***
Чонин громко вздыхает, сидя на стуле в кабинете Джэмина, и откидывает голову назад. Альфа куда-то запропастился, хотя вызвал в кабинет ещё полчаса назад. Джэмин очень извялся и ругался, метаясь по кабинету как веник, и ища какие-то бумажки. Потом он убежал, и вот до сих пор его нет. Чонин поднимается со стула, проходит к столу и, минуя его, пробирается к окну. На подоконнике стоит красивое растение с множеством отростков, на которых уже отцветают белоснежные цветы. Кажется, данный цветок называется «женское счастье» или что-то типо того. Чонин не особо разбирается в этом. Даже не так. Он вообще не разбирается в цветах. Он лучше разбирается в музыке и нотах. Но, увы, стать певцом у него не вышло. Когда дверь довольно громко открывается, Чонин оборачивается. Он смотрит на большую кипу бумаг в руках альфы и непонимающе клонит голову вбок, ожидая каких-то пояснений. Что это за бумаги? Интерес берёт верх и Чонин прямым текстом спрашивает, что это за писанина на листах. Джэмин негромко усмехается и качает головой. Кажется, ему очень нравится любопытство омеги. — Это всё, — он машет кипой бумаг в воздухе и бережно перебирает их пальцами, явно довольный и радостный. — прошения, касательно тебя, — продолжает и проходит к столу, кладёт бумаги на него и оборачивается к омеге. Прошения? Если это действительно то о чем подумал Чонин, то, кажется, он умер. Джэмин удивленно вскидывает свои поседевшие брови, наблюдая как лицо омеги белеет. — Чонин, не трясись как кролик и не вздумай мне тут в обморок падать, — альфа спешно подходит к омеге, усаживает его на стул и вручает какой-то листок, чтобы тот немного пришёл в себя, обдав лицо прохладным воздухом. — Ты же понимаешь, что это… кхм, бордель. Ты знал куда шёл, но я этим тебя не пугаю ни в коем случае, — Пак потирает переносицу, по отечески поглаживает парня по плечу и треплет по волосам. Чонин медленно хлопает глазами, поджимает губы и слегка покачивает головой. Первая новость, конечно, ошарашила его, но сейчас он медленно приходит в себя и решает послушать Джэмина, который выглядит слегка виноватым, что вот так слëту сказал об этом. — Но ты можешь сколотить состояние и жить ни в чем себе не отказывая. И забыть этот бордель как страшный сон, — продолжает тот и негромко откашливается. Да уж. Такое себе предложение. Чонин не готов спать со всеми подряд. В договоре было указано, что он только танцует и по своему желанию проводит ночи с альфами, то есть никакого принуждения, а сейчас ему говорят совершенно другое. Но, в общем-то и Джэмин прав: альфы готовы миллионы за него отдавать, а потому разбогатеть не составит труда. — Но знаешь, не я этим управляю. Лучше будет поговорить об этом с боссом. Но не думаю, что он захочет этого, — хмыкает Пак и закатывает глаза. Если Минхо приглянулся омега, то он точно не захочет ни с кем делиться. Никто не знает об этом в отличие от него. Минхо никогда не приглашал новеньких омег к себе в покои в первый же день появления. Значит, у него большие планы на Чонина, и когда Пак думает об этом, его сердце обливается кровью и сжимается в страхе. Он может и альфа, но чуточку сострадания имеет, а Чонину в скоре нужна будет поддержка. Минхо на нём живого места не оставит. Ли действительно садист, который наслаждается тем, что причиняет боль другим. В особенности омегам. — Господин Пак… я не хочу спать со своими подряд, — качает головой омега и поджимает губы. Одна только мысль об этом пугает его, заставляет прятаться. Вот вся сущность альф. Если им приглянулся омега, то они могут даже целой толпой начать «охотиться» на него. И самое главное и ужасное то, что омега просто не сможет отвертеться от них, скрыться, а здесь, в рамках борделя, уж тем более. Что за ужасный мир? С каких пор омеги стали низшим звеном? Почему всем правят и управляют альфы? Ведь есть не менее образованные