***
Чонин мычит тихо, разлепляя сонные глаза, и поворачивается в сторону открывшейся двери, закусывает губу и вздыхает, наблюдая как Джисон и Феликс медленно подходят к кровати, то и дело переглядываясь между собой. Он прячется под одеялом от яркого света и мычит, невольно содрогаясь от выступившей порции смазки, которая медленно но верно стекает на простынь. Когда же течка закончится… Ли присаживается на край кровати, кладёт руку на комочек, в который свернулся Ян, поглаживает. Тот тихо мычит, но не дёргается, не вылезает из под одеяла. Он лишь подтягивает подушку к себе, вероятно, чтобы улечься поудобнее. Джисон и Феликс переглядываются, второй омега коротко морщится и прикрывает нос рукой, кивает на дверь. Смесь аромата вина и клубники явно не особо пришлась ему по вкусу, но Джисон понимает, ведь сильный аромат омеги и не особо слабый аромат альфы создают просто адскую смесь. Может быть если бы они не были такими сильными, то всё было бы куда лучше, ведь вино и клубника сочетаются между собой просто прекрасно. — Чонин, ты в порядке? Ты… — В порядке, хён. Всё хорошо, я… — голос Чонина стихает в конце предложения, а с губ его срывается всхлип, в клубничном аромате остро чувствуется волнение и даже страх, который лишь усиливается по мере того, как омега пытается успокоиться и прийти в себя. — Я хочу выйти на улицу, — Ян вскакивает с кровати, бегло оглядывается в поисках одежды и разочарованно стонет, когда по его бёдрам вновь и вновь стекает вязкая, липкая смазка. — Нет, Гранат, ты хочешь успокоиться и вернуться в кровать. Если тебе душно, то мы окно откроем, — Джисон проходит к окну, открывает его и оборачивается на щелчок двери, сканирует Феликса взглядом и кивает ему, давая понять, что одобряет данное решение закрыть дверь на замок. Чонин смотрит на парней взглядом забитого щенка, поджимает губы и возвращается в кровать, удобно садится и обнимает свои колени, кладёт на них подбородок и вновь сжимает губы в тонкую полосочку, хмурится. — Подавители не помогут, наверное.. Но, может, стоит выпить их? Хотя бы чтобы заглушить твой сладкий аромат, который… кхм смешался с ароматом Минхо, — негромко говорит Хан, приобнимая Яна за плечи, прижимает к себе хрупкое тело, которое начало дрожать ни с того ни с сего, успокаивающе гладит. — Конечно стоит. И тебе легче станет, Чонин, — поддакивает Феликс, наблюдая как Чонин отрицательно головой качает, активно и спешно скрываясь под одеялом. Не растрачиваясь на уговоры, он выбегает из комнаты и спешит взять таблетки и налить воды в стакан. Он намерен сейчас же хоть немного стабилизировать состояние младшего, иначе сам сойдёт с ума, наблюдая за ним. Когда Феликс возвращается, Чонина уже в комнате нет, ведь он убежал в ванную, чтобы привести себя в порядок. Шум воды из соседней комнаты доносится недолго, и вскоре из ванной выходит Чонин, обмотанный в полотенце. Чёрт, зачем? Таблетки всё равно не смогут остановить течку и, если парень оденется, то одежда всё равно промокнет от смазки. Но как бы абсурдно это не выглядело, Чонин глотает пилюлю, запивает её водой и на время присаживается на кровать. Поскольку течка сходит на «нет» постепенно, жар внизу живота тоже уходит, но скорее всего ещё минимум день омега будет валяться на кровати и ничего не делать. Оказывается, это очень сильно может надоесть, либо же Чонин просто привык к тому, что постоянно «работает». Ему уже не терпится выскочить на сцену вновь. Не терпится увидеть эти жаждующие взгляды и желание в глазах альф. Чонин точно скоро с ума от этого сойдёт, но умрёт не то что бы счастливым, а скорее насытившимся. Когда таблетка наконец-то начинает действовать, и биологические процессы немного притупляются, Чонин спешит одеться и в общем-то привести себя в порядок. Он в недрах одеял находит резинку, подвязывает волосы и принимается одеваться. Он натягивает бельё, джинсы и футболку. Под пристальными взглядами парней поправляет всё и выпрямляется, готовый идти на улицу. Джисон и Феликс отчего-то хмуро переглядываются, Ли складывает руки на груди и качает головой, вздыхает. Ничего так и не сказав, хотя Чонин готов был выслушать все его недовольства, он поднимается с кровати, отходит к двери, чтобы открыть её, и смотрит чуть недовольным взглядом своих пронзительных голубых глаз. Чёрт, если ему