__________
Большая часть людей уже разошлась; остальной персонал вернулся домой на машинах, томах или автобусах. Мистер Мидвалли и Элендира ушли после того, как провели несколько часов с Рем, Легато и мистером Чапелом. Мотая ногами, близнецы просидели до поздней ночи на краю лестницы под тремя из пяти лун, обсуждая, что произойдет дальше. Когда они поедут? Чего им следует ожидать? Разрешат ли им жить в одной комнате? Они тихо шептали о своих общих мечтах, склонив головы друг к другу и глядя на звезды. Когда Рем вернулась после продолжительной встречи с мистером Чапелом, она увидела, что близнецы все ещё болтали. Ни Вэш, ни Найвс не знали, о чем именно говорили взрослые; но когда Вэш проходил мимо двери кабинета, он услышал, как они несколько раз упомянули Николаса; но после этого братьев попросили подождать снаружи. — Прости, Най. Мистер Мидвалли сказал, что его интересует только один из вас, — сказала Рем, опускаясь на колени и беря их обоих за руки. Найвс стряхнул ее ладонь и упрямо покачал головой: — Нет. Я не поеду без Вэша. На глазах Рем навернулись слезы. — Ох. Най... мой ангел, это очень мило с твоей стороны, но… ты не… — Она не смогла заставить себя закончить фразу. Нечто внутри Найвса рухнуло. Ему тоже не нужно было ее окончание. Мир выскользнул у него из-под ног, обрушиваясь вокруг всего его существа и вынуждая падать. Его эго впервые пошатнулось. Это было крайне неприятно. Вэш выглядел растерянным, но он не смог скрыть волнения и облегчения в своих глазах. Только не от Найвса. Возможно, Вэш оказался прав насчет Николаса, хотя Найвс никогда бы в этом признался. Возможно, если бы он был там, Найвс не пропустил бы ни единой ноты, которая в итоге и прикончила его.__________
Дверь в его кабинет распахнулась, и вошла Рем. Как и все остальные люди, она со временем постарела. Но несмотря на то, что почти два десятилетия лишили ее волос блеска, и теперь две седые пряди обрамляли лицо, ее глаза все еще были яркими и молодыми. Ее кожа покрылась морщинками от долгих лет улыбок и смеха. — Доброе утро, Най. Я так и подумала, что ты скорее всего уже здесь. Ты готов? Тебе нужно, чтобы я что-нибудь собрала? Скопировала что-нибудь? Найвс кивнул, выражение его лица было стоическим и невозмутимым. — Конечно, я здесь; летняя программа очень важна для меня. Почему ты спрашиваешь меня об этом каждый год? Я уже шесть лет управляю ей самостоятельно. Легато доверил ее мне, когда вышел на пенсию, — ответил он, но в его голосе не было гнева; он просто повторял эти слова из года в год, когда Рем задавала вопрос. Это больше походило на маленький ритуал, и Найвсу нравилась такая рутина. Ритуалы поддерживали порядок и спокойствие, напоминая ему, что некоторые вещи никогда не меняются. Это было хорошо, потому что Найвс не любил перемен или, скорее, ему не нравились те перемены, которые вызваны не им. Он допил остатки кофе и, прихватив с собой пустую кружку и собрав материалы с края стола, отправился вместе с Рем на кухню. Сотрудники уже вовсю трудились; они подготавливали буфет к десяткам детей, что вскоре прибудут из детского дома. Сначала они послушают проповедь мистера Чапела. Покушают и поиграют. А после этого детей, которые будут обучаться у Найвса игре на пианино следующие шесть недель, отведут в сторону для их первых инструкций. Многие дети показали многообещающие результаты в этом году. Пожертвовать новое пианино и некоторые другие инструменты в приют несколько лет назад оказалось отличным решением. Найвс зашел на кухню и оставил кружку рядом с мойкой, зная, что кто-нибудь позже вымоет ее и вернет обратно в его кабинет, что он очень ценил, ведь это означает, что в его неуклонно увеличивающемся списке поводов для беспокойств стало на один пункт меньше. — Мистер Сейврем, мисс Рем? — Одна из сотрудниц подошла к Найвсу и Рем. — Приют только что прибыл вместе с автобусом из Декабря, и с ними довольно много новых лиц! — сказала девушка, широко улыбаясь. Она покраснела? Найвс удивился, но ничего не сказал. Он заметил на ее лице немного больше косметики, чем обычно и то, как она время от