Кузьма и барин

Барин на улыбку Андрея не ответил, и все так же смотрел печально, чуть-чуть сквозь него. «Пустым местом меня считает, наверно, — подумал Андрей. — Да оно и поделом». Барин отложил плетку на стол и взял из ящика ножницы, неловко стукнувшись рукой об металлический бортик. Другой на ощупь проверил — оно. Лишь сейчас Андрей понял, что барин-то подслеповат, при свечах ничего толком не видит. Покромсает его как ветошь, наотмашь… И такая вдруг нежность его охватила, что Андрей выдохнул и лег щекой на холодный стол. Больше ничего уже было не жалко. Барин подошел сзади и медленно, ровно по центру разрезал на Андрее рубаху, обнажая спину. Дотронулся горячими пальцами до лопатки, отодвигая ткань, и Андрея всего кинуло в жар. Он невольно подался назад, продлить это касание, но барин придержал его за плечо. — Сегодня я планировал изучать структуру бронхов, — внезапно светски поделился он. Андрей уже толком не слышал. Страх и восторг смешались воедино, прикосновение барина отозвалось жаром где-то внизу позвоночника. Андрея колотило крупной дрожью. Хотелось, чтобы барин снова дотронулся, а рукой или скальпелем — совершенно не важно… Барин отошел к ящику с инструментами и перебирал их, гремя. При этом он хмурился и покачивал головой. Выложил на стол пилу, пару зажимов, щипцы… Андрей зачарованно смотрел на блестящие изгибы металла. Но вдруг откуда-то издалека, из другого мира, другого века, донесся звон, и перед Андреем на стол с грохотом рухнул кирпич. Стеклянные осколки разлетелись по полу. Барин застыл, от неожиданности схватив Андрея за рукав. — Отпусти его, слышь! — кричал знакомый шепелявый голос. — Немедля отпусти, живодер! В разбитое окошко просунулась лохматая голова Михи. Он страшно сверкал глазами и пытался протиснуться дальше, но плечи не пролезали, так что он мог лишь орать: — Если хоть пальцем его тронешь… да я тебя… это! Андрюха, держись! Я сейчас помогу!.. Но судя по всему, помощь нужна была Горшку самому. Побившись еще немного, он замолк и только зло зыркал. Он явно застрял. — Миха… — прошептал Андрей. Сердце, радостно было забившееся, обреченно затихло. И в то же время, пришёл бесконечный покой. Больше никто его уже не спасёт. — Сейчас я до вас доберусь, — пообещал Горшок. — Ща. Он еще немного поерзал, чертыхаясь под нос. — Ах, вот ты где! — раздалось на улице. — Попался! Миха взрыкнул и начал вертеться, должно быть, отбиваясь ногами. Андрей и барин завороженно смотрели. Вдруг Андрей понял, что барин всё еще держится за его рубаху. — Давай сюда, скот! Голова Горшка исчезла, и тут же на её место всунулось темно-красное лицо кучера: — Простите, ваше благородие… сбежал, не сразу дурака поймали. Не смеем более мешать. — После этого снаружи что-то проскрипело, и разбитое окошко закрыли доской. Андрей и барин несколько секунд молчали. Наконец, Александр Владимирович тряхнул головой: — Итак, начнем. Чтобы тебя разогреть… — он оценивающе оглядел собственный арсенал. — Да, барин, — прошелестел Андрей. — Как вам угодно. — Сегодня считать буду я, — барин взял плетку (необычно изящную, тонкую, словно дамский кнут для торжественных выездов, успел заметить Андрей), и встал сбоку от него. — Ты готов? — Да. Барин… — Один. Андрей зашипел сквозь сжатые зубы. Удар по лопаткам был совсем другим, не как обычно — протянулся обжигающей нитью, будто в кожу впилась раскаленная проволока. — Ну, как тебе? Нравится? — бесцветным ровным голосом спросил Александр Владимирович. — Б-благодарствую, барин, — твердо сказал Андрей, сглатывая набежавшие слезы. — Два. Удар лег под углом, отмечая его косым странным крестом. — Ах… — выдохнул Андрей. — Нравится? Любо тебе? — повторил барин. — Любо! — Меня разорять тебе тоже любо, а? Три. У Андрея от боли на миг отнялись ноги, и он навалился животом на стол, тут же завыв от боли другой. — Нет! Нет… — Говори, как