Preaching to the Choir

      — Так скажи мне, зачем мы снова это делаем? — Николас хмыкнул, поднял тяжелый контейнер с инструментами и пинком распахнул дверь кладовки. Дверь заскрипела на ржавых петлях, ударившись о стену с такой силой, что тут же отскочила назад, едва не сбив его с ног. — Черт! — Николас выругался и пнул ее снова, на этот раз не так сильно.       — Поручение Легато, — сказал Вэш, поднимая контейнер и перенося большую часть веса на левую сторону. По сравнению с ношей Николаса ящик Вэша выглядел не таким тяжелым; возможно, он действительно легче. — Легато хочет, чтобы склад очистили, и мы смогли все организовать. Он почти уверен, что мистер Мидвалли захочет устроить грандиозный тур.       — Серьезно? И он думает, что этого парня заинтересует чертов чулан для хранения вещей?       Вэш улыбнулся и кивнул:       — Да. Честно говоря, он похож на человека, который мог бы…— Он огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, кто услышал бы их, понизил голос. — Который захотел бы увидеть этот чертов чулан.       Ухмыляясь, Николас закатил глаза:       — Господи, и ты называешь это руганью? Я могу научить тебя нескольким настоящим ругательствам!       — Э-э, может быть, не стоит торопиться? — Вэш весь порозовел, смущенно отводя взгляд.       — Вэш. Даже Най ругается. Он назвал меня засранцем, помнишь?       Вэш кивнул, стараясь следить за дорогой, пока они шли по коридору, минуя ряды пустых комнат. Довольно скоро они заполнятся, когда после концерта начнется летняя школа. Церковная программа VBS всегда привлекала много студентов. И вокальный лагерь мистера Блусаммерса всегда имел самым высокий рейтинг. Однако Вульфвуд — один из тех редких студентов, которых он принял вне программы, помимо Вэша и Найвса; что многое говорило о Николасе, даже если он этого не осознавал.       — Да, я помню это. Он часто тебя так называет. Но он не ругается так, как ты… — Вэш вздохнул.       — Как я? Что, черт возьми, это значит? — хмыкнул Николас, поправляя ящик. Прямо перед собой Вульфвуд увидел, как шея Вэша из розовой становится красной, и понял, что тот раздумывает над тем, как бы помягче описать ход мыслей своего брата.       — Ну, — осторожно начал Вэш, пытаясь объяснить очевидные различия между ругательствами на языках двух мальчиков. Через мгновение он достаточно разобрался в своей голове. Вэш подумал, что, возможно, понял, как это объяснить. — Ох, ну, когда Най ругается, он нацеливает это не на людей, а только на ситуации или предметы. Например, когда ты ударяешься пальцем ноги о дверь, он может проклясть дверь, но не палец на ноге. Потому что так ты на самом деле ни на кого не ругаешься, это не считается.       — Херня. Он назвал меня засранцем, а не какую-то дверь.       — Ладно, плохой пример. Мммм... ну, Най следует Заповедям. Так что не произносить имя Господа всуе — одна из них. Итак, он не говорит… слово с большой буквы «З».       Николас расхохотался, чуть не выронив ящик. Он мог вспомнить несколько слов на букву «З», но, вероятно, ни одно из них не было тем, о котором думал Вэш.       — Значит, он не говорит таких слов, как... эти, — продолжил Вэш, когда они завернули за угол.       — Да, но правила применимы к тебе только, если ты в них веришь, — усмехнулся Николас.       Вэш внезапно развернулся на месте, чуть не врезавшись в Николаса. Вульфвуд отскочил в сторону, чтобы они не столкнулись, и ударился углом ящика о стену. Он поморщился; это могло оставить след на чистых белых стенах. Внутри что-то звякнуло. Ему не хотелось бы выслушивать лекцию об уходе за хрупкими инструментами, во всяком случае, ту, что не касалась гитары; и он точно не хотел, чтобы ему поручили мыть стены. Он достаточно убирался в приюте.       Восстановив равновесие, Николас зарычал:       — Какого черта, Блонди! Предупреди меня в следующий раз, когда станешь таким дерганым. Ты почти… — Он остановился. Глаза Вэша наполнились слезами, он надул губы и впился пальцами в стенки контейнера, прогибая пластик. — Что не так? Что я такого сказал?       — Н-Николас. Это неправда. Даже если ты не веришь, есть некоторые действия, которые просто не стоит совершать.       Это ошеломило Николаса; на этот раз он действительно довел Вэша до слез. Вульфвуд очень надеялся, что Найвс никогда об этом не узнает, иначе он не вернулся бы в приют целым и невредимым.       — Хорошо, — медленно произнес Николас. — Я имею ввиду. Я правда не думаю, что ругаться или произносить имена всуе — одно из таких действий. И иногда мне кажется, что Бог не был бы против этого, — неловко сказал Вульфвуд, пожимая плечами.       Вэш кивнул и слабо улыбнулся. Его ресницы и щеки были влажными от слез, а нос покраснел. С него начало капать, но руки у Вэша были заняты, поэтому он потерся лицом о плечо.       — Может быть, — согласился Вэш. — Но некоторые действия правда существуют… Например, такие, как воровство. Это несправедливо по отношению к кому бы то ни было и эгоистично. Это означает желать того, что тебе не принадлежит.       Сжав губы в тонкую линию, Николас отвел взгляд, склонив голову набок:       — Да. — Он старался не встречаться взглядом с Вэшем.       — Ох, ну и убийство... это огромное «нет-нет». Нельзя убивать, потому что никто не заслуживает смерти.       Николас скривил губы, нахмурил брови и пошевелил пальцами под тяжелым ящиком. Этот разговор пошел в том направлении, которого он не предполагал:       — Вэш. Есть кое–что... э-э-э... чего ты обо мне не знаешь. Я не… — Он не хотел думать о прошлом, не говоря уже о том, чтобы из всех людей обсуждать его именно с Вэшем. Его сердце глухо забилось в груди, и спираль в животе начала раскручиваться, расправляясь на концах. Виноградные лозы пустили корни и выросли над языком, угрожая вырваться наружу. Густые кусты черных роз и бархатцев. Он проглотил их и закашлял, шипы царапали горло, захватывая его.       «Николас, дыши, дыши… медленно и размеренно», — подумал он, пытаясь отогнать эти навязчивые ощущения. Его плечи опустились, а мышцы ослабли. Он понимал, что Вэш не это имел в виду. Или, скорее, он не имел в виду именно его. Откуда Вэш мог знать, что всего четыре месяца назад Николас       взял             в руки             пистолет       и…       — Николас. Расслабься. Ты не должен говорить мне то, чего не хочешь, — сказал Вэш, продолжая улыбаться. — Ну, в любом случае, нам пора двигаться. Мне бы не хотелось, чтобы Легато или Най увидели, что мы просто стоим и бездельничаем. Тогда бы ты точно услышал какие-нибудь нехорошие слова. — Вэш рассмеялся.       Кивнув, Николас облегченно выдохнул. На этот раз он одолел демона. Он сдвинулся с места, пытаясь продолжить разговор:       — Твой брат тот ещё тип, знаешь? — Николас хмыкнул, снова обхватывая ладонями ящик.       — Да, мне так говорили, — сказал Вэш, пожимая плечами. А затем сразу же встал на защиту Найвса. — Но он правда милый, если узнать его поближе!       — Мне так говорили. — Николас с ухмылкой передразнил Вэша и проворчал. — Черт! — Когда случайно ударился о стену, чуть не уронив свою ношу. — Ливио сказал, что он нормальный, просто мне каким-то образом удалось его разозлить.       Вэш кивнул в знак согласия, когда они подошли к музыкальной комнате. Он развернулся и прижался спиной к двери, толкая ее, пока проход не стал достаточно широким, чтобы Николас смог пройти мимо. Оказавшись внутри, они поставили ящики и сняли крышку с одного из них. В основном это были связка колокольчиков, клавесы, треугольники и ксилофоны, что позвякивали, пока Николас вытаскивал каждый из этих инструментов и раскладывал на полу.       — Ой! Маракасы! — радостно воскликнул Вэш, роясь в своем контейнере и доставая пару ярко раскрашенных инструментов. Вэш потряс ими, и они весело загремели. Вульфвуд взял треугольник и легонько щелкнул по нему ногтем. Его руки дрожали.       Наблюдая, как подрагивают пальцы, Николас понял, что слишком долго обходился без сигареты; он похлопал себя по карманам, чтобы найти ее. Зажигалка лежала в одном кармане с ножом, а в другом — два леденца. Поиски заставили его поволноваться ещё несколько мгновений, пока он не нашел сигарету, надежно спрятанную в упаковке жевательной резинки:       — О, слава Богу, — выпалил Николас, когда его пальцы обхватили ее. — Я сейчас вернусь, просто подышу свежим воздухом.       Вэш продолжал танцевать с маракасами:       — Хорошо! Думаю, мне стоит начать сортировать инструменты, а не валять дурака, верно?       — Ты не был бы Вэшем, если бы не валял дурака. — Николас рассмеялся и не обратил внимания на чужое возмущение, когда дверь за ним закрылась. Взволнованный, он практически промчался по коридору и выскочил через боковую дверь. Он оказался в маленьком саду, похожему на рощицу яблонь, вокруг которых росла ярко-красная герань. Удивленный, он на мгновение замер. Редко встретишь растения за пределами городов с гео-плантами. Его содержание, должно быть, обходится в целое состояние. Вульфвуд не стал долго раздумывать над этим; к нему взывала потребность в никотине. Быстро прикурив сигарету, он присел на корточки рядом с цветами и провел пальцами по лепесткам, когда теплый дым наполнил легкие, и дрожь начала успокаиваться. Николас никогда раньше не видел такие цветы; они отличались от его ожиданий.       — Что ты делаешь? — спросил Вэш через плечо Николаса, напугав его так сильно, что он тут же вскочил на ноги, держа кулак наготове. Как только Вульфвуд понял, что это Вэш, он опустил кулак и ударил себя в грудь, выкашливая дым, что слишком долго держал внутри.       — Срань господня, никогда не подкрадывайся к людям вот так!       — Извини, я несколько раз позвал тебя по имени, но ты меня не услышал. Наверное, любуешься цветами?       — Да. Я раньше не видел ни одного, рядом с которым не рос бы какой-нибудь овощ.       — Они принадлежат Рем. Это ее любимый цветок. Она рассказывала нам, что на языке цветов это означает жертвенность, страсть и любовь к Богу. Также они могут означать решимость. Я думаю, именно поэтому она так сильно их любит. Рем сказала, что мы напоминаем ей о них, я и Най.       — Ладно... Я думаю, это мило?       Вэш опустился рядом с ним на колени и взглянул на сигарету, зажатую в его пальцах. Николас взглянул на него, стряхнул пепел, затянулся и выпустил дым через ноздри:       — Хочешь попробовать?       Прикусив нижнюю губу, Вэш постучал пальцами по коленям:       — А как это на вкус?       — Вкус? Да, это трудно объяснить. Ты куришь не ради вкуса. — По крайней мере, Николас этого не делал, хотя слышал, что лучшие бренды выпускают сигареты с разными вкусами.       — Тогда зачем это делать?       — Черт, переходишь сразу к сложным вопросам, а? — Николас ухмыльнулся, сигарета подпрыгивала вверх-вниз, пока он говорил. — Это помогает мне расслабиться. Итак, ты хочешь попробовать?       — Ой. — Глаза Вэша расширились       — Вы не должны здесь находиться. — Холодный голос Найвса скользнул по спине Николаса, как кубик льда. Он вскочил на ноги, быстро доставая сигарету изо рта и бросая ее себе за спину. Вэш встал рядом с ним плечом к плечу, и Найвс прищурился, вздернул подбородок и понюхал воздух:       — Вы двое курите?       — Что? Нет! — заикаясь, произнес Вэш в тот самый момент, когда Николас сказал:       — Не твое дело.       — Да, вы это делали. Вэш, иди сюда! Я только что видел тебя; я чувствую этот запах вокруг тебя. Не лги. Ты должен знать, что ложь — это грех.       — Это больше похоже на совет. — Николас фыркнул, засовывая руки в карманы.       — Буквально написано: «Не произноси ложного свидетельства против ближнего своего. Ложь может причинить вред вам самим и другим», — закричал Найвс, его лицо побагровело. — Вэш, серьезно. Иди сюда сейчас же!       Надув щеки, Вэш кивнул и занес ногу, чтобы отойти от Николаса, но Вульфвуд выставил руку перед Вэшем, останавливая его. Вэш смутился, переводя взгляд с брата на Николаса и обратно. Дело явно принимало скверный оборот:       — Нам нужно вернуться внутрь.       Николас пропустил его слова мимо ушей.       — Я не даю ложных показаний против ближнего своего. И, насколько я знаю, ты не живешь рядом с приютом, — ухмыльнулся Николас. Шах и мат.       — Ты считаешься, а другие дети — твои соседи, идиот! Это не следует понимать буквально.       — Итак, как я и сказал. Это похоже на совет.       — У меня нет времени спорить о религии с каким-то сопляком.       Вэш поднял руки, размахивая ими, чтобы привлечь внимание:       — Хорошо, значит, Легато скоро вернется, и нам нужно закончить?       Николас посмотрел на Вэша, нахмурил брови и снова повернулся к Найвсу. У него не было времени на споры с Найвсом, но этот придурок уже начинал бесить. С ухмылкой Вульфвуд слегка отклонился назад и сказал: — Да, что ж, тебе следует взять страницу из своей книги и больше не желать кое-чего.       — Что, прости? — Брови Найвса удивленно взметнулись вверх.       — Твой брат. — Николас махнул рукой в сторону Вэша. — Я вижу, как ты ревнуешь, когда он хочет заниматься чем-то со мной.       Вэш прикрыл рот ладонями, широко раскрыв глаза. О, нет, нет, нет, нет, нет, нет... это плохо. Он повернул голову, чтобы что-то сказать брату, но Найвс уже схватил Николаса.