времени заплетала косички в своих длинных волосах. Если бы она нашла потенциального супруга, это было бы хорошо; Женская группа уже давно работала над тем, чтобы найти ей подходящего мужа. Должно быть, ей приглянулся кто-то из городских приезжих, ведь это никак не мог быть Ливио. Ливио и Жасмин выросли, закончили учебу и вернулись в приют, чтобы помогать мисс Мелани. Найвс слышал, что в последнее время они активно ухаживают друг за другом. Кивнув, Рем сжала плечо Найвса и нежно улыбнулась ему. — Ты хороший человек, Най. Ты отлично справляешься. Иди присядь в святилище, а я помогу справиться с детьми. Скоро начнется проповедь. Найвс покачал головой. — Нет. Я справлюсь. Я хотел бы поприветствовать своих студентов, когда они войдут. — Она кивнула, похлопала его по спине и направилась в святилище одна. Найвс надеялся, что Рем понимает, насколько важны для него эти слова. Ему потребовалось очень много времени, чтобы подавить клинки гнева, аккуратно наложить повязки на каждое ножевое ранение, и еще больше времени, чтобы смириться с тем, что Вэш не вернется. Он вкусил свободы без Найвса, и ему это понравилось. Пока Найвс направлялся к главному входу, а затем к святилищу часовни, он кивал в знак приветствия каждому прихожанину, что проходил мимо него. Он всех знал по именам; он был знаком с их детьми, а иногда и с внуками. Он выступал свидетелем на браках, крещениях и конфирмациях. Он по-прежнему пел в хоре и играл на пианино, задавая настроение и направление исполнения церковных гимнов. Это далеко не та мечта, которую он лелеял в детстве, но, как и сказала Рем, это была хорошая и честная работа. Он по-своему вносил изменения. — Доброе утро, мистер Сейврем. — Это была мисс Мелани; как и у Рем, годы отняли у нее внешний лоск, но не внутреннюю силу. Ее длинные темные волосы, заплетенные в две косички, лежали на плечах; она держала крошечные ладошки двух маленьких детей своими сморщенными от времени руками. Ее лицо округлилось, придавая ей более молодой вид; ей это шло. — Доброе утро, мисс Мелани. Эти двое выглядят так, словно не дают вам покоя, — заметил он, взглянув на мальчиков сверху вниз. Она кивнула и утвердительно промычала в ответ, но выглядела так, будто хотела сказать что-то еще. — Все в порядке? — спросил Найвс, и ее щеки вспыхнули. Что происходит? Почему все сегодня краснеют? Неужели рядом разгулялась лихорадка? Он сделал мысленную заметку, что чуть позже стоит добавить дополнительную дозу витамина С в свой сегодняшний коктейль для тренировок. Как и Вэш, Найвс редко заболевал человеческими болезнями, но когда это случалось, ему было очень трудно выздороветь. Поэтому ему не хотелось рисковать. Улыбаясь, Мелани похлопала по руке проходящего мимо Ливио, что вел за собой группу детей постарше; Жасмин шла чуть позади. Ливио повернул голову от ее прикосновения, увидел Найвса и сжал губы в тонкую линию. Он имел такой вид, будто пытался скрыть свои эмоции, но получалось у него это крайне плохо. Найвс прищурился, чувствуя, что над ним издеваются. Ему это не понравилось Мелани кашлянула и, все еще улыбаясь, сказала: — Мистр Сейврем, Най… у нас новый священник! Он будет работать в приюте. Я так понимаю, он будет приезжать сюда в течение недели, чтобы помочь мистеру Чапелу перед его уходом на пенсию. Найвс приподнял бровь; он уже знал об этом, но откуда узнала она? Официально об этом ещё не объявили прихожанам, хотя вокруг всегда могли ходить слухи. — Да, я в курсе, — медленно произнес он. — Есть какие-то проблемы? Буду честен, я удивился, когда один из выпускников семинарии связался с мистером Чапелом по поводу этой должности. Возможно, он передумал? Я поговорю с ним, если хотите. Мелани поджала губы и надула щеки. Выдохнув, она поспешно сказала: — Да, да. Спасибо тебе, Най. Это очень любезно с твоей стороны. — Кивнув в последний раз, Мелани направилась внутрь, пока дети энергично следовали за ней и подталкивали вперед. Оглянувшись через плечо, она добавила: — Пожалуйста, прости mijo за его язык. Он не стал лучше. Найвс остановился, его плечи напряглись. Почему от ее слов зазвенел