Can almost hold the shape

***

   Они переместились в пещеру Фу Мо истощённые, но живые, без новых ран или повреждений, вызванных перемещением с помощью непроверенных талисмана и массива. Когда Вэй Усянь выходит из пещеры, Вэни странно оглядываются на него, но быстро приходят в себя, поскольку это далеко не самый странный случай, в котором они его видели. Вэнь Юань в восторге сползает с колен Вэнь Попо и забирается на Вэй Усяня, когда слышит упоминание о Лань Ванцзи.    — Богач-гэгэ! — Вэнь Юань визжит Вэй Усяню в ухо, маленькими ручками обвивая его шею так, что он не может дышать.    — А-Юань, — задыхается Вэй Усянь, — будь нежнее со своим Сянь-гэгэ.    Вэнь Юань пинает его коленом в живот, когда сползает обратно на землю, заслужив напряжённое «Уф!» и тихое хихиканье, когда Вэй Усянь сгибается пополам, чтобы позволить малышу безопасно спуститься. Его высокий смех продолжает разноситься по округе, пока он бежит к пещере, и Вэй Усянь едва успевает подхватить его на руки. Они оба со смехом падают на землю у входа.    — Маленькая редисочка! Лань-гэгэ нужен отдых! Ты летаешь так высоко, но нам нужно вернуть твои маленькие ножки на землю.    — Сянь-гэгэ! — Вэнь Юань хнычет, пытаясь вывернуться из крепких объятий Вэй Усяня. — Я хочу посмотреть!    — Позже.    Вэнь Юань предпринимает ещё одну отважную попытку вырваться, изо всех сил подтягивает своё маленькое тельце вверх, сначала животом, а затем полностью обмякает в объятиях Вэй Усяня. — Обещаешь?    — Сянь-гэгэ обещает.    Его задумчивое детское личико, когда он размышляет о том, что ему придётся подождать, прежде чем увидеть Богача-гэгэ, такое очаровательное, такое странно взрослое и серьезное, что Вэй Усянь хочет осыпать его раздражающими поцелуями, чтобы снова рассмешить. — А сейчас возвращайся к Вэнь Попо, как хорошая редисочка.    Лицо Вэнь Юаня поворачивается к нему – оба всё ещё прижимаются друг к другу у входа в пещеру. — Ты обещал мне сестричек и братиков, — серьезно произносит Вэнь Юань, такой же серьезный, как глупый заклинатель, растянувшийся в пещере позади. Вэй Усянь вздыхает, совершенно не подготовленный к объяснению механики создания сестёр и братьев, но также не вдохновленный идеей объяснить, как можно было бы сделать людей-редисок, поэтому он ищет другого взрослого, на которого мог бы спихнуть эту ответственность.    Вэнь Попо всё же спасает Вэй Усяня от необходимости объяснять, почему он не может выполнить своё обещание прямо сейчас, и отвлекает Вэнь Юаня домашними делами, которые он мог помочь выполнить. Вэй Усянь отряхивается и идёт общаться с другими Вэнями, чтобы узнать, как обстоят дела в деревне. Что с продовольствием? Какие лекарства остались? Не обрушились ли какие-нибудь строения? Ему нужно оценить, насколько опасна в данный момент поездка в Илин. Он отчаянно надеется, что у них есть средства для лечения ран Лань Ванцзи, но знает, что лекарств здесь всегда не хватало.    После обыска жилища Вэнь Цин и просьбы всех, у кого был хоть какой-то опыт в перевязке, помочь с приготовлением припасов в лагере, он решает, что им всё равно нужно спуститься в Илин. Вэй Усянь колеблется. Он не был в городе со времён Безночного города. Даже если в Илине нет местного крупного клана, высок риск, что они сейчас там, ожидают его появления. Шанса напасть и уничтожить всех на этой горе.    В конце концов Вэнь Попо подходит к Вэй Усяню, когда он хмурился у пруда с молодыми лотосами. — Молодой господин Вэй.    Вэй Усянь вздрогнул от обращения, меняясь в лице.    — Мы понимаем, насколько рискованно спускаться в Илин. Мы позволяли тебе и А-Нину носить это бремя так долго. Пожалуйста, позволь одному из нас пойти в Илин собрать что можем. — Вэнь Попо низко поклонилась ему.    — Ай-я! Вэнь Попо! — Он схватил её локти, не давая склониться ниже. — Я не ваш глава. Я никогда не хотел, чтобы вы чувствовали себя здесь заключёнными.    — Нет, молодой господин Вэй. Ты заставил нас чувствовать себя в безопасности здесь. — Вэнь Попо улыбнулась ему, морщинки разглаживаются, показывая глубокие линии смеха, которые нарисовала ей жизнь, и радость, которую она смогла в ней испытать. Вэй Усянь никогда не мог представить себя с морщинами. С глубокими морщинами радости, написанными на его лице, дающими всем знать, что он прожил длинную, здоровую и счастливую жизнь. Он совсем не может представить себя в старости. Прошедший год. Прошедший день.    Вэй Усянь трёт глаза. — Это может быть опасно, опаснее, чем раньше. И я тому причина.    — Наша жизнь была бы опасной с твоей помощью или без. Мы живы, потому что ты пытался.    Вэй Усянь поднимает голову к облачному небу. Солнце никогда не светило здесь, никогда не бывало отсрочки от мрачного напоминания о том, где они живут. И всё же эта старушка говорит с ним так, словно он был каким-то великим героем, великим предводителем древних времён, спустившимся с небес, чтобы вытащить их из борьбы. Победить зло и защитить слабых.    Он бьёт себя по лицу. — Нет, мне нужно идти. Я ещё могу защитить себя, если нужно. — Он прикрывает глаза тыльной стороной ладоней и трёт до тех пор, пока не увидит звёзды. Затем направляет взгляд на Вэнь Попо и легонько касается её плеч. — Мы что-нибудь придумаем.    Улыбка снова освещает её лицо. — Мы живём день за днём, молодой господин Вэй. — И после пошаркала обратно к низенькой табуретке возле своего маленького жилища, почему-то удовлетворённая исходом их беседы.    Вэй Усянь поднимается и возвращается в пещеру готовиться к своему небольшому путешествию. Ему нужно будет найти что-то, что скроет его лицо, пока он будет в городе, просто чтобы быть в безопасности. Он бормочет себе под нос, входя шаркающей походкой в главную жилую зону, роясь в бумагах и переворачивая корзинку.    — Вэй Ин.    — Чёрт, Лань Чжань! — Вэй Усянь поворачивается и прикладывает руку к груди. Тени собираются вокруг него и вьются в его волосах. Он успел забыть, что Лань Ванцзи просто валялся у него на полу. Он отозвал тёмную энергию и выпрямился. — Я должен отправиться в Илин за припасами.    — Мгм. — Лань Ванцзи не поднимает головы, но, кажется, наблюдает за Вэй Усянем сквозь длинные ресницы. — Ты возьмёшь с собой кого-нибудь?    — Что? Нет, нет. Слишком опасно. Я просто ищу несколько вещей, чтобы спрятать черты лица немного лучше. По-сути! — Вэй Усянь нащупывает использованную бумагу для талисманов – черновик с каракулями, который он бросил. — Я могу просто использовать это. — Он прокусывает палец и ждёт, пока на кончике выступит кровь. Затем начинает рисовать символы и формировать их в талисман, который обеспечит маскировку его лица, в любом случае ненадолго.    — Вот! — Он немного прихорашивается, держа в руках готовый талисман. — Этого будет достаточно.    — Вэй Ину не стоит отправляться одному.    — Всё будет в порядке.    — Мгм. — Лань Ванцзи поворачивает голову.    — Лань Чжань, ты не можешь стоять, так как же я могу взять тебя? Ты хотел быть здесь, так что теперь мне нужно идти за припасами. И Вэни там не смогут меня защитить. Что же делать этому бедному Вэй Ину, как не служить Ханьгуан-Цзюню?    — Нелепо.    — Ах, это мой Лань Чжань! — Вэй Усянь усмехается, но Лань Ванцзи не поворачивается к нему. Всё его тело напряглось, а он сам судорожно вздохнул.    — Лань Чжань! Что случилось? — Вэй Усянь бросился к нему и осмотрел его спину, окровавленные бинты и конечности, которые он мог видеть, не прикасаясь к нему.    — Я в порядке.    — Это не так. Лжец. Что же случилось со всеми теми Ланьскими правилами?    — Это не ложь.    — Ах-хах. Эй, Лань Чжань. — Вэй Усянь цокает и садится на корточки. — Мне нужен кто-то, кто присмотрит за тобой, пока меня не будет? Ты обещаешь остаться и быть хорошим маленьким Ланем?    — Как ты обещал сделать братиков и сестричек А-Юаню?    Жар быстро распространяется в груди Вэй Усяня, поднимается по шее, покалывая щёки и кожу головы. Он также медленно стекает, как мёд, скапливаясь в его животе. Он вздрагивает, и из его уст вырывается нервный смешок. — Что? Лань Чжань! Ты что, подслушивал?    — Твой голос громкий.    — Лань Чжань! — Вэй Усянь прячет лицо в ладонях, пытаясь снова избавиться от румянца. — Когда ты стал таким бесстыдным? Разве не я тот, кому полагается быть бесстыдником?    — Не я тот, кто обещал сделать детей кому-то.    — Лань Чжань! — Вэй Усянь вскакивает на ноги. — Я не могу поверить! — Он снова смеётся, высоко и натянуто. Почти плача. Какого чёрта? Ему нужно взять себя под контроль. Он не должен быть сбит с толку каким-то паинькой, соблюдающим правила, идеальным образцом заклинателя Лань, намекающим на то, что Вэй Усянь собирается заняться сексом, чтобы завести детей. Как Лань Ванцзи посмел ответить таким образом! Никто не может выдержать голос, который обычно бубнит о принципах Лань, чтобы сейчас использовать его для разговора о… ну… этом!    — Прежде чем ты доведёшь меня до сердечного приступа, я удалюсь в Илин за припасами, а ты останешься здесь и будешь послушным. — Вэй Усянь разворачивается на пятках и выбегает из пещеры. Ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, что Лань Ванцзи выглядит безусловно самодовольным.    Илин не изменился, что, как ни странно, успокаивает. Мир заклинателей потрясён, перевернут с ног на голову, вся жизнь Вэй Усяня была отнята у него, но мир за его приделами продолжал жить. Те же торговцы зазывают прохожих, та же таверна зовёт его, предлагая потратить те небольшие деньги, что у них есть, на выпивку. Он обходит всё это стороной, легко растворяясь в толпе благодаря своему маскировочному талисману.    Ему удаётся найти чистые полоски ткани, и он обменивает несколько редисок на полоски бамбука, готовые к плетению. Всё, что ему нужно, — это несколько последних вещей для припарки, которую он помнит со времён своего подросткового возраста, – то самое средство, которое его шицзе использовала при ранах от кнута. Он говорит с несколькими торговцами, описывая травы, которые ищет, но они лишь качают головами. Возможно они недоступны так далеко от севера? Он продолжает путь к двум последним лавкам на улице и, наконец, к маленькой, торгующей всевозможными защитными талисманами (на некоторых изображено гримасничающее, агрессивное лицо, предположительно Старейшины Илин — Вэй Усянь лишь закатывает глаза), торговцы указывают на переулок, в котором есть несколько прилавков позади крупных таверн. В конце концов он всё-таки покупает несколько талисманов, но не для защиты (они бесполезны), а для бумаги, чтобы пополнить свой запас.    Небольшая целительская лавка в конце переулка, каким-то образом незамеченная им во время других его походов последние два года. Может быть она недавно открылась? Он беседует с владелицей — крепкой женщиной, чей язык так же остёр, как у Вэнь Цин, — и узнаёт, что на самом деле, это была лавка кожаных изделий её мужа. Он умер в прошлом году, а она не могла продолжить его ремесло, но у них дома всегда было полно засушенных цветов, прессованных трав, маринованных кореньев и так далее. Он тяжело вздыхает и испытывает облегчение от того, что не упустил чего-то, что было бы так важно для их нужд, как если бы Вэнь Цин была всё ещё жива, чтобы проткнуть его своими иглами, когда он вернётся с новостями.    