***
На перрон они влетают буквально за пару минут до отправки экспресса, но успевают заметить докуривающего сигарету у поезда Нама. – Побежали, – Чон хватает чуть ли не за шкирку своего хёна и тянет к ближайшему вагону. – С ума сошел? Я не планировал путешествий, – Юнги упрямится, но все равно семенит за мелким. – Будто у тебя были какие-то грандиозные планы на Новый год. Завтра все равно выходной. Идя через весь поезд, Чонгук оглядывает по сторонам все места, пока не замечает впереди уже сидящего к ним спиной Намджуна. – Тэхен… – Гуки почти срывается с места, когда видит, как напротив брата сразу на трех сидушках, поджав ноги и положив голову на рюкзак, лежит его парень. – Тсс! Тихо ты! – Юнги шикает и утягивает младшего на ближайшие места, заставляя спрятаться и втянуть шею, как будто почувствовал, что Нам подозрительно обернется. – Он же тут. Мне надо к нему, – нервным шепотом. – Ты же видишь, что он живой. Так что для начала возьми себя в руки. – Ему же явно нужна помощь. Я отсюда вижу, какой он бледный, – младший не унимается. – Если тебя не позвали, зная прекрасно твой статус в его жизни, значит, ты не поможешь, а только усугубишь все. Предлагаю посмотреть, что будет дальше, а уже на конечной точке все решить, а не тут на скорости 100 км/ч. Чонгук запускает процесс осмысления, глядя, как его хён вдруг решил поиграть в шпионов. Даже вручил ему какой-то журнал из кармашка сиденья напротив, чтобы спрятаться, если Намджуну вдруг вздумается погулять по вагону. Спустя два часа мельканий пейзажей за окном появляется вывеска вокзала Тэгу. Скрепя сердце Гуки наблюдает, как брат помогает встать Тэхену и, давая опору на свое плечо, выводит его на морозный воздух. Новоявленные шпионы все еще следят со стороны за происходящим. Хотя Чонгуку и хочется подбежать, когда Тэ просит дать ему воды, после чего чуть не роняет бутылку из рук. – Кто это? – Юнги смотрит на рослого мужчину, что подходит к братьям, помогая Тэ сесть в затонированный джип. – Может, отец? Тэхен говорил, что он большая шишка. Мэр, что ли? – Название города знаешь? – Мин уже обдумывает, как не потерять их след. – Да там небольшой поселок вроде. Я не вдавался в подробности. – Информатор из тебя никакой, конечно, – старший как-то мгновенно ловит машину, пока Чонгук наблюдает, как разворачивается джип. – Запрыгивай! – Мы поедем за ними? – Чон уже перестает удивляться чему-либо. – Следуйте, пожалуйста, вот за той машиной, – Юнги обращается к водителю, пристегивая ремень безопасности и предвкушая приключения. – Мелкий, ты же наверняка хотел посмотреть, где вырос твой парень? – несвойственное озорство играет в глазах старшего. Чонгуку же хотелось только понять, что происходит с Тэ, и почему ему не дозволяют быть в такие важные моменты рядом.***
Машина едет по объездной, не заезжая в город, уже минут 20. На пустой предновогодней трассе почти никого, кроме темного джипа и едущего за ним такси. Парни не сговариваясь озвучивают, что там, вероятно, уже догадались, что их преследуют. А это может вызвать неприятности. Водитель, краем ухо зацепив переживания, поддерживает их сомнения. И в момент, когда преследуемое авто сворачивает на проселочную дорогу, такси тормозит на трассе. – Туда не поеду, – безапелляционно заявляет таксист. – Там закрытый поселок, где въезд только по пропускам. Да и вам не советую. Недобрая молва об этом месте. Молва может и недобрая, но там на ниточке бьется ослабленное сердце Чонгука. Потому, расплатившись, друзья двинули вглубь по заснеженной дороге, сами не зная, что будут делать дальше. Через несколько километров их действительно встречает шлагбаум с охранными будками при въезде в поселение. Но больше удивляет, что по периметру нет абсолютно никаких заборов или других ограждений. Просто сойди с дороги в лес и через него проходи в это закрытое владение. Испачкав свои кроссовки в жиже грязи и снега, они все-таки выбираются на одну из улиц поселка. При первом осмотре он кажется вполне приятным. Видно, что здесь достаточно богатые дома. Все по-праздничному украшены, хотя и спрятаны за высокими заборами. Но ощущение лоска и достатка присутствует. – Мы с тобой прям как в сказке, – Юнги все еще пытается оттереть снегом вымазанную обувь, – из грязи в князи. Мальчик-то твой богатенький оказался, а