какой-то давно забытый колокольчик? Он знал только одного человека, которого мисс Мелани называла mijo; от Вэша он узнал, что это значит… — ¡Malcriado hijo de tu madre! Estamos en una iglesia… В голове Найвса зазвенел колокольчик. Этот голос. Не может быть. — Притормози, пока не споткнулся и не выбил себе гребаные зубы! Hagan un padre nuestro por si mismos. Я не буду молиться из-за такой глупости! Нет. Это невозможно. Прошло семнадцать лет; он никак не мог быть здесь. С чего бы ему находиться здесь? Дверь широко распахнулась, и вошел мужчина, высокий и смуглый, как пески пустыни в ночи, с лохматыми черными волосами и солнцезащитными очками, сидевшими на его длинном орлином носе. Он был одет во все черное, на расстегнутом вороте его рубашки висел безошибочно узнаваемый знак священника, а на подбородке виднелась трехдневная щетина. Хуже того, несколько верхних пуговиц отсутствовали, выставляя его грудь на всеобщее обозрение. Он прижался бедром к двери, держа ее открытой, пока одной ногой все еще стоял на ступеньке позади нее; комнату обдало жаром пустыни, когда он с большим трудом втащил двух детей в святилище. Один свисал со сгиба его локтя на уровне талии, в то время как другой тянул его руку под неудобным углом за спину. На это было больно смотреть. — Заходите внутрь и садитесь на свои места; вам нужен Бог, вы, маленькие засранцы, — прорычал он сквозь стиснутые зубы и опустил ребенка, которого держал на руке, а другого дернул и толкнул в комнату на несколько футов, и он, спотыкаясь и хихикая, подбежал к мисс Мелани. Найвс моргнул. Почему они позволяют этому мужчине общаться с детьми? Это было ошибкой, и Найвс, безусловно, обсудит это с мисс Мелани и мистером Чапелом после того, как закончит проводить свои уроки. Шум не оставили без внимания. В комнате воцарилась тишина, если не считать завывания ветра и кашля. Все взгляды были прикованы к стоявшему у входа мужчине. Заметив это, он выпрямился во весь рост, расправил широкие плечи и поправил костюм, одернув талию и рукава, что только обнажило ещё больше кожи. Смуглый священник сверкнул широкой кривой улыбкой и зашагал по центру прохода, мимо Найвса и Рем, прямо к кафедре; к ней уже подкатил мистер Чапел на инвалидной коляске, к которой был прикован несколько последних лет. Найвс наблюдал, как мужчина отсалютовал мисс Мелани двумя пальцами, проходя мимо нее, а затем переменился и зарычал, загибая пальцы в сторону сидящих в конце скамьи детей из приюта и заставляя их хихикать. Найвс изучал мужчину, глядя ему в спину. Дело не только в загорелой коже, темных волосах и улыбке, но ещё и в явно видимом чине, который он носил на своих плечах и в том, как он засунул руки в карманы, идя по проходу с важным видом и явно наслаждаясь вниманием. Ошибки быть не могло… Мистер Чапел постучал по микрофону, и из динамиков донесся низкий вой и помехи. — Всем доброе утро, — прозвучал его надтреснутый от старости голос. ...хотя Найвс отчаянно надеялся, что ошибается… — Это один из наших лучших выпускников. В Ноябре он проучился четыре года в семинарии Конрада, а затем еще два года проходил обучение по работе с особыми случаями в Рипмеле и Кастеде, после чего некоторое время работал в социальных службах с полицией Июля. Он с благодарностью согласился взять на себя роль постоянного священника в приюте Хоупленд, том самом приюте, в котором он вырос. Давайте все вместе тепло поприветствуем... ...нет, не может быть, чтобы такой негодяй, как… — …Николас Д. Вульфвуд. Мистер Чапел поднял руки и начал аплодировать. Несколько человек и большинство воспитанников приюта присоединились к нему. Тем не менее, некоторые члены общины, казалось, не были уверены в новом священнике. Найвс этому не удивился, учитывая его появление. Мистер Чапел поднял руки, призывая к тишине. — Я чувствую, что сейчас самое время официально объявить о моей отставке в конце года. Раздалось несколько вздохов; все знали, что скоро это произойдет. Его здоровье пошатнулось, и Найвсу уже не раз приходилось произносить проповедь вместо мистера Чапела. — Вульфвуд будет помогать с приютом