есть, что сказать, то пожалуйста. Чонин не обидится, услышав в свой адрес слова о том, какой же он придурок. Он сам понимает это и не отрицает. А ещё почему-то ему кажется, что он совершил ошибку, придя к Минхо. Его внутренний омега так возжелал альфу, что не поддался бы ни на какие уговоры, а продолжал бы подталкивать своего хозяина. Это впервые, когда омега не спрятался, а наоборот потянулся к этому альфе. Может быть тут дело просто в течке, ведь в здравом уме Чонин ни за что не пошёл бы к Минхо сам. Омеги покидают комнату, не обмениваясь словами совсем. Чонин идёт впереди, рядом с ним идёт Джисон, а позади Феликс. Ли словно охранник следует нога в ногу с Яном, чуть недовольно оглядываясь по сторонам. Он подходит к младшему поближе, приобнимает за талию и прижимает к себе. Когда они проходят в зал, полумрак которого окутывает пьяных людей, Чонин резко останавливается, оглядывается по сторонам, поджимает губы и отступает назад, сглатывая. Минхо где-то рядом. Чёрт. Почему его аромат сейчас такой сильный? Сильный и дурманящий, словно альфа на пике возбуждения сейчас. Приятный. Но к его аромату добавлены нотки другого, более сладкого, сахарного. Рядом с Минхо омега. Что ж. Нет, Чонин не ревнует (?), просто он вдруг почувствовал некую неприязнь от осознания, что Минхо вот так прыгает от одного омеги к другому. Как будто он сам продажная шлюха. Господи боже, хорошо, что Ли этих мыслей не услышал и не смог бы, даже если очень сильно захотел. Конечно, омега понимает, что в стенах клуба он может делать что хочет, но всё же… А что «всё же»? Минхо вольная птица, так что пусть делает, что ему вздумается. Чонин все равно на него претендует. — Хэй, красавчики, чего стоим как вкопанные? — Хван подходит к омегам, осторожно притягивает Феликса к себе и удивлённо наблюдает за тем, как Чонин качает головой туда-сюда, сжимая и разжимая кулаки. — Гранат, всё хорошо? Как чувствуешь себя? — он кладёт руку на плечо Яна, чуть сжимает и резко убирает, когда тот нервно дёргает плечом и смотрит недовольно, почти злобно. Чонин проходит вперёд, красиво лавируя между танцующими людьми, и скрывается где-то, уходя в сторону барной стойки. Хёнджин медленно переводит удивлённый взгляд на Джисона и Феликса, кивает в сторону, куда убежал Чонин, ожидая объяснений. Но омеги лишь качают угрюмо головами и пожимают плечами. Что ж, рассказа ждать не стоит. Чонин пробегает к барной стойке, оглядывается и, качнув головой, бежит в столовую, ведь в горле в один миг пересохло всё, что можно и нельзя. Да и к тому же, Чонину нужно обдумать всё как следует, ведь не может он вот так резко начать тянуться к альфе. Никогда не было такого, хотя всю свою сознательную жизнь он прожил в окружении двух альф, которые постоянно находились рядом. Странно всё это. Ян наливает в стакан воды, приобнимает себя за плечо, вздыхает. Он опускает голову, поджимает губы так сильно, что они белеют, а зубы того и гляди вдребезги разобьются от силы, с которой Чонин сжимает их. Он делает короткие глотки воды, тихо нервно дыша и всё переминаясь с ноги на ногу. Он нервничает сильно, но сам не понимает почему. Его сердце сейчас находится далеко не в спокойствии и приходить в него явно не собирается. Это странно и очень напрягает, но больше всего напрягает аромат вина и горячие руки на талии, от которых сразу же хочется растечься сладкой лужицей по полу. Чонин нервно и резко вскидывает голову, приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но жгучий поцелуй в шею вмиг удаляет все мысли из головы, будто ненужные файлы из ноутбука. Минхо с ума сошёл совсем? — Отойди, хён. Убери руки, пожалуйста, — стальные нотки сейчас совсем не вяжутся со сладким ароматом и тем, как трепещет тело омеги от близости альфы. Минхо перемещает руки чуть вперёд, сцепляет их на животике парня и притягивает чуть ближе к себе, усмехается. Неужели Чонин думает, что его слова, тем более такие резкие, возымеют хоть какой-то положительный эффект? Минхо слушать его не станет, поэтому даже пусть не старается отвадить его от себя. Да и ничего дурного (впервые в жизни) в отношении него Минхо и не думает делать, он всего лишь обнимает и даже не двигается от слова совсем, но даже это не нравится Чонину. Минхо чувствует его неприязнь от этого действия и даже страх. Какая-то его