не просто деревенский. Поселение выглядит достаточно большим, гуляя уже час по его улицам, они даже почти слились с местными жителями. Несмотря на элитность, все на первый взгляд кажется обычным. Вот магазинчики. Вот различные салоны. Напротив школа, возле которой мальчишки кидаются снежками, вместо того, чтобы идти домой. Чонгук на мгновение представляет, как Тэ в детстве спешил из этих ворот, а хотелось в кафешку, что на соседней улице, но у отца везде глаза и уши. Последнее воспоминание заставляет вздрогнуть и напрячься. Появляется фантомное ощущение, что за ними уже следят, хотя за все время они еще ни разу не видели на себе косые взгляды. – Может, пойдем погреемся в кофейне? Что-то ноги совсем продрогли, – у Юнги действительно зуб на зуб не попадает.***
– Не нравится мне это место? – Чонгук согревает руки о горячую кружку. – А мне кажется вполне приличный кофе у них, – старший делает большой глоток и расслабляется. – Я про поселок. Он заставляет меня напрягаться. – Да это все из-за того мужика со своей плохой молвой. Вот ты и вбил себе в голову. По-моему, уютное, тихое местечко. Я бы тут остался жить, если бы были злачные тематические заведения, – Мин сам себе смеется. – Видимо, это одно из таких, – младший ухмыляется и указывает на дальний столик, где целуются два парня. – Да ну на фиг, – Юнги даже поперхнулся. – Свинья всегда грязь найдет. Как мы с тобой с первой попытки попали к своим? – Можешь оставаться. Только домишко подберем по твоим средствам, – Чонгук язвительно подсмеивается. – А ты там с папочкой своего парня проведи переговоры, чтобы он мне выделил какой-нибудь махонький на окраине. Мне много не надо, – Юнги допивает свой кофе и жизнь возвращается к нему. – Если серьезно, думаешь, они мафиози? – Смотри, – Чонгук пропускает вопрос, когда взгляд за окном цепляет новая картина, где двое мужчин ведут за руки одного из мальчишек, что играл у школы, при этом достаточно мило и неоднозначно общаясь меж собой. – Хм. Политическое гей-лобби? Собственное гетто? Гуки выскакивает на улицу и растерянно смотрит по сторонам, пока Юнги лениво выходит вслед за ним. – Плакаты с гей-парами, – озвучивает старшему, что видит, – реклама с однополыми семьями. – Это гоморай какой-то, бля, – присвистывает Юнги. – Или секта? – полушёпотом. – Вы потерялись? – голос за спиной заставляет обоих вскрикнуть от неожиданности. На них с любопытством смотрит невысокий парень с узкими лисьими глазами и отрощенными русыми волосами, что торчат из-под вязанной ушанки с помпонами. Выглядит немного по-детски, особенно когда заливается смехом от их испуганных лиц. – Мы с другом… – Юнги на ходу сочиняет легенду, – автостопщики. Вот, путешествуем по Корее. Изучаем новые места. Зашли немного согреться в кафе и держим путь дальше, – чуть подталкивает Чонгука, чтобы тот шел вперед, прочь от нежданного встречного. – Это тупиковая улица, – незнакомец, засунув руки в карманы, наблюдает, как двое засеменили от него. – Дальше вас ждет только лес и знакомство с берлогами медведей. А они жуть как не любят, когда к ним зимой ломятся. – Простите, – Гуки решает взять их спасение в свои руки. – Мы, видимо, заблудились. Думали, что там дорога к трассе. – Скоро новогодняя ночь. Куда вы собрались и какую машину найдете? Пойдемте ко мне, автостопщики, – усмехается и поворачивается к ним спиной, уверенный, что те пойдут за ним, т.к. другого выбора у них нет. – Утром поедете дальше. – Думаешь, он тоже гей? – заговорщически на ухо другу шепчет старший. – Юнги! – Чонгук шикает, а для понятливости еще ударяет в живот. – Ну а че? Симпотный же, – Мин пожимает плечами и довольно улыбается, оценивая фигуру впереди. – Кстати, – парень все еще не оборачивается и, кажется, кричит в пустоту. – Меня зовут Пак Чимин.***