омеги, которые могут так же вести бизнес и собирать миллионы. Чонин не желает этого понимать, ведь какая разница? Всё равно ничего не изменится. Омег просто будут продолжать использовать как подстилок и игрушек для плоских утех. — Я… я поговорю с Минхо-хëном, но сегодня его нет и не будет, верно? — Ян дёргает нервно плечом, вздыхает и прикрывает глаза. Поговорить с Минхо. Поговорить с Минхо. Для этого нужно иметь гору уверенности, которой у Чонина нет, но он очень хочет сам разъяснить некоторые моменты, чтобы потом не пожалеть о своих выборах. Джэмин в ответ на вопрос лишь неуверенно пожимает плечами и качает коротко головой. Как будто Ли уведомил его. Минхо сам по себе и он не обязан сообщать о том, будет ли он в клубе или нет, ведь как всем известно он приезжает сюда только для того, чтобы развлечься. Наблюдая явные колебания в действиях омеги, Джэмин обещает сообщить, если Минхо появится сегодня в клубе, и отпускает его. Чонин выходит из кабинета в совершенно неоднозначных мыслях и старается немного разобраться и разложить всё по полочкам. Да, он понимает, что в пределах клуба может быть всё, что угодно. И он так же понимает, что Джэмин не станет пускать его по рукам.***
— Нужно смотреть, куда идёшь — шипит Хан, держа ушибленный локоть под струёй холодной воды. Он слегка хмурится и вздыхает, когда Чонин парирует, приговаривая, что нужно меньше бегать по коридорам, и довольно грубо отталкивает его от раковины, чтобы умыться и привести себя в порядок. Как оказалось, полы в коридоре не самые чистые. Ян со вздохом оттирает грязь и пыль от своих чёрных штанов и разочарованно смотрит на белоснежную футболку. Кажется, если он начнёт сейчас оттирать это, то сделает только хуже. — Тебе не стоит ходить по коридорам клуба, когда тут столько посетителей, Гранат — Хан негромко вздыхает и покачивает головой. Он отряхивается от пыли и грязи и закатывает глаза. Лучше переодеться и не насиловать одежду, иначе только хуже будет. — Я искал тебя, хëн, — негромко отвечает Чонин и отключает воду. Он потирает одежду рукой, чтобы лишняя влага впиталась в ткань, и поднимает взгляд на Джисона, который удивленно смотрит на него, в ожидании приподняв брови. — Я хотел кое-что сказать и… В общем, прости, что я вот так занял твоё место. Я к этому совершенно не стремился, и я… — Подожди, Гр… Чонин, остановись. Ты говоришь совершенные глупости, — Хан прерывает поток слов Яна, выставив руку вперёд. Он кладёт её на чужое хрупкое плечо, слегка сжимает, смотрит своими светлыми глазами в чёрные напротив и улыбается слегка. Чонин чуть виновато смотрит на него, поджимает губы и отводит взгляд. — Ты думаешь, что я злюсь или расстроен? Но ведь это совсем не так. Знаешь, я прозвучу как эгоист, но скажу: я рад, что ты появился. Находиться на вершине… хм, Эвереста не лучшее, что может быть здесь. Лучше оставаться золотой серединой и сильно не выделяться, — Джисон потирает пальцами переносицу и качает головой. Кажется, он знает о чем говорит. Быть золотой серединой? Чонин уже забрался на вершину и спуститься с неё будет очень сложно. Глупая слава запудрила его мозг и разум, что может быть хуже. Чонин чувствует некую власть над альфами, которые приходят поглазеть на него, от того получает удовольствие и совсем теряет истинного себя, показывая лишь «демоническую» сторону. Это не есть хорошо, но Ян плевать хотел на эту истину с высокой колокольни. — Не загоняйся по этому поводу, — Джисон проходит к двери, ведущей из туалета в коридор, и со вздохом покидает помещение, оставляя Яна в гордом одиночестве и с разного рода мыслями. Чонин выбегает из туалета следом за Джисоном, но направляется в свою комнату. Он решил не высовывать из неё носа до самого утра. Если уснёт, то будет отлично, а если нет, то просто будет пялиться в потолок, ожидая, когда организм устанет от этого сам и отключится. Прекрасный план. Прекрасный.***
