Годжо Сатору
— Выходи за меня! Пожалуйста! Ты посмеялась, прикрывая ладонью губы. Мальчик перед тобой — это чудо, благословение вашего клана, дарованное кем-то свыше. Любимый всеми Шестиглазый ребёнок, которому также досталась власть над бесконечностью. И этот ребёнок сейчас требовательно пронзал тебя своими голубыми глазами, в которых отражалось само небо. На его пухлом личике было отражено искреннее обожание, что откровенно льстило твоей душе. Всегда приятно, когда тобой восхищаются. Никто из клана Годжо не воспринимал чувства маленького Сатору всерьёз, считая это всего лишь детской, мимолётной блажью. Ты тоже была уверена, что когда он повзрослеет — это пройдёт. Это всегда проходит. В конце концов ты в своё время тоже была влюблена в мужчину намного старше тебя, который уже был женат. И, конечно, с возрастом эта детская влюбленность исчезла сама собой. Все дети через это проходят. Но ты всё равно наслаждалась детским настойчивым вниманием, принимая от него мелкие подарки вроде сорванных из сада цветов, нарисованных его рукой открыток или сплетенного из тоненькой, молоденькой веточки колечка. Это казалось тебе милым. Ты никогда не отвечала на его основательные предложения. Однажды он вырастет и найдёт себе подходящую невесту своего возраста, из другого клана и всё будет хорошо. В этом были уверены вы все. Но время шло, Сатору постепенно взрослел, а предложения выйти за него сыпались всё также часто. Буквально при каждой встрече. Подарки от него становились всё серьёзнее. Уже не цветочки и открыточки, созданные хрупкой ручкой маленького мальчика, а новый телефон, одежда, настоящее кольцо. — Выйдешь за меня? — вполне серьёзно предложил Сатору. В очередной раз. Это больше не звучало невинно. Скорее пугающе. Ему шестнадцать, скоро он поступает в токийский магический техникум и больше он не смотрит на тебя с детским восхищением. Нет больше пухлых щёк, покрывающихся ярко-красным румянцем. Сейчас он смотрел на тебя с вожделением, какой-то болезненной жаждой… Повлияло ли на его отношение тот факт, что ты постоянно отказывала ему? Поэтому ли ты стала его одержимостью? Ты смеёшься. Надломлено, лживо: — Не говори глупостей, зайка, — ты треплешь его волосы, оставляя след от помады на его щеке. Сатору хмурится. Твой брат спешно организовывает свадьбу с кем-то из клана Зенин и в тот же день запрещает Сатору вмешиваться в твою жизнь. Он даже не появляется на твоей свадьбе, что, впрочем, к лучшему. Ты не узнаешь, какую истерику закатывает драгоценный наследник клана, как не узнаешь и о том, что он со скандалом сбегает из дома, разбивая сердца своим родителям. Тебя отныне не касаются дела клана Годжо, ведь ты теперь Зенин. Муж относился к тебе плохо, что, в общем-то, совсем неудивительно. Все в мире шаманов были наслышаны о том, какие дикие порядки царили внутри одного из самых могущественных кланов. Ты застряла в этом отвратительном месте на целых десять лет, вынужденная ловить лишь крохи информации о своей прежней семье. В каком ужасе ты была, когда узнала, что твой брат с его женой были убиты при загадочных обстоятельствах… Зато выдохнула, когда твой муж умер. Тебе даже было всё равно, как именно и от чьей руки. По официальной версии встретился с проклятым духом особого уровня. Но, ками-сама, ты совсем не удивилась, когда тебя приехал забрать сам Сатору — глава клана Годжо. У вас с мужем не было детей и, по этой простой причине тебя легко отпускают из клана Зенин, позволяя вернуться к Годжо. Ты им не нужна, раз не смогла за десять лет выносить и родить столь необходимое потомство. Сатору смотрит на тебя холодным взглядом голубых глаз, длинными руками обхватывая твою тонкую талию. На этот раз, спустя целых десять лет, его прикосновения напоминают ловушку, захлопнувшийся капкан. — Выходи за меня. Это больше не звучит как предложение. Это приказ.Гето Сугуру