я учил. — Нет, барин! Простите, бога ради, барин! — Андрей извивался, пытаясь снова свести колени, но по ноге все же сбежала тонкая горячая струйка. — Барин! — Четыре. Андрей в голос застонал. Боль затопила всё его существо, проникла, казалось, в кровь, заменила воздух в легких. — Пять. И в центре этой боли разгорался неяркий огонь. Андрею вдруг стало тепло, как однажды в детстве, когда потерялся в зимнем лесу и чуть не замерз. Он приготовился, что с новым ударом его как обычно вздернет за самое сердце и мягко понесет к свету, будто на крыльях ангельских вверх. Но удара не последовало. Андрей тяжело заворочался, с трудом поднял голову. Барин стоял теперь напротив него, у торца стола, и нервно сжимал плетку. Заметив, что Андрей смотрит, он тихо сказал: — Через неделю Юрьев день, получишь вольную. И иди себе, куда душе угодно. Лицо у него было бледное и словно вмиг заострившееся, как у покойника. Андрей не поверил ушам. Кое-как ворочая языком, проговорил: — Но барин… Как же это так… Александр Владимирович только улыбнулся горько и пожал плечами: — А как знаешь. Он молча пошел к выходу, но у самой двери вдруг обернулся, всё так же сжимая плетку в огромных руках. — А мадеру, между прочим, покойный батюшка ставил, — и шмыгнув носом, неловко вывалился за дверь. Андрей молчал, пораженный этим спектаклем. Всё еще не веря, он опустил лоб на стол. Голова кружилась, посеченные плечи горели, а низ живота разрывался от боли. Из какого-то глупого принципа, остаточной гордости Андрей решил, что дотерпит. Не даст кучеру, или кто там первым придет, думать, что он обмочился от страха. И вдруг Андрей вспомнил. Кроме той соседской барышни с акварелями была еще одна. Можно сказать даже, дама, из Петербурга. Чернявая молодая вдовица, вернулась к отцу, тоже соседу. Ходила вечно в каких-то туниках и пеплумах, по моде Великой войны. Увлекалась древностями, и под этим предлогом стала заезжать к барину. То надо было сопроводить её к некоей ветхой церкви, то она просилась зарисовать особо интересную статую в парке. Барин и сопровождал, и разрешал, хотя Андрей замечал, как при появлении вдовицы каждый раз на мгновение на лице его отражается страх. Андрей тогда еще был при доме, до ссылки в избу, и часто барина видел… В парке-то и случился у Андрея с вдовицей конфуз. Только она отправилась жарким утром в июле с блокнотиком и пеналом угля рисовать Геркулеса на одну из отдаленных дорожек, а Андрею, как назло, потребовалось там справить нужду. Сгребал с рассвета редкие листья, облетевшие с липок, да и притомился, забылся, что кто-нибудь может увидеть. Встал рядом со статуей, которая давным-давно была фонтанной, из Италии выписанной — и сам устроил фонтан. Да такой сильный, что забрызгал вдовицу вместе с блокнотом. Хотя стоял, казалось бы, боком. Тем же днем после скандала барин передал «Кузьме» через служанку, смешливую рыжую девку, чтобы с вечера не пил и не ел ничего, утром начисто вымылся в бане, а к полудню явился к нему в кабинет. Девка позубоскалила, что обычно если баре говорят вымыться хорошенько, ищи куда ублюдка будешь пристраивать. А их барин не такой — тихий, на девок не смотрит… Но ты хорошо помойся, Андрюш. Андрей её оборвал, мол, не твоё это дело. Но сам внутренне испугался. И мылся как никогда, тер себе спину со следами прошлых розог, живот и ноги так тщательно, а парился так долго, что стал весь розовый как поросенок. Когда Андрей пришел, барин ждал его, задумчиво замерев в кресле. Но тут же будто прогнал морок. Запер дверь, велел садиться на кушетку. Андрей со страхом покосился на маленький столик, где в белых кюветах поблескивали стеклянный шприц без иглы и какие-то палочки, рядом темнела свернутая кольцами резиновая тонкая трубка. Довершала зловещий натюрморт большая колба с прозрачной, едва различимо фиолетовой жидкостью. — Ты