сущность понемногу набирается энергии, ощущая все эти чувства и эмоции, а какая-то, наоборот, не хочет, чтобы омега испытывал их в отношении Минхо. Это странно. Это очень странно и будто бы неправильно, но Минхо это и так понимает. Вероятно, это всё внутренний зверь, который тянется к течному омеге словно к добыче, прикрываясь маской доброты. Или же… Да нет, это точно те самые инстинкты. Будь Чонин в своём нормальном состоянии, Минхо и на миллиметр не подошёл бы к нему, разве что вечером заглянул бы, чтобы получить хороший минет, перед тем как уехать – в свою обитель зла и раздора – домой. — Пожалуйста, иди развлекайся с другими омегами. Тебе же было хорошо с ними, — недовольно отзывается Чонин и подаётся чуть вперёд, чтобы вырваться из плена рук Минхо, но недовольно рычит тут же, когда его притягивают обратно. Минхо перехватывает его за грудь, заставляя выпрямиться по струнке и замереть. Чонин чувствует, как по его шее бегут мурашки от горячего дыхания, которым альфа её опалил, да ещё и прикусил то место своими клыками, которые даже без действия гона очень хорошо видны. — Кажется, совсем недавно ты был готов запрыгнуть на мой член, Чонин-а, — мурчит на ушко омеге Ли и усмехается, наблюдая как чужие щёчки покрываются румянцем, а губы сжимаются в тонкую полосочку. Чонин злится, как мило. Минхо медленно ведёт рукой вверх по его телу до груди и слегка сжимает её, на что получает тихий стон, но далеко не от удовольствия. — И мне кажется, кто-то приревновал меня к тем омежкам. Я прав? — чёрт! Эта его самоуверенность раздражает. Будь Чонин чуточку сильнее, будь у него хорошая сила воли, он бы въехал кулаком промеж красивых глаз альфы, но а так он лишь губы поджимает и молчит, не желая отвечать. Но, если честно, то запрыгнуть на член альфы он хотел, ведь того требует сущность в разгар течки. — Я перехотел. И никого ни к кому я не ревновал, хён. Отстань, — Чонин разворачивается в чужих руках, чтобы в который раз увидеть самодовольную ухмылку на красивом лице, но вместо этого видит несколько оскорбленное выражение лица, поджатые губы и сведёные к переносице брови. Оу, Минхо не понравился его ответ, как жаль. Но что он хотел услышать вообще? Не плевать ли ему на то, что чувствует Чонин? Чего он вообще хочет? Бесит. Чонин не хочет видеть его, хочет просто побыть один. — Пропустишь может? — Чонин выдыхает, закатывает глаза и фыркает, смотрит исподлобья, злится. Минхо видит, как напрягаются его желваки, чёрные глаза будто бы становятся темнее и выразительнее, а пухлые губы сильно-сильно сжимаются аж до белой, тонкой полосочки. Минхо вдруг остро ощущает всю ту злость, которую излучает омега; он вскидывает брови и медленно, совершенно нехотя убирает руки, отступает назад. Его настроение с игривого и весёлого сразу же сменяется грустным, а когда он смотрит вслед спешно уходящему омеге, то сердце вообще ухает куда-то вниз и замирает. Неужели он настолько ужасен?.. Да, наверное. К тому же нелюбовь со стороны омег ему предельно ясна и понятна, ведь он сам их настроил против себя, обращаясь не лучшим образом. Но почему вдруг у него появилась уверенность в том, что именно Чонин примет его таким, какой он есть? Это странно и совершенно непонятно. И эта уверенность не покинет его ещё очень и очень долго.***
Утро добрым не бывает после такой «бурной» ночи, тем более, когда ты не выспался, тем более когда тебя разбудил звонок от «любимого» папаши. Минхо тихо мычит, вжимаясь в подушку, которая пропахла клубничным ароматом течного омеги, и выключает звук на телефоне, лишь бы в ближайшее время больше не видеть на экране контакт «отец». И зачем же Дэхви звонит с утра пораньше? Чёрт. Даже в клубе от него не скрыться. Может, конкретно проигнорить его? Да нет, нельзя, он же потом всю кровь словно вампир высосет из Минхо. Но и снова дать ему управлять собой нельзя. Минхо отвечает на очередной звонок, разговаривает он недовольно, даже злобно. Прям через зубы. Дэхви на это не обращает внимания, и даже его голос остаётся таким же ровным, но Минхо точно знает, что в его зелёных омутах промелькнуло недовольство. Даже не так. Недовольство живёт в глазах старшего Ли, просто Дэхви умеет сдерживать его. Ли-старший оповещает сына о том, что сегодня в два часа дня у них состоится встреча с отцом Лиёна – Кан Юнги, добавляет, что