В доме Пак Чимина тепло обволакивает с самого входа. Запах свежей выпечки и потрескивающий камин просят остаться здесь не только на ночь, а как минимум на неделю. Юнги бы улегся на коврик у огня, притворившись котом, чтобы ему дали отоспаться в тишине и комфорте на ближайшую жизнь. Чонгук таких перспектив явно не разделяет, потому что цель его визита все еще не достигнута, хотя он и сам уже теряет нить происходящего. – Сейчас принесу что-нибудь перекусить, – хозяин, переодевшись в домашнюю вязанную кофту и такие же вязанные носочки, суетливо начинает расставлять тарелочки на низкий столик, что стоит в гостиной. – Все-таки Новый год. Все мы становимся старше сегодня, – продолжает тараторить. – Почему ты один в эту ночь, раз для тебя так важен праздник? – Чон стоит возле окна, разглядывая огни дома напротив, что становятся ярче, т.к. сумерки окончательно упали на городок. – Я не один, – парень возмущается, артистично надувая пухлые губы. – Вы со мной встречаете. – Вот будет умора, если ты окажешься маньяком потом, – Юнги, смеясь, хватает палочки, этот день его все-таки изрядно вымотал. – А что, если так? – Чимин садится на пол с противоположной стороны стола и звучно щелкает зубами. – Сбежишь? – Сдамся, – Мин смотрит прямо в глаза и провокационно проводит языком по верхней губе, впервые выбивая смущение из хозяина дома. Стук в дверь спасает Чиму от краха, заставляя моментально вскочить, оставив своих гостей в одиночестве. – Ты серьезно решил с ним позаигрывать? – Чонгук еле сдерживает смех, смотря на своего хёна. – Он, правда, прикольный. А если они тут все… – старшего прерывает громкий голос, что слышится из прихожей, куда убежал Чимин, заставляя прислушаться к разговору. – Какого черта, ты не позвонил мне, когда приехал Тэхен? – незнакомый голос явно давит, что даже парни в гостиной напряглись. – Соджун, послушай, – чувствуется, что Чима привык к такому тону и держится спокойно. – Он не хочет тебя видеть. Не хочет давать тебе надежду. – Мне не нужна надежда. Мне нужен он. И ты знаешь, что я терпеливый, но если ты не будешь мне помогать, то я не добьюсь его расположения. – Ты слишком напираешь на него. И… – Чимин резко тушуется. – И? Не надо эти свои интриги. Договаривай. – Он сказал, что у него появился парень, – Пак говорит это гораздо тише, но Чонгук слышит все до каждой буквы и встает сторожевым псом у двери гостиной, что его разделяет с людьми, которые говорят про его человека. – Кто он? – голос незнакомца становится похож на рык. Ему не отвечают. Молчат, чем больше распаляют. – Зачем он приехал, Чимин? Только не говори, что соскучился по папочке. Тишина. А у Чонгука кислород на задержке. Ему тоже нужен этот ответ, чтобы снова начать дышать, что он никак не может сделать с прошлой ночи. – Погоди, – владелец мерзкого громкого голоса, кажется, начинает догадываться, а Гуки все еще нет. – Он встречается с парнем из города, не с нашим? – за дверью сумасшедший истерический смех. Смех, который отталкивает Чонгука обратно к окну, где напротив дом переливается в новогодней иллюминации, притягивающей взор. – И он не смог с ним, ахах, – злорадный смех наполняет каждый уголок этого дома, за пределами которого хлопьями идет снег. – Прекрати, Соджун. Если бы ты не был моим братом, то я бы тебе сейчас с удовольствием разукрасил лицо, – Чимин, наконец, отвечает, дает понять гостям, что еще жив и его не задавила эта махина эмоций. Гуки же раздавлен и эмоциями, и непониманием всего происходящего. Что не смог Тэхен с ним? Отдаться ему? Так, не сказать, что Чонгук страдает из-за этого. Ему не важна роль. Не могут же они в серьез такое обсуждать? Или все-таки полюбить его? А как же тогда «свободное падение»… Свободное падение сейчас испытывает его душа, стремящаяся в пятки, когда в окне он видит знакомую фигуру, выходящую из праздничного дома напротив и направляющуюся быстрым шагом в неизвестном направлении. – Я не дурак, Чимини, – голоса не унимаются, пока Чонгук борется со створкой окна, чтобы выбежать на улицу прямо в домашних тапочках. – Он приехал из-за… – диалог прерывается звуком открывающейся двери. – Соджун, стой! Не смей трогать Тэхена! – Чима безнадежно кричит куда-то вглубь улицы. На минуту воцаряется абсолютная тишина, пока хозяин дома, шумно выдохнув, не возвращается обратно в гостиную, где застает только одного гостя. – А где второй? – смотрит он на замершего с палочками у рта Юнги, что не успел проглотить кусок мяса. – Он… это… покурить вышел. – Через окно? – Чимин переводит взгляд на развивающиеся занавески, а затем обратно на пожимающего неловко плечами Юнги.***