и регулярно приезжать сюда в качестве замены, пока на мое место не подберут кого-нибудь другого. Не хотели бы вы сказать пару слов, мистер Вульфвуд? Найвс наблюдал, как Николас подошел к кафедре, водрузил солнечные очки на голову и... он что, только что вытащил из кармана леденец? Вульфвуд наклонился к микрофону; он был достаточно высок, чтобы это сделать. — Ах, я не очень хорош в выступлениях, но... спасибо вам, мистер Чапел. Вы вполне можете звать меня Николасом или просто Ником... В конце концов, мы все здесь старые друзья, не правда ли? Найвс ощетинился, когда Вульфвуд увидел его, все еще стоящего у входа, и сверкнул дьявольской ухмылкой, что сопровождалась легким взмахом руки с леденцом между пальцами. — Очень хорошо. — Мистер Чапел улыбнулся и открыл свои записи, пока Николас спускался с справой стороны сцены и направлялся обратно к детям, зажав леденец в зубах и обводя его языком. — Мы начнем… пожалуйста, обратитесь к Евангелию от Луки 14:3… — сказал мистер Чапел, листая свои записи, когда началась проповедь. Николас сел в конец скамьи рядом с мисс Мелани и утихомирил нескольких детей строгим взглядом и быстрым шлепком по затылку. Вульфвуд один раз оглянулся и, улыбаясь, помахал другой группе детей, а затем снова поймал взгляд Найвса, после чего повернулся и продолжил слушать проповедь. Найвс сверкнул глазами; это имя принесло с собой все воспоминания, которые он завернул в клубок цепей, запрятал глубоко внутрь и запер на замок. Тогда Найвс искренне надеялся, что после того, как Николас покинет приют, он больше никогда о нем не услышит.__________
Мисс Мелани держала в руках пачки бумаг, которые ей дали, и листала их. Они были свеженапечатанными, хрустящими, пахли новыми чернилами и пластиковыми обертками. — Я не понимаю, мистер Чапел. Что вы хотите этим сказать? — Я хочу сказать, что присматривал за юным мистером Вульфвудом, и я хочу, чтобы именно он попал в эту новую программу, — произнес мистер Чапел из-за своего стола. Мелани положила брошюры на твердую поверхность стола, придвинув их к нему, поближе к знакомой на вид папке. — Мистер Чапел, я не понимаю, почему вы хотите забрать Николаса. Он добился такого большого прогресса в Хоупленде; он пробыл с нами всего несколько месяцев! — Я знаю. — Он кивнул, наблюдая, как Николас непринужденно болтает ногами в воздухе, сидя на слишком высоком для себя стуле. — И именно из-за того, что у него так хорошо все получается, я хотел бы пригласить его принять участие. Он получит полную стипендию, образование и повышение квалификации, а мы выступим в качестве посредника для нескольких самых престижных университетов Ноября. Если его интересует это направление, тогда он может выбрать его. — Мистер Чапел, я... — Мелани замолчала, ее взгляд скользнул по Николасу. Ей было неудобно говорить так откровенно при нем, но тогда кто еще кроме Мелани защитит ее юного подопечного? — Я не думаю, что это хорошая идея. Ему нужно больше времени, чтобы побыть ребенком, — твердо сказала она. Они втроем сидели в кабинете мистера Чапела с видом на небольшой сад, за которым ухаживал Рем. Николас видел из окна смятые цветы — болезненное напоминанием о том, что произошло всего несколько недель назад. Найвсу повезло, что у Николаса не получилось дотянуться до своего ножа, иначе он сделал бы нечто такое, о чем пожалел бы намного больше, чем уже сделал. — Как насчет того, чтобы дать Николасу решить самому? — сказал мистер Чапел, облокотившись на свой стол и сложив руки вместе. — Вы не позволите мне поговорить с ним одну минуту с глазу на глаз? Мелани покачала головой. — Я бы предпочла не оставлять его с кем-то наедине. При всем моем уважении, мистер Чапел, я не хочу, чтобы вы принуждали его. — Брови Чапела взметнулись вверх от удивления, но его лицо оставалось все той же бесстрастной маской. Николас уставился на мисс Мелани; он никогда раньше не слышал, чтобы она так разговаривала с мистером Чапелом. — Мне стоит напомнить вам, мисс Мелани, кто финансирует приют и нанимает вас? У нее тут же отвисла челюсть. Николас переводил встревоженный взгляд с