Ваши отношения с ним никогда нельзя было назвать нормальными. Вы всегда были чрезвычайно близки, что, конечно, заставляло людей чувствовать себя некомфортно. Даже если вы ничего такого не делали, между вами всегда прослеживалась какая-то особая связь. Вы касались друг друга не так, вы кидали друг на друга странные взгляды… Люди не могли не заметить это. Никто из них, конечно, не мог догадаться о том, что происходит за закрытыми дверями комнаты Сугуру. Никто из них не видел, как ты зажимаешь его член между своих больших сисек, игриво касаясь губами красноватой головки члена, с какой жадностью заглядываешь в его чёрные омуты глаз. Никто не видел, как Сугуру хватает тебя за волосы, как проводит языком по твоим складкам, проникая внутрь… Но даже без этого все замечали, что ваша близость нездорова. Вы этого заметить не могли. Разве могла ты не окидывать Сугуру алчно-нежным взглядом, пробуждая внизу его живота горячее желание? Разве мог он отказать себе в удовольствии провести ладонью по твоей спине, пробегаясь в опасной близости от её ягодиц? Вы были неразумными, глупыми подростками, влюблёнными по уши. Ты была его сводной сестрой. Ваши отношения начались, когда тебе было семь лет, а ему пять. Сначала вы не поладили, потому что маленький Сугуру искренне не хотел ни с кем делить внимание своей матери, коего и так было недостаточно. Тебе же просто не понравилось в новом доме. Ты хотела домой. Подружились вы в одну из тёмных ночей, когда обоих родителей дома не было, а вам обоим было очень-очень страшно. В тёмных провалах пространства под кроватью мерещились страшные глаза, клыки, когти… Всё что вы могли в эту ночь — это прижиматься маленькими телами друг к другу, окружив себя плюшевыми игрушками, словно своей личной армией. Ты тогда шептала ему: — Всё будет хорошо… Даже если тебе было также страшно. И он тебе, конечно, верил. Что ещё оставалось маленькому мальчику, которого мать в очередной раз бросила одного в таком огромном, пустом доме? Вы рано перестали ждать чего-либо от своих вечно занятых родителей. По крайней мере, вы были друг у друга. И эта детская привязанность стала абсолютно нездоровой в тот момент, когда у вас обоих началось половое созревание… Первая вспышка ревности с его стороны, ведь ты уже такая красивая, созревшая, молодая женщина. Первый спонтанный секс, инициатором которого выступила ты… Вам никто больше не был нужен. Всё так бы и продолжалось, если бы в один прекрасный день твой отец не вернулся бы в пустующий дом раньше. Если бы не застал вас за постельными увеселениями… В тот миг всё рухнуло. Отец схватил его за длинные волосы, — те самые, право отращивать которые отстаивала ты, — впечатывая лицом в стену, вырывая из подростка сдавленный стон-шипение. Тебе досталась простая пощёчина, окончательно оборвавшая какую-либо связь с родителем. Ваши родители спешно разводятся и мать забирает Сугуру с собой, увозя его в другой город. Он всё ещё несовершеннолетний, вынужденный оставаться на попечении матери, в отличие от тебя, которая в любой момент могла оставить отца и съехать. Три года вы не могли встретиться. «Дорогие» родители сделали всё возможное, чтобы помешать вам увидеться вновь. В конце концов ты даже не знала, в каком именно городе находился Сугуру со своей матерью. Жизнь без него стала совершенно пустой и бессмысленной настолько, что собственное психическое здоровье окончательно пошатнулось, толкая тебя в бездну отчаяния. Ты пыталась убить себя. Наверное, в последние секунды жизни Сугуру тебе просто померещился, но это была самая сладкая иллюзия за последнее время. То, ради чего определенно стоило вскрыть вены. Ты болезненно стонешь в тот момент, когда вновь открываешь глаза и понимаешь, что жива. Всё ещё жива… Но тут же замолкаешь, натыкаясь на такой знакомый, родной силуэт. Сугуру сжимает твою ладонь в своих, проникновенно заглядывая в глаза этими чёрными омутами. За то время которое вы не виделись, он возмужал, вынуждая тебя подаваться каким-то горько-сладким чувством. Ты гордилась им, одновременно с этим сожалея, что не могла участвовать в его жизни. Твой сводный брат был одет в странный, буддийский наряд. Сугуру склонился к тебе: — Я вернулся. Я наконец вернулся за тобой…Фушигуро Тоджи