нездоров, Кузя? — ласково начал барин. — Ничего у тебя не болит? — Нет, Алексан Вадимович, — сглотнул сухим горлом Андрей. — Спасибо, не жалуюсь. — А мне кажется, ты нездоров, — барин как всегда чуть грустно улыбнулся. — Должно быть, атрофия запирающих мышц vesica urinaria… А может быть, опухоль? — Ч-чего? — испугался Андрей, так, что даже забыл добавить «барин». — Иначе почему ты не можешь сдерживать мочеиспускание? Андрей потупился. За вдовицу было чуть стыдно, но уж больно смешно она удирала в пожелтевшем местами хитоне. Он едва слышно хихикнул. Барин это заметил и покачал головой, встряхнув темными кудрями: — Придется провести исследование, всё ли у тебя там в порядке. Раздевайся, ложись на спину на кушетку. — Он отвернулся, приготавливая что-то на большом столе. Андрей с замиранием сердца исполнил. Барин переставил свой стул поближе. Велел Андрею раздвинуть колени, а потом сам спустил его ноги по краям от кушетки. — Вот так. Не сдвигай, а то придется на них сесть. Он подтянул ближе столик с медицинскими инструментами. Быстро протер руки чем-то резко пахнущим из темной бутыли и показал Андрею тонкую серебряную палочку с крестообразным упором на конце. — Мы должны проверить проходимость твоей urethra. — И успокаивающе погладил по бедру. Андрей по-латыни не очень-то разумел, но тут почему-то сразу всё понял. Он часто задышал, отодвигаясь. Барин поднял бровь: — Что такое? — Барин, я правда здоров, — прошептал Андрей. — Не надо ничего проверять. — То есть, ты хочешь сказать, вчерашний… инцидент это не следствие болезни, а твоя зловредная выходка? — барин грозно сверкнул глазами. — Не… не знаю. — Обследование никогда не будет лишним, — барин зачерпнул пальцем прозрачно-белой мази из круглой жестянки и растер вдоль по трубочке. — Сейчас ты дашь мне вставить это в твой… membrum virile, — он усмехнулся. — Что бы сказал про нас Аристофан… Тих-тихо-тихо, — он размазал лепесток мази по головке члена, который от этой ласки мгновенно начал твердеть. — Барин… — пролепетал Андрей. — Я взял самую тонкую. А сейчас не двигайся, если не хочешь себе навредить, — барин несколько раз провел скользкой ладонью вверх-вниз по полувставшему члену и приставил трубочку к отверстию. — Не смотри. Андрей послушно зажмурился — и в тот же миг ощутил, как в него неотвратимо входит прохладный металл. Он ждал раздирающей боли, но было… странно, немного туго и как будто приятно. — Молодец, — барин осторожно протолкнул трубку внутрь до ограничителя, и Андрей дернулся, когда она задела кончиком что-то внутри. — Александр… — он замотал головой. — Са… Барин… — Непривычно твердый член тянуло, сердце отчаянно билось. — Всё в порядке, — тот медленно водил рукой вверх-вниз. — Проходимость не нарушена. Андрей захныкал. Хотелось… чего-то. То ли нагнуть прямо сейчас девку, какую угодно, то ли чтобы трубка была потолще и еще раз коснулась там внутри… — Ты хорошо терпишь, послушно. Наверно, очень хочешь вылечиться? — приговаривал барин, издевательски медленно лаская его. Этого Андрей, наверно, тоже хотел. А еще — чтобы барин не убирал свою горячую большую ладонь, еще хотя бы полминуты… — Потребуется сделать небольшое вливание. — Что?.. — Андрей пьяно глянул на него из-под мокрых от пота волос. — Я буду через катетер нагнетать в твой мочевой пузырь стерильную жидкость. Посмотрим, как обстоят дела с объемом. Ты ведь не пил со вчера ничего? — Нет… — Это хорошо, — барин погладил его по бедру и предупредил: — Сейчас я извлеку зонд. Андрей застонал и прижал запястье к губам. Барин вытягивал из него трубочку издевательски медленно, и Андрея словно раз за разом окатывало жарким водопадом. Он трясся и задыхался, скуля в руку. Было чувство, что он бесконечно изливается, раз за разом. Но вопреки ожиданию, семени не было. — Вот так, — улыбнулся барин и забавно подул ему на головку. — А это будет