одного на другого, понимая, что мистер Чапел только что угрожал его опекуну, даже не скрывая этого. Мелани вдруг почувствовала, что вот-вот заплачет. Ее сложенные на коленях руки задрожали. Закрыв глаза, она сделала успокаивающий вдох, и, снова владея собой и ощущая внутреннее спокойствие, она все же согласилась с мистером Чапелом: — Очень хорошо. — Она встала и придвинула стул. Мелани, положив ладонь на голову Николаса, взъерошила ему волосы. — No tengas miedo, mijo. В комнату на секунду заглянул свет, когда Мелани открыла дверь, но затем все снова потускнело, когда та со щелчком закрылась. Николас некоторое время сидел молча, чувствуя неловкость и раздражение. Ему не понравилось то, как Чапел разговаривал с мисс Мелани. — Итак, Николас. Как я и говорил ранее, я наблюдал за тобой. Не думай, что твои действия остались незамеченными. Вульфвуд нахмурился; он не был уверен, про что именно говорит мистер Чапел. Все знали о драке; они бы и не смогли её скрыть, ведь их ругали в течение долгого времени, а его лицо все ещё болело. — Ты знаешь, что у нас стоят камеры наблюдения? Я вижу все, что происходит в этих стенах. Ну, почти все. Ох. Мистер Чапел придвинул к себе папку и брошюры, отодвинул листовки и открыл пожелтевшую папку из плотной бумаги. Николас знал, что это такое; ему даже не нужно было видеть свое имя, написанное на боковой вкладке. — Мне пришлось добавить довольно много новых деталей к этим заметкам. Ты хочешь посмотреть на них, или мне зачитать их вслух? Вульфвуд молча устремил свой взгляд к окну. — Во-первых, воровство, да еще и в церкви, тебе должно быть стыдно. — Я взял их не для себя. — Разве это оправдывает кражу? Так, дальше, ах, порча имущества? Думаешь, я не видел, что ты делаешь с наружней стеной, как вырезаешь ругательства, кощунственные изображения, наполняя легкие дыханием дьявола? От тебя разит этим. Плечи Николаса напряглись; он и подумать не мог, что кто-нибудь заметит. Сколько там было камер и где? — Конечно, давай не будем забывать про сломанный нос. — Чапел поднял руки, пресекая любые споры. — Да, я знаю. Най ударил тебя первым, но ты спровоцировал его, усомнившись в его вере. Так, дальше, ах, вот это интересно… — Я умею читать! — торопливо сказал Николас и выхватил папку. Он не стал заострять внимание на множестве цветных стикеров с заметками, полицейских отчетов и незначительных замечаний. Вместо этого взгляд Николаса сразу же привлекла фотография его самого, покрытого синяками и следами от побоев, с руками, замаранными кровью. Узел в его животе грозил вот-вот ослабнуть. Осознав насколько опрометчивым был этот поступок, он захлопнул папку и швырнул ее обратно на стол, зажмуривая глаза и с усилием втягивая воздух носом и ртом. Отказываясь кормить внутреннего монстра. — Хм? — мистер Чапел раскрыл папку и вложил в нее брошюры. — Как я уже сказал, ты добился значительного прогресса, Николас. У тебя получилось справится с этим темным зверем внутри себя, хоть ты и не смог приручить его. Я помогу тебе полностью совладать с ним, если ты примешь участие в моем особом проекте. — А что, если я не поеду? — Тогда я распоряжусь, чтобы тебя отправили в какое-нибудь другое место. В любом случае, ты здесь не останешься. Я не допущу, чтобы ты доставил еще больше неприятностей. Ты отвлекаешь. И поверь мне. — Он постучал пальцем по папке. — Это лучший вариант. Я не лгал, когда сказал, что тебя обеспечат... если согласишься. Вульфвуд нахмурился, скрестив руки на груди. Ему не дали особого выбора, ведь независимо от этого, Николас все равно никогда больше не увидит Ливио, Жасмин и мисс Мелани. Наклонившись вперед, Николас уперся локтями в колени, провел ладонями по лицу и шмыгнул носом. Впервые в жизни он чувствовал сильнейшее разочарование в себе. Спустя несколько дней Николас собрал вещи и вышел на крыльцо, ожидая, когда за ним приедут. У него было не так уж и много: несколько комплектов сменной одежды, подушка, сандалии ( все еще относительно новые, потому что он надевал их только в церковь, а по приюту бегал босиком, отчего его ступни покрылись мозолями под