Он выбирает, что ему нужно, и она великодушно забирает все деньги, которые у него остались и оставшуюся редиску. Он выходит из лавки и проводит инвентаризацию вещей в сумке. Пока он рассматривал свои покупки, одно имя привлекло его внимание.    — Хорошо, ты не можешь позволить этому выйти на свет и вызвать переполох, но я владею очень надёжной информацией о том, что Призрачный Генерал не умер.    Вэй Усянь не двигается. Он не хочет шевелиться или даже дышать, боясь спугнуть говорящего.    — Разве он уже не был мёртв? — говорит другой. Его тон недоверчивый, как если бы всё, что связано с Призрачным Генералом — было какой-то историей, предназначенной для того, чтобы пугать непослушных детей.    — В том-то и дело. Мой кузен слуга у Цзиней. Он был дома на днях, потому что они перевезли его поближе к Илину. И он сказал, что это из-за Призрачного Генерала.    — Они отпустили слугу, знающего это?    — Нет, нет, они этого не делали! Мой кузен увидел всё совершенно случайно! И другие вещи… — Вэй Усянь наклонился, когда мужчина сделал паузу, словно сидел с ними за одним столом. Его сердце колотилось так сильно и громко, что он волновался, что попросту не услышит конец рассказа.    —… Орден Цзинь объявил всем, что они уничтожили его. Что сожгли его.    — Ладно, почему ты веришь, что твой кузен вообще видел его раньше? — Затем следует щелчок игровой фигуры, ударяющейся о деревянную доску.    — Потому что мой кузен дрожал, когда рассказывал мне. И ничто, я имею ввиду ничто, не способно было напугать его раньше. Он сопровождал некоторых заклинателей на ночных охотах.    — Он? — другой щёлкает.    — Да! И сейчас он думает о том, чтобы покинуть их, после более чем десятилетней службы.    — Почему ты рассказываешь мне это?    — А почему бы и нет? Что с тобой не так? Я больше никогда ничего тебе не расскажу. — Говорящий обиженно фыркнул. — Ты не узнаешь хорошей истории, если она укусит тебя в лицо.    — Это не было даже историей! И так, что если Призрачный Генерал всё ещё жив? Он не делал ничего c нами раньше? Почему мы должны волноваться?    — Потому что! Что если орден Цзинь начнёт использовать его, точно так же, как это делал Старейшина Илин? Предполагаю, ты знаешь, ну… ты знаешь какие они.    — Хм-м-м… да, это может стать проблемой.    Холод течёт по венам Вэй Усяня. Вэнь Нин жив? Вэнь Нин не был уничтожен? Какой вес может иметь этот разговор? Как может обычный человек вообще знать о Призрачном Генерале? Факт, что говорящий знал о том, что Призрачный Генерал должен был быть уничтожен орденом Цзинь придаёт правдоподобности. И их выводы — это то, к чему разум Вэй Усяня должен был немедленно прийти. Холод обжигает до конца, и его охватывает гнев.    Конечно. Конечно это имеет смысл. Цзинь Гуаншань не смог заполучить Стигийскую Тигриную печать, так что он решил использовать следующее лучшее изобретение Старейшины Илин: Призрачного Генерала. И эти двое были правы. Орден Цзинь непременно будет использовать Вэнь Нина для совершения ужасных вещей, если выяснит, как его контролировать. Однако, Вэнь Нин сильный, а орден Цзинь – не Вэй Усянь, так что у него есть время придумать план.    — И, слышал, Цзинь снова устраивают свадьбу.    — Так скоро?    Комментарий возвращает Вэй Усяня в реальность. Что за бедная жертва выходит замуж за Цзинь сейчас?    Он схватил мешок с покупками и поспешно вышел из переулка, проскочив мимо двух говорящих, уставившихся на игру в вэйци, не решаясь привлечь к себе внимание. Потому что Вэнь Нин жив. Он может чувствовать это. И впервые за несколько недель маленькая, крошечная искорка расцвела в его груди. Он может вернуть одного из Вэнь.    