Осколки, что искрятся на солнце

      Ему стоило догадаться изначально. Самый старый противный дед сидит и взирает на него молча, зло зыркая колючими глазами из-под огромных бровей. Поистине огромных — у Сатору волосы короче, чем его растительность над глазами. Старик поменьше и на одну долю менее противный смотрит на него слишком ласково и участливо — он видит, что Сатору настроен попсиховать.       — Я прекрасно справлялся с каждым заданием, которое вы мне давали, — молодой человек пытается говорить спокойно, смотря чуть в сторону, но выходит скорее надменно. — И теперь вы заявляете, что я недееспособен?       — Во-первых, ты далеко не с каждым заданием справлялся так, что мог бы сейчас стоять и расхваливать себя перед Советом, — повысился голос. Всему есть предел терпения. — Во-вторых, место, в которое ты отправишься, совершенно иное. Нужен человек, который будет сглаживать острые углы.       — Ясно, маг уровня маляра-штукатура, — Сатору картинно развернулся на пятках, скучающе засунув одну руку в карман, а другой салютуя Важным-Старикам-Бездельникам. — И как я только жил без него раньше? Ну, пока. Долгих лет жизни, и пусть царская болезнь обойдет вас стороной!       — И тебе всего доброго, Годжо Сатору, — ехидно проскрежетало за спиной. Длиннобровый наконец-то соизволил открыть рот. — Поспеши, поспеши. Твой компаньон уже ждёт тебя за дверью.       Шаман со злости хлопнул дверью. Что сразило Дядек-Старейшин, слабоумие или Альцгеймер? Забыли, как кидали его в самое пекло, из которого он играючи выходил победителем? Один, без всяких там углосглаживателей. Детский сад.       — Или, вернее будет сказать, дед-дом, — вслух пробормотал Годжо, вышагивая своими длинными ногами, как цапля. — Когда у вас только зубы повыпадают, чтоб сложнее было нести всякий бред?       — Извините, — окликнули его сбоку. — Вы не подскажете, где здесь туалет?       Сатору повернул голову медленно, представляя себя героем какого-нибудь аниме. Будто его шейные позвонки заржавели и натужно скрипели от любого действия, а окружающие по этому звуку сразу понимали, что сильнейший маг зол и не приставали с глупыми расспросами. Девушка стояла, прислонившись к стене, у импровизированной картинной галереи. Увешанная портретами предшественников Важных-Стариков-Бездельников – их, к слову, было всего два – она наводила только на одну мысль.       «Пусть они поскорее сдохнут и попадут на эту доску Позора, а власть в магическом мире побыстрее смениться. Сколько можно уже, чёрт возьми?»       — Ну так что, господин? — повторяет в нетерпении. — Поможете?       Нет здесь женских туалетов. Это место построено по прихоти стариков и рассчитано исключительно на их потребности, а даму в совет они возьмут только чтоб чай подавала, и это в лучшем случае. Иногда сюда забегают шаманки перед заданием, или Иэйри – давление дедам измерить, наверное, – но в остальном цок каблучков изящных лодочек от этих стен не отражается. Только натужный кашель и скрип заржавевших суставов. Он раскрыл было рот, чтобы поведать ей эту прописную истину, однако кустистобровый заговорил в его голове чуть раньше.       «Поспеши, поспеши. Твой компаньон уже ждёт тебя за дверью.»       Так вот кого они ему прислали. Растрепанную молодую девчонку, что любит таскать короткие юбки и грубые ботинки. Никогда не слышала об удобной для драк одежде? Наверное, у неё и опыта никакого нет. В самом-то деле, она выглядит моложе самого Сатору.       Годжо развернулся так, что взгляд его под плотными чёрными очками как раз достиг очертаний предполагаемой напарницы, но продолжил медленно озираться дальше. Недоумение сверкнуло в прелестных глазках, отразилось в совершенно по-глупому надутых губках. Мужчине хотелось рассмеяться, но он удержался и лишь дёрнул уголком рта.       — Где вы, мисс? — Сатору замотал головой сильнее. — Говорите, пожалуйста, громче. Я слепой.       Она ойкнула совершено бесподобно, взмахивая своей – Сатору уверен – ничего не умеющей ручкой. Ну нравится ему ставить в неловкое положение молодых глупышек, а охреневших в край стариков доводить до белого каления, что уж тут поделать? Сильнейший маг не собирается изменять своим принципам.       — Я спросила, где здесь туалет, — зачем-то вопит, набрав в грудь воздуха, притопнув ножкой в идиотской обуви и наклонившись корпусом вперёд. Годжо видел такую позу у членов клана Инумаки, так их оттдача от проклятой энергии с ног сшибает, а эта что из себя строит?       Ну, хоть повеселится немного. Должна же быть от неё какая-то польза.       — Ааа, — Сатору шлёпает себя по лбу, имитируя осознание, и сразу тычет в сторону мизинцем. — Тогда вам туда!       Она провожает взглядом направление руки, запоминая дорогу. Но зря.       — Так бы сказал человек, который видит, — мужская рука с растопыренными пальцами машет перед очками. — А я знаю только те коридоры, по которым сам хожу. Точнее, по которым ходил, пока злое-злое проклятие не высосало мои глаза….       Сатору скосился на слушательницу сквозь очки. Хотелось добавить драмы, красок в свою выдуманную историю, но еще больше необходимо было просто сбежать на задание одному, по-тихому его выполнить и швырнуть на стол пред старикашками отрубленную голову проклятия.       — Ох, простите, мисс. Что-то я увлекся. Я не знаю, где женский туалет, но можете спросить у людей в комнате, из которой я только что вышел. Они… — Годжо склонил голову набок, растягивая губы в треугольной улыбке. — Работают здесь на постоянной основе.       — Спасибо, господин. Эти двери выглядят слишком помпезными и тяжёлыми. Боюсь, я не выдержу, если буду пытаться их открыть.       Сатору всё-таки не сдержался и хмыкнул, а затем прошествовал вперед, пожимая плечами. Мол, твоё дело. Девица увязалась за ним.       — Пойду тогда с вами, до мужского туалета. Мне не принципиально, какой уголок сего чудесного заведения доведётся… озолотить.       Годжо взглянул на неё снисходительно, сверху вниз, чуть было не выдав свою маскировку. Шага он замедлять не стал – пусть догоняет его, как хочет.       — С чего это вы взяли, мисс, что я иду именно туда?       — Куда ж ещё? — искренне удивляется вопросу. — Вы так из того зала вылетели, ещё и подрыгивая! Точно время поджимает!       Боже, она ещё не знает, что у них совместная работа намечена, а уже умудрилась его достать. Какая зазноба! Интересно, что Сугуру за несколько месяцев до его так называемого падения перестали на задания с Сатору отправлять. А уж он-то явно был шаманом посильнее, чем та, что поспешно топочет за спиной. На улице теплынь, кто будет носить такие дурацкие и наверняка жаркие ботинки? Только последняя разгильдяйка.       — Не угадала, мисс, — от раздражения аж на «ты» перешёл. Нет у него времени выговаривать эти глупые уважительные суффиксы! — Я просто стараюсь сбежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше.       — Мне это тоже подходит, — чуть запыхавшись, соглашается она. Будто Годжо её с собой звал! — Тогда пописаем в другом месте!       Это уже за гранью понимания. Мужчина резко останавливается, и женский носик врезается меж его лопаток.       — Эй! — возмущенно доносится снизу. — Не делай так, господин!       — Ты что, совсем ополоумевшая? — не понимает Годжо. Приходится развернуться; впервые в жизни ему хочется стянуть очки с переносицы и детально рассмотреть облик напротив на предмет наличия следов разума. — Хватит за мной таскаться! Я занят!       — Разве ты не лишился работы из-за слепоты, господин? — задирает подбородок, и от этого овал лица принимает форму сердечка. Сатору находит это забавным. — Куда может спешить инвалид?       — Охреневшее поколение, — смачно сплёвывает ругательство шаман, сверля недовольным взглядом потенциальную компаньонку. — Понятие «этика» тебе вообще не знакомо, мисс?       — Мы примерно одного возраста, господин, — не понимает причину едких слов эта прицепившаяся колючка. — Я просто боюсь заблудиться, только и всего… А ещё у меня вся кровь от головы к мочевому пузырю оттекла. Прости, если нагрубила. А теперь отведи в туалет. Ну пожалуйста…       Сатору стонет; этот звук сотрясает каменные стены так сильно, что там, в конце коридора, по всем законам физики должны свалиться пресловутые портреты. Зазноба выжидающе смотрит, притоптывая носком ботинка. Молодой человек разрывается между долгом помогать людям и желанием защекотать её так сильно, чтобы она, наконец, обмочилась.       — Зазноба, — выдыхает он сквозь зубы. — Ладно, пошли. Не мешкай!       Годжо гаркнул на неё, а она только смеётся. Градус раздражения достиг предела, и маг рискует вспыхнуть злобно потрескивающей при горении спичкой.       — Ты что, влюбился в меня с первого взгляда, господин?       Сатору заталкивает её в комнату с кафельной отделкой. Он слишком резво для слепого человека влетал в повороты и отыскивал дверные ручки, но подобное его больше не заботит. Сейчас мужчина просто сбежит, и дело с концом.       — Дальше как-нибудь… Это что за хрень?       Привычка дурашливо откланиваться, взмахивая руками и ударяя себя по затылку, сыграла злую шутку с Годжо. Запястье оказалось в объятиях какой-то железной штуки – величайший шаман отказывался признавать, что это наручники. Выжженная печать на широкой части не оставляла шанса сбежать от той, кто прицепил второй браслет ниже своей ладони.        — Тебя что, роняли в детстве? Совсем ненормальная?!       — Откуда мне знать, — опять округляет глаза. Сатору этот жест невероятно бесит. — Я же была маленькая и не могу этого помнить…       Воздуха не хватало. Годжо пытался оттянуть ворот форменной куртки пальцами, но это не спасало.       — Какой-то сюр…       Девушка зашла в кабинку, переминаясь с ноги на ногу. Попыталась толкнуть в плечо, намекая, что Сатору пора бы отвернуться, но, конечно, ничего не могла противопоставить его силам.       — Господин, подглядывать за противоположным полом, когда он пытается сделать свои физиологические дела, не очень красиво.       — Это мужской туалет, — выпаливает на автомате, не успевая ничего обдумать.       — За своим полом тоже не желательно подглядывать, господин…       Сатору явственно ощущал, как сильно ему поплохело. Он не любил не понимать, что происходит, а эта шаманка или кто она там, кажется, совсем чокнутая. Её действия не разгадать умному-разумному прекрасному великолепному человеку, которым является Сатору Годжо.       Ладно. Раз уж она сумасшедшая, то хотя бы он из них двоих должен сохранять ясность мыслей.       — Милая мисс, вы, кажется, надели на меня эту штучку по ошибке. Давайте вы её снимите, сделаете свои дела и мы уйдем. Правда, нужно поспешить. У меня очень, очень много важных дел.       Лицо напротив вздёргивает брови, намекая, что пора бы ему отвернуться. Тонкие мозолистые пальцы мужчины – большой и указательный – упираются в середину переносицы. Сатору резко разворачивается; плотная ткань пиджака хлопает его по бёдрам, одна рука прикрывает глаза, а вторая тянется назад и добавляет образу толику драматичности. Шуршит юбка, характерный звук разбивается о фаянсовые стенки унитаза.       — Ками, — шепчет повидавший многое на своём веку маг. — Лучше бы я и в самом деле был слепым и глухим.       Девушка справляется быстро. Нажимает кнопку спуска на бачке, тянет Сатору за собой, к умывальнику. Он идёт, переваливаясь, чувствуя себя покорным идиотом.       — Может я сплю, — размышляет молодой человек вслух. — Надо попробовать укусить себя.       — Ты не спишь, господин Годжо, — рушит все надежды спутница, бодро намыливая руки. Сатору тоже достаётся немного пахнущей земляникой пены. — Просто меня пригласили в определенное время сюда, чтобы мы могли познакомиться. И я, конечно же, знаю, что Сильнейший носит чёрные очки, красит волосы в седой цвет и ведёт себя, как придурок.       — Что-о-о-о? — у Сатору даже челюсть сводит от такой наглости. — Это я веду себя, как придурок? Это ты затащила меня в туалет и приковала к себе наручниками! Ты, не я!       Самозванка-напарница смеётся, полощет под водой руку Годжо и сует их скованные металлическими кандалами кисти под струю горячего воздуха из шумно работающей сушилки. Сатору опять предпринимает попытку укусить себя за свободную конечность и, наконец-то, проснуться.       — Я знаю, что ты не любишь работать в паре, господин-командир, — плевки сушилки заглушают женский голос. — Это на один раз. Под ногами путаться не буду, обещаю, просто тихонько выполню свою задачу.       — Зачем ты мне нужна тогда, зазноба, раз и делать ничего не собираешься?       — Ты всё-таки глух, господин-командир, — она словно в издёвку повышает голос, и это очень бьёт по ушам на фоне умолкнувшей сушилки. — Я же сказала, что у меня есть задача.       — Да ты что… — рот Сатору округляется, растягивая гласные. — И какая же?       Не слышит – взбивает волосы на затылке ладошкой, глядясь в зеркало. Помогает не особенно хорошо – как была лохматой, так и осталась.       — Какая задача, я спрашиваю?       Годжо не выдерживает и дёргает нахалку на себя. Она врезается плечом в его грудь, задирает голову, и мордашка её опять принимает форму очаровательного сердечка.       — Тебя склеить, — белозубо улыбается, не пытаясь казаться честной. Видимо, её секреты Сатору пока что узнавать нельзя. Ну или же она просто хочет довести его до белого каления. — И я почти с этим справилась! Не зря же ты меня зовёшь зазнобой. Кстати, моё имя…       — Не интересно, — перебивает мужчина, толкая корпус вперед, чтобы сбросить с себя удобно устроившееся тело. — Буду звать тебя зазнобой, потому что ты заноза в заднице, и меня от тебя просто трясёт. Как от озноба.       — Ну, как скажешь, господин, — фыркает громко, направляясь к выходу. — Правда, это слово имеет совсем другое значение.       — Да плевать мне, — информирует Годжо, пытаясь из вредности наступить на пятки её тяжелых ботинок. — Сними наручники и отпусти меня на задание.       — Потом сниму, господин-командир. Когда тебе придётся спасать мою жизнь подобно верному рыцарю, что служит своей королеве и расправляется с ордой страшных чудовищ… А с проклятием ты и одним мизинчиком справишься.       — Значит, и с тобой тоже. А я у тебя за спиной… Погоди, что? Что ты сказала? У меня седые волосы? У меня седые крашеные волосы? Да я родился с этим уникальным цветом, ты, невежда! Самая бестолковая, самая наглая девчонка, что только встречалась на моём пути…       Её хохот вибрирует, отталкиваясь от стен холла и от внутренностей Годжо. Последний клянётся себе, что тихонько грохнет навязчивую коллегу на задании.       — Потрясающая скорость реакции. В совокупности со слепотой и глухотой формирует из тебя величайшего воина… Или ты так тормозишь, потому что краска для волос в мозг впиталась?       — Да я тебя…       ***       Сатору грыз ноготь большого пальца и никак не мог остановиться. Наверное, менее опытный шаман измерял бы подпрыгивающими шагами комнату, если бы ему довелось увидеть бледную девушку со слабо вздымающейся грудью, но опыта у мужчины было хоть отбавляй. А значит, ноготь. Именно на нём Сатору будет вымещать всю злость и муки совести.       