Ты закусила щёку, едва сдерживая стон. — Ты была очень плохой девочкой… — выдохнул тебе в лицо мужчина, крепче сжимая её бёдра пальцами, приподнимая за них. Тебе ничего не оставалось, кроме как обхватить его талию ногами. Он прижимал тебе к стене своим телом, сводя с ума удушающим жаром, проступающим даже сквозь ткань черной футболки — слишком, слишком тонкой. Ты трёшься об его пресс уже влажной пиздой. — Тоджи… — ты почти плачешь. Твой отчим растягивает губы в ухмылке, привлекая твой слезящийся взгляд к отвратительно сексуальному шраму. Он прекрасно знал достоинства своей внешности и умело пользовался ими, когда это было нужно. — Моя милая, маленькая сучка, — воркует мужчина. — Назови меня правильно. Ты обхватываешь руками его шею, жалобно всхлипывая, когда он слегка отстраняется, ослабляя давление на твою трепещущую вагину. Ты судорожно сжимаешь вокруг себя пустоту, изнывая от желания. Этот мужчина — дьявол во плоти. С того самого момента, как ты переступила порог его дома, тебя не покидал взгляд этих зелёных глаз, как будто бы за тобой наблюдали и днём, и ночью, не позволяя тебе расслабиться в этом доме. Дошло до того, что в школе ты чувствовала себя в большей безопасности, чем в своём доме. И хоть Мегуми был достаточно милым парнем, и хоть мама была с тобой — чувство комфорта не приходило. Ты думала, что маме повезло с новым мужем. Ты искренне поздравляла её с новыми отношениями, от всего сердца радовалась, когда они объявила о свадьбе. Ведь этот мужчина просто пиздецки красив. Он был очень высоким обладателем красивого лица, от которого, ты уверена, головы женщины теряли чаще, чем свои трусы. А уж его тело… Сами боги благословили его мышцы, не меньше. Ты была вынуждена признаться, что сама теряла голову от этого тела, особенно когда он ходил по дому полуголым. Его, в отличие от Мегуми, совершенно не смущал тот факт, что ты, несовершеннолетний подросток, живёшь в его доме.Чосо
У тебя был только Чосо-нии-сан. С того самого момента, как ты открыла глаза в новом теле — человеческом, живом. Существование в виде зародыша отложилось в памяти лишь как долгий, тёмный сон, где ты плавала в полнейшем одиночестве. Ты не жила. Ты застряла где-то на грани, будучи лишь мёртвым плодом, в котором душа удерживалась проклятой энергией. Нет разума для дум, нет голоса для крика… Пока нии-сан тебя не нашёл. Жизнь была яркой. Первое, что ты увидела, когда открыла глаза — свет. Второе — прекрасное лицо создания, которое называло тебя своей сестрой. У тебя не было лишних мыслей, поэтому ты легко приняла это; всё лучше забвения. Чосо бесконечно заботливый. Грудь у тебя распирало от удовольствия каждый раз, когда нии-сан тепло улыбался, проводя ладонью по твоим волосам. Каждый раз, когда он говорил, что гордится тобой и твоими успехами… Даже если этот самый «успех» заключался в овладении палочками. Махито обычно дразнился, но ты ответить не успевала. Чосо-нии-сан всегда прогонял его, словно бродячую псину. Нии-сан был опекающим. Почти душил своим вниманием, искренне беспокоясь каждый раз, когда тебе выпадала честь заниматься чем-то «опасным» по его скромному мнению. О причинах такого поведения ты узнала позже, хотя лучше бы не узнавала, в самом деле. До твоего появления Чосо успел потерять двух младших братьев. Чтобы поддержать его, ты начала изучать людское поведение. Наблюдала за поведением группы человечков, которые называли себя «семьёй», прям как называл тебя Чосо-нии-сан. Брала на заметку все движения, которые люди совершали по отношению к своим «братьям» и «сестрам». Обниматься с братом было приятно. Чосо же этому обучаться не пришлось, он обнимал её так естественно, словно бы это он наблюдал за людьми, а не ты. Но нии-сан всегда понимал больше тебя, обладая каким-то невероятным чутьем. Кажется, люди называли это интуицией. Наблюдать за детьми было интересно. Тебе вообще всё было интересно. Чосо-нии-сан наблюдал за твоим «взрослением» с нежностью, не забывая вмешиваться в этот процесс, если ты начинала «чрезмерно рисковать». Он не хотел, чтобы тебе довелось встречаться с шаманами — они слишком опасны. У него есть только ты. Твоё познание жизни подвело тебя к некоторым вещам, которым оставили тебя в замешательстве… У Чосо-нии-сан даже с его невероятным чутьём не было ответов на вопросы, что такое «возлюбленные» и «секс». Конечно, Чосо не мог смириться с тем, что есть недоступная ему информация. Он во что бы то ни стало должен был ответить на твои вопросы, чтобы восстановить своё звание «хорошего старшего брата». Ты осталась под впечатлением. Настолько, что