Вэй Усянь болтал, болтал, чего он не делал уже несколько месяцев. Он не может сдержать проблеск надежды на возвращение столь важного для Вэней человека. Его руки перемешивают ингредиенты для припарки, без пестика, который можно было бы найти (он мог бы поклясться, у Вэнь Цин есть один, но после того, как он перерыл всю пещеру, он не смог найти ни одного). Запах окутывал пространство вокруг него, и на короткое мгновение он снова становится ребёнком, распростёртым перед шицзе. Она накладывала припарку так нежно, словно ничего и не касалось его спины, это успокаивает и охлаждает ожог, который заживёт необычайно быстро по мере того, как его ядро будет становиться всё сильнее и сильнее.    Шицзе только хотела, чтобы в мире царила доброта. Её сила была в заботе, в безусловной любви. И теперь её сын не узнает этого.    Вэй Усянь сморгнул влагу. Его руки всё ещё в каменной чаше. Теперь он оказывает помощь. Он встряхивается и возобновляет речь в середине новой истории. Он может делать это. Он может продолжать ради Вэнь Нина. Ради Лань Ванцзи.    Лань Ванцзи вытягивается под ним на временной замене кровати, голова покоилась на скрещенных руках, а раненная спина была обнажена. Его уши всё ещё немного розоватые, но он контролирует своё дыхание и, кажется, пытается найти место для медитации. Вэй Усянь прерывает свою болтовню и начинает снимать старые бинты.    Он втягивает воздух, когда снимает первый слой.    — Лань Чжань, почему они всё ещё кровоточат?    Лань Ванцзи хмыкает в ответ, собираясь с силами.    — Дисциплинарный кнут препятствует быстрому выздоровлению.    Если не считать медленного стука капель, вытекающих из лужи крови на спине, на мгновение воцаряется тишина.    Голос, пронзительный и серьёзный, почти рычащий, разносится по пещере: — Я должен был убить их всех.    — Вэй Ин. — Лань Ванцзи не может повернуть голову настолько, чтобы посмотреть на Вэй Усяня. Зрение последнего начинает темнеть по краям, красный вспыхивает повсюду.    — Они не навредят тебе снова. — Голоса кричат, громко и резко, со всех сторон. Они отвлекают, сливаются и требуют его внимания. Всего Вэй Усяня.    Ты хочешь отомстить? Используй нас! Убей их! Убей их всех!    — Вэй Ин.    Теплая рука сжимает запястье Вэй Усяня, всё ещё застывшего над спиной Лань Ванцзи со старой окровавленной повязкой в руке. Вэй Усянь моргает и на мгновение прикрывает глаза, чтобы отвлечься от крика.    — Я не знаю, смогу ли я использовать припарку, которую сделал, на свежие раны. — Слова звучат мягко, тихо, интимная и шокирующая перемена по сравнению с существами, которые только что пытались вырваться изо рта Вэй Усяня. Он вздыхает и продолжает снимать старые бинты, вздрагивая при каждом лёгком вздрагивании и сдавленном стоне Лань Ванцзи.    — Почти закончил, Ханьгуан-Цзюнь. Ты хороший пациент. Есть ли что-то, чего ты не умеешь?    Лань Ванцзи напрягается под рукой Вэй Усяня. Вэй Усянь останавливается, приподнимая последнюю часть бинтов. Однако затем мышцы Лань Ванцзи расслабляются, и, кажется, словно он мог уснуть. — Лань Чжань?    — Мгм.    — Ах, Лань Чжань, мне нужно промыть твои раны, так мы сможем удостовериться, что никакой заразы не занесёт. Если я этого не сделаю, Вэнь Цин вернётся в своё тело и пройдёт весь путь из Ланьлина в Илин, чтобы придушить меня.    Вэй Усянь фыркнул от смеха на свою реплику, а после эмоции стихают, падая вниз живота, и он замолкает. Он продолжает оказывать помощь, стараясь тщательно промыть раны чистой и прохладной водой, которую он принес с подножия горы. Лань Ванцзи не вздрагивает, когда Вэй Усянь осторожно прижимает влажную ткань к ранам, но Вэй Усянь делает это за него.    Через некоторое время тишина вокруг Вэй Усяня становится оглушительной, и голоса, следующие за ним, начинают усиливаться и отвлекать его внимание, пока его разум блуждал. — Лань Чжань?    — Мгм.    — Ах, я подумал, ты уснул. — Вэй Усянь вздыхает. — Я не целитель, Ханьгуан-Цзюнь. Прошу, прости этого человека за плохие навыки.    — Старейшина Илин великодушен в своей заботе.    — Лань Чжань! — Вэй Усянь пищит и бьёт мокрой тряпкой по глиняной чаше. — Прекрати быть смешным.    — Мгм.    — Я просто хотел бы помочь твоим ранам зажить быстрее. Если бы я действительно мог… — Вэй Усянь замолкает, хмурясь, когда сухая ткань, которой он промакивал спину Лань Ванцзи, всё ещё остаётся красной. Если бы Вэй Усянь мог подпитывать его духовной энергией, то мог бы ускорить исцеление. Если бы Вэнь Цин всё ещё была здесь, она бы знала, что делать. Если бы он не забрал Лань Ванцзи из Облачных Глубин, тот бы был сейчас в комфортных условиях и получал лучший уход, который мог предоставить мир заклинателей.    Они забрали это у тебя. Они навредили тебе. Убей их. Убей их. Убей.    Вэй Усянь отшатывается назад, опрокидывая чашу с водой, которая теперь стала розового цвета, и падает на каменную землю.    — Вэй Ин?    Вэй Усянь переворачивается на живот, пытаясь выпрямиться, после чего его тошнит. Он вонзает ногти в камень и сплёвывает тёмную кровь на пол.    — Вэй Ин!    — Всё в порядке, — пытается сказать Вэй Усянь, но его голос срывается. Низкий, колючий и скрипучий, как цепи, натянутые на камни.    Он переворачивается на бок, как раз вовремя чтобы увидеть, как Лань Ванцзи сползает с импровизированной кровати: его руки были согнуты, а от усилия на них проступили вены. Его волосы, всё ещё связанные грязным шнурком, который Вэй Усянь и Вэнь Юань вплели в них, были перекинуты через одно плечо, царапая грубую рану от кнута.    — Лань Чжань. — Вэй Усянь кашлял кровью, но махал рукой Лань Ванцзи. — Не двигайся! Вернись в кровать! — Он сглатывает ещё один комок крови, отрицая каждое слово, которое он выдавливает из своего рта.    — Вэй Ин. Ты болен, — прохрипел Лань Ванцзи, когда подтягивается ближе, скользя по неровной земле.    — Нет! Нет, Лань Чжань. Это просто, знаешь, это случается иногда. Это нормально. Это ежедневный ритуал. Как ты думаешь, я поддерживаю запас крови? — Вэй Усянь усмехается, кровь всё ещё видна на его губах, а последующий кашель сотрясает тело. В этот раз крови меньше, так что Вэй Усянь считает, что это победа. Он делает долгий дрожащий вдох, и стеснение в груди, наконец, начинает ослабевать. Чёрт.    — Вэй Ин. — Теперь Лань Ванцзи протягивает руку и касается плеча Вэй Усяня.    — Ханьгуан-Цзюнь, ты действительно ужасный пациент, — шепчет Вэй Усянь. Он чувствует себя так, словно его засунули в мешок, а затем скинули с движущейся телеги.    — Мгм. — Лань Ванцзи не сводит с него глаз, руша каждый слой защиты. Вэй Усянь не может спрятаться от этого пристального взгляда. Неужели он всё видит? Он может видеть чушь Вэй Усяня насквозь?    — Я пойду позову четвёртого дядюшку, помочь вернуть тебя в кровать. — Вэй Усянь решает, что это разумно. Он может подняться с земли. В любой момент.    — Поможет ли это, если я позову кого-нибудь на помощь так? — Лань Ванцзи поднимает руку.    — Нет! Лань Чжань. Ты худший. Береги свою духовную энергию. Не трать её впустую вот так. — Это приводит Вэй Усяня в сидячее положение. Он стонет. Изнеможение почти сбивает его с ног, но он всё равно поднимается на трясущихся ногах. — Ты. — Он указывает на лежащего на полу Лань Ванцзи. — Остаёшься здесь, и мы вернём тебя в кровать.    — Нет.    — Нет? Лань Чжань, я могу отправить тебя обратно в Облачные Глубины, если захочу, ты понимаешь это? Это то, чего ты хочешь? Не то, что ты должен хотеть?    Лань Ванцзи опускает взгляд и поворачивает голову к другой стене. — Нет.    Вэй Усянь громко вздыхает. — Я не понимаю, — бормочет он и, спотыкаясь, выходит из пещеры.    