необходимо что-то предпринимать.—Николай оперся на спинку стула, пусто смотря куда-то в бок, —Лекарь этот.. Плеве докладывал, что Ей всё хуже.. третий год так говорит,—нервно поглаживает бороду, давя на щеки, хоть так срывая на них свою накопленную от бесконечной напряженности злость,—мы ничего не можем знать точно. Следует подстраховаться. —он вяло повернул голову в сторону и теперь ясно смотрел на Александру, молча прося. Она молчала недолго. Сию же минуту начала говорить, без единой запинки и промедления. —Николай, пока юноша добр и мало осведомлён, стоит как можно дольше держать его в неведении.. —немка отвела глаза в сторону и продолжила, — ..делай вид, что.. любишь?***
—Ваша Светлость.. —седовласая полная женщина просунулась в приоткрытую дверь, — ..Доброго утра. —она приосанилась и с излишней торжественностью продолжила, —Его Светлость, Николай Александрович, просили передать Вам приглашение на совместный обед. —Хорошо, —князь после непродолжительной паузы выглянул из-за книжки, —можете идти. Дверь тихо закрыли, а рыжеволосый бросил взгляд на часы и с тихим вздохом поднялся с кровати. Надо бы привести себя в порядок, до обеда осталось совсем немного.***
—"Сначала эти его беседы, потом знакомство.. с сыном, теперь совместный обед.. Странно как-то.. —нельзя было сказать, что Алексей видел плохую подоплёку в поступках Николая, но они ему казались подозрительными, и было из-за чего. — ..С ним я имею, считай, равные права на престол, не должен бы Николай так любезничать со мной. Он старше, имеет право.. проявлять это. Но почему-то этого не делает.. Будь на его месте.. да хоть Мустафа, он обязательно как минимум кривился б, лишь меня увидев.. —и словно в голове что-то оборвалось,— ..Ах, Алексей, всё не можешь перестать.. Сравнивать с ними..—он, едва не дрогнув, замедлил шаг и глубоко задышал.— ..Опять.. Прокляни Бог эту память.." И не понимал, почему вновь и вновь в его мыслях появляются они. Образы, будто едва различимые во тьме призраки, призраки прошлой жизни. Старательно забытые, но чувствовал их глубоко, родно и от этого было очень больно. На душе, сердце.. и жизни. Сколько раз говорил себе, обещал, убеждался—забыть, бесповоротно и навсегда. Но он помнит, прекрасно, душа страдает, а сердце сжимается, стоит вспомнить их имена. Но.. Почему? Почему так помнит, пытаясь и, вместе с тем, боясь забыть? Почему от этой памяти так болит за лёгкими, словно бы для дыхания не хватает воздуха? И в душе чего-то не достаёт?.. Неужели.. от неё оторвали часть? А ведь то пожарище, что горело в нём и оставило после себя мучительно тлеющую пустоту. Оно выжгло всё. Всё, что позволяло любить. Чем он жил до этого. —"Николаевские покои."—он приостановился у самых дверей и, помедлив, легко постучал. —Алёша. —Николай сию же секунду распахнул створки, своим видом в проёме испугав младшего брата, что тот чуть дрогнул, —Ну-ну,—он ловко выскользнул за дверь и положил широко раскрытую руку на спину Алексея, подталкивая, —не пугайся так. Проходи. На обеде помимо братьев присутствовала жена Николая. Она в основном и говорила пока старший князь задумчиво ковырялся в еде, вместе с тем внимательно слушая беседу. — ...Неужто черкесов ни разу не видели? —Александра Федоровна в удивлении сложила руки под подбородком, приподняв брови вверх. —Не доводилось, —князь говорил обрывчиво, но приличия ради продолжил,—однако слышал о них достаточно, чтобы этому радоваться. —И что же говорят? —Народ опасный. Встреча хотя бы с одним из них чревата неприятностями. Более и говорить не хочется.—юноша бросил в рот кусок курицы. Некоторое время все молчали, вновь разговор шел в тупик, Алексей не мог упрятать нежелание говорить, а Александра утомительно тянула с него слова. Николай же ставит себе цель сблизиться с младшим братом, но тот на контакт идти никак не хочет. Мужчина понимал: чтобы залечить, надо надавить. У Алексея сейчас нет ни единой души, коей можно доверить переживания, так думал Николай. Им надо остаться наедине. —Аликс, будь добра.