***
Вэй Усянь резко просыпается, задыхаясь. Глубокий, обжигающий вдох возвращается в его холодное тело. Он лежит на каменном ложе в пещере Фу Мо, знакомый сырой и затхлый воздух, неприятный запах, резкие нотки крови и отдалённо старой бумаги. Крошечный кусочек его прежней жизни в Могильных Курганах. Он удивлён тем, что всё ещё жив. Он не может вспомнить, почему должен удивляться, но ему всё равно. Всё тело болело. Как после Безночного Города. Как в первый раз, когда он впервые выполз из Могильных курганов. Как после того, как его сбросили в них же, и он упал на неумолимую землю, — кости сломаны, органы были ими же пробиты, а сердце разбито. Возле него послышался шорох, но он был не в силах повернуться и посмотреть. Он не мог пошевелиться или хотя бы почувствовать свои конечности — глубокая пульсирующая боль пронизывала всё его существо. Всё, о чём он мог думать: Я так устал. Я очень устал. — Вэй Ин? Лань Чжань. Вэй Усянь не смог вымолвить ни слова. Так, он всё ещё лежал на каменном ложе, уставившись на сталактиты. Слёзы наворачиваются на глаза, и он вдыхает, после выдыхая прерывисто и рычаще. Лань Чжань. Я так устал. Лицо Лань Ванцзи появляется в его поле зрения, хмурое от беспокойства. Вэй Усянь чувствует прилив тепла при мысли о том, чтобы провести пальцем между его бровями, чтобы разгладить глубокую морщинку. А потом это исчезает, поглощённое глубоким, тёмным омутом в его груди. — Ты чувствуешь мою руку в своей? Вэй Усянь сосредотачивается на своих конечностях. Он на мгновение закрывает глаза, чтобы вспомнить, где его локоть соединялся с предплечьем, как его запястье наносило лёгкий удар мечом, лёгкое давление Чэньцин на пальцах. Он не чувствовал руки Лань Ванцзи. Его глаза открылись, и Лань Ванцзи должен был увидеть в них всё: гнев, панику, разочарование. Он поднимает обе руки перед его лицом и разводит их широко в стороны. — Вэй Ин. Посмотри на мою правую ладонь, если видишь меня. Вэй Усянь расслабляется и переводит взгляд на указанную руку. — Молодец. Обычно Вэй Усянь бы прихорашивался, поддразнивая Лань Ванцзи за то, что тот в самом деле похвалил его. — Посмотри на мою левую руку, если можешь выдержать немного воды. Вэй Ин хочет закатить глаза, но на мгновение оценивает состояние горла. В данный момент он не уверен, что у него вырабатывается слюна, и представляет прохладную спасительную воду. В животе урчит, и он закрывает глаза. — Вернёмся к вопросу о воде. Лицо Лань Ванцзи исчезает, и Вэй Усянь пытается недовольно замычать. Рядом с ним раздается бормотание, и он изо всех сил пытается разобрать слова. Затем раздаётся стон боли, когда Лань Ванцзи возвращается в поле зрения. — Вэй Ин. Мы будем поить тебя медленно. Это важно, вода нужна для твоего выздоровления. Почему он должен выздороветь? Вэнь Попо появилась с другой стороны с чашой в одной руке и чистой тканью в другой. Она смачивает её в чаше и аккуратно надавливает мокрой тканью на его губы. Вэй Усянь изо всех сил старается открыть рот, позволяя каплям воды стекать в рот. Вэнь Попо делает так некоторое время, медленно поя его водой. Он бы отказался, если бы у него был голос, если бы знал, что в остальном он одинок. Но Лань Ванцзи здесь. Лань Ванцзи хочет, чтобы у него была вода. Он снова погружается в туманное состояние, по краям которого царит темнота, не уверенный, спит он или бодрствует какое-то время. Время от времени ему кажется, что у него наступает