В тапочках холодно, но Чонгук не обращает на это внимание. Он как завороженный идет за силуэтом, что вот-вот грозится исчезнуть на горизонте. Все нутро говорит: добеги, догони его, оберни на себя, скажи, что ты тут, ты рядом. Это надо было сделать еще на вокзале в Пусане. Сидеть в его ногах и воскрешать своей нежностью, а не идти в начинающийся снегопад куда-то в сторону леса. А они действительно заходят в кромешной тьме в ельник. Даже худи не спасает Чона от колких ударов веток. Хочется уже кричать и закончить все это безрассудство. Просто громко одно имя, что он любит перекатывать на своем языке в сладкой неге, и все остановится. Но горло сводит, что крик выходит только немой, когда он наблюдает из-за стволов за Тэ, который остановился на крохотной поляне. Немного нервно вздрагивая, тот медленно начинает раздеваться. Одежду складывает аккуратно в стопочку, со странной педантичностью поправляя уголки сложенного. Снимает все, включая нижнее белье. По телу Чонгука пробегает дрожь то ли оттого, что в холод видит голого человека, то ли от собственного страха. Тэхен предстает перед его взором таким впервые. Даже в их первую ночь он не видел его полностью обнаженным. Гуки ловит себя на этой мысли только сейчас. Забывшись, где находится, даже успевает испытать эстетический оргазм. Потому что тот красив до вселенского масштаба. Придя в себя, только когда Тэ исчезает в деревьях, он замечает, как на поляне появляется мужчина. Высокий, гораздо старше Тэхена, шире в плечах. – Что за чертова секта? – шипит Гуки сам себе, когда видит, что незнакомец также раздевается и складывает вещи второй стопочкой рядом. Всё происходящее походит на бред. Сознание хочет отрезвление, и на остатках своего существование заставляет Чонгука выбираться из этого места. Он судорожно пытается достать телефон из заднего кармана, чтобы фонариком посветить себе дорогу. Руки трясутся и не слушаются, что смартфон выскальзывает, не успев зажечься спасительным светом. Выругавшись, он на корточках пытается найти его среди снега и гнилой листвы. Гуки слышит шорохи за спиной. Отчетливо и хорошо. Пытается убедить себя, что эти звуки от него самого. Что это как, когда ты смотришь ужастик, каждая тень начинает пугать, а по факту нет ничего. Просто не надо оглядываться. Но тело сковывает страх, и он замирает. Все равно истошно пропуская в сознание чужое дыхание. Тяжелое. Давящее. Выдохнув и представляя, как будет потом смеяться над собой, он оборачивается, моментально падая на землю спиной. Над ним нависает огромный черный волк. Нет, не тот, что бегает по лесу и издалека похож на собаку. Сейчас он Чонгуку видится достаточно милой зверушкой. А огромный такой волчара, размером с… корову. Да, ему хочется сравнивать тварь над ним именно с этим домашним безобидным животным. Защитить свою психику. Эта «корова» с головой волка, да и всеми другими частями тела, прижимает Гуки сильной лапой к земле. Зло скалится, обнажая острые клыки, и капает вязкой слюной на него. Существо смотрит прямо в глаза своими красными зрачками. И в этом взгляде ощущается наравне с животным что-то разумное, человеческое. Словно идет борьба инстинктов и разума. Чонгук сам себе поражается, как он успевает все это проанализировать за считаные секунды. Волк утробно рычит на него, обдавая изо рта противным запахом сгнивших апельсинов, что Гуки начинает рвать прямо лежа, едва он успевает повернуть голову набок. Желудок сводит спазмом. Рефлекторно он хватается за шерсть в попытке освободиться. Хочется свернуться в позу эмбриона и возродиться в какой-то лучшей ситуации, чем в той, что он находится сейчас. Его продолжает рвать желчью, когда он уже не сдавлен чьей-то лапой. Со стороны раздаются звериные завывания и звуки борьбы. Только сейчас Чонгук замечает появление второго волка. С серым пепельным окрасом. Чуть ниже первого, но это не мешает ему вцепиться зубами в холку черного. Он смотрит на Чона желтыми, сверкающими под лунным светом, зрачками. Смотрит как-то умоляюще, как будто хочет докричаться, мол я тут умираю, спасая тебя, возьми ноги в руки и убирайся отсюда. Или это говорит воспаленное воображение Чонгука? Тем не менее хочется все-таки исполнить просьбу. Собрав в кулак все свои оставшиеся силы, он поднимается на ослабшие ноги и скрывается за деревьями, в душе искренне желая, чтобы эти животные перегрызли друг другу глотки и забыли о его существовании.***