__________

      Николас ожидал, что Найвс разозлится.       Он ожидал больше гневных слов, больше обвинений.       Николас подумал, что раз уж на то пошло, он мог бы заставить мистера Совершенство разбить свою кристальную оболочку и произнести слова, которые он поклялся никогда не использовать. Вульфвуд не ожидал, что кулак ударит его по щеке с такой силой, что из глаз посыплются искры. Также он не ожидал тяжести на груди, когда его прижали к земле, а руки зажали по бокам между бедрами Найвса.       — Отвали от меня нахрен! — Услышал Вульфвуд собственное рычание, щелкнув зубами. Николас крутанулся влево-вправо и ударил Найвса коленями в спину, попадая по почкам. Вульфвуд почувствовал вкус меди и понял, что у него идет кровь, но он не ощущал боли. Теплая и влажная, она вытекала из ноздрей, потекла по рту и щеке в одно ухо. Вэш обхватил Найвса за руку, дергая и что-то вопя, но Николас не понимал, что он говорит; Вульфвуд больше ничего вокруг не замечал, когда кустарники ожили, шипы вонзились в кожу, заставляя его кричать снова и снова. Черные и красные листья затуманили зрение и окутали его, дрожащего, непроглядной тьмой, как волка, крадущегося в ночи.       К голосам близнецов добавились другие. Мягкие, но громкие. Взгляд Николаса метнулся, уловив движение во тьме. Голос и свет вытащили его наверх, из бездны. Шипы отступили, и их корни оборвались. Туннель света. Нет, фонарик. Его глаза пытались сфокусироваться, но было слишком ярко, и голова чертовски сильно болела.       — Кажется, со зрением все в порядке. И мы вправим тебе нос, но Николас. Я... я сожалею о произошедшем. — Рем опустилась перед ним на колени в саду. Его прислонили к дереву, и Николас почувствовал, насколько сильно уже опухло его лицо, когда он дотронулся до него. В каждую ноздрю засунули марлю; передняя часть его рубашки измарана. Проведя языком во рту, он пересчитал свои зубы — все на месте.       Найвс. Николас увидел, как он стоит чуть в стороне рядом с Вэшем, скрестив руки на груди, словно пытаясь скрыть улики, размазанные по белой робе. Их взгляды на мгновение встретились. У Найвса было то же стоическое выражение лица, что и всегда, но теперь Николас знал — под этим стеклом множество слоев осколков и обжигающий жар. Вульфвуд задел его за живое. Найвс оказался не таким спокойным, каким старался казаться. Николас рассмеялся так сильно, что у него потекло из носа, и Рем крикнула Легато, чтобы он подал еще марли.       — Най, — крикнул Николас, когда Рем попыталась уложить его обратно, практически ввинчивания марлю ему в мозг. Найвс повернулся и уставился на него. Николас улыбнулся, зубы окрасились в розовый цвет. — Спасибо. — А потом он еще немного посмеялся над озадаченным выражением лица Найвса.       Вэш настаивал на том, что они разговаривали, когда Найвс и Николас поссорились и начали драться, но это не должно было зайти так далеко. Они просто увлеклись. Вэш так и не рассказал о причине конфликта.       Найвс утверждал, что Николас начал это ( отчасти, так оно и было ), и что он ударил его в целях самообороны. Поэтому Найвс не станет извиняться за это, но он бы понял, если бы Вульфвуд почувствовал себя некомфортно и решил больше не участвовать в их концерте.       Что Рем и предложила ему, но Николас отказался.       Этот хитрый засранец. Вульфвуд позволит Найвсу оправдаться самообороной. Но он точно не собирается уходить только для того, чтобы осчастливить Найвса. Это означало бы признать поражение:       — Нет. Все в порядке. Мы уже выкинули это из головы. Верно, Най? — он улыбнулся, и Найвс ощетинился.       Позже он потратил большую часть вечера, объясняя мисс Мелани, что произошло; это было тяжело. Николас ненавидел лгать ей и чувствовал, что Рем уже по большей части объяснила, что произошло; по крайней мере, то, что они знали. Все просто ждали, когда Вульфвуд заполнит пробелы. Он этого не сделал и не хотел делать. Как только он вышел из такси и переступил порог их маленького дома, Мелани потянула Николаса на кухню и приложила к его лицу холодную мокрую тряпку. Вокруг его глаз уже проступили черные и синие синяки, но, хотя бы, нос в целом прямой. Это был не первый раз, когда Николас сломал его.       После этого ему и Найвсу не разрешали оставаться наедине.