—он повернул приопущенную голову в сторону жены, взглядом прося содействия, что тотчас же получил. —Хорошо.. —женщина невозмутимо кивнула и удалилась, оставив князей наедине. Николай молчал, он тщательно обдумывал, как сказать так, чтобы никоим образом не обидеть младшего и вместе с тем расположить его к себе. Он ещё раз глянул на брата. Юноша неопытен, но, как видно, для своего возраста хорошо разбирается в людях. Верно, ему ближе будет речь.. откровенная. Понятно, фальш он распознать сумеет, ибо Николай в ней не столь искусен. —Лёша, —мужчина опустил голову и взглянул в глаза юноши, смотрящего в тарелку, —я буду честен.. —он положил руку на плечо брата мягко, не давя и продолжил говорить тихо, будто хотел, чтобы кроме рыжеволосого его никто не услышал,— ..мне очень неприятно видеть... твоё одиночество. Быть может, тебе просто не хочется перекидывать с кем-либо мосты, однако я понимаю, что это не по твоей воле. Понимаю, тебе здесь, в некотором роде, страшно, чуждо и неудобно, как бы ты не пытался это упрятать. Из-за этого и не можешь найти отдушину, человека, коему есть возможность довериться, не хочешь даже, хоть я и пытаюсь. И доверится не хочешь, потому что боишься. Меня боишься. Всех боишься. Здесь боишься. Не знаю, как твои дела обстоят в Тифлисе, но сейчас, за этим столом, —он другой рукой легко постучал по скатерти, знал, громкие звуки могут сорвать все, —тебе страшно. —Алексей, всё это время сидевший с опущенной головой, после слов брата взглянул на него, смотря удивлённо, от осознания. Ибо читают его, как открытую книгу. Николай продолжил,—Почему? Ведь почти год прошёл, Вольфганг неоднократно говорил, что ты освоился, даже завел друга, вот с недавних пор знаешься с единокровным братом. Так почему же я не заслуживаю твоей благосклонности? Я всё для этого делаю, чтоб заслужить, получить доверие.—Николай говорил с небольшим укором в голосе,—Но ты упорно делаешь вид, будто это всего лишь ритуалы вежливости, гостеприимства... —мужчина замолк, смотря в глаза брату, ожидая каких-нибудь слов. Воцарилось тяготящее молчание. Юноша в растерянности, не знал, что сказать, что ответить. Как ответить? Более, не знал, что думать. Он смущенно опустил взгляд, проведя им по столу задумчиво. А в чём же Николай не прав? —Брат, —Алексей резко повернул голову и взглянул на того бодро. Быть может, не стоит противиться? Ведь та пустошь... Она не только оторвала юношу от... Нет, оторвала прежнюю жизнь от юноши.. Она породила пространство для построения нового. Почему бы и не позволить стать этим "новым" другим людям?—прошу, прими мои извинения за своё поведение, —он смущенно улыбнулся брату.—ты прав, я был слишком потерян, ввиду упомянутых тобой.. обстоятельств? —Николай тоже улыбнулся, радостно, непривычно для себя, глядя на едва заметный румянец юноши, —И впредь постараюсь посодействовать нашему сближению.. —младший князь накрыл руку мужчины на своем плече, после чего тот сцепил с ним руки. Братья обнялись. Алексей прижимал к себе родного человека, в груди вспыхнуло тепло. Словно маленькое солнце, радость и надежда грели душу, не обжигая, согревая в контраст прежней стуже, царившей в нем. "Старший брат" В глазах приятно закололо. Погруженное в кому, погребенное под руинами доверия, пробудилось желание стать семьёй. Жить монолитом, защищая и быть защищенным от невзгод жизни, зла людей извне. Исполнить сие давнее желание. Алексей счастливо прикрыл глаза. Николай, положивший голову на плечо юноши, улыбнулся, раздумывая.***