момент просветления, когда раздаются голоса. Он не может полностью открыть глаза, они такие тяжелые, но он слышит Лань Ванцзи с редким для него разочарованием в голосе. — Никто не может рассказать о его состоянии? Каком состоянии? Что произошло? Почему ему нужно знать? Они не знают, что случилось с Вэй Усянем? Разве Лань Ванцзи не был с ним? Он пытается вспомнить, как оказался в пещере в таком состоянии. Вспышки криков, лютые мертвецы, его шицзе, раздробленные деревья и дрожащий Лань Ванцзи захлёстывают его. Он не может разобрать сцены, казалось бы, всё происходит одновременно, и всё же в каждой чувствуются отчётливые и обособленные моменты. Единственный ответ, который он может разобрать, прежде чем его снова затягивает под воду: — Вэнь Цин и Вэнь Нин, вероятно, знали бы. И голоса в пещере замолкают. Когда он просыпается в следующий раз, боль притупилась, но всё ещё была ощутимой. Он поворачивает голову, радуясь, что может двигать шеей, и обнаруживает, что его пробуждения не заметили. Лань Ванцзи был с ним — его импровизированная кровать установлена рядом с его, сам он лежал на животе, чтобы не тревожить раненую спину. Вэнь Попо закрепляла чистые бинты на его спине, а Лань Ванцзи что-то тихо ей шептал. Вэй Усянь изучает длинные, стройные линии спины Лань Ванцзи, и гнев всё ещё при нём, несправедливая природа ран сжигает его изнутри. Он ищет утешения в мешочке, висящем на боку, но когда скользит к нему рукой, то находит лишь пустоту. Вэй Усянь почти задыхается, прежде чем воспоминания медленно, как грибок, возвращаются обратно. Он сделал это. Он уничтожил половину Тигриной печати. Но где вторая? Он потерял её где-то на горе? И как теперь ему вернуть её? Он снова потерял контроль, управляемый тёмной энергией? Он навредил кому-то? Его мысли быстро мелькают в голове, но он держит губы сомкнутыми. Вэй Усянь не может заставить себя прервать сцену в пещере: размеренную работу Вэнь Попо и успокаивающее дыхание Лань Ванцзи. Совсем скоро плотину прорвёт, но пока он лежит на своей жёсткой кровати, каждый удар его сердца, вызывающий острую боль, является напоминанием о том, что он всё ещё жив. И никто больше не будет владеть Стигийской Тигриной печатью. В конце концов Вэй Усянь показывает, что он проснулся и в состоянии выдержать немного бульона. Он всё ещё не способен сесть без помощи, но зато может чувствовать свои конечности. И они болят. Болит всё: каждый сустав, каждая трещинка в костях, когда он пытается пошевелить пальцем ноги. Лань Ванцзи ложится подле него, растянувшись на животе, со свежими повязками на спине. Вэни ухаживали за ним, следя за тем, чтобы у Ханьгуан-Цзюня были чистые куски ткани и новая припарка, понял Вэй Усянь, замечая глиняную миску с прилипшими к стенкам травами возле локтя Лань Ванцзи. Его грудная клетка слегка расслабляется, он не уверен, когда напряг мышцы. Как только ему удается справиться со своим голосом из-за долго не использованных голосовых связок, он задаёт вопросы о своих травмах. — Лань Чжань, где они? Лань Ванцзи не отвечал некоторое время. На мгновение ему кажется, что тот уснул, задремав в тусклом освещении пещеры. Затем его локти сдвинулись и Лань Ванцзи отвернул свою голову ещё дальше от Вэй Усяня. — Лань Чжань? — Вэй Усянь ворочается в постели, расстроенный отсутствием движения. — Лань Чжань, посмотри на меня. Единственный звук, который встречает его, — это размеренный стук