Чонин на утро просыпается довольно рано, но, вероятно, не из-за этого, что уснул вчера неизвестно во сколько. За дверью его комнаты раздаются ругательства и крики. Дверь с грохотом открывается, в комнату проходит Феликс. Ли выглядит недовольным. Он бесцеремонно проходит к шкафу Чонина, вытаскивает парочку вещей и кидает в него. Ян, всё ещё сонный и не понимаюший, что происходит, обхватывает ткань вещей практически неподвижными пальцами, слегка хмурится, пытаясь понять и разглядеть вещицу, и переводит взгляд на Феликса. — Хëн, что случилось? — спрашивает и поднимается с кровати, чтобы всё же одеться и не выслушивать гнев старшего. Он мало что понимает на самом деле, но надеется, что ему всё объяснят. Зачем его так рано разбудили? И почему Ли зол и недоволен? Из приглушëнных ругательств из-за двери он ничего не понял и не разобрал, поэтому надеется на что-то более понятное сейчас. — Тебя вызывает босс к себе в кабинет. Джэмин не смог дозвониться до тебя, поэтому погнал меня, чтобы я тебя разбудил — что ж. Чонин надеялся на более понятный ответ. Он хотел услышать причину недовольства, но похоже Феликс предпочёл не распространяться об этом. Интересно всё же, кто виноват в плохом настроении Ли? Может он опять с Джисоном поцапался? Чонин хотел бы спросить, но Феликс так быстро убежал, что он даже рта открыть не успел. Одевшись, Ян спешит в ванную комнату, где умывается и причесывается. Он уже полностью проснулся на самом деле, поэтому делает всё более охотно. Интересно, Минхо приехал вчера вечером или всё же сейчас утром? Может быть, Чонин спросит об этом у него позже, но сейчас надо собраться и прийти к нему. Омега поправляет свой наряд и покидает ванную комнату, а после и свои покои. Он идёт в сторону кабинета Минхо, пытаясь унять быстро бьющееся сердце и тревожные мысли. Как будто его там убивать будут. Да нет, конечно нет. К тому же он сам вызвался поговорить с альфой. Нужно взять яйца в кулак и сделать. Чонин подходит к нужной двери, заносит руку, чтобы постучать, и слышит громкое «заходи». Минхо видит сквозь стены? Ах, нет, конечно нет. Может просто так совпало. Чонин нажимает на ручку, толкает дверь и проходит в кабинет. Он прикрывает её и останавливается. Взгляд зелёных глаз сканирует его, задерживается на груди и ползёт ниже, но после возвращается к глазам. Минхо выглядит довольным. Его алые губы слегка растянуты в улыбке, а в глазах плескается спокойствие. И аромат вина такой приятный… — Садись. Ты же хотел поговорить, — Ли косит взгляд на стул и кладёт руки на поверхность стола, сцепляя их в замок перед собой. Ян в ответ коротко кивает, хотя скорее для себя, чем для него, и присаживается на предложенный ему стул. Он надеялся выспаться сегодня, но никто ему этого не позволил. Спасибо, Минхо. Лучше бы он вечером приехал. — Я видел все те листы, но Джэмин мне тонко намекнул, что ты против этого всего, — Чонин напрягается, слегка хмурится и поджимает губы, кивает. Он на самом деле так загорелся этой идеей, что готов был в первый же день звонить Минхо и всё с ним обсудить, но сейчас его тело сковывает лишь страх, который сдавливает горло, мешая говорить. — Я тебя слушаю. — Хëн… — Чонин сглатывает и вздыхает, прикрыв глаза. Он собирается с мыслями, мнëт пальцы и хрустит костяшками. Под прицелом зелёных глаз просто невозможно сосредоточиться, но омега не сдаётся. Ему просто нужно сказать об этом. — А-м… я не хочу показаться наглым, но я не хотел бы прыгать ко всем альфам в кровать и… — Кажется, я понял тебя. Хочешь найти одного альфу, с которым сможешь развлекаться, но, к сожалению, пока что я не могу дать ответа, ведь есть один важный момент, — Минхо смотрит на часы, усмехается. Он вздыхает и закатывает глаза. Чëрт, нужно в компанию ехать. Но сейчас есть дело поважнее. Минхо не может просто так отпустить Чонина, к