– Чимини! – Тэхен кричит уже с улицы, пока бежит, чуть не спотыкаясь, в раскрытой куртке и весь растрепанный. – Чимини! Пак нутром чует, что все-таки случилось непоправимое. И чертыхаясь, открывает дверь, запуская раскрасневшегося друга в дом. – Где Чонгук? – запыхавшись, опирается о свои колени, подняв взгляд на сжавшего губы Чимина. – Юнги сказал, что он увидел тебя на улице, – смотрит растерянно. – Я думал, что он ушел к вам в дом. – Я был в лесу, – коротко, как отрезал. – И он пошел туда за мной, – стукает по косяку двери. Чимин съеживается, приобнимая себя за плечи. Сзади появляется Юнги и пытается поглаживаниями по спине снять напряжение. Как только они остались вдвоем после бегства Чонгука, то тот как на духу рассказал приютившему ему хозяину цель их визита. Успокаивая, что тем двоим просто надо поговорить, и что Чонгук любит безумно Тэ и ничего ему плохого не сделает. Вечер как-то располагал к разговорам, что он, не тая, стал рассказывать все и о себе, как на приеме у психолога. Потому ему кажется, что сейчас настал его момент поддержать мальчишку, что весь сжался на пороге собственного дома, как нашкодивший котенок. – Мало того, твой братец тоже туда приперся. Я думал, он его загрызет! – голос полон отчаянья и бессилия. – Я же просил, проследить за ними всего одну ночь, Чимин! – Прости, – Пак подходит ближе к своему другу, которому больше него сейчас нужна опора. – Соджун пришел, и я потерял бдительность. – Зачем вы вообще приехали сюда, Юнги? – Тэхена накрывает еще сильнее, когда оказывается в теплых объятиях Чимина. – Чонгуку нужны были ответы. Думаю, он заслуживает их после того, что пережил прошлой ночью. Да в его душе все в пепел вчера сгорело. А ты тут стоишь живой-здоровый и задаешь глупые вопросы, – в Юнги тоже начинает закипать. – Тэхени, а куда Чонгук из леса ушел? – Чимину надо срочно перевести разрушающий всех разговор в другое русло. – Не знаю. Он убежал, пока я пытался остановить Соджуна. Я решил, что он направился к вам, потому сразу рванул сюда. – Может, в город ушел, чтобы вернуться в Пусан? – Пак перебирает варианты, чтобы успокоить чужое бьющееся сердце. – В тапочках? Раздетый? – Юнги указывает головой на обувь и куртку, что весит в прихожей. – Он остался там… – звучит обреченно из уст Тэхена. – Давай, я найду его, – Чимин перехватывает из рук Тэ одежду Чонгука. – Ты сейчас не в том состоянии. Не представляю, как ты еще держишься. – Нет, Мини. Это мое дело. И мои ошибки, – он открывает дверь. – Позаботься о Юнги.***
Страх загоняет Чонгука все дальше вглубь леса. Сначала хотелось убежать с той злополучной поляны без разницы куда. А затем в темноте он просто потерял любые ориентиры. Потому бредет сейчас, содрогаясь, не в силах совладать с собственной паникой. Слезы идут градом от всей ситуации, наполняя истерикой. Мужчины не плачут – всем известная истина. Но если увидеть все то, с чем пришлось встретиться Чонгуку, то можно и поступиться принципами. Он еще остается человеком. А человеку свойственны страх и желание логического объяснения всему. Последнего у Чонгука нет ни на йоту. Промокшие насквозь тапочки проскальзывают на очередном месиве снежной чачи. И Гуки, растянувшись под корнями огромного дерева, пытается собрать себя из осколков. Подтягивает ноги, утыкаясь лбом в колени, и рыдает в голос, как потерявшийся пятилетний ребенок. Он не любитель фэнтези или ужастиков, но мозг прекрасно справляется с аналитической работой, выдавая на дисплей сознания ответ на то, с кем он только что столкнулся. Оборотни. Те самые из вымышленных фильмов. Гигантские, с острыми клыками и яркими зрачками. Теперь же он знает, как они пахнут и как противна их мокрая шерсть на ощупь. А еще, что один из них, без сомнения, его парень. Которого он обожает целовать и считать родинки на его лице. Только сейчас перед глазами не самое любимое лицо, а морда, вцепившаяся в черную, густую шерсть. И желтые глаза, леденящие до ужаса. – Так не бывает, так не бывает, – повторяет сквозь стучащие от холода зубы, убеждает себя, что это все бред сознания. Мороз все больше проникает под тонкую кофту, забирая последние силы. Даже тело перестает сопротивляться дрожью. Под закрытыми веками появляются проблески остатков разума. Чонгук вдруг четко понимает, что все в этом лесу – неправда. И улыбка, наконец, проскальзывает на обмороженном лице. Все это страшный кошмарный