Минхо обязательно должен присутвовать на этой встрече, ведь у Кана есть какое-то важное заявление. Этого только не хватает. Но раз уж они скоро станут родственниками, то стоит выслушать этого выскочку и обсудить некоторые аспекты. Только вот не стоит говорить о том, какой план Минхо подготовил в отношении Лиёна после свадьбы. К тому же, Дэхви тоже не знает о нём, а значит лучше не говорить вообще. То, что Минхо говорил отцу насчёт омеги, это всего лишь часть неприязни, которая плескается в нём уже очень-очень давно, но о плане он ничего рассказывать не собирается. Минхо дослушивает речь Дэхви, отвечает, добавляет что-то своё и наконец-то отключается. Он поднимается с кровати, поправляет мятую одежду и мычит громко, потягиваясь. Хочется выпить горячего кофе, чтобы проснуться поскорее, но для этого нужно ехать домой или же заказать доставку, но ничего из этого делать совсем не хочется. Именно поэтому Минхо набирает номер своего помощника, просит доставить в клуб пачку кофе и сахар, пока неспешно покидает комнату, чтобы уйти в зал и развелась там обстановку. В коридоре как всегда тихо, нет ни единой души и это несколько напрягает. Почему вдруг? Минхо спускается в зал клуба, оценивает обстановку, уже разворачивается, чтобы уйти на кухню, но замечает маленькое тельце на диване, свернувшееся калачиком. Чонин. С чего бы вдруг ему спать здесь? Минхо действительно интересует этот вопрос. Даже удивительно. Минхо кажется, что его скоро будет интересовать всё, что касается Чонина и это несколько раздражает. — Минхо! Я кофе привёз, как ты и просил! — в зал влетает помощник Минхо, который несёт заветную пачку кофе и коробочку с сахаром, улыбается довольным котом, будто только что золото откопал, и вручает всё это добро Ли. Но тот вместо благодарности недовольно отзывается, прося быть потише, и принимает пачки из чужих рук. — Утро не задалось, или… — Ты его видишь? — кивает в сторону Чонина Ли и фыркает. И с чего вдруг он так печётся о Чонине? Да может у омеги не такой чуткий сон и он не проснётся от одного громкого возгласа. Но Минхо почему-то всё равно настаивает на том, чтобы помощник был чуточку тише. — Пошли на кухню, кофе выпьем — хмыкает недовольно Минхо и идёт в нужную сторону, всё фыркает тихо и даже мычит. Помощник смотрит ему вслед удивлённо несколько секунд, но всё же подбирается и спешит за альфой, всё не переставая оборачиваться на мирно спящего Чонина, от которого ароматом клубники несёт уже не так сильно как раньше. Он сильно удивился, когда Минхо попросил его быть тише. Неужели он действительно печётся об этом омеге так сильно? Это наталкивает на некоторые мысли, но поверить в них, в их смысл просто нереально. Когда альфы проходят в небольшую кухоньку, помощник присвистывает, удивляясь её на самом деле крохотным размерам. Надо же, кажется, сюда и омеги не поместятся, если вдруг решат устроить некую «пирушку». А их здесь немало. Минхо лишь глаза закатывает, вздыхает. Он наливает в чайник воды и ставит на плиту, чтобы вскипятить. Его молчание, вероятно, очень напрягает помощника, а напряжение, витающее в его аромате ощущается более чем остро. И чего он так взъелся? Если омеге нужна тишина, так пусть идёт он в свою комнату и спит там. — Что за история с этим омегой? Почему печёшься так о нём? — нарушает напряженную тишину помощник, сложив руки на столе. Он сканирует Минхо взглядом карих глаз, удивляется мысленно тому, как тот мельтешит, не зная как прийти к спокойствию. — Минхо, успокойся, ради всего святого. Что с тобой? — парень остаётся холодно спокойным, но смотрит глазами, в которых ярко горит удивление. Чёрт возьми, почему Минхо так ведёт себя? Кто-нибудь, дайте хоть каплю прояснения, иначе кое-кто с ума сойдёт. — Причём тут этот омега, Ёнсу? Он… — Ты.. забеспокоился о том, что я его разбужу, Минхо. Ты попросил меня быть тише, и это говорит мне о многом и одновременно ни о чём, — замечает Ёнсу и фыркает, закатив глаза. И почему Минхо начинает всегда всё отрицать? Он никогда не может принять чего-то, что видят в нём, в его поведении и поступках люди. Он немного странный, но это не мешает Ёнсу быть его помощником и приятелем. — А ведь нельзя исключить того, что ты влюбишься в него вдруг, верно? — бубнит младший альфа и дёргается, когда Минхо довольно резко ставит