тому же, у него на омегу большие планы, а на сегодняшнюю ночь тем более. — Через неделю мы устроим аукцион. Ты выучишь новый танец, балетмейстер тебе поможет, и после покажешь приватный танец одному из альф, который заплатит больше всех — Ли ухмыляется, наблюдая как лёгкая неприязнь мелькает в чёрных глазах, и клонит голову слегка вбок. А Минхо ликует. В этот раз он сорвёт куш, ведь за такого красавца, как Чонин, заплатят миллионы, если не миллиарды. Каждый альфа готов полакомиться такой ягодкой и только одному представится такая возможность. — За эту неделю я смогу принять окончательное решение. Накануне аукциона я тебе всё скажу, но хочу предупредить: ты всё равно останешься стриптизëром и будешь ублажать альф своим телом, но не более — продолжает альфа и тянет уголок губ вверх в подобии улыбки. В своей голове он уже рисует то, как альфы будут извергаться спермой при виде Граната, но не посмеют коснуться его, ведь он будет придлежать одному единственному. — Сегодня вечером я у тебя. Будь готов к девяти. Ты свободен, — у Чонина уходит сердце в пятки, ведь Минхо окинул его таким взглядом, от которого волоски на коже дыбом встают, а по щекам растекается красная краска. Омега прижимает руки к щекам, брови сводит домиком и кивает. Он довольно спешно вскакивает со стула и удаляется из кабинета, пребывая в лёгкой прострации от такого обилия информации.***
День проходит очень странно и нервно. Чонин, не выспавшийся и даже слегка озлобленный, срывается на Джисона и Феликса, которые всего лишь хотели посплетничать; так же Ян сорвался на своих охранников, отправив их на четыре стороны и довольно понятно объяснив им, чтобы сегодня они не ходили за ним словно тени. Раздражает. Он хотел прилечь днём и доспать несколько часов, но сон не пошёл. В голове много разных мыслей, которые не дают покоя. Во-первых, какой ответ даст Минхо и кто же окажется тем «счастливчиком», для которого Чонин и впрямь будет личной шлюхой. Что ж, танцевать он продолжит, это главное. Он очень полюбил это… дело (?), поэтому отказаться от него сможет. Да, он будет проводить время с Минхо, но и изводить альф своим телом продолжит. Приятно смотреть, как они исходят слюной и готовятся накинуться на него будто звери. В глазах каждого из них читается желание завалить омегу прямо на сцене и сделать что-то очень грязное и непристойное. Сейчас Чонин возвращается в свою комнату после выступления. Он вымотался как никогда. Кажется, его тело готово расслабиться, а мозг отключиться, лишь бы не чувствовать эту усталость. В коридоре темно, но не тихо как обычно это бывает. Раздаются голоса, один из них принадлежит Минхо, а другой, более твёрдый и низкий, неизвестному мужчине. Неизвестный втирает Минхо что-то о том, что трахать шлюх низшее, что может делать представитель семьи Ли, но тот упирается. Он повышает голос, рычит, Чонин видит, как он машет руками, наверное, готовый ударить старшего. Омега задерживается, спрятавшись за углом, чтобы послушать, хотя его это никаким образом не касаются разборки Минхо. Или же касаются… — Неужели тебе приглянулся этот новенький стриптизёр, Минхо? Серьёзно? Этот мальчишка? Да он даже ублажить тебя не сможет, а твои… мм.. предпочтения уж тем более, — Чонин хмурится, поджимает губы. Нет, его не задело то, что его вот так просто обесценили и опустили, наоборот, ему стало интересно, что это за предпочтения, которые он не сможет ублажить? Минхо никогда и не говорил о своих неких предпочтениях, к тому же у них было всего один раз, и то Чонин просто станцевал и сделал минет. Ничего такого. — Не глупи и… — Ты даже в стенах клуба пытаешься достать меня. Да и какая тебе разница, кто мне там приглянулся? Уходи. У меня сейчас важное дело, — Чонин юркает дальше за угол, лишь бы не засветиться. Он тихо и быстро двигается в сторону своей комнаты, но всё же замедляется, когда