решила изучить всё возможности своего человеческого тела, в том числе и на своём опыте испытать «оргазм». Да, получив тело, ты определённо решила уйти в отрыв, получая всё то, чего была лишена. Чосо обязан был тебе помочь. Ради тебя он готов на всё. — Чосо-нии-сан… — ты стонешь, раздвигая ноги шире. Он массирует твой клитор большим пальцем, внимательно вглядываясь в мельчайшие изменения на твоём лице. Чутьё подсказывало ему, как всё сделать правильно, тебе же оставалось лишь внимать старшему брату. Ты судорожно сжимаешь его длинные пальцы в себе, почти всхлипывая. Так ты себя ещё никогда не ощущала. — Всё хорошо? — уточняет он, когда твои глава закатываются от удовольствия. — Д-да… Чосо сосредоточенно двигает пальцами, иногда изгибая их под каким-то невиданным углом внутри тебя, вынуждая выгибать спину. По бёдрам течёт горячая, вагинальная смазка. Вскоре он убирает пальцы, вынуждая тебя разочарованно всхлипнуть. Ты болезненно сжималась вокруг пустоты. — Прости… — извиняется Чосо, вставая на колени. Его дыхание обжигает твои складки. Ты невольно двинула бёдрами, буквально насаживаясь на его лицо своей влажной пиздой. Чосо невольно стонет сам, пока вводит в тебя горячий, влажный язык, дразняще пробегаясь по горячей дырочке. Затем отстраняется пальцами раздвигая твои верхние половые складки, лишь чтобы игриво прикусить краешек нижних. Ты вскрикиваешь, сжимая его волосы пальцами. Чосо снова отстраняется, чтобы попросить: — Посмотри на меня… Ты смотришь на него затуманенным наслаждением взглядом. Чосо проводит языком по твоему клитору, прежде чем взять этот комочек нервов в рот, буквально начиная отсасывать. Ты закричала, сжимая пальцы на ногах. Кончила ты с оглушившим тебя же саму стоном, пачкая его лицо. Дыхание окончательно сбилось, а тело в свою очередь начало размякать, пока он, как хороший старший брат, чистил тебя своим языком. Вас прервали интенсивные хлопки в ладоши. Повернув голову, ты увидела Гето. Всё та же странная одежда, которую люди по твоим наблюдениям не носили, всё та же раздражающая улыбка, всё тот же шрам на лбу. Ты почему-то всегда придавала ему большое внимания, хотя и не знала, с чем это связано. Махито вон тоже весь в шрамах. — Прекрасно-прекрано! — с весельем сказал он. Кэндзяку ещё подумал, как быстро растут дети.Зенин Наоя
В клане Зенин инцест был распространенным явлением. Ты совсем не удивилась, когда тебя выдали замуж за собственного дядю, но определенно расстроилась. Ты-то надеялась однажды получить возможность сбежать от клана, возможно, обручившись с кем-нибудь из Камо или Годжо… Но этого тебе было не суждено. Твоя проклятая техника нужна была Зенинам. Как и твоё чрево теперь. Тебе просто не суждено было быть счастливой с того самого момента, как проявилась такая желанная Зенинам техника десяти теней. Та самая, которую они пытались возродить уже некоторое время… Никто бы тебя не отпустил. Ты была нужна Наое. Конечно, он и без тебя считал себя достойным наследником клана Зенин, но на этой свадьбе настоял его отец, а он, узнав, что ты уж точно упрочнишь его и без того стабильное положение, сопротивляться не стал. К тому же личико у тебя было красивое… Можно сказать, он был доволен. Когда настала пора первой брачной ночи, тебе оставалось лишь отвести взгляд, стиснуть зубы, развести ноги и думать о благе клана. О благе твоих родителей, гордых, что ты в будущем станешь женой главы. Выбора у тебя не было. Он относился к тебе… Нормально. В сравнении с остальными. Но его длинный язык тебя беспокоил не так сильно, как тот факт, что время от времени он предпочитал «тайно» подглядывать за тобой в вашей комнате. Для тебя было очевидно, что в такие моменты этот засранец трогает себя. Назвать его извращенцем ты не могла. Смелости не хватало. Кто знает, что этот чокнутый сделает с тобой… Ты была младше своего дяди лет на восемь, тебе всего-то было девятнадцать в тот момент, когда ты была вынуждена положить себя на алтарь чужого блага, позабыв о собственной жизни. И, пожалуй, когда у тебя начал округляться живот, внутри тебя начало расплываться удушающее отчаяние. О да, прекрасный принц не придёт тебя спасти. Ты навсегда останешься женой Наои. Ты навсегда останешься жалкой женщиной.