капель крови. Длинные тёмные волосы Лань Ванцзи были собраны в свободную косу, перекинутую через плечо, подальше от ран. Он лениво задаётся вопросом, кто заплетал ему волосы, пока Вэй Усянь был без сознания, и его пронзает укол чего-то кислого и горьковатого. Вэй Усянь пытается избавиться от этого чувства, но у него едва получается передёрнуть плечами. — Лань Чжань? Ханьгуан-Цзюнь? Это важно. Ты можешь ненавидеть и проклинать меня сколько хочешь, но мы должны найти вторую половину печати. Как я вернулся? Голоса эхом разносятся по пещере, а затем затихают вдалеке. Вэй Усянь ещё больше прижимается к краю кровати, ища какие-нибудь подсказки вокруг. Лань Ванцзи, должно быть, точно выяснил, что он сделал, и больше не будет с ним разговаривать. Ладно. Это отлично. Будет легче убедить его вернуться в Облачные Глубины, где он сможет получить надлежащий уход. Вэй Усянь стискивает зубы, уже ощущая пустоту, что присоединится к другим дырам внутри него, снова оставшись один в этой пещере. — Я принёс тебя. — Глубокий рокочущий голос Лань Ванцзи вибрирует в груди Вэй Усяня, и его мышцы умудряются задрожать. — Что? — Я принёс тебя обратно в деревню. — Это… — Вэй Усянь пытается сесть и сложить кусочки головоломки воедино, но ему удается только поднять голову. — Это не имеет никакого смысла! Ты не можешь встать, Лань Чжань. — Я не могу стоять в данный момент. — Ты… Лань Чжань… Не может быть, чтобы ты нес меня обратно… весь этот путь… Кто-то был с тобой? — Один. — Лань Чжань?! — голос Вэй Усянь срывается на писк. — Подожди… Подожди… Ты прошёл Могильные Курганы один, без какого-либо оружия, нашёл меня и принёс обратно сюда? Лань Ванцзи остаётся безмолвным. — Лань Чжань! — рычит Вэй Усянь. Он бьёт рукой по своему каменному ложу, но на самом деле получается всего лишь лёгкий шлепок. — Как ты посмел! Тебя могли легко убить! Ты еще не исцелился. О чем, чёрт побери, ты вообще думал? Это того не стоило! — Не лги. — Лань Ванцзи мотает головой в сторону Вэй Усяня. Его злой пристальный взгляд прорезает каждый слой бахвальства, который оставил Вэй Усянь — Ложь? Где ложь? Вэни не будут в безопасности, если ты умрёшь! — Вэй Усянь фыркает. — Не могу поверить, что ты рискнул всем этим, чтобы найти меня. — Вэй Ин. — Его имя, сдавленное и надрывистое, причиняет боль. — Кто-то должен отругать тебя, — ворчит Вэй Усянь. — И кому-то нужно было позаботиться о тебе. — Лань Чж… — Вэй Усянь закрывает рот, чтобы подавить крик. Какого чёрта? Лань Ванцзи устраивается поудобнее на руке, замолкая, и снова пытается выровнять дыхание. Вэй Усянь переворачивается с бока на спину и вглядывается в пустоту над собой, видя сквозь грубые очертания пещеры. — Что за чёртова парочка из нас получается, — фыркает Вэй Усянь. Он поднимает руки, это действие ощущалось так, словно вместо них он поднимает большие деревянные сваи на краю пристани Лотоса, напрягаясь и пыхтя. В конце концов Вэй Усянь роняет руки на лицо и стонет. — Стигийская Тигриная печать в безопасности. Вэй Усянь прикусывает губу и продолжает прятаться за руками. Значит, Лань Ванцзи действительно знает, что он сделал. — Ты расстроен, что я не уничтожил всё. — Вэй Ин, — его голос прозвучал так резко, что Вэй Ин опустил руки и, не удержавшись, посмотрел на Лань Ванцзи. Его лицо открытое, разбитое. Если бы Вэй Усянь не знал Лань Ванцзи лучше, он бы даже сказал, что тот выглядел потерянным. — Ты… Не? Расстроен? Этим? — Мгм. — Лань Ванцзи испускает глубокий и длинный выдох. Усталость отпечаталась в каждом уголке его гладкого, раздражающе совершенного лица. Даже лишённый сна Ханьгуан-Цзюнь всё ещё сияет, как какое-то неземное, небесное божество. — Лань Чжань. Как только я смогу двигаться, я собираюсь получить от тебя ответы. Дыхание Лань Ванцзи уже выровнялось, и Вэй Усянь последовал за ним, погружаясь в сон.***