Общался с двоюродным братом рыжеволосый каждый день. Будь на то время или нет, находились минуты для небольшой беседы. Николай вел себя покровительственно по отношению к юноше. При любой возможности напоминал о том, что на него можно положиться, в случае чего. До кучи изменил тон общения: заместо дворцовой спесивости и пренебрежения пришли обычные обращения, простые речи и доброта в голосе, с ним стало приятно общаться. И чем больше они говорили, тем сильней Алексей чувствовал, как нарастает в его сердце доверие к этому человеку.***
—Жан, —резко для юношеского голоса, проронил князь в, казалось, абсолютной тишине. Смотрел на золотой отблеск восходящего солнца в холодном столичном небе, сквозь ровные углы домов, словно на верткую горную речку в кавказском лесу. Глаза не в силах оторваться от природной небесной броши, он вглядывался, будто недоступное другим сейчас. Совсем скоро солнце вновь начнет огибать небосвод, давая себя целиком, но пока видит его только рыжеволосый князь. Взором обращенный в сей красоте, во разуме его вязкая трясина. В неспособности из неё вылезти, поспешил туда, куда обращаться боялся—за советом. Однако просто так его б не отпустили. Но на помощь, как ожидалось, но Алексей не ожидал, пришёл Николай. Узнав о проблеме, поручился за младшего брата и тому были открыты двери в четыре утра. Жан оказался той ещё ранней птахой, а юный князь привык к такому режиму. И явился в намеченное время к французскому посольству и был отведен братом на крышу в компании чашек чая и холодного зарева. —Что? —Бернард отхлебнул горячий напиток и лениво повернул голову на брата. —Меня в последнее время мучит мысль... —Алексею стянуло глаза от резкого порыва ветра и он болезненно проморгался, поворачиваясь к брату, но не прерываясь,— ..В "Государе" было кое-что... Князь с усердием принялся искать сумке книгу, Жан-Батист, глядя на это, умилённо улыбнулся. —Вот.. —юноша открыл на пятнадцатой главе, цитируя автора,— " ..государям.. .. приписывают качества, выражающие похвалу или порицание. Так, одного считают.. ..изнеженным и трусливым, другого свирепым и отважным.. " —И что же тебя ввергло в непонимание? —мужчина выгнул бровь, внимательно слушая. —Подожди, тут дальше.. —он вчитывался в поисках строчки,—".. и я знаю, каждый объявит, что для государя самое похвальное—придерживаться.. ..качеств.. ..тех, которые почитаются хорошими, но.. ..невозможно ни иметь, ни соблюдать их полностью, ибо этого не позволяют условия человеческого существования.. "—юноша остановился и поднял глаза на брата, — ...Я всё думаю.. неужели действительно невозможно быть... иметь хорошие качества? Почему жизнь не позволяет? Жан тихо хохотнул. Прерванный Алексей замер, ожидающе смотря на него. —Прости..—мужчина чесанул пятернёй волосы, — ..не сочти оскорблением, но сейчас ты звучал наивно.. —Я знаю. —князь нахмурился, —Но тем не менее.. —Alexis, —француз прикоснулся рукой к плечу юноши, —это правда жизни. В том, что в ней нельзя быть хорошим.. Если хочешь жить счастливо. —мужчина быстро оглянулся и нахнул головой в сторону, —Хотя бы птица.. Ворон. Для счастливой жизни ему нужна еда, а чтобы покушать надо кого-нибудь убить. В противном случае он умрет от голода, но будет хорошим. —Это животное. Человеку нет надобности убивать, чтобы жить. —Алексей упрямо смотрел на брата, ясно показывая, что не желает с ним соглашаться. —Человека от животного отличает лишь способность мечтать и философствовать, —Жан подставил свое лицо под алый свет, хмуро смотря на солнце и продолжая говорить, —ещё отличие в том, что животное убивает ради своей потребности в пище, а человек убивает ради исполнения своих целей. Он всё делает ради них. Любой поступок, любая помощь, ничто никто не сделает просто так. —Но как объяснить поступки во благо родного человека? —князь начинал злиться. Как непринуждённо старший брат говорит о жестокости, коей юноша считал всё вышесказанное, ибо только ощутил освобождение