воздействием горячего песка ), несколько фигурок животных, которые он вырезал вместе с Ливио, а также экземпляр Библии, подаренный мисс Мелани. Дети из приюта собрались все вместе, чтобы попрощаться с Николасом, когда за ним приехало такси. — Не забывай обо мне, Ник, — воскликнула Жасмин, целуя его в щеку. Он вздрогнул, вытер влагу тыльной стороной ладони, но кивнул. — Не забуду. — Жасмин отстранилась, чтобы Ливио смог обнять Николаса — Я скоро присоединюсь к тебе, хорошо? Я уже спросил об этом мистера Чапела, и он сказал, что подумает! — Ливио улыбнулся, отступая от Николаса, пока объятие не стало неловким. — Mijo, — прошептала Мелани, когда опустилась на колени и взяла его за руки. — Береги себя. Помни, что ты в любой момент можешь вернуться, хорошо? — Николас кивнул, уже зная правду: он никогда сюда больше не вернется. По крайней мере, пока он был так юн. Когда такси остановилось, дети захлопали в ладоши и помахали на прощание, а мисс Мелани отвернулась, чтобы скрыть от него свои слезы. Водитель, странного вида женщина с повязкой на глазу, не обратила внимания на то, как Николас лег на бок и растянулся на заднем сиденье; используя спинку в качестве подушки, он раскрыл Библию. Внутри оказались письма от детей и несколько рисунков, которые нарисовали те, что помладше. Мисс Мелани написала внутри несколько заметок, в основном слова ободрения, а также похвалы за то, как сильно он вырос за столь короткое время пребывания там. Она никогда не держала на него зла за его поступки. Он нашел выделенный стих на лежащем внутри листке бумаги: «Господь Сам пойдет пред тобою, Сам будет с тобою, не отступит от тебя и не оставит тебя, не бойся и не ужасайся — Второзаконие 31: 8-9». Вздохнув, Николас прижал его к груди и уснул.__________
Завершив урок уже ближе к ночи и оставшись в одиночестве, Найвс перебирал клавиши в музыкальной комнате, играя дуэт в одного; его руки быстро двигались по слоновой кости и черному дереву, чтобы восполнить отсутствие партнера. Вероятно, шестеро детей вскоре присоединятся к остальным и будут готовиться к возвращению в приют. Тихо напевая себе под нос во время игры на пианино, он вдруг почувствовал, как за ним наблюдают чьи-то глаза. Однако, когда он остановился и оглянулся через плечо, он не ожидал, что эти глаза будут принадлежать Николасу Д. Вулфвуду. Прислонившись к дверному косяку, Николас стоял с руками в карманах, солнечные очки все еще были на его голове, но он, по крайней мере, доел свой леденец. Отвлекшись, Найвс пропустил какую-то ноту и внутренне злился из-за этого. Почему? Семнадцать лет назад упущенная нота во время игры на пианино погубила его; на этот раз он этого не допустит. Его плечи опустились, когда он вздохнул и повернулся на сиденье. — Могу ли я вам помочь? — спросил он как можно более официально. — Не, продолжай играть. Я просто любовался видом, — сказал Николас хриплым голосом. Найвс приподнял бровь, по его спине пробежали мурашки; он почувствовал, что весь покраснел, из-за чего смутился еще больше. — Извините? — выдавил он из себя, кашляя в кулак. Николас указал подбородком в угол комнаты, где в том же самом месте, как и много лет тому назад, стояла красивая деревянная акустическая гитара. — Ты оставил ее себе, я имею ввиду Милли. — Да. Конечно, мы оставили ее; она — гитара не принадлежала и не будет принадлежать тебе. Довольно многим детям нравиться на ней играть. — Но ты на ней не играешь? — Нет. Я никогда не учился, как это делал ты… — Найвс замолчал, обдумывая свои слова. Ему уже не нравился этот разговор, и он хотел закончить его как можно быстрее. — Мне было неинтересно браться за гитару; я занимаюсь только игрой на пианино, потому что это то, чему я учу. Но во время перерывов я разрешаю детям играть с инструментами. Николас фыркнул, отталкиваясь от дверного проема и пересекая зал. — Можно мне? — спросил он, потянувшись за гитарой. Найвс кивнул. — При условии, что ты положишь ее обратно, когда закончишь, и постараешься быть не слишком грубым. — Конечно, — сказал священник. Закатав рукава, он взял гитару и сел на один из