По мере того, как дни растягиваются в неделю, в две недели, становится ясно, что показания Лань Ванцзи о его брате оказываются верными. Попыток нападения на Вэней или Вэй Усяня не предпринималось, и лагерь начинал понемногу привыкать к новой реальности. Они всё ещё так же далеки от того, чтобы покинуть эту искорёженную, тёмную, мёртвую гору, но оптимизм в поисках другого пути рос по мере того, как время снова начинало тянуться перед ними. Восстановление Вэй Усяня идёт удручающе медленно, но уже скоро его можно увидеть шаркающим по деревне. Он всё ещё напряжён, нуждается в частых перерывах, но всё равно находит время поиграть с Вэнь Юанем. Вэй Усянь также возвращается к своим бумагам, чтобы начать подготовку к уничтожению остальной части Тигриной печати и разработке плана по спасению Вэнь Нина. Оставшаяся половина тяжёлым грузом лежит в мешочке на поясе. Лань Ванцзи почти не говорил ни с Вэй Усянем, ни с кем-либо ещё. Он по-прежнему не может сидеть без посторонней помощи, но по прошествии второй недели, оказавшись в сидячем положении, у него получается оставаться в вертикальном положении в течение короткого времени. Вэнь Юань умоляет позволить ему навестить богатого-гэгэ, дёргая за полы ханьфу Вэй Усяня и Вэнь Попо, цепляясь за их ноги, жалуясь, что богатый-гэгэ в конце концов вернулся навестить их и до сих пор так и не поиграл с ним. И поэтому, как только Лань Ванцзи смог сесть, Вэнь Юаню разрешают короткие визиты под присмотром. Вэнь Юань забирается к нему на колени и садится должным образом, как маленький Лань. Лань Ванцзи что-то тихо шепчет ему. Вэнь Юань кивает, хихикает и возвращает мягкий ответ. Вэй Усянь жаждет узнать, о чём они разговаривают, но всё же остаётся у входа в пещеру, давая им время побыть вместе. Позволяя Лань Ванцзи отдохнуть от него. Поэтому он наблюдает издалека, сжимая кулаки и страстно желая заключить их обоих в свои объятия, и уберечь от беды. Он давит кулаком на грудь, выталкивая беспокоящую боль. На третьей неделе Вэй Усянь сплёвывает кровь всего один раз в день и считает это огромным достижением, которое следует отпраздновать. Он использует этот важный момент в своём выздоровлении, чтобы нарушить затянувшееся молчание с Лань Ванцзи. — Лань Чжань! Ты можешь поверить в моё выздоровление? Лань Ванцзи прямо сидит на циновке, в руках у него небольшая книга в переплёте, которую Вэй Усянь оставил вместе с остальными на своем рабочем столе. Взгляд Лань Ванцзи скользит по Вэй Усяню, а затем возвращается к книге. — Я почти не сплёвываю кровью! Сколько людей могут утверждать, что они могут взять на себя столько тёмной энергии, пролив при этом так мало крови? А? Лань Ванцзи не соизволил никак ответить на это. Вэй Усянь наклоняется обратно к рабочему столу, его руки сжимают использованные талисманы и стопки разрозненных листов с неразборчивыми заметками, написанными чернилами. Он изучает свои ноги. — Хорошо, я думаю, это значит, что я могу завершить мои задачи снова самостоятельно. Блуждать в лесу ночью, не