Лично в руки

(С особой осторожностью раскрыв конверт, Панталоне с удивлением уставился на пестрящие разнообразием строки. Почерк Доктора то впивался в глаза остротой и неаккуратностью, будто Второй черкал по бумаге с явным нажимом, представляя шею собеседника вместо листа, то медленно увиливал к образцово-официальному. Подтверждением явной эмоциональности служила смазанная клякса, оставленная в конце письма, будто перо после неосторожного броска неудачно приземлилось прямо на исписанную бумагу) Господин Панталоне, Я просил вас ответить только в том случае, если вы, как взрослый человек, отложите свои обиды. И что я вижу в письме? Всё те же эмоции, откровенно вываленные на меня в каждом абзаце. Зачем вы продолжаете мне отвечать; зачем продолжаете пытаться заставить меня задуматься о чём-то, если я так вам навредил? Гамма не заставлял вас открывать письмо на его глазах. Вы могли забыть про него, про мою идею и про меня в целом, даже не вчитываясь в мои попытки вас урезонить... Однако вы вчитались, проигнорировали мои доброжелательные намерения и снова бросились строчить оскорблённый ответ. Игнорируйте мои письма или умерьте свою драматичность – я не хочу вникать в очередное представление фонтейнского театра. Не хочу и напоминать вам ваш номер, но без надзора Пьеро змеиный язык Девятого предвестника зашипел слишком смело. Не нужно перекладывать на меня ответственность. Я много раз писал вам, что ваши нервы только больше зарывают вас в яму. При всём моём желании я не могу вспомнить в своих письмах ничего «двусмысленного» – вы сами додумали подозрения Пьеро, после чего начали вести себя так, будто он действительно вас подозревает. Вполне естественно, что старика заинтересовал ваш бегающий взгляд и расплывчатые формулировки. Он прекрасно осознаёт, что собрал воедино змеиный клубок, так к чему удивляться излишней осторожности? Не я – тот, кто выбивает землю из-под ваших ног. Вы сами с неизменной улыбкой встали в петлю, начав расшатывать под собой табуретку. Вы, к тому же, страдаете паранойей похуже Пьеро, с чего-то решив, что я использую вас и нашу переписку для развлечения или хочу сместить вас с места Регратора. Если бы в Снежной был человек, способный вести финансовую политику лучше вас, он бы сидел на вашем месте. Однако такие люди мне неизвестны. Так что успокойтесь, господин Панталоне, и продолжайте сидеть в своём уютном насиженном кабинете. Переживаете об его угрозах? Я вам сочувствую. Но искренне не понимаю, с какой целью вы сообщаете об этом мне. Неужели у вас нет более близких и, возможно, эмпатичных людей, которые погладят вас по головке и пообещают, что жизнь будет счастливой и вечной? Вы же человек. У вас должны быть родственники или приятели. Я опытен, но совсем не подхожу на роль вашей подушки для слёз. Вам нужно выбрать на эту роль другого кандидата. Весь период нашей совместной работы вы казались мне рассудительным человеком с холодной головой, что подтверждается вашими здравыми и обоснованными рассуждениями по поводу новобранца. Однако я почти не узнаю вас в письмах. Без зрительного контакта вы чувствуете свободу, или действительно считаете меня собеседником, которому вам стоит открыться? Не противоречьте самому себе. Если вы считаете, что я в таких хороших отношениях с Пьеро, то не стоит писать мне то, что может быть использовано против вас. Для ваших писем у меня давно выделено место в ящике стола. (Учитывая ваше шаткое психическое равновесие, поясню ещё раз: мне нет нужды вас подставлять. Не подозревайте меня в этом ещё и из-за безобидной провокации.) Мне хотелось написать, что я сниму маску, только когда вы смените свою безукоризненную улыбку... Однако теперь я бы предпочёл узнавать в ваших словах этот раздражающий изгиб губ, а не искренние волнения и слёзы.