табуретов. Он принял удобное положение, осторожно тронул струны и покрутил колки, склонив голову набок, прислушиваясь и настраивая инструмент так, как ему больше нравилось. — Для человека, который не играет, тебе удалось поддерживать ее в довольно хорошей форме, — сказал он, продолжая возиться с ней. — Новые струны, новые колки, и ты наконец-то заменил бридж. Найвс закрыл клавиши крышкой и развернулся к Николасу. Он скрестил руки на груди и откинулся на край пианино. — То, что я не играю, ещё не означает, что я не буду заботиться о ней… Здесь есть десятки других инструментов, ни на одном из которых я не играю, но я поддерживаю каждый из них. Для детей. Николас улыбнулся и, подняв и перевернув гитару, он продемонстрировал ее обратную сторону: — Ты сейчас серьезно? Значит, ты знал об этом и даже не подумал о том, чтобы отполировать ее поверхность? — рассмеялся он. На гитаре виднелось вырезанное на дереве ножом имя «НИК». Закатив глаза, Найвс махнул на него рукой. — Если это сделать, то это принесет больше вреда, чем пользы. — Так это было не из-за того, что ты скучал по мне? Найвс нахмурился, но его лицо потеплело. — Конечно, нет, почему ты вообще намекаешь на нечто подобное… — Расслабься, Стиляга, я просто подшучивал над тобой. — Стиляга? Ты сейчас серьезно? Ты ведь помнишь, что случилось, когда ты в последний раз связался со мной? — Ого, а сейчас это было прямо по больному. Поверь, я помню. — Николас склонился над гитарой и потер нос пальцами одной руки, продолжая перебирать струны другой. — Я здесь не для того, чтобы затевать драку, — сказал он, меняя положение гитары и заигрывая мягкую мелодию в стиле кантри, которую Найвс никогда раньше не слышал. Голос Николаса, по признанию Найвса, с возрастом стал лучше, а его раскатистый акцент подходил тягучему ритму. В перерывах между ударами он постукивал по гитаре подушечкой большого пальца, добавляя мягкий барабанный ритм. Найвс поймал себя на том, что по какой-то причине его взгляд прикован к лицу Вульфвуда, изучая профиль; Николас закрыл глаза, и темные ресницы легли на смуглую кожу его щек, когда он позволил себе раствориться в песне. Льдисто-голубые глаза проследили форму его сильно изогнутого носа и края слегка небритой челюсти; вниз по горлу, его взгляд остановился на кадыке, подпрыгивающем при каждом движении, еще ниже, туда, где во впадине горла скапливался пот, а так же виднелись обнаженная ключица и верхняя часть груди. Его руки, которые теперь легко обхватывали гриф гитары, были широкими, пальцы длинными, а ногти аккуратно подстриженными. Найвс поразился тому, насколько сильно он изменился. — Ой! Николас, я не ожидала тебя здесь увидеть? — Рем вошла в комнату, пытаясь улыбкой скрыть беспокойство на лице. Ее взгляд метнулся к Найвсу, и он кивнул, успокаивая ее. — Извините, мисс Сейврем, я тут восполнял упущенное с Милли… и Наем, полагаю. Рем кивнула, положив руку на плечо Вульфвуда. — Здорово, что ты здесь, Николас, правда. Я бы никогда не подумала… никогда... — Никогда бы не подумала, что стану священником? Ну, я часто это слышу. Ливио чуть не обделался, когда я приехал, — сказал он, рассеянно перебирая пальцами струны. — Что вообще происходит между ним и Жасмин? Найвс увидел, как просияло лицо Рем; она любила сплетни, особенно когда это касалось хороших, добрых людей, которых она любила. — Ох, Ник. Эта история создавалась годами. Нам очень многое нужно наверстать. Ты должен прийти к нам на ужин! Мы с Наем были бы рады видеть тебя. В эту пятницу, в шесть! Пожалуйста, скажи, что придешь? — Она взволнованно положила руку ему на плечо. Найвс знал, если и было что-то, что Рем любила больше, чем забота о планте и церкви, так это приготовление еды для гостей. Николас скользнул неуверенным взглядом по Найвсу. Найвс надул одну щеку и кивнул. Лицо Вульфвуда расплылось в широкой улыбке. — Ну, хорошо, но только если я смогу прийти пораньше, в пять, чтобы помочь приготовить еду. — Ты все еще готовишь? Мелани говорила, что это так. — Рем улыбнулся в ответ. — Да, мэм, я готовлю. — Отлично! В пятницу, в пять. Я не могу дождаться. Автобус