сон, в который он проваливается и не в состоянии вырваться. Тяжелая ночь, в которую его любимый человек умер на постели за сиреневой дверью, играет злые шутки с его головой. Дает ему хоть на мгновение поверить, что тот живой, что Чонгук еще может обнять его и почувствовать теплоту тела и биение сердца. Как он трепетно прижимался к нему, когда было дозволено делить с ним ночи. Гуки бы все сейчас отдал за этот короткий миг спокойствия. Но сон, в который он проваливается, видимо, из-за капель, что дали ему друзья, подворачивает ему кошмарный поворот, отражая неизбежную действительность, даже в той реальности не давая попрощаться со своей любовью. – Чонгук… – чьи-то теплые руки бьют по щекам, вырывая его из марева. – Очнись, Чонгуки! Слипшиеся ресницы не хотят открывать его глаза. Не хотят сталкивать с действительностью. С действительностью, в которой самый прекрасный мужчина растирает его ледяные руки. Потому что он, Чонгук, тоже умер и теперь он там, где его личная вселенная с особенным созвездием на лице. Или потому что он все еще в этом чертовом лесу. Сидит под корнем дерева на снегу, пока его пытаются поднять и накинуть теплую куртку. Кошмар не заканчивается. Ему хочется в ужасе отползти дальше от этих рук, но он только ударяется спиной о ствол, что не дает сбежать. Его человек сам поднимается на ноги и отступает, смотря пронзительно. – Что ты такое, Ким Тэхен? – голос с хрипотой разрезает ночную тишь леса. – Оденься, – сдерживая эмоции, Тэ кивает на одежду рядом. – Я выведу тебя отсюда. При всем страхе к тому, кто стоит напротив, почему-то очень сильно хочется жить. До покалывания в оживающих ногах, когда на них одевают кроссовки. Пальцы одеревенели от холода и не слушаются, застегивая куртку. Тэхен делает шаг ему навстречу, отчего Чонгук рефлекторно отступает назад. – Положи грелки в карманы, – Тэхен не делает больше попыток приблизиться, лишь встряхивает согревающие мешочки для рук и кидает их к ногам Гука. Убедившись, что Чонгук в состоянии самостоятельно идти за ним, Тэ уходит вперед, не оглядываясь. Сглатывает колкий ком внутри, ощущая пепелящий до смертельного чувства взгляд в спину. Он не хотел, чтобы Чонгук узнал все именно так, без шанса объяснения и времени для осознания. Намджун, как всегда, был прав, что Тэхен ходил по краю. Вот он и соскользнул с обрыва. – Дальше дойдешь сам, – Тэ кивает на знакомый дом с иллюминацией вдалеке, как только они выходят из леса. Чонгук обходит его, чуть задевая локтем. Стремится к показанной цели, идет быстрыми шагами, не позволяя себе обернуться на провожающего, который возвращается в лес, как только он исчезает из поля зрения.***
Дверь в доме Чимина не заперта. Замерзшее, продрогшее тело сразу ощутило тепло по полной. И этот навязчивый запах выпечки слишком расслабляет, не давая аккумулировать все силы. А они ему сегодня еще очень понадобятся. Надо забирать Юнги и валить из этого места. Чонгук останавливается в дверях гостиной, наблюдая картину, как его хён сидит, вытянув ноги, на ковре возле камина, опершись спиной на стоящее рядом кресло. На его бедрах умастилась русоволосая макушка, подложив под щеки ладошки и забавно выпячивая пухлые губы во сне. Юнги же поглаживает чужие волосы одной рукой, а второй пьет откуда-то взявшееся пиво. Слишком умиротворенная картина для сегодняшней ночи. – Нам нужно уходить, – нарушает идиллию и заставляет парочку вздрогнуть. – Прямо сейчас? – старший оборачивается, показывая всем видом, что он бы действительно остался у этого камина навсегда. – Как вы поедете в 3 часа ночи? Новогодней ночи… – уточняет вырванный из сна Чимин и тушуется, когда Чонгук смотрит на него сканирующе. – Ты же такой же, как Тэхен? – сквозь зубы. Не сказать, что страх уже растворился, но приходит принятие безумной ситуации. – Да у вас вся деревня таких, – не спрашивает, утверждает, озвучивает вслух настолько явные умозаключения. – Прими душ и переоденься. Тебе нужно согреться, – Пак вдруг становится ледяным и непроницаемым. – Пока твои собратья окружат дом? – Гуки ухмыляется. – Ты пересмотрел голливудского ширпотреба, – хозяин уже пихает ему в руки чистое полотенце и какую-то одежду. – Первый экспресс в Пусан уходит в 6 утра. Я довезу вас до вокзала на своей машине. – И ты вот так легко отпустишь меня, когда я все знаю? – Тебе все равно никто не поверит, – узкие лисьи глаза смотрят словно в самую глубь, все переворачивая внутри.***