перед ним кружку с кофе. Благо, ничего не разлилось, иначе белая футболка и светлые джинсы пришлось бы выкидывать. — Да чтоб тебя, Минхо! Ты же не чёрствый сухарь в конце-то концов! Ты просто закрыл свои истинные чувства ото всех, забыл, что значит проявлять любовь и получать её в ответ — недовольно отзывается на резкий выпад старшего Ёнсу и фыркает. Как один поступок человека смог изменить картину мира маленького мальчика… Это же ужасно. Из-за одного поступка Минхо теперь сгребает в охапку всех омег, считает их подлецами и изменщиками, чуть ли не врагами мира! Так быть не должно ни в коем случае, верно, но достучаться до этого альфы пока никто так и не смог. — Просто… Просто посмотри на омег с другой стороны. Попробуй разглядеть в них что-то хорошее, а не… — Я уже жалею о том, что пригласил тебя сюда, — шипит вдруг Ли и присаживается за стол. Он запускает руку в волосы, сжимает сильно у самых корней и шипит снова. Что ж такое. Почему ему вдруг все нотации начали читать? А может Минхо и правда в чём-то не прав и ему стоит стать более открытым. Может ему стоит перестать измываться над бедными омегами и поменять своё к ним отношение? А может… Чёрт. Сложно. Минхо не может измениться просто по щелчку пальцев. И так же он не привык прислушиваться к другим, но Ёнсу это уже второй человек, который читает ему морали. Может сама судьба пытается изменить его? — Послушай, этот омега не играет какой-то важной роли в моей жизни, хотя, если учитывать то, чей он сын… — хмыкает Минхо и качает головой. Чонин не просто мальчишка, он наследник одной из когда-то крупных компаний и целого особняка, он сын великого Юнхо, который вырастил и воспитал на самом деле прекрасного человека, но всего этого давно уже нет. Чонин сирота, которого просто напросто отделили от нормального общества и выкинули куда-то во тьму, оставили барахтаться в ней, как слепого котёнка. Он продаёт своё тело, живя на правах шлюхи, и это на самом деле не лучшая его жизнь. — Да и к тому же.. Ты сказал нельзя исключить моей влюблённости в него, верно? Я уже сам поверил в то, что я бесчувственный сухарь, Ёнсу. Какая любовь? — негромко говорит Минхо и качает головой, поджимает губы. Он сам себе это навязал, сам показал себя людям с этой стороны, сам показал себя в этом свете и сам же поверил в это. А может где-то внутри, где-то в душе прячется тот малыш Минхо, который очень любил родителей, у которого было много друзей, который в принципе уживался с людьми легко. А сейчас он только и делает, что ставит себя выше всех, смотрит на всех свысока. — Давай закроем эту тему. — Но почему? Что мешает тебе влюбиться? Да и к тому же, ты просто не можешь закрыть свои чувства на семь замков, — Чёрт. Ёнсу издевается что ли? Он не может просто закрыть свой поганый рот и помолчать? Раздражает. Минхо молчит, ведь боится сказать лишнего. Этого парня обижать никак нельзя, а он слишком важен как товарищ и даже друг. Минхо уверен, что если лишится его, то локти кусать будет, но так и не достанет. — Мне мешает… Не поверишь, но мне мешает страх. Я боюсь, что человек, которого я буду любить, уйдёт. Я понимаю, что любимый человек и мать это разное, но я просто боюсь, — Минхо мысленно удивляется всем тем словам, которые он сейчас произнёс. Да, страх его пожирает медленно но верно, но он не думал, что так скоро расскажет об этом кому-то. Он так любил мать, что готов был весь мир ей преподнести, а она взяла и ушла, бросила. Минхо не знал и не знает, почему она сделала это, но навряд ли ребёнок понял бы отношения взрослых. — Но это не значит, что нужно мне нотации читать, ясно — сразу же меняется Ли и во взгляде и в настроении, и голос его тоже меняется с мягкого, даже отчаянного на твёрдый и даже несколько грубый. Ёнсу дёргается, смотрит недовольно, поджимая губы. Да, Господи, помоги ты уже этому идиоту! – думает он и фыркает. Минхо такой… идиот. Самый настоящий. — Ладно, я понял тебя, извини. Но всё же дам один совет: прекрати измываться над омегами. Они ничего плохого тебе не сделали, — Ёнсу делает очередной глоток кофе и поднимается из-за стола, отходит к раковине, споласкивает кружку и смотрит на часы, кивает сам себе. Он извиняется, ведь вынужден отклониться по важному делу, и покидает кухню, получив в ответ лишь короткий кивок, который в общем-то был совершён из-за банальной вежливости со стороны Минхо. Когда парень точно уходит, Минхо резко склоняется пополам, прижимая руку ко лбу и сжимая сильно свои рыжие волосы. Чёрт. Почему этот разговор не хочет вылетать из головы. Минхо не верит. Неужели кто-то действительно считает, что он способен любить. Он давно уже закрыл это чувство глубоко в себе, кажется, ещё в детстве, а потому открыться людям будет очень тяжело…***