говоря никому, где я. — Он смотрит сквозь ресницы, и Лань Ванцзи пригвождает его к столу своим пристальным взглядом. — Нет. — Нет? Нет, что? Нет, я не должен никому говорить, где я? Нет, я должен бродить в лесу ночью? Что из этого Ханьгуан-Цзюнь? — Вэй Усянь улыбается во все зубы. — Ты не будешь уничтожать Стигийскую Тигриную печать. У Вэй Усяня отвисла челюсть. Весь смысл его дальнейшего существования свёлся к этой причине: уничтожить то, что он создал, то самое, что вызвало столько разрушений, что соблазнило самых жадных и неблаговидных глав кланов, которые будут и дальше угнетать тех, кого он пытался защитить. И Лань Ванцзи, Ханьгуан-Цзюнь, просто говорит ему не уничтожать печать? — Я… Что? — Выдавливает Вэй Усянь, его уловка добиться ответа удалась и оказалась совершенно неожиданной. Лань Ванцзи захлопывает книгу, и кладёт ее на землю. Она потрёпана, и Вэй Усянь почти уверен, что это книга сказок о великих городах, которую они нашли на дне одной из сумок, когда ходили в город за припасами, по ошибке оставленная и очень любимая Вэнь Юанем. Вэй Усянь потрясен картиной Лань Ванцзи, лицо которого стало таким серьезным, когда он читал о Цветочных эльфах и Принцессе-драконе. Он моргает, и Лань Ванцзи каким-то образом оказывается на ногах, его мантия свободно спадает с плеч, в глубоком разрезе видны бинты, обмотанные вокруг его торса, он пока не может завязать плотнее нижнюю мантию на груди. — Лань Чжань? — Голос Вэй Усяня дрогнул. — Как…? — Мы уничтожим Стигийскую Тигриную печать. Вэй Усянь убеждён, что отключился, ударился головой о каменный пол и провалился в тревожный сон. Лань Ванцзи хочет помочь ему? — Нет, — ответ Вэй Усяня срывается с его губ прежде, чем он принимает окончательное решение. — Ты недостаточно восстановился, чтобы помочь с этим. — И ты тоже. — Но её должен уничтожить я. Разве ты не видишь? Это единственный способ двигаться вперёд. Устранение этого искушения из орденов могло бы помочь спасти всех здесь присутствующих. — Неопределенно. — Определённо. Это так! — Это может убить тебя. — Это стоит риска! — Нет! — Лань Ванцзи рычит, почти кричит. Вэй Усянь хочет жить в его гневе, в его огне. Голоса, урчащие глубоко в его животе, сливаются со звуком, прижимаясь к его коже, проникая в рот, подавляя его чувства. Убить. Уничтожить. Сжечь. Пустить кровь. — Ханьгуан-Цзюнь хочет спасти Старейшину Илин? — Вэй Усянь встаёт из-за стола, его голос сливается с воем, исходящим от земли, по которой он ступает. — Ты хочешь, чтобы этот заклинатель, следующий по кривой дорожке, остался в живых? Чтобы он продолжал убивать и разрушать всё вокруг себя? Хм-м-м? — Его руки медленно-медленно, нежно скользят вверх по рукам Лань Ванцзи, по бинтам на его плечах, скрытым верхней одеждой. Пещера становится красной. — Ты хочешь оставить меня себе? Чтобы наказать? Пытать? — выдыхает он слова в челюсть Лань Ванцзи. Голоса — всё, что он мог слышать. Вэй Усянь обхватил руками шею заклинателя. — Чтобы самому вонзить свой меч глубоко в мою грудь? Чтобы удостоиться чести убить меня? Свершить правосудие? — Вэй Усянь сжимает косу Лань Ванцзи, которую кто-то продолжает заплетать в его волосы каждый день. Он наматывает её на руку, а затем дёргает. Лань Ванцзи задыхается, широко раскрыв глаза, руки его дрожат. — Я должен отрезать эту косу. Это оскорбляет меня, — шепчет Вэй Усянь, проводя пальцем по толстым прядям косы. — В конце концов, ты