«Тебе все равно никто не поверит» – по бесконечному кругу в голове, пока поезд возвращает их обратно в человеческую цивилизацию. Два друга едут в молчании. Один не знает, насколько в курсе его хён, где они были и с кем общались. Второй не понимает и не может примерять на себя, что чувствует его младший, которого когда-то он взялся оберегать и стать ему старшим братом. – Чимин – одноклассник Тэхена, – как-то внезапно Юнги решил нарушить тишину рандомным фактом. А у Чонгука сердце кровью обливается от родного имени, которое сейчас для него скомкано. Он не знал о нем ничего. Все детали и факты, которые были в его коробочке с надписью «о главном» оказались пустышками. Самого главного и ключевого туда не положили. Его Тэхен, его Тэтэ – зверь. Лохматый, на четырех лапах с серой грязной шерстью. – А еще нас засекли сразу, как только мы вышли из леса, – старший не останавливается, старается все рассказать, словно потом это уже будет не к месту. – Следили по очереди, передавая информацию. Пока всё не дошло до Тэхена. И он попросил своего друга нас забрать подальше от посторонних глаз. – Попросил, – Гуки устало усмехается. – Не пришел сам, чтобы поговорить и объяснить все, а подослал дружка. – Мини сказал, что… – Мини? – Чонгук впервые за последний час смотрит другу прямо в лицо. – Он хороший парень, не надо на него злиться и спускать всех собак. – Ты же понимаешь, что он тоже… – Гуки не представляет, как озвучить старшему то, что знает, чтобы его не сочли сумасшедшим. – Оборотень? – Мин помогает со сложными буквами, выставляя их именно в то самое ужасающее своей правдой слово. – Значит, знаешь? И так спокойно это принимаешь? – Я без понятия, как это принимать. Я сначала подумал, что это шутка такая. Знаешь, как новогодние сказки и легенды, рассказанные на ночь. Ты бы поверил, если бы тебе просто рассказали, что перед тобой сидит оборотень? И так-то во всех соседних домах тоже? Потому для меня это все не больше, чем слова. То, что я не могу потрогать руками, а потому полностью поверить. – А я трогал руками, – младшего передергивает только от одного воспоминания, которое психика никак не заблокирует. – И скажу тебе, что на сказку это мало похоже. Они животные, Юнги-хён. – Они люди! Может, я не видел другой сущности Чимина, – ему в воображении даже представился милый волчонок, каким бы мог быть этот мальчишка, – но я видел его человеческие чувства! К твоему сведению, накануне он похоронил своих погибших родителей. Всё пережил в одиночку, пока его брат бухал. И, несмотря на свое состояние, согласился помочь твоему парню защитить нас. Он человек, Чонгук, чтобы там не было его вторым я. Гук решает не вступать в спор, отвернувшись к окну с мельтешащими деревьями за ним. Он тоже знает, какой может быть Тэхен. Его Тэхен. Нежный. Заботливый. Иногда заносчивый. Упрямый. Любящий. А потом вспоминает те желтые глаза в ночи. И зубы. И кровь, что сочилась по черной шерсти. Его Тэхен не умер в квартире за сиреневой дверью. Его Тэхен ушел от него в темноте елового леса. – А еще у них, – Юнги продолжает вести познавательный канал, передавая узнанную за ночь информацию, – женщин, как класса, не существует, – на такое Чонгук даже отрывается от созерцания окрестностей Пусана. – Есть только мужчины: альфы и омеги. Все, как у нас, вроде как активы и пассивы. Последние только с детородной функцией в придачу. Поэтому мы с тобой видели все те странные пары и афиши. – И кто Тэхен? – опять приходится произносить обжигающее нёбо имя. – О, стало интересно, да? – язвительно усмехается. – Я так понял, что омега, как и Чимин. – Хм, он даже не мужик? – не может пересилить себя, страх начинает заменяться гниющей обидой, что он узнает такое от других. – Ну, тебе там виднее, – старший пожимает плечами. – А Чимин, несмотря на это, вполне себе шикарный парень. – Черт тебя дери, Юнги-хен, пока я отдавал богу душу в лесу, ты что успел уже с ним…? – Только поцеловаться, – старший многозначительно машет указательным пальцем в воздухе. – И то, когда ты был в душе, – Чонгук только цокает на это. – Ты вообще спал с оборотнем, а я хотел на память об этом приключении хотя бы такое воспоминание оставить. Гуки его не осуждает. Он понимает, что для его хёна любые упоминания об оборотнях что-то эфемерное, несуществующее. Как ролевая игра. Образы не лежат грузом на сердце, разрывая осознанием реальности. Может, и ему закрыть глаза на все и вообразить, что этого всего не было. Но как он сможет смотреть в глаза Тэхену, когда знает, что там внутри за человеческой оболочкой. Он в них всегда будет видеть желтый отблеск. Он не сможет.***