__________

      Прошла еще одна неделя. Николас и Найвс старались держаться друг от друга на расстоянии. Даже когда они были вынуждены стоять рядом, между ними явно ощущался молчаливый раскол. Колеблющееся пространство, в которое никто из них не входил. Но это не так уж и плохо; стало спокойнее, потому что Найвс, как правило, не разговаривал с Вульфвудом. Рем и Мелани часто стояли рядом, перешептываясь и присматривая за ними. Николасу это не понравилось; он бы не стал просто так без повода ломать коленные чашечки.

__________

      Две недели спустя, одним воскресным вечером во время перерыва, Николас сидел и держал гитару на коленях, настраивая колки, чтобы убедиться, что Милли ( так он назвал большую девочку ) остается настроенной; и Вэш подошел к Николасу со своей красноречивой улыбкой. Они только что закончили репетировать свое главное произведение — блюзовую песню, полную глубоких басов и мелодичных полутонов. Игра на фортепиано, как всегда, впечатляла, но игра на гитаре требовала дополнительной концентрации, чтобы не отставать; его пальцы обычно слушались благодаря мышечной памяти, но несколько сложных аккордов требовали особого внимания.       — Ты правда хорошо поешь, Николас. Практика приносит свои плоды! — выпалил Вэш и пошевелил пальцами, переплетая ладони перед собой.       — Я уже понял это. Я думал, вон у того мистера Эль Гато лопнет вена от удивления, — ответил Николас, не глядя на Вэша. Легато не услышал; он стоял к ним спиной и что-то искал в пластиковых контейнерах в дальнем конце комнаты.       Вэш рассмеялся. Это был какой-то мелодичный звук, похожий на пузырьки, что исходил прямо из его живота, сотрясая все тело:       — Будь аккуратен, чтобы он не услышал, как ты его так называешь, — сказал Вэш и улыбнулся так широко, что даже его глаза заулыбались. Маленькая родинка под левым глазом на мгновение исчезла в складках. У Николаса потеплело на затылке. Вульфвуд отвел глаза, но почувствовал на себе взгляд Найвса.       Через несколько минут Легато вздохнул:       — Я не могу его найти. Я сейчас вернусь, ребята. Как только закончите перерыв через пять минут, практикуйте гаммы, пока я не вернусь. — Он встал и вышел из комнаты. Николас проводил его взглядом, затем снова повернулся к Вэшу. Глаза Вэша округлились. Прошло всего три недели с той ссоры, и их впервые оставили наедине, только втроем, за все это время. Легато волновался все сильнее, поскольку концерт был уже не за горами. Николас винил в этом отсутствие здравого смысла. Это не имело значения; он не хотел снова драться с Найвсом. Синяки на его щеках стали бледно-желтого цвета, нос все еще болел, но в остальном все было в порядке. Легато прочитал им всем строгую лекцию о влиянии формы носовых полостей, твердого и мягкого неба на звучание голоса и о том, что если они снова собираются драться, тогда хотя бы не целиться в лицо.       — Ну и что, если он все-таки услышит меня? — возразил Николас.       — Ах. Хммм... просто не надо, — сказал Вэш, потирая левый локоть правой рукой. Николас проследил за этим движением и уставился на нее. До сих пор Вэш всегда носил рубашки с длинными рукавами под просторной белой робой. Воплощение моды. Но после многочасовых тренировок в душной комнате в особенно пустынный день оба близнеца сняли мантии и стояли в свободных штанах цвета хаки с закатанными до локтей рубашках. Даже Николас расстегнул верхние пуговицы, когда почувствовал, что вспотел.       