мой пленник, — проговорил он в шею Лань Ванцзи, губы на расстоянии вдоха от кожи. — Вот кто я такой, Ханьгуан-Цзюнь. Тень человека. Переполненная до краёв тёмной энергией. Животное в клетке, разрывающее на куски любого, кто осмелится приблизиться. Я прогрызу себе путь из ловушки, даже если для этого придется отгрызть собственную ногу. Ты всё ещё хочешь спасти меня? Всё еще думаешь, что я должен жить? — Черные щупальца клубящимися облаками слетают с Вэй Усяня, скользят по его рукам, обвиваются вокруг туловища, прижимаются к Лань Ванцзи, к яркому свету, который он источает, надеясь поглотить его. Задушить. Борясь с желанием прижаться к его рту и задушить праведность в теле. — Достаточно. — Лань Ванцзи рассеивает энергию вокруг него приливом духовной энергии и сжимает руки Вэй Усяня так сильно, что тот уверен — на следующий день на них останутся синяки. Боль приятная, и Вэй Усянь судорожно вздыхает. Красный исчезает и снова превращается в приглушённые цвета пещеры. Он падает вперед. Лань Ванцзи не может поймать его, не свалившись при этом на его колени. Грустный, тихий смех наполнил пещеру. Вэй Усянь фыркает в локоть Лань Ванцзи, неловко лежащего у него на коленях. — Ты ничего не можешь сделать, Лань Чжань. Нет такого конца, где я возвращаюсь с тобой. По пещере разнёсся какой-то ужасный звон, и Вэй Усянь наконец замечает, что Лань Ванцзи дрожит всем телом. — Лань Чжань, — шепчет Вэй Усянь, — Твой свет не померкнет, если ты не вернёшь меня на правильный путь. Лань Ванцзи наклоняется, заключая Вэй Усяня в объятия. Вэй Усянь забывает как дышать, мысли и действия не соединяются с мозгом. Лань Ванцзи пытается обнять его? — Лань Чжань? Тот лишь обнимает его крепче, и Вэй Усянь вздыхает в его руках, смущённый, но, тем не менее, впервые довольный за последние недели.***
Вэй Усянь с каждым днем всё больше и больше выходит за рамки своих возможностей. Он должен спасти Вэнь Нина, вернуть его в семью, а после уничтожить оставшуюся половину Тигриной печати. Не имеет значения, что будет потом с ним самим. Вэнь Попо цокает языком, ругая его, когда видит, как он поднимает Вэнь Юаня к себе на бедро. — Мне нужно обнимать мою маленькую редисочку по крайней мере трижды в день, Вэнь Попо! — Вэй Усянь прижимается щекой к щеке Вэнь Юаня. Мальчик хихикает, обхватывая своими маленькими ручками шею Вэй Усяня и скрещивая их вместе за его спиной. Вэй Усянь неподвижен. Они стоят вместе недалеко от входа в пещеру Фу Мо, окружённые женщинами, которые ухаживают за овощами, чинят провисающие крыши на некоторых домах, зашивают разорванные одежды, сбившейся в кучку группой, передавая друг другу несколько иголок. — Сянь-гэгэ, ещё, ещё! — Вэнь Юань обхватывает его ногами и снова обнимает руками за шею. — Ах, А-Юань, твоему гэгэ нужно присесть. Вэнь Юань хнычет, но охотно сползает на землю из рук Вэй Усяня, когда тот наклоняется. Последний почти падает вперед, потеряв равновесие, и ожидает, что сейчас упадёт на твёрдую утрамбованную землю под ним. Но вместо этого натыкается на кого-то позади себя. — Вэй Ин. Вэй Усянь слегка вздрагивает, но поднимает голову вверх и в сторону, вместо того чтобы повернуться полностью. — Лань Чжань! — Он широко улыбается. — Почему ты встал? Тебе лучше лечь обратно, или Вэнь Попо может найти ложку, чтобы кинуть её в тебя. Лань Ванцзи смотрит вниз сквозь ресницы, его губы сжаты в тонкую линию, вокруг глаз залегли лёгкие