слышит недовольные слова старшего альфы: — Опять одну из своих шлюх трахать будешь? Или этого новенького? — омегу передёргивает. Нет, не из-за того, что его шлюхой назвали (ведь по-сути так и есть), просто этот альфа, кажется, является тем, кто имеет на такого самостоятельного и непокорного Ли хоть какое-то влияние. Дальше Чонин уже не слушает и не желает слушать. Он скрывается в своей комнате, где смиренно ожидает Минхо. По коже бегут мурашки от прохлады комнаты, омега мнёт пальцы рук и поджимает губы, слегка хмурясь. Похоже, Минхо направлялся к нему в комнату, но этот странный тип сбил его с курса. Оно и к лучшему. У Чонина будет больше времени, чтобы подготовиться к худшему. А может и к лучшему, кто знает. Когда дверь открывается и Минхо проходит в комнату, Чонин неосознанно отводит взгляд и ëжится. Он сжимает руки на коленях и вздыхает. Минхо подходит к кровати, без слов опрокидывает его на неё и нависает сверху. В глазах зелёных плескается злость и недовольство, которые Чонин может разглядеть невооружённым глазом. Кажется, тот альфа сильно потрепал нервы Минхо и разозлил. И вот сейчас Чонин на несколько секунд чувствует страх. Мало ли что альфа может с ним сделать в порыве злости. Горячее дыхание касается шеи, мурашки бегут по ней толпами. Минхо оставляет влажные поцелуи на коже, носом вжимается в запаховую железу и будто бы недовольно урчит. Хотя, почему будто бы недовольно? Действительно недовольное рычание доносится до слуха Чонина, и тот вздрагивает, сжимаясь. Он упирается руками в широкие плечи и прикрывает глаза, слегка жмурясь и хмурясь. Он мычит, когда чужие руки крепко сжимают его бёдра, сильно впиваясь пальцами в кожу. Даже через одежду чувствуется, как сильно грубые подушечки пальцев вжимаются в них. Чем Минхо недоволен? И что Чонин уже успел сделать не так? Может альфа прознал, что омега подслушивал? Или же Чонин плохо справился с танцем сегодня? Или… — От тебя несёт чëртовым девственником. За километр чувствуется твой чистый аромат, — рычит Минхо и касается гладко кожи языком. Он ведёт мокрую дорожку до ключицы и прикусывает кожу на ней, отчего Чонин невольно пищит и дёргается. — Но он такой слабый. Таблетки пьёшь? — Чонин нервно кивает, отвечая на вопрос. Действительно, он пьёт подавители запаха. Начал пить в день дебюта, ведь Феликс и Джисон сказали, что на него обязательно накинутся все альфы в зале, как только учуят девственный аромат. Хотя, кажется, на него в любом случае накинулись бы, если бы не охрана. После того сумасшедшего, который облизал омегу чуть ли не полностью, надзор за посетителями ужесточился. — Прекрасно… иначе от тебя остались бы только рожки да ножки, — как бы смешно и глупо это ни звучало, Минхо остаётся строгим и всё же слегка недовольным. Он блуждает руками по телу под собой, сжимает изредка участки пальцами и смотрит жадно, глазами раздевает. Он хочет… Он так хочет подчинить Чонина себе, хочет делать с ним всё, что душе угодно. Хочет сделать из этого омеги свою личную куклу, игрушку. С другими такого не было, но эти животные позывы нисколько не пугают. Наоборот, подогревают желание. Минхо расстëгивает пуговки чужой рубашки, являя на свет молочную чуть выступающую грудь. Он облизывает коротко губы и припадает ими к соскам, получая в ответ нервный вздох. Чонин сжимает руками одеяло, напрягается и невольно болезненно мычит, когда острые зубы особенно сильно сжимают бусины и оттягивают. Больно. Неприятно. Минхо действительно не щадит его, делает всё, что ему хочется. Делает больно. Чонин болезненно выдыхает и негромко хнычет, поджимая губы и хмуря брови, ведь эти «ласки» совсем неприятные, они доставляют только боль и никакого удовольствия. Оставив чужую грудь в покое, Минхо оглядывает своё творение, а именно набухшие и опухшие бусины сосков. Он практически бережно оглаживает их пальцами, на что