Но Вэш…       Левая рука Вэша, насколько мог видеть Николас, отсутствовала.       Правда, она не совсем отсутствовала; она была там, но это был протез. Красивые, искусно вырезанные кусочки лазурного цвета подогнали друг к другу и сделали так, чтобы протез идеально повторял естественные движения человека. Николас никогда не видел ничего подобного и, вопреки здравому смыслу, он позволил своему порывистому характеру взять вверх. Он поставил гитару на подставку и взял руку Вэша в свои. Николас переворачивал ее снова и снова, наблюдая за движением. Поднимал руку вверх и вниз, поворачивая ее то наружней стороной, то внутренней, чтобы понаблюдать за вращением локтя и скольжением суставов.       Вэш замер, его волосы практически встали дыбом, пока Николас тыкал в различные движущиеся части:       — Ммм, Николас?       — Ник. Это не всегда должен быть Николас. Мы работаем вместе, ты можешь называть меня просто Ник, — рассеянно сказал он.       — Х-хорошо, Николас. Ник. Я... э-э, — Было видно, что Вэшу неловко и слегка неуютно, но Вульфвуд этого не заметил. Его слишком очаровало это открытие.       — Как это вообще работает? Я имею в виду, ты играешь на пианино.       — Да, я...       — Что с тобой случилось?       — Н-Ник, тебе стоит… о-отпустить ее сейчас.       Чья-то ладонь обхватила запястье Николаса.       — Убери свои руки от моего брата, — предупредила Найвс, сжимая запястье Вульфвуда ровно настолько, чтобы донести до него сказанное.       Взгляд Николаса перебегал с Найвса на Вэша и обратно:       — Ты снова ударишь меня, если я этого не сделаю?       — Н-нет, он не собирается снова бить тебя. Насилие — это не выход... этого больше не повторится. Верно, Най? — судорожно выдохнул Вэш.       Найвс злился, его брови низко нависали над грозными глазами. Он ничего не сказал, просто надавил сильнее, пока не стало больно. Николас невольно ослабил хватку на Вэше.       — Теперь ты можешь отпустить меня, — сказал Николас как можно спокойнее. Найвс кивнул и отпустил Вульфвуда, но его глаза все еще были прикованы к нему.       Вэш мягко отстранился, пряча протез за спину, но он не выглядел расстроенным. Вместо этого у него покраснели уши, а кончик носа и щеки порозовели. Смущен? Хотя Николас и схватил его без спроса, он не считал, что протез был чем-то таким, чего стоило бы стыдиться. Однако Вульфвуд трогал его так, словно это какое-то механическое чудо…       — Я... э-э... я... — Слова застряли у Николаса в горле. Он проглотил твердый, сухой комок; Вульфвуд не привык извиняться. Он просто не был таким, особенно когда Найвс стоял прямо рядом с ним. Но по неизвестной причине Николас чувствовал, что прямо сейчас он должен признать свою ошибку; на этот раз он был неправ и чувствовал себя виноватым из-за этого:       — Мне жаль.       Вэш слегка улыбнулся Николасу, переминаясь с ноги на ногу. Он пожал одним плечом — плечом, которое, как предположил Вульфвуд, не было искусственным:       — Все в порядке. Я просто удивился, вот и все. Обычно люди так не подбегают и не хватают меня.       — Оу. Ещё раз, мне очень…       — Обычно! Обычно... — перебил Вэш. — Они притворяются, что не видят этого или избегают смотреть на это. Так что для меня это было впервые. — Он ухмыльнулся, и Николас мог поклясться, что лицо Вэша покраснело еще сильнее. Найвс неловко переминается с ноги на ногу рядом с ним.       Найвс скрестил руки на груди, его взгляд метался между ними двумя:       — Вэш. Мне нужно поговорить с тобой наедине?       Николас понял намек и, почесав живот и заявив, что ему нужно в туалет, вышел из комнаты. О чем бы они не хотели поговорить, было видно, что его не приглашали присоединится к разговору; и Вульфвуд чувствовал, что, скорее всего, близнецы собираются обсуждать именно его.