немного потолще. Он набрал в шприц жидкости из колбы и протолкнул его носик в конец резиновой трубки. Давил на поршень, пока на другом конце не появилась капля. Её барин стер скользким от смазки пальцем. — Я не хочу, — прошептал Андрей. — Так будет лучше, — заверил барин, с силой придерживая его дрожащую ногу. — Не надо, пожалуйста… Барин замер и с интересом смотрел на него. Андрей вдруг понял, что знает, как запирается дверь — ключ как всегда лежит на виду, на большом столе. Схватить его, одежду и нестись анфиладой. Можно еще вопить: «Помогите, насилуют!» И ронять по пути все китайские вазы… — Я боюсь, как бы там чего… не это, — хмыкнул он. — Всё будет хорошо. Если ты будешь меня слушаться, — барин нагнулся к нему и потерся носом о висок с неожиданной лаской. — Хороший мой. Самый лучший. И Андрей поплыл. Он позволил протолкнуть в себя эту новую гибкую трубку и только дернулся, подлетев над кушеткой, когда она снова задела какую-то точку внутри. Будто молнией его ударило (это в богатом опыте его детских травм тоже было). — Ш-шш, — барин подул ему в ухо. — Какой же ты чувствительный. Он медленно начал вводить жидкость, и Андрей обреченно, счастливо смотрел как уменьшается столбик в шприце. Первая порция чувствовалась странно. Будто только что помочился, но хочется снова. — Вот так, — барин набрал еще. — Я взял средний объем для нормального мужчины. Андрей тревожно кивнул. Колба вдруг показалась ему ужасно большой, едва ли не литровой. — Барин, в меня всё не влезет. — Влезет, — Александр Владимирович погладил его по плечу. — Ты только дыши глубоко и ноги пошире раздвинь. И Андрей дышал и послушно разводил бедра всё шире, пока в него перемещалось содержимое колбы. Он всё смог вместить. Барин вливал осторожно, одной рукой давил на поршень, а другой гладил Андрея по непривычно тугому низу живота, по груди, чуть сжимая между пальцев соски. — Ба… рин… — Вот и всё, — Александр Владимирович отложил шприц и поправил трубку. Андрей приподнялся в горячечном мареве. Почему-то вид тела, граничащего с темной резиной трубки, его насмешил. — А… как теперь? — Последнее небольшое исследование, — барин натянул на указательный палец полупрозрачный чехольчик и зачерпнул еще мази. — Повернись-ка на бок. Андрей, тяжело дыша, закинул ноги на кушетку и лег на правый бок. Внутри давило и подергивало. Барин сел за его спиной, загудел на ухо: — Нужно убедиться, что отсутствует опухоль… Тоже частая причина проблем с мочеиспусканием. Андрей хотел признаться, что никаких проблем у него отродясь с этим не было, но барин, конечно, и так это знал. Одной рукой поглаживая член и перекатывая яички, другой он скользнул между бедер Андрея. — Нет, нет… Аа, барин… Барин! — заметался тот. — Александр… Владимиро… вич… — Всё хорошо, — барин покружил у входа и неглубоко протолкнул палец внутрь. — Ай, что ж вы… грех… — Могу прекратить, Андрюшенька. Если правда грех. — Нет! — рявкнул Андрей. Барин довольно хмыкнул и ввел палец чуть глубже. Повращал, согнул и мягко погладил внутри — и Андрей снова выгнулся, стукнувшись головой в подлокотник. — Хорошо тебе? — Да, барин… Хорошо… Андрею казалось, он вот-вот умрет. Перед закрытыми глазами все побелело, словно зимою в метель, его колотило, выламывало, как бывало, когда начинал изливаться, только семени опять не было. Барин безжалостно-точно попадал по чему-то внутри, низ живота распирало от влитой воды, и Андрей хрипел, мотая головой. — Не устал, Андрюшенька? — Устал, барин, мочи нет больше терпеть! — Ну потерпи еще немножко. Для меня, — барин перестал двигать пальцем, и Андрей, с бьющимся сердцем, вдохнул — чтобы через мгновение выгнуться слова. — Я… пожалуйста… барин… богом прошу… Удовольствие граничило с болью. Сквозь собственные крики Андрей слышал, как ни странно, как барин вздохнул — а потом почувствовал, что трубка медленно