Миссия выдалась странной. Годжо предстояло всего лишь убить проклятие, что он, собственно, и сделал весьма играючи. Секрет борьбы с уродливой магической субстанцией был прост – её всего-навсего пришлось увидеть. Сделать это, как выяснилось в ходе задания, мог только шестиглазый незрячий Сатору Годжо. Его компаньонка объект сражения в упор не замечала – да и никто бы не смог – а потому норовила прижаться к подмышке Сильнейшего поближе. Удавалось ей это весьма блестяще, они ведь до сих пор были скованны одной цепью. Сатору не возражал – смешное всё-таки у нее было лицо-сердечко, когда смотрела снизу вверх. Потом проклятие рассыпалось, издав громкий «П-пуф!», и девушка вступила в дело.       Её способность заключалась в поглощении. Как оказалось, вонючее чудище охраняло зачарованный артефакт, на который из раза в раз совершали безрезультатные набеги желающие заработать, злодеи особого уровня и просто шибко любопытные ребята. Напарница сложила печати, а потом слопала острый камешек размером с кулак, не поморщившись. Сатору даже посочувствовал ей – наверняка не очень приятно это, он помнил по опыту с Сугуру. А затем девушка заявила, что ему опять придётся вести её в туалет.       — Матерь Божья, — опешил Годжо. — Это всё должно выйти из тебя естественным путём?       — Конечно. И ты, разумеется, будешь держать меня за руку…       Сатору схватился за голову. Ему тогда начинало казаться, что всё это одно дурацкое шоу, и все сейчас смотрят его – и организаторы-старейшины, и сценаристка-Утахиме, и спонсор Сёко.       — После такого тебе придётся на мне жениться, — драматично шептал Сильнейший. — И то, этого мало будет.       А потом на неё напали.       Конечно, многие следили за состоянием проклятия и всем, что происходит вокруг. Заданием Сатору Годжо было не только извлечь артефакт стрельбой своими красивыми глазками, но и оберегать Хранительницу. Только вот Сатору об этом никто не сказал. Его спутница могла спрятать в себе и затем извлечь любую ценную вещь с помощью своей энергии и печатей, но достаточно легко было бы заставить её сделать это против воли, угрожая стрелами из огня или техникой разреза. Планирующих поживиться оказалось слишком много. Сильнейший маг не смог защитить девчонку от всех выпадов.       А потому сидел теперь возле её постели и грыз ноготь.       — М-гхм…       Годжо подпрыгнул на месте, подобно кошке, в которую бросили носок. Шаманка пыталась привстать; глаза её закатывались, губы покрылись корочкой, а волосы, по обыкновению, жили своей жизнью и норовили собраться в пушистого полтергейста.       — Лежи, лежи, — запричитал он, укладывая её обратно трясущимися руками. — Что-нибудь болит? Хочешь воды? Есть? Я принес тебе перекус.       — Я не голодная. Я…       — В древнейших магических артефактах никакой питательной ценности нет, — поучает мужчина, открывая бутылку с минералкой щелчком пальцев. — Так что мне придётся настоять на…       — Господин-капитан, ты не понял. Я хочу в туалет, поэтому встать пытаюсь…       — О нет, — испуганно замер Сатору. — Нет, нет, зазноба, только не снова. Нет.       — Я сама дойду, — уверяет, не веря, впрочем, в свои же слова ни капли. Знает, что быстрее встретится носом с полом, и Годжо догадывается об этом тоже.       — Ладно, отнесу тебя. Ками, дайте мне сил… Только за это помощью на задании не рассчитаешься.       — Что, опять будешь утверждать, что я должна на тебе жениться?       — Ну, не так быстро… — Годжо переходит на шёпот, потому что уже успел просунуть руки между кроватью и девичьим телом и теперь пытался поднять его как можно бережнее. — Сначала сходим на свидание.       Нежная кожа щёк медленно начинает розоветь, делая лицо-сердечко более здоровым на вид. Сатору не может сдержать улыбки. Впрочем, его тихое удовольствие быстро перетекает в громкий ужас.       — Матерь Божья, ты что, всё это время лежала в постели в своих дурацких ботинках?