уже готов к отправке, не пора ли тебе идти? Я бы не хотела тебя задерживать, — воскликнула Рем. — Вовсе нет, я приехал на мотоцикле. Ты, наверное, видела ее. — Боже мой, да. Тот мотоцикл, припаркованный снаружи, твой? Она прекрасна, — выпалила Рем, дотрагиваясь до его руки так, как ей нравилось делать, когда она хотела показать свое доверие и расположение. Николас, казалось, не возражал против этого. — Да, ее зовут Анжелика. — Что с тобой такое, в чем сложность называть предметы своими именами? — перебил его Найвс, закатив глаза. — Я не знаю, Стиляга. Иногда это просто подходит, — сказал Николас, встречаясь с ним взглядом и после указывая на свои волосы. Найвс ощетинился, когда понял, что он имеет в виду, и провел ладонями по своим зачесанным серебристо-светлым волосам; они мешались, если не убирать их назад. Николас хихикнул. — Это делает отношения дружелюбнее, тебе так не кажется? Кстати, где Блонди? Я искал его, но пока что нигде не видел. Рем замолчала; они с Найвсом обменялись взглядами, и на их лицах тут же отразилась боль. Ему не нужно было объяснять, кого он имеет в виду. Николас понял, что Вэш по какой-то причине был довольно болезненной темой и пошел на попятную. — Не беспокойся об этом, — сказал Вульфвуд, махнув рукой. — Я уверен, что в конце концов увижу его. С этими словами Николас встал и, возвращая гитару на подставку, прошел так близко от Найвса, что тот смог почувствовать его запах. Найвс закрыл глаза. Одеколон, пот, нечто острое и вездесущий запах этих проклятых сигарет. — Ты в порядке, Стиляга? Сонно кивнув головой, Найвс раскрыл глаза и моргнул. Он вздрогнул, резко дергаясь назад и впечататываясь поясницей в пианино. Николас наклонился, встречаясь с ним взглядом; его лицо было слишком близко. — Я-я в порядке. Просто устал.__________
Двигатель урчал между его бедер, ветер трепал волосы над защитными очками, а песок летел позади него, пока Николас ехал по дюнам. Фара Анжелики освещала обратный путь домой, в приют. На такой скорости он скоро догонит автобус, чтобы помочь Мелани уложить детей спать. Было приятно вернуться домой. Николас несколько раз просил о работе в приюте. Тем не менее, мистер Чапел отклонил его заявление, решив, что ему требуется дополнительное обучение. Но Николас знал настоящую причину: его все еще наказывали за те несколько... нарушений, о которых ему не хотелось думать. У этого человека были свои секреты, но теперь они появились и у Николаса. Когда Вульфвуд наконец получил уведомление о его переводе в Хоупленд, он чуть было не расплакался. Но после того, как прошлой ночью Николас прибыл на Песчаном Пароходе и снова встретился с мистером Чапелом, у него в голове мелькнула мысль, что у Чапела должна была быть причина, по которой он так долго ждал, прежде чем одобрить его просьбу. Впереди виднелись огни автобуса, и он улыбнулся. Николас почти достиг его. Что бы ни задумал мистер Чапел, это не имело значения. Пока приют оставался в безопасности, а о детях заботились, Вульфвуд сделает все, что ему скажут мистер Чапел и его деловой партнер Доктор Конрад. А потом появился Найвс. Этот ублюдок не имел права выглядеть так хорошо, как он выглядел. Высокий, широкоплечий и светловолосый, он казался довольно дружелюбным. Возможно, последние семнадцать лет укротили его нрав. И, если Николас ничего не перепутал, Найвс определенно наблюдал за ним. Он чувствовал на себе взгляд этих льдисто-голубых глаз все время, пока играл на гитаре; это не было похоже на простое любопытство, а скорее на… интерес. Но это не могло быть правдой. Парень помешан на религии. Найвс — последний, кто позволил бы себе соблазниться чем-то меньшим, чем сам Большой Человек. И даже при таком раскладе Вульфвуд очень сомневался, что это возможно. Сейчас Николас был взрослым мужчиной, близилось его двадцатишестилетие; он хорошо знал признаки, не был глупым или неопытным. И все же Найвс — последний человек, от которого он ожидал почувствовать в свою сторону подобные сигналы. Но было бы чертовски забавно увидеть, как он смутится. Теперь Николас с нетерпением ждал этого ужина.