Минхо вздыхает, сжимая зубы чуть ли не до скрипа, и еле сдерживается, чтобы не скинуть с себя Лиёна и не уйти прочь из этого кабинета. Он не желает слышать и слушать разговор старших, не хочет знать, что там эти старики уготовили им с Лиёном. Чёрт. До свадьбы осталось совсем немного. Ноябрь подобрался так близко и совершенно незаметно. Осталось каких-то жалких семь дней до его наступления. Минхо и вспоминать об этом не хочет. Да он даже о собственном дне рождения забыл, который, между прочим, уже завтра. Интересно, Дэхви хоть помнит об этом дне? Да, если честно, то Минхо и сам бы не вспомнил, если б не посмотрел сегодня на календарь. Остался жалкий месяц до жалкой свадьбы, и Минхо действительно сильно желает перемотать время куда-нибудь назад, лишь бы оттянуть данный момент. Но, к сожалению, время неумолимо бежит вперёд и останавливаться, а тем более перематываться назад, не собирается. Ли-младший морщится, когда слышит как Лиён воркует прямо у него под ухом. Омега очень просит расслабиться и принять всё то, что ему уготовила сама судьба. Он словно пытается вбить это в голову альфы, приговаривая, что от судьбы не сбежать и что стоит выполнять все её прихоти. Да лучше бы он помыл рот с мылом. Минхо не собирается бежать, как сказал Кан, от судьбы, а вот отца и его замашек он с удовольствием бы сбежал. Когда Лиён обхватывает своими изящными пальцами подбородок альфы, тот даже удивиться этому не успевает, как его губы сразу же оказываются во власти чужих. Лиён целует коротко, мягко, не напирает, наверное боясь быть отвергнутым, и отстраняется. «Тебе стоит успокоиться, хён. Они с тебя три шкуры спустят, если слово против скажешь» — мурлычет на ухо омега и усмехается. Он оставляет мягкий поцелуй на щеке альфы и садится ровно, устремляет свой взгляд на старших, сложив руки на коленях. Он настолько спокоен, что Минхо аж тошно от этого становится. Хотя бы потому что он сам далеко не в спокойствии находится. Он злится и негодует, ведь снова сам же позволил отцу собой управлять. — Прошу простить за ожидание. Был затронут очень важный вопрос, который не потребовал бы отлагательств, — Юнги и Дэхви рассаживаются по местам, и только тогда Кан продолжает: — Как я уже говорил, у меня есть одно важное заявление. После вашей свадьбы я передам руководство своей компании Лиёну, чтобы он работал, а не сидел на шее своего мужа, свесив ноги, — он протирает свои очки, вероятно, чтобы потянуть время. Кажется, он не готов так скоро отпускать своих гостей. Когда взгляд его синих глаз встречается со взглядом Минхо, губы его медленно растягиваются в усмешке, но после он снова становится серьёзным. Что это был за жест, Минхо не понял и не собирается понимать. Он лишь ожидает окончания этого цирка, чтобы поскорее уйти. — Так же, под его руководство я отдам ресторан. Минхо, прошу тебя, как истинного джентльмена и мужа помогать моему сыну в этом, но не позволять ему сидеть у тебя на шее... — Папа… — Лиён, мы это уже обсуждали. Ты не принц, за которого все всё должны делать, понял меня? — Минхо впервые видит недовольство Юнги в сторону своего же сына. Он удивлённо вскидывает брови и переводит медленно взгляд на поникшего Лиёна, который со злостью перебирает края тёплого свитера и что-то бубнит, поджимая губы и пыхтя. Надо же. Он оказывается и злиться умеет. А Минхо казалось, что он способен только на флирт и ничего более. — Ну, что ж. Раз мы пришли к понимаю, предлагаю сходить в кафе и выпить по чашечке кофе и чая, ведь Лиёну кофе противопоказано по медицинским показателям, — Минхо раздражает то, как Юнги косвенно рассказывает ему о Лиёне, надеясь на то, что он хоть немного, но откроет своё сердце этому парню. Но Минхо не хочет. Лиён не вызывает у него каких-то позитивных мыслей и чувств, а уж симпатию и любовь уж тем более. — Поддерживаю, — Дэхви поднимается со стула, хлопнув ладонями по своим