__________

      Как только дверь закрылась, Найвс повернулся к Вэшу:       — Что с тобой не так? Посмотри на себя, ты весь покраснел, — прорычала Найвс. — У нас ничего не выйдет, если ты не перестанешь вести себя так, будто подобрал чьего-то брошенного питомца.       — Най, не стоит так говорить. Николас, Ник, очень милый. Он мне нравится. Что в этом плохого?       Кипя от злости, Найвс нахмурился и сжал губы в тонкую линию:       — Ты знаешь почему! Или ты забыл, почему у него такое лицо? Он оказывает дурное влияние.       — Дурное влияние, почему? Я не сделал ничего плохого. Это ты с ним поссорился. Ты сломал ему нос, Най!       — Ты знаешь, что я имею в виду. Воровство, ложь, курение. Наверняка есть что-то ещё, но я не хочу знать. И я не могу поверить, что он пытался исказить Святые слова в угоду себе… Я никогда никого не бил до встречи с ним. Никогда. Он заразил меня. Меня бесит, что его бы здесь не было, если бы Рем и Легато не привели его сюда. Мы достаточно хороши, чтобы пройти прослушивание Мидвалли без него.       — Най. Мне жаль. Я знаю, ты просто беспокоишься обо мне, но он нам нужен. Он звучит потрясающе и вносит свой вклад в нашу работу.       — Он задерживает нас. Мы практиковались с ним чуть больше месяца. Ты вцепился в него, как… как… Я не знаю, как именно, но мне это не нравится. Что бы это ни было, прекрати это. Мы выступим с сольным концертом, а потом покончим с ним.       Вэш нахмурился; он понимал причины вспышек гнева Найвса и его братской ревности, поэтому привык к этому. В последний раз, когда кто-то сблизился с Вэшем, это закончилось плохо. Его рука была доказательством этого. Вэш не хотел думать о том, что произошло. Прошлое осталось в прошлом; потребовалось два года и множество сеансов терапии, чтобы исцелить его тело, разум и душу. Но когда Николас спросил об этом, он внезапно понял, что никогда по-настоящему не говорил об этом с Рем или Найвсом, по крайней мере, подробно. Вэш с тревогой подумал, что, пережив нечто настолько ужасное, он просто закупорил все это в зеленой бутылке из-под газировки, где оно ожидало, пока кто-нибудь не встряхнет ее, не снесет крышку и не сбросит давление.       С тех пор как два года назад Вэш очнулся после трехмесячной комы на больничной койке и обнаружил, что его тело разорвано на части, он изо всех сил старался быть похожим на брата. Найвс осторожно выбирал тех, с кем они общались. Он не винил Найвса за это; он был благодарен такой защите. В те первые месяцы Вэш нуждался в ней. Но теперь она все сильнее ограничивала и контролировала Вэша. Если Рем одобряла Николаса, то Вэш не беспокоился. Он не понимал, почему Найвс не чувствовал того же.       Найвс наблюдал за эмоциями, промелькнувшими на лице брата, пока он обдумывал его слова. Найвсу это не понравилось. Что такого было в Николасе, что задело Найвса за живое? Слова дерзкого ребенка не должны были так повлиять на него, но они повлияли. Вэш неоднократно настаивал на том, что у него на лице тогда был пар, а не слезы, которые Найвс увидел за сервировочной стойкой. Как и сказал Николас, Вэш достаточно сильный, чтобы не плакать из-за такой глупости; его называли гораздо хуже. Они оба знали, что стойкий характер Вэша способен выдержать многое.       Нет, это нечто другое, и Найвс использовал Вэша, как оправдание. Он не знал почему. Он не мог понять. И это сводило с ума.       Вернувшись к пианино, Найвс сел; вытянув руки над головой, он выпрямил спину и расправил плечи, прежде чем положить ладони на клавиши:       — Мы должны найти кого-нибудь другого. Нет. Я найду кого-нибудь другого. Это большая церковь с множеством прихожан. Мы можем подать заявку и предложить прослушивания. Я уверен, Легато поймет и одобрит ее, если я упомяну о творческих разногласиях.       Стоя рядом с Найвсом, Вэш покачал головой:       — Но у нас уже есть Ник. Он хороший музыкант! Даже Легато так считает!       — Не помешал бы другой струнный инструмент, может быть, арфа? — продолжил Найвс.       — Най, ты не слушаешь. Ник замечательный. Давайте оставим его с нами!       — Может быть, Легато или даже мистер Чапел знают кого-нибудь, кто играет на перкуссии? Однако ты уже играешь на тамбурине. Я спрошу его, когда он освободится.       — Най! — повысил голос Вэш, выпятив губу и сжав кулаки на сиденье пианино.       — Вэш!       — На-а-а-ай, — простонал он. — Это глупо. Почему ты такой упрямый?       — Потому что он бомба замедленного действия! — рявкнул Найвс, ударив кулаками по клавишам; пианино сердито загудело в знак протеста. — Он дворняга. Ты видел его. Он почти потерял самообладание. — Найвс сжал большой и указательный пальцы вместе. — У этого парня явно есть проблемы; они есть у всех, иначе они не жили бы в Хоупленде. И, кроме того, он пользуется добротой церкви. Разве ты не видишь этого? Он даже не посещает регулярные проповеди. Он появляется только на половине репетиций хора, и он... Он просто мне не нравится, Вэш. Я не вижу смысла объяснять причину. И мне не нравится, каким ты становишься, когда находишься рядом с ним. Конец спорам. После концерта я избавлюсь от этого мертвого груза.       Позади них раздался кашель.       Вэш и Найвс в тревоге обернулись. Близнецы так увлеклись спором, что не услышали ни то, как Николас постучал в дверь, ни то, как он открыл ее. Вульфвуд ничего не сказал, но его глаза затуманились, когда он провел рукой по волосам, а другую сунул в карман.       — Я вернулся, чтобы попрощаться, — сказал Николас. Он говорил спокойно, но его голос слегка дрогнул. — Мисс Мелани уже загрузила автобус, так что мне пора идти. Уже поздно.       Вэшу не нужно было видеть лицо Николса, чтобы распознать боль в его голосе, и сердце Вэша разбилось из-за этого. Найвс сломал ему нос, но Николас остался.       Но иногда слова ранят сильнее, чем кулаки. Вэш хорошо это знал.       — Итак, концерт состоится в эти выходные, верно? — Он ненадолго замолчал, чтобы провести пальцами по Милли, пробежаться по струнам и по головке грифа, дотрагиваясь до колок. Мягкое гудение отдавалось в ее полой сердцевине, когда Николас рассеянно перебирал струны.       Найвс сглотнул и кивнул:       — Да. Это. Не опаздывай.       — Конечно.

__________

      Тихо закрыв за собой дверь, Николас услышал, как близнецы продолжили спорить, и Вэш снова встал на его защиту. Ливио и Жасмин были правы, Вэш действительно хороший ребенок. Вульфвуд принимал это как должное и теперь сожалел об этом. Николас медленно пошел по пустым коридорам, мимо затемненных классов и через кафетерий вышел на улицу. Поднялся приятный ветерок и немного охладил воздух, делая вечер почти уютным, но уже примерно через час будет зябко.       Он направился к автобусу, где мисс Мелани стояла у открытых раздвижных дверей, ожидая его; водитель, высунувшись из окна, флиртовал с ней. Когда Николас поднялся в автобус, он изо всех сил старался улыбаться; Но то, как Мелани последовала за ним к его месту рядом с Ливио, давало понять, что она видит Николаса насквозь. И когда он опустился на сиденье, Мелани спросила:       — ¿Mijo, está todo bien?       — Sí, está bien, — сонно ответил Николас, отворачиваясь и прижимаясь головой к стеклу; он закрыл глаза. Было бы здорово, если бы он мог вернуться в прошлое и взять свои слова обратно… До сих пор Николас ни разу не пожалел о сказанном. Вульфвуд твердо верил, что нужно говорить то, что на самом деле думаешь; но теперь он жалел, что не держал рот на замке.       Ливио рядом с ним пошевелился:       — Ты в порядке?       — Dije que está bien… — Николас со вздохом кивнул.       — Ты же знаешь, я не говорю...       — Все в порядке! Все хорошо, оставь меня в покое, — настаивал Николас. Все не в порядке и нехорошо. Все разваливалось на части. Ничто хорошее никогда не длилось долго для Николаса Д. Вульфвуда.