получает болезненный стон и улыбается, наслаждаясь им. Так приятно причинять боль. А этому симпатяжке тем более. Многие омеги здесь предпочитают всё же клиентов, нежели его, ведь наслышаны о его предпочтениях и излишней грубости и даже жестокости. Но им некуда деваться, когда Ли вызывает кого-то к себе. Обычно это бывает, когда он в ужасном настроении. — Хëн… — Замолчи, омега, — рычит альфа и фыркает. Он утыкается носом в место на шее, где аромат должен быть сильнее всего, но разочарованно рычит, ведь из-за таблеток пробиваются лишь отголоски клубничного аромата. Он со злостью бьёт по матрасу рукой, отчего Чонин дёргается и довольно громко сглатывает. Другой рукой альфа сжимает бедро омеги и ведёт выше, сжимает место под рёбрами, а губами проводит дорожку до груди вновь и приподнимается, губами нависает над ореолом и мысленно усмехается тому, как нервно взымается грудь омеги. Как прекрасен этот трепет. Минхо уже предвкушающе облизывает губы и позволяет лёгкой дрожи пробежать по позвоночнику. — Ты попал в логово очень страшного зверя, — альфа ведет руками по внутренней стороне бёдер омеги, которые не скрыты за тканью одежды, и оставляет лёгкие засечки и царапины от ногтей, пуская толпы мурашек по нежной гладкой коже. А ведь правда. Минхо прозвали здесь тигром. Беспощадным диким зверем, который кроме своих удовольствий не видит ничего и никого. Ужасно. Но Ли далеко так не считает, ведь ему нравится. Нравится это дурная слава, которая распространилась далеко за пределы клуба. Нравится быть тем самым диким зверем, который берёт, что хочет и когда хочет. И ему никто не может запретить делать это. — И этот зверь не просто дикий, он ещё и ненасытный до ужаса, — Минхо спускается влажными поцелуями от груди до паха омеги, ощущая как тот дрожит, и усмехается. Его внутренний действительно дикий зверь радостно рокочет, ведь давно у них такого не было. Кажется, он всем своим нутром ощущает страх омеги и его готовность если что вдруг убежать. Минхо отрывается от такого желанного сейчас тела и поднимается. Он отходит к небольшому комоду, к которому Чонин, кажется, и не подходит, и что-то из него вытаскивает. Чонин не может рассмотреть эти вещи из-за полумрака, но отчего-то сжимается, ведь сердце подсказывает, что что-то здесь не очень хорошее. Когда альфа возвращается к кровати, Чонин разглядывает в его руках небольшой вибратор на пульте, эрекционное кольцо, что-то похожее на плётку, что-то прозрачное, вероятно, презерватив и баночку с лубрикантом. Признаться честно, такой набор слегка пугает, заставляет сжиматься в страхе и ëжиться. Минхо это явно забавляет. Он с животным наслаждением наблюдает за тем, как омега загнанно смотрит, сжимая руки в кулаки и теребя ткань одеяла пальцами. О, чëрт, какая же это услада для глаз. Альфа склоняется над омегой вновь, прижимается губами к гладкой шее и снова украшает её своими метками. Он рычит, уже мечтая почувствовать эту узость девственной дырочки и услышать громкие надрывные стоны, которые будет ронять омега, когда его безжалостно будут вдалбливать в кровать. Минхо прикусывает местечко под ухом и слегка всасывает кожу. Чонин отзывается негромким скулежом и пытается отстраниться, качает головой из стороны в сторону и откровенно хнычет, ведь его эрогенные зоны упорно стимулируют, заставляя толпы мурашек бегать по нежной коже. — Лежи смирно и не скули, иначе я тебя свяжу и кляпом заткну, — фырчит Минхо, хмуря брови, и спускается дорожкой поцелуев на чужую шею. Недолго задержавшись на ней, отстраняется и хватается руками за пояс штанов омеги, стягивает их вместе с бельём и опускается на колени, прижимается к внутренней стороне бедра лицом, намеренно избегая чуть набухшего члена омеги, и позволяет себе оставить несколько засосов и довольно болезненных укусов, от которых омега дёргается и действительно готовится