Пневмония свалила Чонгука сразу же, как они вернулись домой. Тему странного городка, а тем более ее конкретных жителей, парни старались не поднимать. Юнги таскал ему пачками таблетки из аптеки за углом, а он пытался хотя бы немного готовиться к экзаменам в таком состоянии. Иногда приходила Юми, отдавала ему лекции и как-то печально смотрела на него. Гуки быстро смекнул, что его хён уже рассказал ей о болезненном расставании, потому она его жалела. А он терпеть не может жалость и из всех сил храбрился, что для него это ничего не значит. Вот и сейчас Юми должна прийти к нему, чтобы веселить его очередными сплетнями, а еще мягкими подкатами к Юнги, который предложил ей все-таки поехать с ним на свадьбу. Правда, для моральной поддержки позвал и Чонгука, которого семья Мин любит, как родного сына уже. Но девушка и этому рада. – Проходи, – старший открывает дверь после трели. – Ты не пришел сегодня за лекарствами, – человек в прихожей совсем не Юми, внутри Чонгука все разливается лавой. – Я испугался, что стало хуже. – Что ты здесь делаешь?– голос Чонгука, вышедшего из комнаты, еще слегка осипший и дышать полной грудью не получается. – Принес таблетки. Тебе нельзя прерывать курс, – Тэхен смотрит прямо в глаза, не скрывается и не тушуется. Красивый. Несломленный. Смелый. А Чонгук перемолотый. Со стержнем вырванным. Не верящий больше в искренность. И еще знающий об этом мире что-то большее, чем остальные. Это большее стоит сейчас перед ним и протягивает пакет с коробочками и порошками. Он смотрит на эту тонкую, изящную ладонь, которую любил целовать, а потом перед его глазами – серые лапы с грязными когтями. Его отшатывает. Юнги перехватывает лекарства. – Я живу с предателем, – Гуки косится на старшего. – Напоминаю, что я программист, а не врач, – Мин уходит на кухню. – Как по-твоему я должен был догадаться, чем тебя лечить, если ты отказался ехать в больницу. – Хотел тебе вернуть это, – Тэхен достает из куртки телефон. – Я нашел его тогда в лесу. Чонгук знает, где тот его нашел. То место потери телефона он запомнит до конца дней. Возможно, в старости он будет даже думать, что эти воспоминания – просто часть его психического расстройства. – Зачем ты действительно пришел? – Нам надо поговорить. – Что ж не пришел раньше? Почему просто не рассказал все это изначально? – чувствует, как закипает кровь, как заводится. – Если бы я тебе сказал сразу все, то ты поверил бы мне? – голос Тэ даже не дрожит, Чонгук поражается его стойкости. – Не поверил. Но потом бы я знал, что ты хотя бы попытался быть со мной честным, – впервые Тэхен опускает взгляд. Чувствует зерно справедливости в суждениях. – Наверное, я струсил. Ты прав. Сначала боялся тебя полюбить, а потом потерять. – Вот и я боюсь, – честно, как на духу, озвучивает то, что тлеет пару недель в душе. – Боюсь, что не знаю, кто ты. Ты даже не человек. – Не человек, – баритоном вторит Чонгуку. – Животное из леса. Что ты собирался там делать? Поужинать свежей зайчатиной? – Тэ сильно кривит сжатые губы, следя исподлобья. – Боже, ты даже не мужчина. А как там? Омега вроде называется. Родишь мне маленьких волчат? – он не успевает договорить, как в нос приходит уверенный поставленный удар. Тэхен дышит прерывисто, потирает саднящий кулак, хочет что-то сказать, но сдерживается. Следит, как Гуки рукой вытирает тонкую струйку крови, идущую из носа. Внутри все сжимается, и он беззвучно выходит из дома. – Ты потерял его окончательно, – Юнги присаживается на корточки перед осевшим на пол Чонгуком. – Ты ж любишь его, дурак. Любит. Даже сейчас. Особенно сейчас. Когда увидел его снова. Такого, как в первый раз. Сильного. Знающего себе цену. И с загадкой. Разгадку, которой он нашел, но так боится принять. Мужчины не плачут, но иногда можно не стесняться скользящей слезы по щеке. Друг, что видит это, не осудит.