Лично в руки

Дорогой господин Дотторе, Что же, надеюсь, читать мои письма, написанные мною лично, вам нравится больше. Поверьте, я не заставлял Гамму принимать на себя такую роль – он сам наотрез отказался помогать мне дойти до(зачёркнуто) отпускать меня с дивана. Кажется, сказал тогда, что мне нужен длительный отдых и покой... Не могу сказать, что я к нему прислушался – совет можно назвать актуальным и сейчас. Судя по всему, всё в моём организме идёт против того, чтобы прислушиваться к любой из копий Второго Предвестника. Не сердитесь. И я вовсе не пытаюсь переманить ваших сегментов к себе; мне хватает собственных недотёп и я вряд-ли выдержу перевоспитывать сразу нескольких Дотторе. Если задуматься, в ваши копии вложены средства, которыми я распоряжаюсь, так что вам не следует удивляться, что я мог бы относиться к ним как к ресурсу... Но мне, в отличие от вас, это не близко. Видимо, было наивно полагать, что все сегменты поддерживают точку зрения Мастера – хоть я и отстаиваю их общую человечность, Гамма кажется ещё человечнее многих. Он более эмоциональный, ярче реагирует в ситуациях, в которых другие ваши копии повели бы себя спокойнее... Может, в этом и есть его задумка? Гамма – ваша молодая, чувственная и чувствительная версия? Одновременно схожий с вами и при этом такой отличающийся. Он меньше многих сегментов лишён недостатков – в личностном и эмоциональном плане... Или не только в них? Повторяют ли все сегменты ваши физические свойства, которые можно было бы отнести к отхождению от идеала? Скажем, например, шрамы или ещё что-то – откуда мне знать... Буду с нетерпением ждать ваших пояснений. Пятьсот тысяч моры в качестве ставки вас бы устроило? Впрочем, я вряд ли согласен распрощаться с суммой больше: от гениального учёного стоит ожидать гениальных подстав. Но я не советовал бы вам быть столь самоуверенным даже с учётом этого. Не говорите гоп, пока не попрыгаете... Или как там говорят в Снежной? Поверьте, господин Дотторе, многие факты обо мне уже достаточно раздвигают упомянутые вами «границы дозволенного», и я не могу допустить, чтобы они лопнули от излишнего напряжения – тогда мне придётся валяться в осколках. Я не отрицаю части правды, содержащейся в ваших словах, однако моё мнение, как и ваше, формировалось с самого детства и не может смениться в одночасье. Боюсь, что если я откажусь от какого-то количества требований к себе, все остальные посыпятся вслед за ними, как огромная лавина, и в конечном счёте меня приговорят к казни за неисполнение обязанностей... Предвестники должны держать себя в узде и я не собираюсь ломать то, что работает, а то, что действенно для вас, не обязательно будет действенно для меня – мы разные люди. Может, вам не давала уснуть мысль о том, что Масленица проходит без вашего участия? Вы в своём Сумеру наверняка успели совсем позабыть о том, какая чудная обстановка царит на улицах в моменты празднеств... Или на вас как-то влияют сумерские проблемы со снами? Мне, кажется, докладывали, что всё это касается только самих сновидений, а не физиологического процесса, но не берусь судить по слухам. Это ведь и ваш родной регион – испытываете ли вы подобные проблемы? Даже интересно, как проходят ваши ночи: видите ли вы перед глазами чёрную пустоту, или к вам тоже приходят какие-то образы и сюжеты... Не могу представить, что может сниться такому, как вы. Захаживают ли в ваши сны какие-нибудь знакомые, к примеру? Будет любопытно узнать. (Доктор сгорбился, приближая письмо к лицу и перечитывая некоторые строчки ещё несколько раз. Что-то не сходилось: новые темы, предложенные Регратором, создавали впечатление некоторой натянутости, а последний абзац, затрагивающий тему снов, и вовсе напомнил о том, что Дотторе предпочёл бы никогда не вспоминать... Но больше всего смущал нежданный вопрос о шрамах. Доктор покосился на Гамму, который не спешил оставлять Мастера в предпочитаемом одиночестве, и окончательно убедился в том, что о господине Панталоне был готов новый доклад. – Что-то снова произошло? – он спросил, поднимая бровь. – Этот же вопрос я планировал задать вам, – признался Гамма, тяжело вздохнув, – я даже не знаю, как это... – Расскажи как есть. Но сегмент снова замялся. Заканчивающееся терпение Дотторе совсем не мотивировало; произошедшее в кабинете Регратора казалось странным даже в голове, и Гамма не мог представить, как передать это словами. Сегмент никогда не думал, что станет мечтать о подобном, но, бездна, неужели Мастер не мог сам подгадать время и проследить за ним?! – Господин Регратор выглядел странно. Как-то подозрительно, но не в плохом плане – скорее нервно. Я подошёл, чтобы отдать письмо, а он... Ну... – Гамма неловко опустил голову, – попытался... Предпринял попытку создать необходимое для обзора пространство между тканью моей рубашки и моим кожным покровом. Доктор недоверчиво усмехнулся. Всё прозвучало так, будто сегмент над ним издевался. – Выразись конкретнее. «Куда уж конкретнее» – пронеслось в голове Гаммы, совершенно сбитого с толку... Но собственное размытое объяснение вдруг навело на вполне логичную мысль: – Он хотел увидеть шрамы. Схватил меня за воротник, чтобы увидеть шрамы... – И увидел? – Дотторе напрягся. Сегмент на мгновение замолк. И где пропадали все остальные копии, когда они были так нужны?! Сейчас Мастер точно разберёт его на запчасти, а в отсутствии свидетелей ему даже некому будет прокричать своё завещание... – Не увидел. Я случайно его ударил, – Гамма пробормотал, тут же предпринимая попытку оправдаться, – вы же знаете это чувство, когда нас без разре..! – История повторяется, – Дотторе не дослушал, устало потирая переносицу, – господин Панталоне с твоими визитами скоро превратится в инвалида. Гамма пристыженно промолчал. Действия Панталоне всё ещё вызывали уйму вопросов, но совершать настоящее нападение на Девятого Предвестника действительно не входило ни в какие ворота... Хоть сегмент и считал, что его первенство в нападении можно было оспорить. На самом деле сейчас Гамму куда больше беспокоила задумчивость Мастера: он ожидал, что Дотторе будет рвать и метать, раздражённый поступками обоих... Однако тот лишь угрюмо сидел за столом, разглядывая уже прочитанное письмо застывшим взглядом. – С чего он вообще заговорил о шрамах... – пробормотал Доктор, невольно потянувшись к собственному плечу)