убежать, еле заметно, но отползая подальше от альфы. Кажется, слова о том, что ему лучше лежать смирно не возымели нужного эффекта. Чонин очень хочет сбежать. — Думаю, красные верёвки очень эстетично смотрелись бы на твоём теле. В следующий раз мы обязательно попробуем шибари, если ты будешь также ëрзать и пытаться сбежать, — Чонин открывает рот, чтобы сказать что-то в ответ, но лишь роняет вздох и стон, когда горячая рука сжимает его пока ещё мягкий член и двигает ею вверх-вниз. Чëрт. Как он должен возбудиться от таких резких движений и болезненных укусов? Должно произойти чëртово чудо, иначе никакого удовольствия от этого всего не будет. Постепенно, резкие движения руки сменяются плавными, болезненные укусы переходят в мягкие поцелуи, к которым добавляется и язык. Чонин нервно вздыхает от такого контраста и слегка ëрзает. От его манипуляций правая нога скользит по поверхности одеяла и соскальзывает, ударяется о предплечье альфы и повисает над полом. Омега нервно вздыхает и негромко издаёт болезненный возглас, когда его бедро больно сжимают пальцами, а взгляд зелёных глаз становится совсем недовольным. — Что ж, верёвки будут куплены, я понял. — Хëн… прости, мне.. мне просто больно и неприятно, — лепечет Чонин и прикрывает глаза, чтобы успокоиться и немного расслабиться. Но как тут расслабишься, когда всё тело находится в напряжении и совсем не подчиняется голосу разума, который твердит о том, что ничего плохого не случится. — Ты привыкнешь. Джисон и Феликс же смогли, — самыми уголками губ усмехается альфа и проводит по ним языком. Сказать честно, Феликс и Джисон не испытали и не испробовали ничего из того, что хочет сделать с этим омегой Минхо. С Чонином Ли хочет много всего и сразу, но это потом, когда омега привыкнет к таким игрищам. Потом, когда сам будет просить об этом. — Расслабься, ты слишком напряжён, — говорит Ли и убирает руку с чужого члена. Он обхватывает тонкое запястье омеги и тянет его на себя, поднимая с кровати. Положив руки на довольно шикарные бёдра, он слегка приподнимает юное тело и двигает ближе к центру кровати. Чонин упирается на руки позади, слегка отклоняется корпусом тела назад и прикусывает нижнюю губу, ожидая следующих, вероятно малоприятных, действий альфы. И они поступают. Минхо хватает плётку, любовно перебирает её ремешки и растягивает губы в лёгком оскале. Он поудобнее перехватывает вещицу правой рукой и заносит её над телом омеги, но не бьёт, лишь обманчиво нежно и невесомо касается мягкой груди, проходится ремешками по соскам, ведёт ниже. Чонин, кажется, задерживает дыхание, его живот напрягается, а кадык дёргается при сглатывании. Минхо усмехается и ведёт рукой дальше, ниже по животу до паха, проводит ремешками по члену, получая в ответ тихий стон и лёгкое движение бёдер. Он переводит ремешки плëтки на левое бедро, продолжает безобидно водить по нему, а после размахивается и не сильно бьёт, получая в ответ довольно запоздалую реакцию в виде дрожи пробежавшей по ноге и тихого вздоха. То же самое он проделывает и со второй ногой, не меняя ничего, ни ударной силы, ни «цели». Красные пятнышки быстро сходят на нет с молочной кожи, заставляя Ли негромко что-то рыкнуть себе под нос. Чонин совершенно спокоен, на удивление естественно. Он слегка напрягается, в ожидании следующих ударов или поглаживаний, и они поступают. Минхо сначала оглаживает его грудь самыми кончиками ремешков плëтки, а после бьёт, применяя чуть большую силу для удара, и, естественно, получая в ответ болезненный вздох. Чонин поджимает губы и сводит брови домиком, мычит и что-то несвязно бубнит, явно протестуя. Он чуть громче говорит о том, что ему больно, и кривит губы, думая, что скоро слезы хлынут волной из глаз от этого жжения и боли на груди. А про соски и говорить нечего, ведь там вообще пожар и колющая боль. — Х-хëн.. пожалуйста, прекрати, — слëзно