выскальзывает из него. — Спас… ааа, Саш… боже, да… Палец внутри продолжал ритмично давить. Андрея наконец захватило, понесло — будто в водоворот попал. Сердце зашлось, перед глазами потемнело… — Давай для меня, Андрюша. Сейчас. И Андрей бурно, долго излился себе на живот и на белую ткань покрывала. Потом он лежал, не видя ничего перед собой, пока барин убирал принадлежности и обтирал его теплым полотенцем. Принес ночную вазу: — В первый раз может быть немного болезненно. Если боль сохранится и завтра, скажешь мне. — Что, полечите меня? — весело улыбнулся Андрей, и барин, взлохматив волосы, снова поцеловал его в висок. И так от этих воспоминаний Андрею сделалось горько, что он расплакался — привязанный к столу, иссеченный, брошенный своим барином. Он рыдал, вздрагивая всем телом, подвывая и скуля словно зверь. Резь внизу живота вдруг сделалась нестерпимой, Андрей вдохнул — и услышал, как на пол льются быстрые капли. Коленям стало горячо, и он завыл еще горше — теперь еще и от стыда. Дальняя дверь приотворилась, и робко заглянул кучер. — Эй, парень, ты жив? Глаза вроде открыты… Андрей неразличимо завыл на него. — Значит, жив, — успокоил себя кучер. — Барин велели тебя отвязать. В ответ на это Андрей завыл еще громче и забился, шатая весь стол. — Да что ты!.. Бешеный какой! — кучер едва успел поймать соскользнувшую на пол пилу. — Тихо! Но Андрей не мог тихо — если это, говорил, конечно, не барин. Он бился и орал, пока кучер с экономом и еще двумя мужиками освобождали его от веревок. — Заносим Прокофьича? — пробасил кто-то из соседней комнаты. — Подождите пока. Тут замыть надо, — кучер со страхом смотрел на лужу, растекшуюся до самой стены. — Ой, парень… С точно таким же странным, почти материнским сочувствием он шептал Андрею, когда его тащили по лестнице наверх: — Да что ты так убиваешься, нещечко, а. Барин же тебя не убили? Андрей яростно замычал в лоскуты своей рубахи, которыми ему заткнули рот. — Эт… — кучер огляделся и глупо хихикнул: — Не снасильничали? — Нет! — обиженно крикнул Андрей, выплюнув кляп. — Так чего ж ты… Руки-ноги на месте, спина заживет. Андрей снова рыдал, но уже беззвучно, изможденно. — Батюшки святы! — всплеснула руками кухарка. — Это что ж сотворили с мальчишкой? — Да… — конюх махнул рукой, указав мужикам кинуть Андрея на пол у печки, всей в синяках голландских плиток. — Мажь его своей мазью, старая ведьма. — От старого слышу! — шутливо возмутилась Марьюшка и наклонилась к Андрею: — Ты цел? Не охолостил барин? — А? — не понял Андрей. — Бубенцы при тебе? Андрей потянулся проверить и тупо кивнул. — Это главное, — заключила она. — А спина твоя зарастет. Чай, не в первый раз. — Утешила так утешила, — буркнул конюх. — А что? — подбоченилась она. — Ништо. Только барин наш совсем с глузду едет, — конюх сердито поморщился. — От гнева, что ли. Когда стало известно, что вы с Мишкой Горшком бежали, он сначала долго не выходил от себя. Даже на потоп смотреть не захотел. А потом велел собрать всех и объявил: с этого часа воду и молоко пьем только кипяченые. Раз вина нет, вестимо. Мол, давно надо было, в соседней губернии холера гуляет, нам тоже поберечься не лишнее. Надел очки свои, палец поднял и давай толковать — дескать, в капле воды можно увидеть разных существ. От них все болезни и случаются. Предлагал даже взглянуть в его… мелкоскопы, только наши поиспужались. — Так что воду всю теперь кипятим, — вздохнула Марьюшку. — Барин сам заходил сегодня проверить. — Хорош же он, — фыркнул кучер. — Уже хвостатых видит. Скоро совсем в беспамятство впадет, как покойный Вадим Лександрович. — Это у них семейное. Андрей снова взвыл. — Кипяченая… Ничего он не понимает, — продолжал кучер. — Мертвая становится, сладкая… Ты сравни — из котла вода и из колодца! Где вкусней? Как есть, помешался барин… Андрей обхватил голову руками и замолчал.