морщинки. — Нам нужна свежая вода. Вэй Усянь выпрямляется и оставляет между ними небольшое расстояние. Он шмыгает и чешет нос. — Разумеется. Да. Это очень важно. — Несколько мгновений он покачивается на носках. Вэни искоса смотрят в их сторону, но, к счастью, шум разговоров не стихает, позволяя им быть неуслышанными. Вэй Усянь переводит пристальный взгляд за плечо Лань Ванцзи, его мысли перескакивают с потребности в воде на воспоминания о том, где им искать чистую питьевую воду на горе, почему они вообще должны ходить, чтобы хотя бы найти её, и что они все здесь в ловушке, едва сводя концы с концами, и что Лань Ванцзи даже не должно здесь быть. Тот запутался в этой неразберихе только по той причине, что скотина Вэй Усянь пробивал себе дорогу в сложившейся ситуации, заявив, что он знает, как лучше, и забрал, не спрашивая. Вэй Усянь очистил этот район от тёмной энергии, чтобы жить в нём, но сейчас, когда половина Стигийской Тигриной печати уничтожена, он чувствует их присутствие чаще: голоса, поднимающие шум и затихающие внутри, не уменьшились, а просто стали другими. Деревья кажутся темнее, они смыкаются, подступая к их лагерю с каждым завыванием ветра, проносящегося сквозь корявые ветви. Словно в мгновение ока место превращалось в то, в которое его скинули много лет назад. Или он всё ещё там, но просто спит? — Кто может принести чистой воды? — голос Лань Ванцзи пробивается сквозь мельтешащие мысли Вэй Усяня. Он поднимает бровь, ожидая, пока Вэй Усянь даст указания, будучи своего рода лидером. Вэй Усянь полагает, что никто на самом деле не знает, чем он здесь занимается, даже Лань Ванцзи. — Эх, я могу принести её. — Вэй Усянь чешет затылок. — Вэй Ин. — Лань Ванцзи хмурится, глядя на него. — Ты не достаточно исцелился, чтобы носить воду. — Лань Чжань! Как ты можешь знать наверняка? Я столько раз ходил за водой! Спроси любого здесь. — Неужели они не могут достать воды для тебя? — Я имею в виду, наверное. Мы все по очереди ходим за водой. Для этого нет назначенного человека или чего-то в этом роде, — бормочет Вэй Усянь. Лань Ванцз вздыхает. — Да. Старейшина Илин может принести себе воды. Его сила не знает границ. Это был сарказм? У Вэй Усяня челюсть чуть не знакомится с полом, когда он полностью поворачивается к Лань Ванцзи. — Ты… Ты шутишь? — Вэй Ину нужна вода прямо сейчас, и он не может принести её самостоятельно. — Лань Ванцзи наклоняет голову к Вэй Усяню: лицо безмятежно, словно он только что продекламировал важную поговорку или строку из стихотворения. — Послушай, Ханьгуан-Цзюнь. Я должен сходить за водой. Мне нужно размять ноги. Упражнения полезны для выздоровления, разве не так? Лань Ванцзи открыл рот, чтобы ответить, нахмурив брови ещё больше. — Ах, ах! Успокойся, Лань Чжань. Старейшина Илин уже сказал своё слово! Я пойду и принесу воды для великого Ханьгуан-Цзюня, этот покорный слуга удовлетворит все ваши потребности. — Вэй Усянь сводит руки вместе и низко кланяется. Это слегка разбавляется тихим кряхтением, которое он издает при растяжении. — Я пойду с тобой. — Что? Нет! — Вэй Усянь резко вскакивает в обратное положение, немедленно жалея об этом внезапном движении. — Ты тот, кому следует лежать. Когда ты менял повязки последний раз? — Этим утром. — Значит, нам нужно сменить их. — Верно. — Значит, ты не можешь пойти со мной, пока не сменишь их. — Вэй Ин. Вэй Усянь пританцовывает, пока Лань Ванцзи вздыхает. — Твои