просит омега и прикрывает грудь рукой, надеясь так спасти её от болезненных ударов. Минхо смотрит на него с гадкой ухмылкой и клонит голову слегка вбок, облизывает губы и усмехается. Он откидывает плётку на другую сторону кровати и склоняется над парнем словно зверь. Губами он накрывает бусину соска и оглаживает её языком, слегка посасывает и даже целует. Этот омега такой сладкий. Так бы и съел. Но, увы, для начала нужно утолить свою жажду. Внутренние бесы должны насытиться страхом, слезами и болью омеги, а потом уже может и отпустить. Но, кажется, все бесы и внутренний зверь настроены ещё не раз заполучить парня и притащить в свою кровать. Минхо отрывается от тела омеги, кладёт руки на его колени и слегка поглаживает. Чонин выглядит сногсшибательно. Раскрасневшаясь грудь тяжело вздымается, красные губы поджимаются, а тёмные брови сводятся домиком. Омега нервно дышит и потирает грудь пальцами, закусывает губу, громко вдыхает и выдыхает через нос. Он действительно будто скоро расплачется. Оно к лучшему. Минхо обожает видеть слезы омег и доставлять им ещё большую боль. — Что ж, с тебя достаточно плëтки. В коленно-локтевую, шлюшка — командует альфа и слегка шлёпает парня по бедру, чтобы тот поскорее выполнил его просьбу-приказ. Чонин со вздохом и довольно медленно переворачивается на живот, сгибает ноги в коленях и руки в локтях. На секунду появляется желание вновь ощутить лёгкое жжение на бёдрах от шлепков, но оно тут же испаряется, когда омега слегка мотает головой, отгоняя такие мысли. Это же обманка. Чувства просто подводят его, поэтому нужно держать себя в руках. Снова на бëдрах горячие ладони, пальцы слегка сжимают белоснежную кожу, оставляя красноватые следы. Ногти впиваются в кожу, оставляют засечки, но это совсем не больно, ведь Чонин сейчас сосредоточен на другом. Он пытается предугадать дальнейшие действия альфы. Он честно пытался, но не ожидал почувствовать пальцы около колечка мышц, которые дразняще нажимают на него и собирают выделившуюся смазку. Позади слышится смешок, и омега вскидывает голову, чтобы обернуться и понять, что же альфу так рассмешило. Обернувшись, омега замечает прозрачную смазку, которая стекает по изящным пальцам, и сильно краснеет, внутренне сгорая от того, что возбудился из-за всего этого зверства. — Интересно… возбудился от того, что тебя плëткой побили.. — Минхо усмехается и снова надавливает пальцами на сфинктер омеги, чуть проталкивает указательный палец внутрь и слегка высовывает язык от удовольствия, ведь ребристые девственные стеночки плотно сжимаются вокруг инородного предмета, окутывая своим жаром и влажностью. — Прекрасно… — шепчет Ли и растягивает губы в ухмылке. Он слегка двигает пальцем внутри тела омеги, пытаясь растянуть девственные стеночки, но вытаскивает его и добавляет лубриканта. Всё же естественной смазки будет маловато. Минхо усмехается и проводит языком по губам, готовый съесть эту ягодку целиком и полностью. Хотя, пожалуй, нет, иначе не с кем развлекаться будет. Минхо вновь подставляет пальцы к колечку мышц и толкается сразу двумя, благо обилие смазки позволяет пальцам скользнуть внутрь практически не доставляя дискомфорта. — Будь хорошим мальчиком, Гранат, прогнись в спине немного, — альфа делает поступательные движения пальцами, изредка раздвигая их на манер ножниц. Он буквально трахает ими омегу, но замедляется, когда касается комочка нервов внутри, и толкается уже не так глубоко, но довольно резко. Чонин выгибается в спине навстречу его движениям и негромко постанывает, слегка покачивая бёдрами и насаживаясь на пальцы сильнее. Он коротко, кажется, протестующе мычит, когда сверху доносится смешок и довольное едкое «настоящая шлюшка», которое режет по ушам. Хотя, в общем-то, так и есть. Он принимает в себя чужие пальцы, истекая смазкой и уже желая получить член в свою задницу.