После объяснения четвёртому дядюшке и некоторым другим сильным людям, что они нужны, чтобы вернуть Ханьгуан-Цзюня в кровать, Вэй Усянь внезапно падает на землю. Он опрокидывает голову назад, лицом к небу, притворяясь, что чувствует солнечные лучи на своей коже. Ему нужно увести Лань Ванцзи отсюда. Ему нужно увести всех отсюда.    Мешочек у него на боку нагревается, почти до боли около бедра. И что, чёрт возьми, делать с этим? Он мог бы выбросить Тигриную печать в океан, унести далеко-далеко отсюда и позволить ей погрузиться в самые его глубины. Или спрятать её в самой тёмной пещере на самой далёкой горе. Но она всё ещё будет здесь. Всё ещё будет просачиваться во всё, черпая тёмную энергию и питаясь, пока кто-нибудь, у кого такой вещи быть не должно, не найдет её.    Он трёт руками лицо. Щетина покрывает его подбородок. Он задумчиво потирает её, пытаясь представить, как у него растут волосы на лице, подобно Лань Циженю. Он фыркает, представляя, как передразнивает Лань Циженя в лицо, но тот не сможет наказать его, так как у него будет своя борода. Что мог бы сейчас сказать этот старик? Он хихикает, а после задыхается, когда слёзы наворачиваются у него на глаза. Сможет ли всё когда-нибудь снова стать таким простым?    Их маленькая поляна жива, несмотря на их страх нападения, несмотря на то, что все они знают, что их дни здесь сочтены. Она полна людьми, ухаживающими за маленьким участком редиски и улучшающими конструкцию крошечных домиков, возведенных из деформированного дерева. Вэй Усянь извлёк тёмную энергию из каждой дощечки, разговаривал с каждым духом, уничтожил всех яо. Напитал энергией Тигриную печать, перекачивая ее туда-сюда, как какую-то извращённую версию парного совершенствования. Однако это работает. Дома строятся здесь без тёмной энергии. Почва даёт ростки редиски. Прорастают семена лотосов. Талисманы в основном не пускают тварей и свирепых трупов.    Хотя даже он не может удержать всю гнетущую энергию обиды за пределами поселения. Болезни здесь длятся дольше и случаются чаще. Орден Цзинь отчаянно нуждается в изобретении Вэй Усяня, который помог им занять то положение, которое они имеют сейчас, представляя для всех здесь опасность. А остальные кланы требуют его крови после потери контроля в Безночном городе. После того, как поднимал трупы из земли, разрывал на части всех, кто оказывался рядом, сражался как с друзьями, так и с врагами, кричал небесам, как будто это был его последний день в этом мире. Он очень сильно верил, что так оно и было.    Вэй Усянь сжимает Тигриную печать сквозь ткань мешочка. Два куска звякают вместе и заряд энергии проходит через него, вокруг завопили голоса. Он сгибается пополам, визг нарастает над ним, такой громкий, что отдаётся вибрацией в его костях, сводит мышцы, и всё, что он может видеть, — это красный.    Он отдёргивает руку, когда яркий смех доносится сквозь дымку. Вэнь Юань залезает на колени Вэнь Попо, вертя перед её лицом странного вида травку. Улыбка расплывается по её лицу, глубокие морщины только усиливают ее радость.    Вэй Усянь ахает и шлёпает себя по лицу. Это кажется таким явным. Таким понятным, внезапным. Есть кое-что, что он может сделать. Пошли к чёрту Великие ордены. Даже если это убьет его, это будет гарантией, что он никогда не сможет использовать печать снова, никто другой никогда не сможет использовать его во зло. И что никто другой никогда не сможет использовать это во зло.    Не раздумывая над этим, он вскакивает с камня, на который рухнул, чуть не спотыкается, пытается восстановить равновесие, размахивая руками, и затем, наконец, выпрямляется.    — Всем оставаться здесь! — объявляет Вэй Усянь, снимая Чэньцин со своего пояса, и шепчет в сторону деревьев.