ногам, и кидает многозначительный взгляд на Минхо, смотрит своими выразительными глазами строго, прямо дыру прожигает. Чёрт, и зачем он на этот раз Минхо за собой тащит? Если будет какой-то важный разговор, то он всегда может поведать о нём сыну. — Пап, мы с Минхо… можем не идти? Нам есть, что обсудить с ним, — устало говорит Лиён и качает головой. Он проводит ладонью по своему лбу, вздыхает и поджимает губы. Кажется, он нехорошо чувствует себя. По крайней мере его аромат сейчас совсем слабый. Конечно, есть вероятность, что он принял таблетки, но с другой стороны, он тоже человек и тоже легко может заболеть. — Мы же самое важное обсудили уже, верно? — вздыхает омега и качает головой, мычит, прижимая руку ко лбу. — Конечно, можете идти. Если что, мы будем в кафе, захотите заглянуть, всегда пожалуйста, — отвечает Юнги и кидает взгляд на часы, после переглядывается с Дэхви и они уже оба покидают кабинет. Когда их шаги стихают, Лиён поспешно разворачивается, видимо, решив уйти, но останавливается, чувствуя сильную хватку на своём запястье, и вздыхает. — Ты, вроде бы, хотел обсудить что-то, Лиён-а, — говорит Минхо и отпускает парня, думая, что этот жест был слишком фривольным и неправильным. Если омега хочет уйти, так пожалуйста, но с другой стороны, если у него есть, что сказать, так пускай выскажется. Минхо выслушает, ибо от него не убудет. — Обсуждать нечего, хён. Это был просто предлог, чтобы не идти с ними. Хорошего дня тебе, — Лиён поспешно убегает прочь из кабинета, оставляя Минхо в гордом одиночестве стоять посреди кабинета. Куда он убежал, Ли в душе не чает, да и не интересно ему это. Он выдыхает тихо и медленно идёт в сторону двери, хмурится и фыркает. А ведь чем-то они с Лиёном похожи. Может быть тем, что их обоих растили отцы? Да, наверное, только этим. Ли покидает здание компании Кана, идёт к машине, на ходу застегивая пуговицы пальто, ругается, когда телефон начинает разрываться от звонка. Да чёрт побери этого человека, который решил позвонить именно тогда, когда Ли уже практически сидит за рулём машины. Минхо ещё поймёт, если это Хёнджин, а не кто-то другой. Если это кто-то из компании или клуба, то пусть даже не заикаются ни о чем, иначе Ли их прибьёт. Но, к счастью, сегодня без кровопролития, ведь это действительно Хёнджин. Как только Минхо отвечает на звонок, Хван сразу же в своей привычной манере начинает много-много говорить, подчёркивая некоторые моменты, но сейчас прям всё очевидно. Хван хочет забрать Феликса на свидание, обещая, что вернёт завтра утром в целости и сохранности. И только сейчас Минхо задумался о том, что может быть стоит позволить омегам настроить их личную жизнь. Странно, но Ли так же подумал о том, что наверное стоит свернуть весь этот бизнес с клубом и углубиться в какую-то другую сферу деятельности. Это странно даже для него самого, но он не отбрасывает эти мысли как нечто ненужное. Но ладно, если он свернёт клуб, то все разбегутся по домам, ведь все омеги давно купили и приватизировали свои квартиры. Все, кроме Чонина, и, если честно, то Минхо даже не знает, что делать с ним. Тихо вздохнув, Ли выезжает на трассу, смотрит пристально на дорогу, цокает, когда первые капли дождя окропляют лобовое стекло и вздыхает. На улице так пасмурно, даже темно, хотя время всего лишь подходит в четырём часам. Хочется выпить горячего чая, включив какой-нибудь фильм, и наслаждаться мурчанием кошек. Хочется, чтобы где-то рядышком ютилось маленькое тельце, которое прижмётся к теплому боку и… И? Мысли Минхо явно уплывают куда-то не туда, но не нагнетают и тем более не злят, даже наоборот. Перспектива иметь – во всех смыслах – такого омегу как Чонин почему-то кажется очень привлекательной. Но Минхо точно сходит с ума, раз думает о таком, находясь в здравом уме. Минхо подъезжает к дому, въезжает на территорию и паркуется. Машину он покидает спешно, ведь желание оказаться в тепле намного выше, чем желание находиться под дождём. Сегодняшнюю ночь он решил снова провести в клубе, правда это желание объяснить у него не получается никак, даже себе. Просто хочется побыть в клубе, посмотреть на стриптов, хотя они уже осточертели на самом деле. Хочется накидаться, напиться вдребезги, как никогда, а потом уйти в комнату и просто уснуть. Странные желания, но раз уж хочется, то стоит исполнить их.***