из того, жестокого мира и всей душой не желал возвращения прежних установок. Но Жан называет это правдой жизни, любой жизни, —И общается ты со мной на благо себе?! Бернард захлопнул открытый рот. Если после первой фразы он знал, что ответить, то сейчас его вогнали в ступор. Но опыт адвоката позволил быстро найти выход из ситуации, не дрогнув ни одним мускулом на лице. —Во благо родного человека.. можно считать исключением из обычного порядка жизни.. Как и в нашем случае.. —Жан-Батист отвел от брата взгляд. Алексей молчал. Здесь он не мог сказать ничего против, но и не был согласен. А в груди заклокотал стыд. Оба некоторое время безмолвно смотрели на уже взошедшее целиком солнце, но юноша прервал тишину. —Жан, прости меня, я вспылил, —князь почувствовал легкое касание руки и поднял голову на улыбающегося брата. —Не стоит.. Но я впервые вижу, чтоб так заводились из-за мелочи. Алексей хохотнул. —Больная тема просто. —Почему? — ..Когда я жил в Османии,—юноша с секунду колебался с ответом, но всё же решил рассказать, —у меня.. был младший брат.. если так можно выразиться.. Вот он всегда порицал меня.. за трусость. —князь стыдливо опустил взгляд вниз, словно бы давно позабытые, но вспомнившиеся сейчас слова давили на него, — ..При любой возможности говорил, что я трус.. что слабак.. И не заслуживаю всей той благосклонности родителей, которую лично я не видел,—он горько усмехнулся, — ..И вот, всякий раз, когда приходят мысли о трусости и силе.. Мне становится не по себе.. Алексей перевел окончательно погрустневший взгляд на молчавшего брата. Жан-Батист угрюмо жевал губу некоторое время, пока не заговорил в том же духе, вздохнув. —Знаешь, я не хочу ворошить твои раны, вижу, тебе в принципе неприятно о былом вспоминать,—он приостановился и, получив краткий кивок, продолжил, настоятельно чеканя слова, —сила и смелость —понятия слишком растяжимые. Сильным можно быть телом или духом. Я так понял, он в своих обвинениях подразумевал силу тела. В нашем мире эта вещь абсолютно бесполезная. —князь воззрился на брата с широко раскрытыми глазами, чем вызвал у него смешок, —Скажи, чего можно добиться физической силой, помимо победы в драке? —... —То-то, а сила умственная способна дать такие возможности.. Коих будет достаточно.. Да хоть солнце в банку засунуть! Алексей теперь смотрел на мужчину, как на умалишённого, от чего тот поспешил пояснить. —Но это я утрирую, —он выразительно махнул рукой, —так, используя знания и собственный жизненный опыт ты можешь примерно знать, что ожидать от того или иного человека.. Или от ситуации.. Другими словами, сильным надо быть разумом. Даже, если тебе тяжело сейчас понять, ещё много времени. Ты юн, но уже умудрен определённым, —пусть и не совсем счастливым, —опытом. И он сделал тебя сильнее.—Жан приостановился, после закончил, напоследок бросив взгляд на брата, —И так по жизни.. Алексей понятливо кивнул. Безусловно, сказанная истина не была для него чем-то новым. Очевидно про накопленный опыт и его силу, не единожды наблюдал собственными глазами людей сильных умом и духом—пашей, чьё величие способно, —теперь он имел права так думать, —затмить величие султана. Юноша бесконечно восхищён ими, только.. Только сейчас появилась мысль примерить их судьбу на себя. А ведь как сказочно звучит: с земли в небо... Но в его возможностях есть лишь движение вниз, о чем даже думать не хочется. Князь обратился взглядом к брату: —А что же до смелости? —Её нет, —Жан пожал плечами, говоря почти безэмоционально,—есть лишь героизированная глупость, не более.. Видно, мужчина не хотел говорить, да и Алексей тоже, поэтому не настоял. Юноша медленно вдохнул утренний воздух Петербурга. Совсем скоро, —дня через два, —они вновь уедут в Тифлис. С братьями не хотелось расставаться.. А ещё он сильно соскучился по Иосифу...