Лично в руки

Дорогой господин Дотторе, Да ладно вам, не преувеличивайте. Сегменты хоть и созданы искусственно, а всё же обладают своим сознанием – это ставит их в один ряд с людьми. Боюсь представить, в каких условиях они существуют и сколько их потребностей остаются неудовлетворёнными, особенно учитывая факт того, что несколько месяцев назад вы с ними и вовсе жили в заброшенном ржавом роботе. На вас это, конечно, тоже наверняка отражалось негативно – не думайте, что я превозношу их над вами, – но у вас, в отличие от сегментов, есть право решать и выбирать... Они же, в свою очередь, просто следуют вашему примеру или повинуются. Вы, как их созд(зачёркнуто) Мастер, имеете над ними власть, а власть равняется ответственности. И, раз уж они ваши своеобразные подчинённые, вы должны проявлять ответственность и думать не только о себе, но и о ваших подопечных. Всем – и даже кибернетическим аугментациям – пусть и реже, но нужен отдых и комфорт. Как и вам. Вы не даёте им этого, потому что не признаёте эти потребности у себя? Юмор – растяжимое понятие. Все думают, что им обладают, но далеко не все умеют им пользоваться, а уж тем более понимать. Неудивительно, что в рабочей обстановке вы не так часто имели возможность ознакомиться с моим чувством юмора. Но нет смысла отрицать его присутствие, если вам не приглянулась моя шутка. Я же не бросаюсь обвинять вас в отсутствии этого чувства, если ваша ирония про расставленные духи тоже не показалась мне забавной... Я не имею права расстрачивать время на что-то подобное, хоть и был бы рад – наведение порядков успокаивает. А сравнение моих парфюмов с вашими реактивами и вовсе можно счесть оскорбительным. И всё-таки могу предположить, что госпожа Коломбина предпочтёт именно вашу химию. Неудивительно, что ко мне она не захаживает – в банке, среди бумажек, ей наверняка было бы слишком скучно. Госпожа славится своей любовью ко всему интересному, и лаборатория прекрасно отвечает всем критериям – не обольщайтесь, что она там ради вас, раз уж вы действительно не близки. Впрочем, не удивлюсь, если распутывать клубок ваших мыслей ей тоже кажется занятием весьма любопытным... Я свою голову ей доверить бы не решился. Хотя вам, вроде как, доверяю. Многие назвали бы такой выбор весьма спорным. Позвольте уточнить, к чему этот вопрос о пустыне? Вы собрались избавиться от меня без свидетелей и завести в какую-нибудь из пирамид, оставив умирать в запутанных коридорах? Не мучайте – лучше отравите. Или я сам отравлюсь уже на месте, если при себе будет хоть одна капсула... Интересно, позволит ли разум? Всегда задавался вопросом, как в таких безвыходных ситуациях работает мозг. Ведь многие наши офицеры действительно выбирают раскусить её, а не сдаться врагу, чтобы умереть от его рук или подвергнуться пыткам... Что бы вы предпочли: до самого изнеможения бродить по коридорам без еды и воды, надеясь на иллюзорный шанс найти нужный маршрут, или воспользоваться «подарком Пьеро»? ...Я ушёл от темы. Не скажу, что особенно хорошо переношу жару, но всё равно предпочёл бы немного рискнуть. Впрочем, ничего не могу обещать: если я потеряю сознание, то тащить моё «тельце» обратно в город придётся вам. А ваши обесценивания моих волнений совсем не уместны. Приятная внешность для неглупого банкира – вещь такая же естественная, как умение считать. Привлекательность – это очень сильный инструмент, который слишком часто недооценивают. Иногда именно она и милая улыбка впридачу позволяют решить разногласия исключительно в пользу Снежной, и вы не поверите, если я назову примерное количество подобных случаев. Человек ведь охотнее возьмёт кредит, если перед ним красивый и ухоженный, улыбчивый сотрудник в костюме, а не какой-нибудь старый дедок с хрипящим голосом и вечно хмурыми бровями, вы так не считаете? И в больших сделках всё работает точно так же. Мне важно выглядеть определённым образом, потому что я являюсь главным ответственным за экономику региона – я её отражение и её лицо. Экономика Снежной в глазах людей должна выглядеть молодой, бодрой, готовой к развитию и переменам – такой, какая вдохновит их соглашаться с моими идеями, – и таким должен быть и я. Мой внешний вид обязан вызвать у народа доверие, и тогда им легче будет принять мои идеи. Я и есть мои идеи. И если в моих глазах они идеальны, разве я могу позволить себе выглядеть хоть немного хуже? Люди могут верить в растрёпанного учёного с грязными волосами, но не в Дельца подобного толка. Было бы замечательно, если бы все, как вы и написали, судили бы окружающих только по опыту и мудрости, но публичные лица всегда должны производить впечатление, ведь встречают всегда по одёжке, даже если проводят меня по уму. Так что да. То, на сколько лет я выгляжу в чужих глазах, имеет значение... Но с чего вы решили, что меня интересует мнение только поклонниц, а не поклонников в том числе? Какими странными вопросами вы задаётесь. Бросьте, конечно мне приходится задумываться о подобном. Я всё-таки заинтересован в том, чтобы узнать вас лучше, раз уж мы стали друг другу... Товарищами? Друзьями? Не слишком громкие слова для вас, господин Дотторе? (Доктор задумчиво поднял голову, поворачиваясь к пыльному зеркалу, закреплённому на дверке высокого шкафа. Взгляд зацепился за отражение, а то недовольно зыркнуло в ответ, щурясь от холодного света мигающей лампы. В нём не было ничего необычного – торчащие в разные стороны, неаккуратно подрезанные пряди; мятый халат, усеянный пятнами; уставшие глаза над тонкими полосками морщин... Шрамы. Хмыкнув, Дотторе потянулся к маске, лежащей на самом углу стола, и снова закрепил её на лице, пряча под ней сведённые брови)