раны затянутся и снова начнут кровоточить. И что мы тогда будем делать? — Мы не можем сменить повязки, пока у нас нет чистой воды. Хорошо, Лань Ванцзи прав. Вэй Усянь указывает на него пальцем. — Лань Чжань, ты не можешь использовать такой аргумент здесь, я дам тебе знать… Но слова оборвалсь, когда Вэнь Юань пронзительно поокричал рядом с ним, зовя Лань Ванцзи, и цепляясь за его ногу так, будто от этого зависела его жизнь. — Богатый-гэгэ! — Вэнь Юань смеётся и кричит, вжимаясь лицом в его бесцветное ханьфу. — А-Юань. — Лань Ванцзи опускает взгляд на Вэнь Юаня. Тот находился слишком низко, чтобы Лань Ванцзи мог дотянуться и положить руку ему на голову, и он также не мог наклониться, чтобы сделать это, не напрягая спину. Его руки дёрнулись по бокам. — Ты сейчас можешь поиграть? — Вэнь Юань смотрит вверх на него большими умоляющими глазами. Вэй Усянь подавляет смех и цыкает на Вэнь Юаня: — А-Юань, Лань-гэгэ ещё болен. Прекрати докучать ему! — Он не докучает. — Лань Ванцзи проводит рукой по руке Вэнь Юаня и нежно убирает волосы с его маленького, милого и круглого личика. — Лань Чжань, тебе нужно быть строже! Ты не можешь позволять этому восхитительному маленькому личику дурачить тебя. Я думал, ты знал об этом! Лань Ванцзи немного выпрямляется, отводя плечи назад, но продолжая наблюдать за Вэнь Юанем. — Не каждый ребёнок реагирует на строгость. — Он поднимает голову и встречается взглядом с Вэй Усянем. И его лицо такое же спокойное, как всегда. За исключением того, что это не так. За исключением того, что внезапно его глаза осматривают, ищут. Что-то, чего Вэй Усянь не понимает. И это всё открыто, лично и неуютно, и это всё равно, что смотреть на опечаленое лицо ребёнка, убитого горем. Раны на спине Лань Ванцзи с рёвом с возвращаются на передний план его сознания. К тем часам, дням и годам, когда Лань Ванцзи был строг. Сформированный быть строгим. И он почти может сохранить форму того, что пытается сказать. Вэнь Попо прочищает горло позади них и нежно зовёт Вэнь Юаня. Ребёнок дуется, но в конце концов, после обещания рассказать сказку перед сном, Вэнь Попо подхватывает его на руки, и он играет с кусочками, оставшимися после пошива ханьфу. Вэй Усянь оборачивается обратно к Лань Ванцзи, упирает руки в бока и улыбается, готовый пошутить про их ребёнка. — Я должен пойти с тобой. — Интонация, с которой это было сказано, глубокая и неприклонная. Вэй Усянь слегка дрожит. Затем он вздыхает, ощущая глубокую боль в костях из-за держания Вэнь Юаня на руках, ходьбы по лагерю и другой минимальной деятельности, которую он выполнил сегодня. Внутри него быстро и остро вспыхивает гнев, готовый обрушиться на Лань Ванцзи. Но прежде, чем это происходит, он окрашивается истощением, и Вэй Усянь понимает, что этот болезненный укол — разочарование. Его тело не может справиться с задачами, которые ему нужно выполнить, он не знает, сколько ему осталось. — Всё верно, Ханьгуан-Цзюнь. Как этот может отказываться от такого? Но, — Вэй Усянь поднимает руки, почти давя на грудь Лань Ванцзи, — Ты позволишь мне поддерживать тебя весь путь. Прогулка будет долгой, и ты не сможешь её пройти без помощи. Лань Ванцзи остаётся неподвижным, не сводя глаз с лица Вэй Усяня. Рука последнего по-прежнему парит над его грудью, не касаясь его одежды, но находясь достаточно близко, чтобы чувствовать исходящий от неё жар. Наконец, Лань Ванцзи кивает головой: — Мгм.