Нервный вздох срывается с губ Чонина, когда выпитый алкоголь бьёт в мозг, а кровь буквально вскипает, тело разогревается. Где-то рядом сидит Чан, который очень рад встрече, и нельзя сказать, что Чонин не рад ей. Но на самом деле, он не совсем настроен на разговор, поскольку он все ещё сходит с ума из-за течки, но слава богу, что она отступает, а жар внизу живота и низменные желания больше не тревожат так сильно. Изредка на их парочку люди бросают заинтересованные и даже недовольные, завистливые взгляды. Альфы конечно же. Никого из них Чонин и знать не знает, ни с кем из них он не общался никогда, но они всё равно смотрят так, будто омега прямо сейчас изменяет им с другим. Глупые существа. Они готовы глотки грызть друг другу за понравившегося омегу, но Чонину этого не надо. Он не хочет этого. Он хочет банального отдыха от всей этой суеты, но не в плане лежать пластом в комнате и ничего не делать, а, может быть, уехать куда-нибудь, прогуляться. Уже осточертело сидеть 24/7 в этом притоне. От этого тоже можно устать, да… Ян наконец-то устремляет свой взгляд на Бана, когда чувствует прикосновение горячей руки к своей холодной. Он болванчиком качает головой в ответ на вопрос альфы, который спрашивает о том, не замёрз ли он, так же указывая на холодные руки. Нет, Чонин не замёрз. Вероятно, это из-за холодного стакана у него продрогла рука, вот и всё. В зале довольно тепло, даже жарко, ведь люди не сидят на одном месте, а постоянно перемещаются. Множественные ароматы смешиваются между собой, создавая далеко неприятную какофонию, от которой Чонин сильно и часто морщится, закрывая нос и рот рукой. — Всё хорошо, Чонин? Может выйти на улицу? — Чан осторожно убирает тёмные пряди волос от глаз омеги, смотрит в чёрные омуты своими глубокими глазами, гладит по голове, но эти движения тут же прекращаются, а знакомый аромат вина буквально окружает, захватывает в плен, заставляет толпы мурашек бежать по коже. Аромат Минхо сейчас… странный. В нём будто бы присутствуют нотки волнения, даже злости и… собственник? Так, стоп. Собственнические нотки это явно не то, что должен чувствовать омега в этом приятном, на самом деле, аромате. Минхо с ума сошёл? И чего он опять заявился сюда? Какого чёрта он сейчас злится, покрывает Чонина своим ароматом и совершенно точно испепеляет его взглядом зелёных глаз. Чонин этого не видит, но почему-то считает именно так, но больше его напрягает рука Минхо, которая несильно, но ощутимо сжимает его талию. — Хён..? От… отпусти, пожалуйста, — просит омега и слегка отстраняется, но его обратно притягивают и обнимают уже двумя руками за талию, отпуская руку другого альфы. — Отпустить? Да вот ещё. Ошиваешься тут не пойми с кем, — шипит на самое ухо омеге Минхо и неожиданно для обоих прижимается губами к мягкой щеке, оставляя поцелуй. Чонин вообще отказывается понимать суть этого жеста, отказывается принимать всё то, что даёт ему сейчас Минхо, а именно этот чертовски приятный аромат, который укрывает словно кокон, и эти странные слова. Как будто Минхо не знает Чана, сидящего буквально напротив него. Чонин вздрагивает сильнее, когда горячее дыхание альфы касается его уха, и поджимает губы, напрягаясь. С его губ, совсем недавно напряжённых, слетает вздох, который расслабляет их, а сердце делает кульбит и грозится выпрыгнуть из грудной клетки. Внутренний омежка вопит и рычит, но тянется к Минхо, выгибаясь самыми разными поза и, будто соблазняет, либо же сам поддаётся соблазну. — Я не люблю, когда мой омега любезничает с посторонними альфами, — рычит гортанно Ли и снимает Яна со стула, прижимает к себе сильно и недобро зыркает на Бана. Прижатый к его груди Чонин, чувствует как сердце альфы бешено стучит. Он морщится от этого, хотя больше от ощущения того, как злится Минхо. Чонин вдруг резко ощущает животный страх, ощущает, как внутри всё просто переворачивается вверх дном и замирает. Таким поведением Минхо пугает его сильнее, чем каким-либо другим, заставляет дрожать и дёргаться. Хочется уйти, вырваться из его объятий и уединиться, но что-то заставляет его стоять и ожидать дальнейших действий. — Идём, Чонин, тебе пора спать. Завтра сложный день, — шепчет Минхо и тянет омегу за собой. — Хён?.. — Завтра тебе предстоит собрать все свои вещи. Ты переезжаешь.